Kitabı oku: «Сон»

Сон. Разве он способен сломать жизнь и ввести человека в непонятное и страшное состояние? Потирая лицо ранним утром, я стоял у зеркала в ванной комнате. На меня из него глянуло отпугивающее лицо. Синяки под глазами, наполненный кровью белок, отекшие щеки, отросшая щетина и бледные губы. Все тело ломало как при температуре, и я поспешил смыть чувство подступающего сна в холодном душе.

Последние пару дней я не появляюсь на работе, а объяснить причину начальству не могу, от того мой телефон разрывался от постоянных звонков без ответа на кухонном столе.

Вскипел чайник, поднимая свист. Я налил себе горячий кофе. Спать было ни в коем случае нельзя, и вот я уже 48 часов на ногах.

Это слишком много. Мой мозг отказывался воспринимать действительность такой, какая она есть, сверкая искрами перед глазами, увеличивая громкость настенных часов до моего оглушения (от того я и вытащил из них батарейку), воссоздавая пробегающие мимо меня фантасмагоричные образы. Это были и черные тени, и маленькие гномики, что громко между собой разговаривали, но мне это казалось намного лучше, чем пытающиеся убить меня сны.

Вся моя реальность перепуталась, я не помнил, что было вчера или позавчера. С того момента, как я отказал себе во сне, мне казалось словно начался один длинный день.

Все началось совершенно недавно, тогда Джул (моя жена, уже вероятно бывшая, или в ближайшее время вдова) еще верила в мое излечение, но никто не смог понять, чем я болен.

Однажды (неделю назад) я как обычно спал, прижав к себе Джул. Ей казалось, словно я спокойно сплю, но мне начал сниться очень странный сон.

Моя квартира. Во сне она была без нового ремонта, стояла мебель 50ых годов, что еще когда-то покупали мои родители. Я даже отчетливо помню платье на плечиках на двери шкафа – красное в белый горох. Во сне мне так же около тридцати, и я понимаю, что я дома. Я прошёл из кухни в зал, сел на диван, и, мне показалось, стены зашевелились. Мебель сдвинулась с мест, немного, но комната уменьшилась в размерах. Я попытался встать, но что-то тяжелое прижало меня к дивану. Стало тяжело дышать, я пытался вырваться, скинуть невидимое душащее меня существо, но ничего не получалось. Вскоре дыхание перехватило полностью, и я затрясся в ужасе перед собственной смертью. Вдруг меня затрясло сильнее, и я услышал звонкий крик Джул: "Очнись, умоляю, очнись! ". Комната отступила, и, резко проснувшись, я задышал. Моя жена в ночножке и с растрёпанными волосами сидела надо мной в свете ночной лампы. Ее руки, перекрещенные лежали у меня на груди, и я понял, что она делала мне массаж сердца.