Kitabı oku: «Ну, пожалуйста, будь моей», sayfa 3

2

Вильдан пробрался среди зарослей в огороде и залез на забор. Голова Андрея возникла перед ним, и, ничего не соображая, Вильдан долбанул по ней изо всей силы. Андрей, словно мячик, отскочил к забору, схватился за затылок, присел. Лена развела руками, вытаращившись на Вильдана в недоумении, да и сам «боксер», по-видимому, не ожидал такого от себя, а тем более такого сердитого взгляда в свою сторону. Наверное, он что-то сделал не так. Его охватил ужас.

Держась за голову, Андрей встал, поднял взгляд на Вильдана.

– Ты че, за-ра-за та-кая, – выдавил из себя Андрей. Замахнулся, но, очевидно, в башке что-то сжалось, и он медленно опустился на землю.

Вильдан спрыгнул с забора, пока его не схватили. Он спрятался в зарослях за железной бочкой и подумал: «Хорошо, что не косил все лето траву».

– Иди сюда, придурок, или я сам приду к тебе! – кричал Андрей за забором.

– У тебя кровь, Андрей, давай, сейчас принесу, намажу, – сказала Лена.

– Отстань, дура. Где этот… – послышался шлепок. – Больная штоль? Пипец, ах ты… паразит, покажу. А ты иди давай.

– Надо было палкой.

Послышались шаги за забором. Вильдан подумал, что они ушли, привстал, но, увидев Андрея, затаился. Побитый перепрыгнул через забор и стал выискивать «боксера» в зарослях.

– Его будто и след простыл, – сказал Андрей, пиная траву.

– Пойдем, – крикнула Лена из-за забора, – да ну его! Он же дурачок.

– Наверное, домой забежал, ладно, увижу – казню! Еще раз оглядевшись, Андрей подошел к забору, пнул по доске, и она вылетела.

3

Лена усадила мужа на стульчик между грядок с укропом и морковкой. Она раздвинула волосы и помазала ранку муравьиным спиртом.

– Че он так быстро прибежал-то? – Андрей повернулся к Лене, посмотрев снизу вверх.

Лена держала в руках ватку с черным пузыречком, острые плечи ее будто сами по себе поднялись к ушам.

– Ха, представь, ты с ним. Блин! – Лена не обратила внимания на слова мужа и хотела еще раз посмотреть ранку. – Погоди!

Она ткнула ваткой в ранку с такой силой, что Андрей ойкнул,и пошла в сторону дома.

– Ну, че ты, подожди. – Лена остановилась и посмотрела на мужа. – Ну он же чмо? Да?

– Ты дебил, Крылов.

– Хух. Я-то думал. Хух.

Лена пошла в дом. Он ржал, смотря ей вслед. В один миг его лицо стало другим, что-то внутри него задвигалось. Ревность и злость зажгли в нем кипучую силу любви. Андрей быстро встал, двинулся к жене, которая едва коснулась двери, обхватил ее, прижав к себе посильнее, затащил в прихожую и кинул к стене. От испуга она не сказала ни слова, только губы ее тихонько тряслись.

Андрей целовал мокрыми губами ее шею, щеки, лоб. Она хотела оттолкнуть, но его напористость, сильные руки с каждой секундой делали ее слабой, беззащитной… Перед ее глазами возник их первый секс: Лена отдалась ему не по любви, а из-за его мужской силы, которая каждый раз ее парализовывала. Она не любила эти моменты, потому что не могла насладиться процессом, слиться воедино со своим партнером, почувствовать себя желанной. Другого секса она не знала, ведь Андрей ее первый и, вероятно, единственный мужчина в жизни.

– Вставай, – подал Андрей руку, когда все закончил.

Лена огляделась. Да, она лежала там же, на коврике в прихожей. Она и не заметила, как прошли механические действия тела. Ей стало обидно, и чтобы показать, что с ней больше так нельзя, повернулась на бок и закрыла лицо ладонями.

– Полежать хочешь? Я за пивом, тебе брать? – спросил Андрей.

Ответа не последовало. Он дернул плечами, пнул в угол шорты, которые одним движением стянул с нее, и вышел на улицу, громко хлопнув дверью.

Она лежала так, пока не услышала, как бахнула калитка за Андреем.

Дома было прохладно. Она подошла к шкафу в спальне, вытянула сверху красный чемодан, положила его в угол кровати. Раньше она протерла бы, прежде чем положить на семейное ложе, но сейчас даже не подумала об этом. Лена начала беспорядочно утрамбовывать вещи: стопки кофт, футболок, нижнего белья, блузок летели в чемодан. Перед тем как уйти из этого дома, она решила сходить в душ.

Лена хотела снять с себя шорты, но их не было. Она будто оказалась в толпе зевак и руками начала прикрывать свою наготу. Осмотрелась – никого. Расслабилась. Скинула с себя футболку и залезла под душ, она дрожала от злости, тело покрылось мурашками, но потихоньку тело начало согреваться, а она сама успокаиваться.

После душа Лена в смятении сидела на кухне, смотрела в окно, во двор, как ее муженек пьет пиво. Сколько раз она хотела уйти? Бессчетное количество. Только он об этом не знает. Слезы медленно потекли по щекам, она вытерла лицо полотенцем, в которое была завернута, пахло порошком, а значит, домом. Громыхнула калитка, Лена подпрыгнула от неожиданной мысли.

Как она могла забыть про Лизоньку, опять она только о себе думает. Да и как тут все упомнишь, сначала жила столько лет в подчинении, «дай это, дай то, че не досолила», а сейчас измена, разве можно забыть. Она стала себя ругать, но не успела полностью отчитать себя, как в окне появились ее мама и Лиза, которая запрыгнула на отца, лежащего в шезлонге, и они вместе стали раскачиваться. До чего же им хорошо! Лиза всегда больше отца любила. Людмила Валерьевна что-то крикнула внучке и пошла в дом. Лена решила притвориться, что ничего не случилось.

4

После того как Андрей исчез, Вильдан выбрался из своего укрытия. В голове его не укладывалось, вроде только с работы пришел, а столько дел натворил! Беда! Он поднялся на носочки, соседа не было видно. Он двинулся к дому, и тут у него возникла замечательная идея: написать рассказ о том, как некий парень спасает свою возлюбленную от чудовища. Людям нравится читать про любовь, они будут рыдать. Пока идея крутилась в мозгу, Вильдан побежал ее записывать.

У себя в комнате он сел за стол, включил ноутбук, пока открывался вордовский документ, идея рассказа переросла в книгу. Вильдан представлял в фантазии судьбу несчастного героя, который был влюблен в одну-единственную, готовый идти ради нее на все: подлог, предательство, убийство. Он постучал по клавиатуре, и появилась первая фраза на белом экране: «Нож коснулся ее горла».

Вильдан началом книги был доволен всего минуту. Страх проник в его сознание: «А вдруг книга получится плохой. Нет, нужно писать, как классики – ручкой, тогда будет множество красивых фраз, и я смогу через кончик пера подключиться к душе своего героя, мы будем одно целое». Ноутбук закрылся, на столе появилась стопка чистых бумаг, он написал на первой странице: «Нож коснулся ее горла». Дальше этой фразы дело не пошло, с застывшей ручкой над листами любая приходящая мысль отвергалась: была либо плоха, либо не подходила по смыслу.

Минут пятнадцать он думал над следующей фразой, и как-то вдруг в памяти всплыл диалог с Никитой о том, что этот чудик хочет начать бизнес.

«Я начитанный и намного умнее этого глупца. Он будет, значит, гонять на „БМВ“, а я пешком ходить? Нет, я открою сеть пекарен, а Никита будет сидеть дома и завидовать мне, листая мою ленту Вконтакте, где я с полуголыми девицами. И у меня будет „БМВ“, нет, не „БМВ“, а „мерседес“».

И он представил, что стоит на кухне, прислонившись к углу, смотрит, как бегают повара по всему цеху и пытаются успеть закончить мегазаказ для губернатора.

В прихожей хлопнула дверь и жалостливый голос матери вскрикнул: «Наконец-то». Вильдан пошел к ней. На маленьком кресле, стоявшем в углу, сидела Насима Балашева, вытянув ноги. В отражении лампочки блестела ее сальная голова, она смотрела в потолок, будто моля Бога забрать ее с этой грешной земли. Настолько она была измучена работой продавцом.

– Мамырлик? Помнишь, я тебе говорил про бизнес? Привет, – здоровался он с мамой в конце своей мысли, думая, что так смешнее выглядит.

– Не-на-вижу. – Насима Балашева перевела взгляд с потолка на свои носки, уставившись на них, как умалишённая.

– Сначала буду или будем, пока не решил. Короче, пирожки будем продавать.

– Нет! – взмолилась мама и встала, не смотря на Вильдана. – Я под конец смены всех хочу убить. Ей-богу. А тут… – Она махнула рукой и прошла мимо Вильдана. Сын увязался за матерью.

– Дак они же деньги приносят, мам.

Насима Балашева ничего не ответила и пошла в свою комнату. Вильдан не стал ее трогать, он знал, что она отдохнет и пойдет на кухню готовить. Через полчаса она сидела на стульчике и чистила картошку в ведро с помоями, чтобы потом вылить это в огород, а чистую картошку кидала в железный тазик.

– Сначала будем развозить по магазинам…

Мама лениво подняла на него глаза. И он увидел знакомый взгляд – пьяный. Пару раз он говорил ей, что ему не нравится, что она пьет каждый день, но она молча делала свое. Наверное, это не исправишь, сейчас ему не хотелось ругаться, говорить ей гадости, он полностью погрузился в свой иллюзорный бизнес, в его голове строилась мегаимперия. Он подавил испанский стыд и как ни в чем не бывало продолжил:

– Естественно, конечно, сначала надо заказы набрать… – Руки его сами собой взмывали в воздух.

– Чайник поставь, – перебила его мама.

– Вы меня слушаете? – Он взял в руки белый электрический чайник, набрал воды, поставил на место, нажал на кнопку.

– Каждого зверя слышу, а тебе, енот, покажу. – Мама дочистила картошку и кинула в тазик, а за ним полетел ножик с черной ручкой.

– Ну, мам, – по-детски сказал Вильдан.

Чайник начал шипеть.

– Опять с работы хочешь уйти? У тебя же кредит, ты забыл? – Она открыла кран, вода еле текла. – Это когда сделаешь?

– Ну это сейчас не важно, мам.

– Уйди, а!

Вильдан медленно, шаркая ногами, вышел из кухни. Плечи его будто касались пола. Он зашел в свою комнату, сел за стол, положил голову на руки и уставился в окно. За окном было темно, где-то вдалеке слышалось, как мама копошится на кухне. Свет в комнате ему казался тусклым, резало глаза, душный воздух давил на него со всех сторон. Мысли кипели, булькали и пачкали все его сознание в черный цвет. Как она вообще может сейчас говорить про кредит, про этот чертов кран? Огромное дело на кону, да сейчас надо поработать, но через год, через два, а может, и через месяц они начнут строить свою империю «Сын и мать». Как же убедить ее в этом?

Он решил сделать как в детстве, будет молчать пару недель, и она приползет. Только одна загвоздка, у него не было двух недель, за это время могло многое измениться. Надо действовать сейчас. Он соскочил с места и пошел на кухню.

Насима Балашева стояла спиной к нему в углу кухни. Локоть ее взмыл вверх, голова запрокинулась, потом она легонько выдохнула.

– Скок можно пить-то, а? Да… да какой бизнес-то с ней, – сказал писклявым голосом Вильдан и выбежал из дома, стараясь посильнее хлопнуть дверью.

5

Огромное черное полотно висело на небе. Откуда-то появлялась луна, глядела на Вильдана и снова исчезала. Духота обнимала, ластилась к нему, вытягивая из него влагу.

В доме Лены горел свет. Вильдан представил себе, как она сидит с мужем, пьют чай. Он просит подать сахарницу, она, улыбаясь, ставит сахарницу перед ним. Сложив руки, как первоклассница, она наблюдает, как он кладет сахар, одну, вторую, начинает болтать ложкой в кружке. Ложка ударяется о края дын-дын-дын, стук становится громче, еще громче. Лена старается не обращать внимания, потирает шею, в конце концов ей это надоедает, и она взрывается криком… летит кружка с ложкой, сладкий чай разливается по полу, Андрей выпучивает глаза, она отстраняется и выбегает во двор, а тут…

– Эй, Филька!

Вильдан дернулся, а душонка его пугливая осталась на месте и только через секунду вернулась обратно. В темноте он разглядел голову, возникшую над забором. На него смотрел сосед, Марсель Абизов, лет сорока пяти, с негнущеюся шеей.

– Здрасте, – будто отрезал от себя Вильдан.

– Когда будешь эт траву косить? – спросил Марсель Абизов и плюнул.

– Так уж скор сентябрь. Зачем? – Челюсти Вильдана заскрежетали от злости, и он кое-как выговорил слова. Ему захотелось надеть боксерские перчатки и отлупить эту старую морду.

– Ты ее все лето не косишь, а семена летят по огородам, все сеет. Как сено растет. Коси давай!

– Так косить буду, семена все равно к тебе улетят.

Сосед выругался матом и спрыгнул с забора. Через минуту в его дворе погас свет, следом захлопнулась дверь. Вильдан повернулся, в доме Лены уже погас свет. Видно ссоры не будет, а жаль. Вильдан вспомнил, что зарядил Андрею по голове, и пожалел, что не набросился на него.

И с радостью в сердце, шепотом запел:

Мое сердце остановилось

Мое сердце замерло…

Вильдан знал за собой еще с детства, если он что-либо захотел, то это само достигается, нужно тока подождать.

Глава 4

1

Утром Вильдан проснулся выспавшимся. На часы он не посмотрел, да и не интересовала его эта мелочь. И как обычно, погрузился в мир будущего, где он писатель, о котором говорят, которому платят деньги, у которого берут интервью. С этими многообещающими мыслями он встал, в одних трусах сел за стол, взял ручку, бумагу и приготовился писать. Вдохновение не шло, но зато о себе напомнил желудок, и он с радостью побежал на кухню, только бы не мучить музу.

В холодильнике стоял еще вчера приготовленный мамой борщ, доверху заполненный, а рядом ютилась маленькая кастрюлька, в которой были остатки борща. Мама не умела готовить мало этот превосходный суп. Когда Вильдан поел, в его голове сверкнула вторая фраза книги, и он галопом побежал за стол, но зачем-то подошел сначала к окну и забыл про все на свете. Он увидел её.

Ее образ был печальный. Она стояла, обняв себя, волосы, как всегда, были собраны в пучок, на ней так сексуально висела рубашка мужа, и Вильдану казалось, что она вообще без нижнего белья. Эта рубашка ей очень шла.

Вышел Андрей с дочерью. Лена села на одно колено, поцеловала Лизу и обняла. Андрей кивнул жене и с вещами исчез за домом, за ним, кое-как отцепившись от матери, побежала дочка. Вдалеке хлопнула калитка.

Лена села посередине двора и закрыла ладонями лицо. Вильдан поджал губу. Как ему хотелось ее утешить, обнять, залезть к ней под рубашку, целовать каждый сантиметр ее тела.

Вильдан не мог управлять своими мыслями, телом, рукой. Рука его скользнула в трусы и схватилась за твердый член, закрыл глаза, представил, как они ложатся в кровать, он ее целует и медленно входит в нее… Белая смесь упала на палас, он упал на колени, такого удовольствия не приносило ни одно его баловство. Он хотел надолго запомнить эти ощущения.

Вильдан почувствовал, что они с Леной должны встретиться, и решил поискать ее на улице. Калитка лязгнула за ним, от испуга он подпрыгнул и схватился за сердце. Он осмотрелся, ее не было, его позора она не увидела. Как-то нужно было остаться надолго на улице. Сначала он прогулялся по улице от начала и до конца, но не будет же он ходить так до вечера, и встал возле забора, пересчитал штакетник, потряс его, сразу выпала пара штук. Ну и бог с ним, отошел, чтобы уже вконец не доломать эту рухлядь.

Лена не появлялась. Он обошел вокруг дома, сделал еще с десяток шагов и замер, глаза его округлились. Это все то, что хотел Вильдан телом и душой, но отпихивал всеми правдами и не правдами от себя подальше. Такую жизнь он представлял, только когда станет знаменитым писателем, когда у него будут деньги и побольше времени.

Он увидел участок, в конце которого располагалась старенькая времянка, а в начале стояли недостроенные стены дома, на крыше еще только лежали стропила, где-то на другом конце ходил человек. Перед сооружением стоял Артем в костюме цвета хаки, склонив голову над бумагой, изредка поднимал голову, что-то прикидывал и опять погружался в свои чертежи, крутя их.

Через пару минут к нему подошла его жена Венера в длинном платье до пят с разноцветными цветочками. Она подала ему стакан, он взялся за дно, сделал пару глотков, отдал, улыбнулся ей и пошел в обход дома.

На душе Вильдана потеплело, расцвело душистыми тюльпанами, молодой травой, где-то вдалеке резвился жеребец. От уюта стало не по себе, и он постарался занять голову другими мыслями, подумать хоть о чем-нибудь.

Вильдан топтался возле калитки. Хотел еще раз посмотреть на строящийся дом, но что-то мешало. Зависть взяла его, в его жизни не было такого, где мужчина был мужчиной, а женщина – женщиной, и у каждого были свои обязанности. То ли это его мучило, то ли его дом, который, как старый никчёмный пень, все не может умереть, стоит и стоит.

Вильден решился на отчаянный шаг. Зная, что Андрея нет дома, взял возле гаража стульчик, поставил к забору и стал разглядывать участок Лены. Ее нигде не было. Вильдан испугался, когда она неожиданно поздоровалась с ним. Он стал озираться по сторонам.

2

Под тенью забора сидела Лена и ела мороженое, которое капало на землю. Вильдан с улыбкой встретился с ее грустными глазами, он же пытался передать ей взглядом свою радость, но телемост, по-видимому, сломался.

Лена опустила голову, доела мороженое, облизала пальцы, встала, подтянулась. Какая-то часть ее хотела задержаться рядом с ним, заговорить, долго смотреть в глаза, прикоснуться к нему. Но другая часть гнала ее домой, как строгая мать гнала дочь домой после десяти.

И когда он сам начал разговор, ей стало немного дурно, закружилась голова. Было ощущение, что она уже изменила мужу.

– Я раньше его никогда таким не видел. Борщ пересолила?

Лена остановилась и повернулась к нему медленно, сдержав улыбку. Он смотрел на нее в упор, она не могла выдержать его взгляда и постоянно отводила глаза.

– А ты дерешься, зачем?

– Я ни чё… вон он тут чё… – Вильдан замялся. – Ну он орал, я нечаянно.

– Это я орала, а в следующий раз не лезь, ладно? – сказала она строго и повернулась в сторону дома. И зачем она так сказала? Ведь могла по-другому, и разговор продолжился бы.

– И убивать будет, не лезть?

– Ну и ладно, пускай! – произнесла она мягче, чтобы загладить предыдущее строгое высказывание.

– Ну такая красота и пропадет.

Лена вдруг быстро повернулась, что аж ударила слегка запястье, но лишь только наморщила нос. Она заметила, как он неуклюже крутил головой, чесал шею.

Когда долгое время внутренние цветы не распускаются, то довольно одного слова или взгляда, чтобы земля пробудилась и ростки потянулись к солнцу.

Она вдруг вспомнила, о чем говорила Галя, стало тяжело дышать, покраснела. Теперь Лена боролась с зазорными мыслями, пытаясь отогнать их, словно мусор. И пока она была в своем собственном мире, услышала еще один комплимент, который вернул ее на землю.

– Ну, ты тут сажаешь цветы. Если ты, ну с тобой что случись, кто будет, ну ты понимаешь… ну растить.

Лена видела, что каждое слово ему давалось с трудом. Он будто рубил киркой по камню, пытаясь сотворить плюшевого мишку для нее. Ведь не это он хотел сказать, другое.

И незримая нить протянулась между ними.

Она чувствовала, как слабеет ее воля, как она перестает контролировать себя. И она мысленно пнула себя и одернула. Лена не хотела его подпускать близко, ведь там он может сделать все что угодно: растопит ее, как лед в теплых ладонях, потом соберет и выпьет ее полностью. Допустить такое? Да-а никогда. Ни один ее жест не был двусмысленным, она чопорно развернулась, пошла к двери и через секунду скрылась из виду.

3

Теперь ему есть для кого писать, для кого стараться, для кого зарабатывать миллионы от продажи книг. Только для нее одной.

Вильдан стоял на крылечке дома, и ему хотелось танцевать. Жаль, что ее нет рядом. Он бы зажал розу зубами, подошел к ней в строгом смокинге и зачесанными назад волосами. И они закружились бы по деревянному полу, как по паркетному, ее красное платье с каждым быстрым движением развевалось бы, оголяя щиколотки и черные туфли. Под конец их страстного танца он бы наклонил ее назад, чтобы ее волосы коснулись пола… Их взгляды встретились бы, дышать пришлось бы в унисон, и все слилось бы воедино: мысли, чувства, восторг, тела… И в черном небе повис бы салют, с желто-красно-белыми лучиками.

«Я буду великим писателем – для тебя», – с этими мыслями он зашел домой.

Настроение его резко упало, ведь из зала доносились звуки телевизора. Мать пришла, а почему так рано? Еще ведь девяти нет. Наверное, опять отпросилась. Он не любил писать, когда дома кто-то находился. Полет фантазии, который нужен был для творческого человека, куда-то исчезал, хоть что делай, а муза будто убегала к маме под подушку и не выходила, пока он не оставался один.

Но ладно, все писатели претерпевали муки, и он должен через это пройти. Вильдан скользнул мимо дивана, где она лежала под одеялом, в ее очках отражался маленький экран телевизора. Она, как всегда, смотрела по «НТВ» «Ментовские войны».

Когда он заходил в свою комнату, то вслед мама что-то прошипела ему про ящики, которые он обещал еще в начале лета сколотить. Вильдан сделал вид, что не услышал ее, и пропал за дверью.

На столе лежали, как он и оставлял, чистые листы бумаги с одной лишь фразой. Он наклонился над бумагами, долго смотрел на первую строчку, мысли его находились в конфликте с мамиными словами. Да, он обещал, но почему сейчас она напоминает ему об этом, а если он ткнет в морду, что ходит со стеклянными глазами, когда напьется, что не может себе купить нормальную одежду, аж стыдно за нее.

Хорошо, что он сделал вид, что не расслышал ее, и пошел писать. Вроде злоба стихала, в голове начал строиться сюжет книги, и вроде как появилась вторая фраза. Но мысль о том, что роман состоит из пары сотен страниц, поколебала его веру писать ручкой, и он достал ноутбук.

На экране появился значок «Windows» и долго не исчезал. И чтобы занять мысли, Вильдан представил, как его произведения переведут на несколько языков. Весь мир погрузится в его историю, пока не дойдут до последней страницы.

У знаменитых людей есть друзья-бандюки. И эти бандюки дадут как следует Андрею по зубам. Лена будет благодарна ему, они обнимутся и первым делом пойдут в ЗАГС.

Послышались неровные звуки пилы. Вильдан встрепенулся, отбросил свое вдохновение, открыл дверь, мамы под одеялом не было. Она перебралась за окно, где, положив на ведро доску, пилила ее двумя руками. Нет, он не пойдет к ней, и вернулся за стол. Только у него появилась цель в жизни, как она хочет задавить его, истоптать. Нет, нет, не получится.

Совесть тихонько ругала его. Муки совести с каждой секундой прогрызали в нем страшную дыру. Он повис над этой дырой. А если Лена увидит, как его мама пилит эту корягу, что о нем подумает? Но сейчас же Вильдан старается для нее, писать очень трудно, ведь никто об этом не знает, да и кто может знать, в конце концов, только сам автор.

Пила все пилила: «Лен-тяй, лен-тяй». Вильдан подскочил и со всей силой захлопнул крышку ноутбука. В воздухе на мгновение повис звук хлопка.