Kitabı oku: «Fantasstic. Сборник фантастических рассказов. Том 1»
Глава 1 Сад в коробке Аллен К. Лэн
Сад в коробке
Аллен К. Лэнг
У него были большие уши, он ненавидел телевизионную рекламу, и говорил о бансае (с буквой "с") ....
[Примечание переводчика: Этот текст был подготовлен на основе Science Fiction Adventures April 1958. В результате обширных исследований не было обнаружено никаких доказательств того, что авторские права США на эту публикацию были возобновлены].
Уши человека, сидящего слева от меня в баре, закрывали мне вид на телевизор. Это меня раздражало. Шла реклама, и я не хотел ее пропустить. Наклонившись вперед, чтобы убрать голову и уши мужчины из поля зрения, я ударился о его плечо. Он повернулся, приняв мой случайный толчок за приглашение к разговору.
"Я уже устал, – сказал мне ушастый мужчина, – от того, что со мной обращаются как со взрослым человеком, страдающим гипофизарным нанизмом". Он кивнул головой и уставился на экран. "Посмотрите на то, что сейчас показывают", – сказал он. "Это оскорбление и возмущение".
Я внимательно следил за телевизионной рекламой, пытаясь понять, что вызвало такой взрыв негодования у моего соседа. Эльф в алой шляпе высыпал на тарелку изумрудные мячи для гольфа под мелодию песни Bryant & May "Garden-Fresh". Эта реклама, подумал я, была таким же триумфом изобретательности янки, как и само цветное телевидение. Ни один ребенок, ни одна домохозяйка в Америке не сможет не отождествить этого эльфа и его песенку с горошком "Садовая свежесть" от Bryant & May.
Мой большеухий друг все еще смотрел на экран, как будто эта реклама была создана для того, чтобы оскорбить его. "Тебе не нравится реклама?" поинтересовался я. На самом деле я не был ни капли зол. В рекламном бизнесе встречаются самые разные люди.
"Реклама может быть необходима", – подстраховался он, потянув за мочку одного из своих великолепных ушей. "Все-таки не нужен хор телевизионных эльфов или кантата, исполняемая писклявыми животными, чтобы напомнить мне, что нужно постирать носки, или указать, что пиво не помешает, когда я хочу пить. Черт, я уже давно перерос советы плюшевых медведей". Он потягивал пиво, глядя на мое отражение в зеркале бара, словно пытаясь решить, достоин ли я его дальнейшего доверия. Должно быть, он решил, что у меня искреннее лицо, потому что придвинулся поближе. "Более того, – сказал он, – некоторые из этих рекламных роликов, вроде того, который мы только что видели, меня ужасно пугают". Большие уши прошептали это последнее слово, как убийца из Шекспира.
Я рассмеялся, несмотря на себя. "Эльф из "Брайант и Мэй"? Боишься его? Это все равно что бояться Санта-Клауса".
"Все не так просто", – проворчал он в ответ. "Эта реклама внушает не только страх, но и жалость". Я уставился на него, думая, что, возможно, он вербовщик в нудистскую колонию, или работник вегетарианской партии, или еще какой-нибудь фанатик, продающий свой экзотический ритуал. "Позвольте мне объяснить", – быстро попросил он, видя мою нерешительность. "Хотите еще пива?" Я рефлекторно назвал пиво, которым занимается мое агентство, – гладкое Billygoat Beer.
Когда бармен поставил перед нами порции и удалился, мой большеухий наперсник объяснил. "Вы знаете, что означает "бансай"?" – спросил он.
"Конечно", – ответил я. "Это когда маленькие человечки выходят с криками из пальмовых деревьев, размахивая мечами".
Он коротко улыбнулся. "У тебя правильная струна, друг, но неправильное йо-йо. Оно японское, все верно, но пишется через "с", а не через "з". Бансай – это карликовое дерево, выращенное для японского сада в коробке, или хаконива. На этих островах бансаи выращивают уже пятнадцать сотен лет: взрослые сосны, которые можно поставить в цветочный горшок, дубы двухсотлетней давности и высотой в фут, все с идеальными крошечными сучьями и листьями".
"Хитрость?" спросил я.
"Не совсем", – сказал Большие Уши. "Вот как это делают в Японии. Вы берете обычный желудь с дуба высотой в четыре этажа. Сажаешь его. Дайте маленькому деревцу время, чтобы его скорлупа треснула, а листья развернулись на солнечном свету. С этой минуты обращайтесь с ним, как злая мачеха. Держите его в тарелке, слишком мелкой для его корней. Когда корень начнет крутиться, расстраиваться, отрубите его. Согните ствол проволокой так, чтобы он выглядел так, будто его гнули штормы у северной части Тихого океана с тех пор, как дедушка был грудным ребенком. Это займет много времени, как говорил тот человек в стихотворении".
Я сделал знак "V", чтобы получить еще одну пару пива "Биллигоут". "Интересно и все такое", – признал я. "Но какое отношение это разоблачение японского лесоводства имеет к американскому телевидению?"
"Вот тут-то моя история и становится ужасной", – сказал мой друг с ушами. Его голос снова стал низким, доверительным. "У японцев не было гормонов для своих бансаев. Они делали свои карликовые дубы, сосны и деревья гингко без помощи негативных катализаторов или антивитаминов. Они даже не знали B-12 с дальнего края Фудзиямы, когда заводили свои сады в коробках.
Люди, работающие на телевидении, знают эти вещи. Вы никогда не увидите диктора в передаче о зубной пасте, который не говорил бы как доктор биохимии, объясняющий бумажную хроматографию в детском саду. Вы понимаете, о чем я. Парни, которые тычут в вас указательными пальцами с экрана, все в докторских халатах, со стетоскопами на шее и рефлекторами на лбу, чтобы доказать, что за каждым тюбиком их пасты стоит наука. Они говорят фразы, за которые можно было бы получить Нобелевскую премию по медицине, если бы это имело хоть какое-то значение, а потом втирают их в кадры с танцующими медведями, гномами и девушками из хора ростом в шесть дюймов".
Большие Уши вздрогнули. "Люди, которые добавляют калории в наши щепки для завтрака, знают все о биологии", – сказал он, делая громче. "У них есть лаборатории, и они даже хвастаются, что у них они есть. Более того, – сказал он, его голос стал пронзительным, – они используют эти лаборатории для своей рекламы".
"По-прежнему не вижу, чего вам стоит опасаться", – сказал я, затягиваясь сигаретой.
Большеухий взглянул на экран и отмахнулся от меня. "Просто смотри сюда", – сказал он, указывая. Я смотрел. Крошечный клоун нес открывалку, держа ее за правое плечо, к частоколу пивных банок. Он сделал открывалкой круговые движения, подтолкнул одну из банок к центру экрана и пробил две дырки в верхней части банки. Он заземлил открывалку, все в соответствии с Руководством по оружию, обнял банку, чтобы опрокинуть ее в стакан, затем поднял стакан, который был высок, как он сам, и потащил все это добро.
Хотя я не люблю хвалить конкурентов, это был хороший, добротный сценарий. Я бы гордился, если бы сделал это сам. Мы отвернулись от экрана, когда началось шоу. "Вы это видели?" уточняющее спросил Большеухий.
Я сделал паузу, прежде чем ответить, стараясь быть по-настоящему объективным. "Кому-то это может показаться немного детским", – сказал я.
"Это непристойно!" – зашипел он. "Разве вы не видите, как рекламодатели добиваются этой ужасной реалистичности? Разве ты не смотрел на этих крошечных балерин с сигаретами королевских размеров в качестве партнеров? Разве я не рассказывал вам о деревьях бансай и о том, как они растут?"
Люди в баре уставились на Большие Уши, нетерпеливые к его крикам, к его шуму, который не соответствовал шоу на экране. Бармен, глядя на моего соседа, выкрутил ручку звука на телевизоре так, что смех со сцены превратился в ниагару. Большеухий возвысил голос над своими электронными конкурентами. "Как вы думаете, эти медвежата, обезьянки, клоуны и девочки из хора – это, может быть, марионетки? А кукла, которая открывала пиво, игрушка, которая наливала горошек для "Брайант и Мэй"? Нет! Они меняют настоящих людей, вот что они делают".
Бармен, как танк, обошел бар и подошел с нашей стороны к Большим Ушам. Он сложил лацканы мужчины в одну руку и негромко объяснил: "Эти люди хотят послушать наше шоу. Если хочешь сегодня выпить пива, тебе придется идти дальше по улице, друг".
Большие Уши не стал спорить, но, когда бармен проводил его до двери, он крикнул через плечо. "Помни, что я тебе сказал, пожалуйста, помни!" Я отвернулся, смутившись. Бедный малыш так глубоко погрузился в свою историю, что, выходя из бара, расплакался.
Перед уходом я выпил еще одну кружку пива "Биллигоут", чувствуя жалость к своему маленькому другу с большими ушами.
Это было около года назад – кажется, в день рождения Вашингтона.
Вчера вечером, смотря дома телевизор, я увидел, как грустноглазый гном в оранжевом плаще и зеленых ботинках показывает, как проникает в эти неповоротливые кухонные стоки. Он плохо справился с задачей. Эти большие, привычные уши просто не созданы для работы с водосточными трубами.
Глава 2 Прощальное Послание Дэвид Мейсон
Дэвид Мейсон (настоящее имя – Сэмюэль Мейсон) – американский писатель, выпустивший на рубеже 60-х-70-х годов прошлого века несколько романов. В 1956 -1962 годах Мейсон был женат на писательнице Кэтрин Маклин.
Первая публикация – рассказ «Placebo» (журнал «Infinity», 1955). В конце 60-х он переключился с рассказов на крупную форму, выпустив сначала три эротических романа, а затем взявшись за героическое фэнтези. Дилогия о Кевине стала типичнейшим образцом жанра «меч и магия» того времени, относительно популярным и даже по мнению некоторых претендующим на звание шедевра.
Последняя и вероятно наиболее интересная книга Мейсона – «The Deep Gods» – эффектно переносит сознание читателя в мозг доисторического человека, который общается с безумным китом, собирающимся разрушить Эдем…
Среди других произведений – с десяток рассказов, разбросанных по периодике и антологиям, а также романы «Череп колдуна» («The Sorcerer's Skull», 1970), единственный переводившийся на русский язык, и «The Shores of Tomorrow» (1971).
Карьера и жизнь писателя оборвались в 1974 году, в возрасте 50 лет, когда он погиб в лодочной аварии.
В'гу считает Землю примитивной и грубой.
Ее водородные бомбы, например....
[Примечание переводчика: Этот текст был подготовлен по изданию
Science Fiction Adventures April 1958].
Там был космический корабль пришельцев. Он стоял посреди главной взлетно-посадочной полосы аэродрома, мешая всем садящимся и взлетающим самолетам, к полному замешательству диспетчеров.
Сотрудники аэропорта вежливо попросили В'гу убрать его. Он смотрел на них с пустым безразличием и продолжал делать заметки о терранских брачных обрядах.
Никто не предложил заставить В'гу передвинуть корабль. Корабль выглядел тяжелым, как боевой крейсер – вероятно, он был вооружен, – и не похоже, что его можно сдвинуть с места чем-то, кроме водородной бомбы. Когда В'гу рассказывали о водородных бомбах, он улыбался и говорил, что это оружие примерно на уровне каменных топоров.
Правительства стран мира относились к В'гу с уважением и сообщили своим народам, что он всего лишь приезжий студент, не имеющий намерения причинить им вред, и ему следует оказывать всяческую любезность в соответствии с лучшими традициями гостеприимства по отношению к чужакам. Пока что он ни на кого не сердился.
Быть вежливым с В'гу было несложно. Выглядел он довольно приятно: стандартное количество рук и ног, одна голова и лишь легкий оттенок зеленого на коже. Из-за зеленого оттенка в одном из ресторанов на юге США пришлось поспорить, прежде чем ему разрешили занять столик, но В'гу это не возмутило: он лишь улыбнулся и записал это в свои заметки о табу.
На самом деле единственное, что несколько затрудняло вежливое обращение с В'гу, – это его чувство превосходства. Он платил за услуги, за образцы предметов и информации, торгуя странными устройствами, которые могли делать потрясающие вещи и которые счастливые обладатели тут же патентовали, но при этом раздавал бесценные приспособления с видом цивилизованного человека, раздающего дикарям стеклянные бусы и бесполезные безделушки.
Вопрос был в том, как скоро кто-нибудь почувствует себя оскорбленным этой атмосферой превосходства, чтобы выйти из себя и убить инопланетное существо. Правительства стран мира нервно защищали В'гу, стараясь отсрочить и предотвратить любое подобное убийство. Они боялись космического флота или полицейских сил, которые могли бы прийти поинтересоваться, что с ним случилось, если бы ему причинили вред.
Наконец, к облегчению правительств и радости службы управления движением аэропорта, где его корабль все еще мешал движению, В'гу собрался отправиться домой. Его корабль был заполнен фотографиями, записками и сувенирами. Он объявил, что провел в путешествии по чужим планетам достаточно лет, чтобы завершить свой курс обучения. Он произнес прощальную речь.
Фотографы навели камеры на него, стоящего на спущенном трапе корабля, и цветные телевизоры вывели его изображение на экраны всего мира – высокий человек, немного странный и некрасивый, с ровным зеленоватым оттенком кожи. Фотографы закончили съемку, и телевизионные звуковые колонки включились, чтобы подхватить его голос.
Самого старого репортера звали МакКанн, и опыт сделал его худым и циничным. Он уже знал, что скажет В'гу, – превосходство пришельца давало о себе знать.
Кто-то почтительно напомнил В'гу, что он обещал выступить с речью.
"Да, конечно", – звучно ответил он. Его английский был безупречен. Он потратил всего три часа на то, чтобы научиться говорить на нем.
"Вы можете написать в своих учебниках истории, что я считаю Землю приятной маленькой планетой, – продолжил он, – но во многих отношениях печально отсталой и примитивной. Я считаю, что причиной этого являются многочисленные войны и в целом ссорящееся поведение вашего вида". Он говорил это без гнева и смотрел на толпу и камеры с какой-то высшей жалостью и состраданием во взгляде. "Если бы вы только могли прекратить эти препирательства между собой, то на такой зеленой и приятной планете, как эта, вы могли бы достичь гармонии и удовольствия от жизни, равных любому из истинно цивилизованных миров галактики. Мой родной мир, например, отменил войны много поколений назад. Мы научились философии сотрудничества".
Он сделал паузу, резко поднял голову к ночному звездному небу и снова окинул толпу презрительным взглядом. "Да, есть много миров, где царит мир, продуктивность и сотрудничество. Но есть и мертвые миры, которые превратились в труху там, где раньше были зеленые планеты и процветающие расы людей, которые не могли отказаться от войны. Ради вас я надеюсь, что вы сможете изменить свой путь, но думаю, что у вас нет такой возможности, и в конце концов вы дойдете до конца своего пути и уничтожите друг друга, а возможно, и свой мир. Каждая новая звезда, которую вы видите в небе, знаменует собой самоубийство целой расы. Наше знание этих вопросов не вызывает сомнений: ни одна нова не возникает просто так – источники энергии не могут выйти из строя подобным образом. Каждая нова говорит нам о войне, о гибели культуры, которая, вероятно, считала себя цивилизованной, но не смогла побороть свою врожденную дикость".
Репортеры зачирикали, камеры зажужжали. Макканн закрыл блокнот, заскучал и посмотрел на небо, приготовившись вытерпеть остаток речи. Его газета могла получить слова речи из телевизора. Макканну нечего было добавить; он уже слышал подобные идеи. На востоке в небе виднелись далекие блики посадочных огней встречного самолета.... Нет. Не самолета, а звезды. Звезда почти фантастического блеска, ярче других, ярче Марса.
"Мистер В'гу!" – взволнованно сказал молодой репортер. "Разве это не новая звезда?" Он указал пальцем, и все посмотрели.
В'гу повернулся, положив руку на поручень трапа. Они ждали и суетились, пока он стоял, не двигаясь, и смотрел вверх. Через некоторое время, достаточное для того, чтобы он запомнил весь звездный регион, его глаза снова опустились, и он посмотрел на них безучастно, как будто забыл, зачем они здесь.
Макканн почувствовал внезапное электрическое возбуждение от узнавания. Ему доводилось видеть такое же парализованное отсутствие выражения на лицах людей, только что узнавших, что они совершили какую-то ужасную ошибку. Он резко повернулся и протиснулся сквозь толпу, направляясь к телефону.
Другие репортеры не понимали. Пока не понимали.
"Эта нова", – сказал один из них. "Откуда она?"
В'гу посмотрел на него. "Взорвалось солнце", – пробормотал он. "Пять лет назад. Свету потребовалось пять лет, чтобы добраться сюда". Микрофоны едва улавливали его голос.
"Вы знаете что-нибудь о людях, которые жили здесь, мистер В'гу?"
В'гу открыл рот, чтобы ответить. Но затем снова закрыл его. Он посмотрел через плечо на вход в свой космический корабль.
Репортер спросил: "А что насчет Новы, мистер В'гу?"
"Я был… я был очень хорошо знаком с людьми, которые ее вызвали", – медленно произнес В'гу. "Очень хорошо знаком. Я не могу представить, почему это произошло".
"Это была война, не так ли, господин В'гу?"
"Война?" В'гу снова поднял голову и заколебался. "Да, я полагаю, что это была война".
Мгновение спустя он добавил, видимо, без всякой причины: "Я долгое время был вдали от дома".
"Сколько времени вам потребуется, чтобы вернуться домой, мистер В'гу?
"Вернуться?" В'гу неопределенно огляделся по сторонам, его плечи опустились. Он выглядел менее чужим, более похожим на окружающих его людей и более симпатичным. Он снова посмотрел на своего собеседника. "О. О да, я… Я передумал. Можете передать своим бумагам, что я решил продлить свое пребывание у вас. Думаю, на некоторое время".
Самый молодой репортер неожиданно спросил: "Нова как-то повлияла на то, что вы передумали? Я имею в виду это решение".
Высокий зеленоватый мужчина в странной одежде спустился по трапу и вошел в толпу, озираясь по сторонам, словно забыв о микрофонах и камерах, с которыми должен был говорить. Затем он увидел свой объект и направился к нему сквозь толпу. Это был служащий аэродрома.
"Сэр, – смиренно сказал В'гу чиновнику, и все присутствующие вдруг поняли, как хорошо В'гу знал жителей мира Нова. "Сэр, я полагаю, что этот космический корабль находится на вашем пути. Где бы вы хотели, чтобы я его припарковал?"
Глава 3 Ланселот Биггс готовит пирата – Нельсон Слейд Бонд
Ланселот Биггс готовит пирата
Автор: Нельсон Слейд Бонд
Нельсон Слейд Бонд (23 ноября 1908 – 4 ноября 2006) был американским писателем. Его работы включали книги, журнальные статьи и сценарии, используемые на радио, телевидении и на сцене.
В 1998 году Бонд стал лауреатом почетной премии "Небьюла" за прижизненные достижения, он был пионером ранней научной фантастики. Его опубликованная художественная литература в основном состоит из коротких рассказов, большинство из которых появлялось в криминальных журналах 1930-1940-х годов. Многие из них были опубликованы в журнале Blue Book, хотя Бонд в основном отошел от художественной литературы после 1950-х годов. Он известен своей серией рассказов "Ланселот Биггс" и рассказами "Мег-жрица", в которых появился один из первых сильных женских персонажей в научной фантастике.
"Приготовление пищи, – объясняет Биггс, – это просто вопрос химии". Но он не ожидал, что ему придется доказывать это утверждение!
[Примечание переводчика: Этот текст был подготовлен по изданию
Fantastic Adventures February 1940].
Все неприятности начались со Слопса. Слопс не был плохим поваром, вы понимаете. Просто он вообще не умел готовить, если уж на то пошло. У него было то, что можно назвать "комплексом тапиоки". Тапиока на завтрак, тапиока на обед, тапиока на ужин. Каждый день. Вареная тапиока, тушеная тапиока, даже фрикасе из тапиоки…
Уф! Когда ты дважды в месяц пересаживаешься на гравиплан, курсирующий между Землей и Венерой, ты не можешь вечно питаться этой дрянью!
Как бы то ни было, в конце концов это стало слишком много даже для такого железного старика, как Кэп Хэнсон. И когда мы въехали в аэропорт Сан-Сити, Кэп твердо сказал: "С тебя хватит, Слопс. Я действительно имею в виду "с концами»!», и он вышвырнул нашего (якобы) шеф-повара из "Сатурна" вместе с его одеждой, зарплатой, губной гармошкой и та-та-там-сами-знаете-чем.
В результате мы оказались на волоске от гибели, поскольку выяснилось, что в Солнечном городе не было ни одного повара космического корабля, стоящего в сухом доке. Пока "Сатурн" принимал груз для Земли – пепсин и медикаменты, в основном, с одним или двумя трюмами, полными мекеля и клаба, – шкипер старался как мог, чтобы напугать повара. Но мыла не было.
За час до того, как мы должны были отчалить, он подошел к моей турели управления. Он плюхнулся в кресло и нервно почесал свою седую шею.
"Черт возьми, Спаркс, – пожаловался он, – я думал, что поступаю правильно, когда увольняю Слопса, но…"
"Ты поступил правильно", – сказал я ему. "Выбросив этот жирный шар с корабля, вы спасли четырнадцать жизней. Экипаж. Они собирались либо взбунтоваться, либо убить, им было все равно, кого, если бы им пришлось съесть еще одно блюдо этой жижи".
"Но, – продолжал он с тревогой, – еще через час мы выбросимся на Землю. И у нас нет повара. Что же нам делать?"
Пока шкипер говорил, вошел наш первый помощник Ланселот Биггс. Теперь он услужливо предложил: "Я попрошу Слопса вернуться, если хотите, капитан. Я видел его в баре "Палас"…"
"Нет!" – сказали мы с кэпом на одном дыхании.
Биггс выглядел обиженным. Его шатающееся адамово яблоко покачивалось в горле, как не проглоченный апельсин. И он возразил: "Ну, в конце концов, тапиока полезна для вас! В ней содержатся ценные пищевые элементы, которые…"
"Заткнись!" – завопил Кэп Хэнсон. Он был не в том настроении, чтобы слушать советы кого бы то ни было, а особенно Ланселота Биггса. Возможно, это было связано с тем, что наша недавняя "транс мутирующая поездка", в ходе которой мы пытались превратить свинцовые банки в платину под воздействием космического излучения, провалилась. Корпорация высекла Кэпа за это на ковер, а Кэп обиделся на Биггса, потому что вся эта затея изначально принадлежала Биггсу. "Я убью того, кто хотя бы заикнется об этом!"
Мистер Биггс обиженно сказал: "Я просто пытался быть полезным".
"От вас столько же пользы, – едко сказал ему шкипер, – сколько от плавников на груди у птицы. А теперь убирайтесь отсюда! Убирайся! Убирайтесь!"
Наш долговязый первый помощник повернулся и начал выходить из башни. И вдруг…
"Минуточку!" – вскрикнул кэп Хэнсон. "Куда это вы собрались, мистер Биггс?"
Биггс пробурчал: "Почему… почему вы сказали мне…"
"Неважно, что я сказал! Делайте то, что я сказал! Кажется, я нашел решение. Мистер Биггс, ваша черепная коробка, похоже, набита разнообразными преданиями. Вы случайно не знаете ничего об искусстве кулинарии?"
"Кто?" – спросил Биггс. "Я? Нет, капитан. Но я не думаю, что это будет очень сложно. В конце концов, оно основано на элементарных химических процессах. Если подвергнуть определенные органические вещества воздействию двуокиси водорода при соответствующих термостатических условиях…"
У кэпа Хэнсона отпала челюсть. Он вытаращился на меня. "Что он говорит, Спаркс?"
"Он имеет в виду, – перевел я, – что готовить очень просто. Все, что вам нужно, – это вода, тепло и продукты".
"О!" Шкипер жутко ухмыльнулся. "В таком случае наша проблема решена. Мистер Биггс, вы только что получили новый личный кабинет и новую униформу. Вы найдете их под палубой, третья дверь справа".
Настала очередь Биггса выглядеть потрясенным. Его раздувшаяся гортань сделала обратный иммельман. А-а? Но я не повар, капитан. Я ваш первый помощник!"
"Ты был моим первым помощником, – холодно поправил Старик, – до сегодняшнего дня. В кодексе ИТП сказано: "Привилегия капитана – призывать любого члена экипажа или команды для выполнения любых обязанностей в чрезвычайных обстоятельствах". Это и есть чрезвычайная ситуация. Кроме того, вы только что сказали, что приготовление пищи – это просто подвергание определенных продуктов действию веществ. Так что…" Он скрестил свои волосатые лапы в завершающем жесте: "Вот и все! На камбуз, мистер Биггс!"
И он был прав. Так и было. Но самое забавное в том, что, вынужденный вступить в схватку, Ланселот Биггс оказался на высоте!
В первый же прием пищи, а это был обед, подаваемый в полдень по земному времени, я отправился в столовую, думая, что может случиться все, что угодно, и ожидая худшего. Я получил шок в своей жизни, а шок – это немаловажная часть жизни радиста космического люггера.
Мистер Ланселот вытащил из шляпы банкет! У нас был жареный цыпленок со сливочной подливкой, горячее печенье, засахаренные бататы, тушеный клаб по-креольски, пирог с изюмом и самый лучший кофе, который когда-либо подавали на старом "Сатурне".
Что думали остальные члены экипажа, я понятия не имею. Да они и не говорили. Каждый из них был так занят запихиванием жратвы в свою кишку, что разговор был мертв, как марсианская селедка. Но после того, как я до последнего затянул пояс жареной пулькой, я пробрался на камбуз и столкнулся с мистером Биггсом.
"Биггс, – обвиняюще сказал я, – вы скрывали от нас! Почему вы не предупредили нас, прежде чем готовить такое блюдо?"
Он шаркал ногами. Он сказал: "Все было в порядке, Спаркс?"
"Все хорошо? Это было потрясающе! Я не ел так с детства".
Он выглядел облегченным. "Я рад. Потому что, видите ли, это была первая еда, которую я приготовил".
"Это было первое-что!"
"Мммм! Но здесь, на камбузе, было много поваренных книг. И я решил, что раз уж мне придется это делать, то я могу сделать это правильно…" Он застенчиво улыбнулся мне. Время от времени я задумывался, понимает ли кто-нибудь из нас этого странного долговязого гения, Ланселота Биггса. Это был один из таких случаев. «, По правде говоря, я нашел это довольно интересным, Спаркс. Как я и говорил кэпу Хэнсону, это просто вопрос элементарной химии. Кастрюли и сковородки – это пробирки, а плита – огромная бунзеновская горелка".
Я восхищенно сказал: "Вот что я вам скажу, мистер Биггс. Вы ведь верите в то, что нужно придерживаться теорий, не так ли?"
"Конечно. "Сначала разберитесь с теорией" – вот главный секрет успеха в любом деле". Он выглядел довольным и немного взволнованным. "Мы хорошо съездим домой, Спаркс. Здесь полно еды, с которой можно экспериментировать. А в трюмах…"
Как раз в этот момент я уловил, что мой номер прозвучал в аудиосвязи. Я отключился и крикнул: "Говорит Спаркс. Как дела?"
"Спаркс?" Это был мой помощник, звонивший из радиорубки. "Тебе лучше подняться сюда на двойном. Сообщение из Сан-Сити, и я думаю, что это плохие новости".
"Сейчас буду", – крикнул я. Я бросил Биггсу короткое "До встречи!" и помчался по лестнице Якоба к башне. Там находился мой помощник, а также кэп Хэнсон и второй командир, лейтенант Тодд. Все трое выглядели мрачновато, немного хмуро и довольно опасливо. Мой помощник сунул мне в руку хлипкий проводок. Это было шифрованное сообщение из космопорта Сан-Сити. Я знал код так же хорошо, как английский и универсальный, поэтому прочел его вслух.
"КОМАНДИР ХАНСОН ИПС САТУРН НА МАРШРУТЕ ВЕНЕРА-ЗЕМЛЯ. НЕМЕДЛЕННО ПОВЕРНИТЕ НАЗАД ЗА КОНВОЕМ. ПИРАТ ХЕЙК ДОЛОЖИЛ ПО КООРДИНАТАМ ТРИ ПЯТНАДЦАТЬ ПЛЮС ДЕВЯТЬ О ДЕВЯТЬ ВАША ТРАЕКТОРИЯ". Подпись: "Аллонби, комм. С.С.К.Б.".
Я уставился на кэпа Хэнсона, размышляя, не тошнит ли меня так же, как тошнит в животе. Я сказал: "Хейк! Хек!"
Хэнсон сказал: "Да, но это еще не самое худшее, Спаркс. Расскажите ему, мистер Тодд".
Тодд вытер губы и неуверенно сказал: "Мы… мы в серьезном положении, Спаркс. Мы разогнались до максимума двадцать минут назад и отключили двигатели для свободного хода. И поскольку у нас было – или мы думали, что было – почти девять дней простоя, я сказал главному инженеру Гэррити, что он может уменьшить это число. Три гипатома, которые пропали".
Это все еще не имело смысла. Я сказал: "И он записал его? И что? Он ведь может собрать его снова, не так ли?"
"Нет. Он нашел корпус изношенным и переплавил его для повторной отливки. Мы… мы не сможем переделать его по крайней мере два дня!"
Для тех землян, кто не понимает этого жаргона, скажу словами из одного слога. Мы попали в адскую передрягу! Гипатомики – это двигатели, которые управляют космическими кораблями. В данном случае один из них проявил признаки слабости. Когда корабль, так сказать, "свободно колесил" в космосе, инженеры разобрали неисправный двигатель, обнаружили, что он нуждается в переделке, и переплавили корпус. Как сказал Тодд, потребуется не менее двух дней, а возможно, и больше, чтобы переделать форму, собрать все вместе и начать взрыв.
Но хуже всего было то, что – Хейк! Проклятый Хейк. В широких переходах между планетами есть пираты и пиратки. Некоторые из них – хорошие парни, если, конечно, можно считать разбойника хорошим парнем. Например, Ларк О'Дэй, этот улыбчивый бандит, который всегда давал капитанам люггеров подписанную расписку за украденные грузы и который однажды пропустил бродячий грузовой корабль нетронутым, потому что капитан признал, что в груз были завернуты его сбережения. Кто однажды остановил пассажирский суперлайнер с явной целью украсть один-единственный поцелуй у его очаровательной пассажирки, недавно коронованной "Мисс Вселенная".
Среди них были и скунсы, и собаки, и.. ну, в общем, подумайте о самых мерзких вещах, которые только можно придумать. Затем умножьте на десять, добавьте бесконечность, и вы получите Рунта Хейка.
Рант Хейк был убийцей. Возврат к старым гнилым временам, когда мужчины в первую очередь думали о смерти, войне и насилии. Он был пиратом не столько из-за ценности грузов, которые он поднимал, сколько потому, что ему нравилось сражаться. И в нем был садист. Его идея чистого веселья заключалась в том, чтобы взять на абордаж грузовое судно, например "Сатурн", выгрузить груз в удобное для него время, а затем взорвать медленную течь во внешнем корпусе.
После, надо сказать, предварительного снятия с несчастной жертвы всех спасательных кругов. Однажды на астероиде Саргосса я видел корабль, который был уничтожен головорезом Рунта Хейка. Его экипаж все еще оставался на корабле. Но не в виде узнаваемых человеческих существ. Как сырые и застывшие сгустки спрессованной плоти.
Отличный парень, этот Рант Хейк. И теперь мы, беспомощные и искалеченные, дрейфовали прямо по траектории, где он нас поджидал.
Кэп Хэнсон мрачно сказал: "Мы, конечно, ничего не можем с этим поделать. У нас есть одна шестимиллиметровая роторная пушка Форда. Мы дадим ему это".
"И разнесем себя на атомы, – вмешался Тодд, – с помощью его пробивных пушек. Нет, шкипер, это не годится. Но как насчет "Ампи"? Если мы выставим "Ампи", может быть…"
