Kitabı oku: «Навстречу новым горизонтам»

Роман основан на реальных событиях.

1

1979 год

На улицах города было свежо и еще безлюдно. Но раннее, майское утро уже заглядывало веселыми, солнечными лучами в окна студенческого общежития.

В маленькой, двухместной комнате, на узкой, скрипучей кровати, черный, как смола, человек ласково целовал блондинку. После бурной ночи любви, она все еще не хотела отпускать его из своих объятий, заставляя его вновь и вновь ласкать и любоваться ее белым, упругим телом. Наконец, негр оторвался от подруги. Чувство удовлетворения уже захлестывало за грани оболочки его биомассы. Высокий, стройный, он довольно потянулся. Затем перехватил полотенцем бедра, прикрыв свой темпераментный орган, и, весело насвистывая, пошел умываться.

Девушка накинула на голое тело простынь и томно вздохнула. Ей так не хотелось отсюда уходить! А уходить надо. Она – не студентка, она – горожанка. А пришла сюда, как всегда, украдкой. Иногда ей удавалось гостинцем задобрить одну из вахтерш, иногда проникала в общежитие обманом. А выходила через заднюю дверь, когда ее рано утром отпирал дворник, чтобы забрать из «подсобки» метлу и другие инструменты для своей работы.

Вскоре молодой человек вернулся и предложил подруге кофе. Отпив несколько глотков бодрящего напитка, он тихо произнес:

– Олья, тьебе пора. Мене скоро идти лекции.

– Изи! Мне так хорошо с тобой! Не хочу уходить! Ведь правда, ты любишь меня?

– Оля! Доченька! Где ты? – вдруг донеслось в открытое окно.

Изи вздрогнул и осторожно заглянул в щелку между легкими шторами.

Внизу стояла опрятная женщина приятной внешности. Одной рукой она прикрывала глаза от солнца и смотрела на окна верхних этажей. Другой – опиралась на металлическое ограждение, за которым находился стадион института.

– Это твой мама! Опьять будет мене догнать и кричать! – заволновался негр.

– Изи! Замолчи! Не хочу!

И девушка накрыла голову подушкой.

2

В это время к крыльцу общежития подъехало такси. Из него выпорхнула симпатичная девчушка. Ее большие, карие глаза и легкие ямочки на щечках придавали лицу прелестную нежность и очарование. Шикарные, пышные волосы волнами спадали на хрупкие плечи и гармонично дополняли красоту ее внешности и грациозной фигурке.

Это Арсеньева Аля. Внешне она выглядела обычно, как все студенты семидесятых: джинсы, модная футболка с «Битлами» на груди и легкие кроссовки. Через плечо тонкий ремешок сумочки из искусственной замши, с бахромой по нижнему краю.

Водитель достал из багажника две тяжелые сумки:

– Ого! Ну, ясно, родители позаботились! Продукты припасли?

– Ага. Это мама. Спасибо вам! – поблагодарила Алька, расплачиваясь с ним.

– Учись хорошо! Не подводи маму!

Таксист уехал.

– Оля! Ольга! Я буду ждать и не уйду без тебя! – продолжала женщина, беспокойно глядя на окна.

Вдруг из окна третьего этажа высунулась лохматая башка хохла Борьки. Он хриплым, сонным голосом пробасил:

– Мáмо! Ольги тута нэма! Нэ надо кричать! Дайте же бэдным студэнтам доспать!

Башка высказалась, и тут же исчезла.

Женщина смущенно оглянулась, потом стыдливо поспешила прочь.

Девушка с сумками молча посмотрела ей вслед и вошла в холл общежития.

Вахтерша, баба Вера, наполовину висевшая в открытом окне, выпрямилась, кивнула на приветствие студентки и громко молвила:

– Вот ведь, сама мамашка, наверно, интеллигентная, образованная, а дочку не углядела! А она, зараза, наверно, опять у негра своего ночевала!

Аля спросила:

– Они, что, хотят жениться?

Вахтерша криво усмехнулась:

– Ну, прям! Небось за дефицит с ним встречается, за джинсы и побрякушки всякие. Небось не работает, денег нет, вот и расплачивается натурой! Господи, прости! А ты из дома поездом, иль автобусом?

– Поездом, – ответила девушка, и, подхватив тяжеленные сумки, стала подниматься на свой этаж.

В комнате ее уже ждала Рузина Таня.

Танька была на год моложе Али, но выглядела старше из-за своих пышных форм. Сама она была статная, красивая. Брови черные – дугой, глаза зеленые – озорные, щеки – кровь с молоком. По характеру она была боевая и острая на язык. Но всегда острила с юмором, без злости. Многие парни с курса заглядывались на этих симпатичных подружек и предлагали им свою дружбу. Девушки учились в одной группе, были «веселушками-хохотушками», и однокурсники любили их за добрый и общительный нрав.

– Аленка! Наконец-то! Ну, с приездом!

Подруги обнялись и поцеловались.

– Я приехала еще вчера, вечером. Вот, скучаю без тебя, – продолжала Танька.

– С приездом, Аленка! Ну, вы че, расшумелись? Мы ведь еще во сне, – шутливо пробормотала Лиза.

А Тая только подняла голову, приветливо тряхнула и снова уронила ее на подушку. Лиза и Тая – старшекурсницы. Все четыре девушки жили в комнате одной дружной семьей.

Аля удивленно спросила:

– А вы, что, до сих пор дрыхните? Опоздаете же на занятия!

– А им ко второй паре, пусть дрыхнут! – ответила за них Танька, обдувая только что накрашенные лаком ногти на пальцах своих рук.

Алька обратилась к дремавшим:

– Ой, девочки! Тогда разберете мои сумки? Мама собрала продукты. Я еле дотащила. Посмотрите сами: что в холодильник убрать, что на ужин отложить. А то я на лекцию не успею.

– Ладно, ладно, все разберем, все разложим, только не трещите, – опять сонно ответила Лиза.

– На ужин будем жареху готовить! – весело объявила Танька, не обращая внимания на спящих подруг. – Мамулечка вчера мне свежего карпа упаковала и тушенку положила. А то на кильке и жареной картошке уже полгода существуем. А теперь – живем, девочки!!!

В дверь постучали.

Не дожидаясь ответа, в комнату заглянула соседка по секции, Нина. Увидела спящих старшекурсниц, громко прошептала:

– Девчата! У меня плойка сгорела. Свою на время не одолжите?

Аля кивнула:

– Конечно, возьми. Вон там, на той тумбочке.

После ухода Нины, девушки переоделись и только собрались завтракать, как опять в дверь постучали.

Рузина открыла дверь.

Перед ней стоял в зеленых шортах и в черной майке-борцовке второкурсник, Никита Кубышкин. Никита в общежитии прославился тем, что был скупердяем, никогда ничем не делился и не угощал соседей. Сам же не пропускал ни одной компании и был любитель поживиться за чужой счет. Вид у него был помятый: симпатичное лицо заспанное, спутанные волосы торчали вертикально, будто он только что выпал из торнадо. Никита держал в руках пустой стакан и, виновато улыбаясь, хриплым голосом произнес:

– О! Танюха! Привет!

Она в тон ему ответила:

– О! Кубышкин! Привет, Никитос! Чего со стаканом? Мы с ранья не пьем и не наливаем!!!

И уже хотела закрыть перед ним дверь, как Никита успел попросить:

– Тань! Постой! Дай сахар, пожалуйста. Уже неделю чай не с чем пить.

Танька поставила руки в бока и съехидничала:

– А что, кроме нашей комнаты, сахарный тростник больше нигде не растет?

Кубышкин погладил ладонью свою дыбом стоявшую прическу, улыбнулся:

– Ну, ладно тебе, смеяться! Я уже пробежался по всем комнатам в своей секции. Кто-то еще дрыхнет, а кто-то и сам на мели.

Танька смилостивилась:

– Ну, ладно, давай тару.

И, заметив, что Никита хочет войти следом за ней в комнату, она строго его остановила:

– Жди здесь. К нам сейчас нельзя, наши «мамонты» еще спят.

Когда она вынесла стакан с сахарным песком, Кубышкин осторожно, двумя пальцами, коснулся рукава ее белой блузки и поблагодарил:

– Спасибо, дружище!!! Выручила меня и всех обитателей моей берлоги.

И тут же хитро полюбопытствовал:

– Танюш! Ты ездила домой? Да? Наверно, жрачки привезла? Всяких вкусняшек? А можно, я сегодня к вам в гости ужинать приду?

Рузина не растерялась и сострила:

– Кубышкин! Сегодня не стоит! Халяву обещали при коммунизме. Вот, когда этот коммунизм наступит, тогда и придешь!!!

И она захлопнула перед его носом дверь.

Алька все слышала и уже беззвучно смеялась. Шепотом спросила:

– Что ему еще надо?

Татьяна, смеясь, шепотом ответила:

– А! Заблудился, Никитка, малость. Я указала ему путь в коммунизм, послала далеко и надолго.

Девушки, наконец, выпили наспех чай и поспешили на занятия в институт.

3

Впереди, в строгом, черном костюме и в кипельно-белой рубашке, в компании нескольких иностранцев, вышагивал Изи.

– Вот, черт страшный! Чешет, как ни в чем не бывало! – возмущенно шепнула Татьяна.

Алька в ответ тихо рассмеялась:

– Для тебя черт страшный, а для кого-то он – принц желанный!

Танька продолжала:

– Мозги девке запудрил. А ее мать бегает, позорится, ищет свою заблудшую овцу. Уж, признались бы ей, что встречаются. Посмотреть бы, что там за Ольга? Красивая что ли?

Алька спросила:

– Так вы слышали, как ее мамаша звала?

Таня кивнула:

– Да, вся общага слышала!!! Ведь у всех окна открыты настежь. Да и рань такая была. Тишина, слышимость – стопроцентная! Да и Ольга тоже, видно, дура безмозглая. За джинсы что ли спит с ним?

– А я не верю, что она из-за джинсов и всяких там фирменных штучек с ним встречается, – возразила Алька. – Помнишь, как с Валеркой Чижовым в комнате жили два араба, старшекурсники: Хусейн и Мухаммед. А какие красавицы из города к ним приходили!!! И говорили, что встречаются с ними не из-за тряпок, а по любви.

– Да, ладно, тебе, Алька! Только Хуся и Муха попользовались этими лохушками, копыта свои вытерли об них и улетели к своим «курицам» домой, в свой «курятник». Ой, а сколько городских девок желают поближе познакомиться с этими «горячими угольками»! С ума сходят: то джинсы им надо, то пластинки с иностранщиной и всякую дребедень! Даже у нас, на курсе, многие городские девчонки завидуют нам, что мы живем в одной общаге с иностранцами.

– Нашли чему завидовать, – нахмурилась Алька.

4

На лекции девушки сидели, как всегда, в окружении ребят из своей группы: это Саша Коваль, комсорг Сергей Метлавин, Леша Луценко, Юра Шатров, Толя Гольтяпин, Надя Грошева, Галка Сажина, Люда Витковская и другие студенты. В основном, в группе, ребята подобрались замечательные, с хорошим чувством юмора, дружелюбные и романтичные. От сессии до сессии они жили веселой студенческой жизнью. А во время экзаменов поддерживали друг друга: делились лекциями, шпорами, даже одалживали на время костюмы, платья, обувь. Это были дети советского времени – добрые, простые, открытые и бескорыстные.

…Из всей компании особенно выделялся не только в группе, но и на всем курсе – Алексей Луценко. А выделялся он двухметровой, крупной фигурой, с огромными ручищами, серыми, нагловатыми глазами и еще не повзрослевшим, мальчишеским разумом. Густые волосы на его руках и редкие на голове отдавали золотистой рыжиной. В зависимости от обстоятельств, к Луценко применяли три прозвища. За глаза, на курсе, за крупные габариты его называли «кинг-конгом». Зато Алексей хорошо разбирался в электротехнике и «дружил» с сопроматом. И когда нужна была его помощь, к нему уважительно обращались:

– Граф! Помоги!

– Граф! Объясни, пожалуйста.

Леха будто не замечал, как его величают, тут же брался помогать и серьезно объяснять. И то ли от усердия Алексея, то ли от удовольствия, что так его величают, у него на коже еще ярче проявлялись красные веснушки, которые в союзе с рыжими волосами превращали его в «ярко-рыжего кинг-конга». Но бывает и такое, что Лешка своей бесшабашностью «доставал» не только девчат, но и парней, что не выдержав его дурацких шуточек и приставаний, кто-нибудь одергивал его обидной кликухой:

– Горбыль! Отстань! Достал уже!!!

И тогда Леха сразу бледнел, веснушки прятались, рыжий цвет тускнел. Сам он горбился, и от «графа» и «кинг-конга» почти ничего не оставалось.

…Лектор читал тему нудным тоном, от чего очень хотелось спать. Было такое впечатление, что преподаватель говорил «на автомате», а сам мыслями был где-то далеко. Он не обращал внимания на студентов. Кто-то из них уже спал, кто-то болтал – и постепенно в аудитории нарастал гул, как в большом улье. Когда гул достигал неприличных высот, тогда лектор, как бы сам просыпался и, постучав указкой по столу, деревянным голосом вопрошал:

– Шум? Шум? Что за шум?

Студенты на некоторое время умолкали. Преподаватель продолжал нудно излагать тему, а сам снова уходил в свои мысли.

Вот и Алька к концу лекции начала потихоньку дремать. Сквозь дрему она слышала, как Вадик Соловьев шепотом уговаривал Метлавина Сергея сделать скидку на новую пластинку с модной иностранной группой. Но «Метла» не соглашался и Вадик волновался, что сделка вот-вот сорвется. В группе все знали, что «Метла» на курсе был деловым комсоргом, а подпольно – он активно занимался фарцовкой. Шепот Вадика перебивал громкий шепот Лешки Луценко. Он пристал к спящему Шатрову:

– Эй, Юрка! Подъем!!!

Юрий не реагировал. Тогда Лешка рукой слегка потряс его за плечо:

– Слышь, «Шатер»! Пока дрыхнешь, твою красотку, Надьку, из под носа украдут!

За Юру вступился Саша Коваль:

– Леха! Отвали! Юрка ночью вагоны разгружал, деньги на кормежку зарабатывал. А ты в это время у своей бабули пирогов натрескаешься и в «люльке» всю ночь дрыхнешь. Вот ты и скачешь здесь, как мерин, копытами своими лягаешь.

Лешка затих на мгновение, потом перекинулся на Рузину. Он всегда на лекциях старался сесть за спиной Татьяны и мешал ей своими ухаживаниями и знаками внимания. Вот и теперь, он стал донимать ее. Танька в ответ «шипела» колкости, которые его только забавляли. Удовлетворившись, что успешно «завел» любимую, Луценко переключился на ее подружку:

– Аль! Алусенька! Ты пойдешь с нами в интерклуб? Достану билеты.

Алька, стряхивая дрему, украдкой зевнула, переспросила:

– С кем это – «с вами»?

Лешка продолжал шептать, но уже громче, чтобы слышала Рузина:

– Со мной и с Танечкой. Она моя невеста, ведь я ее «лю-лю». Да, Танюш?

Та сердито цыкнула в ответ:

– Цыц! Иди к черту, Луценко! Тоже мне, жених! На себя посмотри, гриб плешивый!!!

Соседи услышали, заржали. Проснулись остальные, кто дремал. Настроение с «нуля» дернулось вверх. Лешка не унимался. Он явно соскучился, хотелось дурачиться и шепотом продолжал канючить:

– Таню-ю-юшка, я по тебе соску-у-учился! Хочешь, пойдем в кино?

Она в ответ:

– Лешка, отстань! Пока по-хорошему прошу.

Он продолжал:

– Так я тоже серьезно говорю. Хочешь, на набережной погуляем? А хочешь, я к вам, в общагу, в гости приду!?

Танька разозлилась:

– Еще чего? На фига ты мне сдался? Отцепись!

Наконец, прозвенел звонок, начался перерыв. Танька окликнула одного из иностранцев:

– Рахбубул, привет! Ты решил задание второго варианта по термеху? У нас с тобой одинаковые задачи. Какой ответ? Я пыталась решить, да что-то не пойму, где ошиблась.

Рахбубул, сверкая стеклами модных очков, с улыбкой подошел к Рузиной:

– Танья, мне Дима помогать решить.

– Значит, ты тоже «буксовал»? Все-таки хочу посмотреть решение, разобраться, где допустила ошибку.

Рахбубул слегка поклонился ей:

– Конечно, Танья, заходи всегда, бери всегда, смотри всегда.

– Спасибо, Рахбубул.

И они приветливо улыбнулись друг другу.

Лешка ревниво наблюдал за их беседой. И как только иностранец отошел от девушки, Лешка тут же поднялся с места, и, будто нечаянно, задел его плечом, и, ехидно улыбаясь, прошипел:

– Ты, че, «Бу-булка», на мою Танюшу нагло пялишься? Смотри, я ведь мигом отключу все четыре твои фонаря! Чем тогда глядеть будешь?

– Эй-эй-эй! Леха! Иди сюда! – Метлавин оттащил его от иностранца, – ты что, придурок, к нему пристал? На международный конфликт нарываешься?

– Че-е? А ты, че, Серый, вдруг такой стал добренький заступничек, да? Я, может, с ним шучу! Этот заморский попугай мою девушку чуть не сжег своими фонарями! Я может страдаю от любви!!!

Сергей рассмеялся:

– Дурак, ты, Леха! Ты в кого-нибудь серьезно влюбился бы что-ли! А то играешь «дурачка», вот тебя девчата и не воспринимают всерьез. А насчет шуток с заморскими чуваками будь аккуратней. А то вон Федька Клишин тоже «пошутил» и «залетел, как девственница в первую брачную ночь».

5

Да, действительно, однажды одессит Федька Клишин с дружками вышел из общежития прогуляться по парку студенческого городка. Заодно решили выпить холодного кваску, которым торговали в киоске, у выхода из парка. Федька весело что-то рассказывал. В руке он держал сложенную газету и ею похлопывал в такт по своим джинсам. Друзья увлеченно слушали его байки и «гоготали» шумным смехом.

Вдруг, в начале аллеи показалась огромная фигура негритянки – Зифы. Она плыла навстречу парням медленной, величественной походкой, гордо неся на голове огромный тюрбан с замысловатым украшением на нем. Ее оттопыренные губы издалека горели ярко-красным пятном на фоне черного лица. Выглядело это – типа красного знака от светофора, предупреждающего всех: «Стоп! Не прикасаться к нашей красоте!»

Она, действительно, была красивая и чудовищно сексапильная. Ее огромная грудь готова была выпрыгнуть из декольте, а могучие бедра при каждом движении хозяйки перекатывались, как гигантские шары.

Федька вдруг громко, восхищенно воскликнул:

– Атас! На горизонте обнаружил мощную торпеду! Вот это – сэкси-и-и!!!

И тут же, ерничая, произнес:

– Ой! Я прямо сейчас хочу на ней взорваться!!!

Зифа, почуяв неладное, раздраженно раздула, и без того, широкие ноздри, еще больше оттопырила свой «огненный свисток», и, прострелив ребят грозными молниями из черных глазниц, медленно проплыла мимо них.

Парни на миг онемели. Только один неугомонный Федька, ростом ровно ей по грудь, не удержался и слегка шлепнул Зифу газеткой по ее крутой ягодице.

Зифа с визгом подпрыгнула, но в долгу не осталась. Она тут же четко выдала по-русски:

– Сюка!

И часто-часто засеменила прочь.

Парни громко расхохотались.

Но этим дело не закончилось.

На следующий день всю эту компанию вызвали в деканат. Декан и представитель африканского землячества не хотели принимать выходку Клишина, как шутку. Зифа подала жалобу, что Петька пытался ее изнасиловать. Конечно, было смешно, что маленького роста паренек смог бы посягнуть средь бела дня на этакую «эйфелевую башню». Но «черная башня» требовала для своей особы защиты и сурового наказания обидчику. Запахло серьезным скандалом. Через два дня Федьку отчислили из института.

6

В комнате за накрытым столом сидели Тая, Лиза, Аля и Таня. Подруги хвалили Таю:

– Ой, как вкусно!!! Таечка, ты – молодец! Прекрасной хозяйкой будешь!

Тая рассмеялась:

– Да, ладно! Вы просто голодны! Вам так кажется. Ведь это обычная жареная рыба и картошка.

Таня ее перебила:

– М-м-м! Сейчас все съем вместе с тарелкой! Так вкусно! А капустка – просто объедение!!! Аль, твоя мама готовит такую вкусную квашеную капусту!!! Дашь рецепт?

И продолжила:

– Да, кстати, я вчера зашла в «Продукты», что, рядом, у автовокзала. Кое-что прикупила для торжественного случая. А сейчас, думаю, к такому ужину, да с такой восхитительной капусткой, стоит попробовать!

Аля спросила:

– А что ты купила?

Татьяна достала из шкафа бутылку:

– Вот! Какой-то ликер. Честно сказать, позарилась на красивую бутылку. На этикетке – изображение такого важного, богатого мужика. А под ним надпись – «Прадед». Вот бы и мне такого прадеда-вельможу!!!

Лиза быстро прочитала содержание этикетки и воскликнула:

– Танюха! А здесь ведь крепость – сорок два градуса! Это даже крепче водки!!!

Танька усмехнулась:

– Да? То-то с меня содрали столько денег! Ну, что, попробуем?

Алька тихо предупредила:

– Ой, мне чуть-чуть.

Лиза, откупоривая бутылку, кивнула:

– Конечно-конечно, всем по чуть-чуть.

Тая вдруг предложила:

– Ну, тогда давайте, девочки, отметим ваш будущий успех на трудовой практике в студенческом отряде.

Все дружно чокнулись стаканами.

Лиза, закусывая, спросила:

– А списки уже утвердили, кто поедет на Курилы?

Аля ответила:

– Говорят, что запишут только тех, кто сессию сдал без троек.

Танька мечтательно вздохнула:

– Вот сдадим эту сессию и махнем в далекую сказку!!! Будем осваивать Дальний Восток!!!

Лиза, снова разливая ликер в стаканы, возразила:

– Ага! В сказку! Будете там вкалывать неделю в дневную смену, неделю – в ночную. Ведь это – путина! Работа там идет круглосуточно! Мы прошлым летом поработали там, знаем. Но, девочки, надо отметить, хоть раз в жизни там стоит побывать! И сразу влюбишься в Дальний Восток!!!

Тая добавила:

– Там такая природа – экзотика!!! Незабываемая красота, что нам и не снилась!!! А сам Владивосток – город красивый, величественный! Там много достопримечательностей, много всего интересного! Жалко, что было мало времени на знакомство, но то, что там все необычно, я поняла в первый же день. Там входишь, например: в универмаг, как обычно, а выходишь на улицу прямо со второго этажа. Сначала я не поняла, как такое возможно. Еще раз туда зашла с первого этажа, а вышла со второго. Потом до меня дошло, в чем дело! Город ведь на сопках стоит!

Тая подняла стакан:

– Ну, Алечка и Танечка, за ваше будущее приятное знакомство с Дальним Востоком! Ура!

Девчата снова дружно звякнули стаканами и, смеясь, закричали: «ура!».

Через час.

Та же комната. На столе пустые тарелки, и пустой «Прадед».

Танька вдруг показала пальцем на противоположную стену и удивленно спросила:

– Девочки! Я не пьяная, но вроде на Алиной полке фотография мужчины? Ее ведь раньше там не было?

Все оглянулись на книжную полку, висевшую над Алькиной кроватью. Там, действительно, была маленькая фотография молодого человека в военной форме.

Лиза первая кинулась к полке:

– Аль, можно взять в руки? Хочу рассмотреть поближе.

Аля улыбнулась:

– Ну, конечно, можно.

Лиза завистливо воскликнула:

– Ой, какой красивый, мужественный! Такой симпатяга!!! Кто это?

Тая и Татьяна тоже подошли к Лизе. Они внимательно рассматривали маленькое фото и восхищенно, наперебой стали спрашивать:

– Так, Аленка, чего молчишь, улыбаешься? Кто это?

– Офигеть! Такой красавчик! Давай, колись! Что за жених ? Откуда взялся?

Алька расхохоталась:

– Чудачки! Когда бы я успела рассказать? Утром вы дрыхли. А я с поезда – сразу на занятия. Потом – в читальный зал. Вот только пришли, а тут – такой ужин! С этим молодым человеком познакомились вчера, в поезде. Курсант военного летного училища, собирается стать летчиком-испытателем.

Лиза стала просить капризным тоном:

– Аленка-а-а! Ну, расскажи, как познакомились. Бли-и-ин, так интересно-о-о. Не томи-и!!!

Аля улыбнулась и поведала подругам, что произошло прошлой ночью.

7

В кассе билетов на скорый поезд не было. Предложили взять на проходящий не по расписанию, дополнительный поезд. Алька купила билет и потом, как оказалось, не пожалела. Когда вошла в вагон, удивилась – он был почти совсем пустой! Плацкарт! И пустой! Странно!

Проводница сказала:

– Где нравится, там и располагайтесь. В билете номер места не указан, так как этот состав пустили на линию только что, срочно, как дополнительный. Рейсовые поезда все переполнены. Сезон отпусков, ничего не поделаешь!

Алька устроилась около окна. Достала общую тетрадь с лекциями и стала читать.

За окном мелькали селения, озера, лесные посадки. Проехали две-три остановки. Кто-то выходил, кто-то садился.

Алька читала, ни на кого не обращая внимания.

На одной из станций мимо ее отсека прошли двое. Потом один вернулся и позвал друга:

– Иди сюда! Смотри, какая тут девушка-красавица сидит!!!

Алька оторвалась от тетради, подняла глаза. Перед ней стоял красивый парень в военной форме. Он улыбался и шутливо отчеканил:

– Здравия желаю! Разрешите составить вам компанию! Мы вам не помешали?

Алька улыбнулась:

– Не помешали. Что ж, присоединяйтесь.

Подошел второй. Он стоял и молча смотрел на Альку.

Первый весело предложил:

– Девушка! Давайте знакомиться! Перед вами курсант высшего военного летного училища – Евгений Попов!

Алька про себя подумала: «Так вы, значит, будущие летчики. Уж больно ты шустрый! Наверно, ловелас. Сейчас приставать начнет…»

Второй, высокий, русоволосый парень, широкоплечий, с красивым, мужественным лицом, был серьезен. Он продолжал пялиться на Альку, будто испытывал ее на прочность. Вдруг, он отодвинул друга, сел напротив девушки. Глядя ей прямо в глаза, протянул ладонь и серьезно сказал:

– Здравствуйте! Я – Виктор. А как вас зовут?

Она тоже протянула ему руку и коротко ответила:

– Аля.

Он осторожно пожал ее маленькую ладошку. И Алька ощутила приятное тепло от его большой, твердой ладони. От его прикосновения по ее рукам, ногам, и по спине побежали волнительные мурашки.

Евгений весело шутил и болтал без умолку. Когда поезд тронулся, он вдруг повернулся к противоположному окну, встал по стойке «смирно», и заорал зычным голосом:

– Дашуля! Родная! Я не хотел здесь присаживаться! Я верен только тебе! Это все он!

И он пальцем указал на друга.

Виктор, наконец, рассмеялся:

– Евгений! Артист! Угомонись!

Оба друга продолжали громко смеяться, видно, о чем-то своем.

Потом Евгений снова продолжил артистичное обращение к какой-то невидимой Даше:

– Дашенька! Как обещал: сейчас чаек, а потом баиньки. Ты ведь знаешь, я твой верный супруг, и преданный слуга! Пацан сказал – пацан сделал!!!

Они опять громко захохотали.

Альке тоже было смешно смотреть на этого красавчика, который будто репетировал роль сам с собой. Она тихо рассмеялась и спросила Виктора:

– Это, что? Репетиция роли?

Виктор, продолжая смеяться, ответил:

– Он – такой умора!!! С ним, ей-богу, от смеха, кишки порвешь!

И он снова обратился к другу:

– Слышишь, артист? Присядь! Отдохни!

Попов сел рядом с девушкой и уже запросто, как к давней знакомой, обратился к ней:

– Аленушка! А вы случайно в фильме «Морозко» не снимались? У меня ведь глаз наметанный, ценю такие яркие внешние данные.

Алька решила ему подыграть. Она состроила смешную гримасу и коротко пошутила:

– В «Морозко» сниматься отказалась, в это время снималась в «Золушке».

Евгений принял ее шутку, одобрительно улыбнулся и весело воскликнул:

– Сразу видно – наш человек!!!

Потом шумно вздохнул и продолжил:

– А я уже неделю выступаю, как «народный» артист, перед своими и вновь приобретенными родными.

Виктор, продолжая смеяться, пояснил:

– Он только что после своей женитьбы. Дарья – теперь его жена. Вот он и посылал ей отчетное приветствие. Теперь вы – свидетель. Ну, артист, что дальше скажешь?

Попов продолжал:

– Ой, а я ведь артистом еще в школе стал. Сначала, так сказать, «классным артистом». В школе надо мной издевались так, все «попиком» дразнили. «Попик» – то, «попик» – сё. А тут в пятом классе случилась такая история. Была весна. Естественно, у всех – авитаминоз. А тут еще погода не жаловала. Пасмурная, серая, дождливая. Страшно хотелось спать!!! И вот, к концу занятий, наверно, на предпоследнем уроке, мы уже все были в глубоком тормозе. Урок был по литературе. Училка что-то монотонно говорила, а мы клевали носами и украдкой дремали. Чтобы нас растормошить, она вдруг заставила каждого, по очереди, читать по абзацу какой-то текст из учебника. Каждый ученик читал тоже нудно и монотонно, что еще больше убаюкивало остальных. Очередь дошла и до меня. А мне уже что-то снилось. Вдруг Катька, соседка по парте, больно стукнула ботинком по моей ноге и пальцем ткнула в то место в учебнике, где она закончила чтение. Я должен был продолжить чтение. Но я никак не мог выйти из дремы и не понимал, где нахожусь, и что от меня хотят. На «автомате» прочитал две строчки, в которых говорилось, что патриотические песни многих поэтов и композиторов в военные годы поддерживали моральный дух солдат. И тут увидел строчки знакомого марша и я громко, во все горло, запел:

«По долинам и по взгорьям,

Шла дивизия вперед…»

(П.С.Парфенов, И.С.Артуров «Партизанский гимн»)

Аля и Виктор громко расхохотались. Когда они стали успокаиваться, Попов продолжил:

– Вот-вот! Представляете? Урок литературы, а я – запел!!! В классе раздался дикий хохот!!! Даже стекла в рамах зазвенели! Я вздрогнул, окончательно проснулся и с опаской оглянулся. Весь класс от смеха валялся на партах!!! Кто-то пальцем показывал на меня и кричал, давясь от смеха:

– Наш «попик» артистом стал! Ха-ха-ха!!! Артист!!! Умора!

А Катька, соседка, хихикала и тоже визжала:

– Женька!!! Ты – классный артист!!! Ой, не могу! Артист!!!

Смеялась и Наталья Демидовна, наша добрая учительница. Вытирая слезы от смеха, она громко поблагодарила:

– Ну, Женя, учудил! Спасибо. Разбудил всех. А поешь ты очень хорошо! Артист и есть! Настоящий!!!

С тех пор обидное прозвище, «попик», забылось навсегда. С того дня закрепилось новое прозвище – «артист». Вот так я стал сначала «классным артистом», потом «школьным артистом». Выступал в школьном ансамбле и в самодеятельности.

Не успел Евгений закончить свой рассказ, как вдруг, откуда ни возьмись, перед компанией возник маленький, сонный мужичок. Волосы его были всклокочены, лицо сморщилось в гневной гримасе. Он сердито спросил:

– Вы, че, это, в эшалоне расшумелись? А?

Слово « в эшалоне» резануло слух.

Попов улыбнулся и ответил в тон старику:

– Да, мы, ни че! Отдыхаем!

Неожиданно встал Виктор. Одернул гимнастерку, вытянулся во весь рост, отдал честь и серьезно извинился:

– Отец, простите нас, пожалуйста. Мы шуметь больше не будем.

Мужичку, видно, понравились и выправка курсанта, и уважительное обращение. Он тут же смягчился, слегка кашлянул в кулачек и примирительно разрешил:

– Нет, молодежь, я не против. Отдыхайте, разговаривайте, но потихоньку, без шума.

И он исчез быстро, так же, как появился.

Попов прошептал:

– Так, коллеги, я пошел за чаем. Дарья напекла в дорогу пирожки с капустой. Попробуем.

Он ушел.

Виктор, глядя Альке в глаза, спросил:

– Аленушка, мы вас точно не побеспокоили? Может вы хотите прилечь, отдохнуть? Скажите, не стесняйтесь.

Она улыбнулась в ответ:

– Нет, спать я не хочу. Теперь даже рада, что ночь пройдет быстро с такими веселыми попутчиками.

Пришел Евгений со стаканами чая и, копируя недавнего старика, шепотом, гневно передразнил:

– Вы, че, это? В эшалоне? А?

И втроем вполголоса рассмеялись.

Потом они дружно пили чай. Алька угостила парней маминым, вишневым вареньем, а Попов – пирожками с капустой от молодой жены.

«Артист» подкрепился и вдруг предложил:

– Виктор! А давай на «десерт» споем нашей прекрасной попутчице.

Виктор ответил:

– Я не против, но если снова придет дед, то извиняться будешь ты.

Попов согласно кивнул, посмотрел на ручные часы, расчехлил гитару:

– Не придет. Да и время позволяет, еще только половина девятого. Мы тихонько, вполголоса. Давай сначала нашу, курсантскую.

И они спели шуточную студенческую песню, веселую, с юмором, чем очень рассмешили Альку до слез. Потом исполнили несколько замечательных песен про честь, отвагу, любовь и верность. Алька слушала их и думала: «А они – хорошие и очень веселые парни. Юмористы и хохотунчики. Как мы с Танюшкой. А как красиво поют! Здорово! Душевно!»

А когда Аля и Виктор нечаянно встречались взглядом, он слегка краснел, а у нее чаще билось сердце. Попов же ей улыбался и кивал головой, приглашая им подпевать. И она тихонько подпевала в повторных припевах. Парням понравилось, что девушка тоже приняла участие в их мини-концерте.