Kitabı oku: «Сэндвич из Юбари, или Паноптикум трех времен. Книга первая», sayfa 7
Глава 4. «Золотая Экоферма», или Кошмар в дубовой роще
– Сейчас мы посетим «Золотую экоферму». Рассказывать про нее нет смысла, там сами всё увидите, а я вам пока поведаю историю возникновения «Паноптикума», – начал рассказывать Санчо, едва сев за руль мобиля. – Мы едем по территории старинной дворянской усадьбы, где более полувека назад появился «Паноптикум прошлого», а более тридцати лет назад начали создавать «Паноптикум настоящего», так называемую Вторую зону. Тогда построили отель и запустили «Золотую экоферму», куда мы сейчас направляемся. На протяжении последующих лет на территории Второй зоны стали воплощаться в реальность более десятка новых проектов, в том числе, единственный в мире «Челопарк». То, что вы увидите на территории «Паноптикума», будет порой непривычным, эксклюзивным и моментами даже шокирующим. Аналогов парку с такой концепцией вы нигде не найдете. Еще лет двадцать назад на проект смотрели, как на хобби экзальтированных хозяев, более того он считался убыточным, но с приходом серьезного инвестора концепция «Паноптикума» кардинально изменилась. Последние двенадцать лет он стал весьма прибыльным проектом.
– А кто хозяин музея и этих обширных угодий? – спросил Вэл.
– Музей и земля принадлежат графу Виктору Труа. Его предки обосновались здесь несколько веков назад, переехав из другой области Франции. Усадьба, сами понимаете: охота, лошади, сельхозугодья, природа…
Мобиль проехал вдоль Доброго озера, попетлял по лесной дороге и скоро остановился у ворот с табличкой «Золотая экоферма». Мы прошли через чугунную калитку и проследовали по коридору, образованному высокими декоративными кустами, затем, миновав цветочную арку, оказались на территории хозяйства.
– Кого же здесь выращивают? Кур, несущих золотые яйца? – спросил я и осекся, увидев слева длинный сетчатый загон с суетливыми кудахчущими курами.
– Насчет золотых яиц вы правы, Майкл, но несут их отнюдь не куры, – заметил гид, – но и эту птицу, поверьте мне, вы не купите в простом супермаркете.
Все с любопытством подошли к первому загону, где находилось несколько сотен рыже-черных птиц с невероятно толстыми ногами.
– Эти птички на земле стоят прочно, – пошутил Чак, – я знаю, что это вьетнамские куры Га Донг, и стоят они бешеных денег. Мясо у них очень нежное и вкусное.
– Тут всё стоит бешеных денег, – заверил Санчо, – и птица не самое дорогое и ценное на этой ферме. Пойдемте дальше.
В следующем отсеке суетились и кудахтали абсолютно черные куры.
– Аyam Cemani, – сообщил гид, – черные индонезийские куры с острова Ява. Каждая стоит несколько тысяч долларов, мясо у них тоже абсолютно черное. Говорят, что мясо этой птицы полезно и обладает лечебными свойствами, плюс замедляет старение. Эта порода известна с древних времен. Можете заказать и попробовать сей деликатес в нашем ресторане, очень рекомендую. Несутся и размножаются они не хуже, чем в Индонезии, потому что у нас созданы все условия их исторической родины: температура, влажность, освещение.
Мимоходом просмотрели еще несколько загонов с разными видами пернатых, при этом Санчо перечислял редкие породы индюков, гусей и уток. Свернув направо, мы вышли к большому овальному водоему, разделенному пополам широким понтонным мостом.
– К озеру мы вернемся позже. Вам повезло, так как через три часа начнут доить рыбу.
– Кого доить? – озадачился Дэвид.
– Будут доить рыбу, – рассмеялся Санчо, – терпение, господа, и вы всё увидите сами. Смех и грех.
– А понял, то-то молоко на завтраке рыбой попахивало, теперь стало ясно, где вы его берете, – пошутил Дэвид.
Поднявшись по тропинке в гору, все замерли перед удивительной сюрреалистической картиной. На широкой поляне, поросшей сочной зелёной травой, друг за другом по кругу двигались коровы, при этом ноги их не шевелились, как, собственно, и сами животные, поэтому создавалось впечатление, что они парят над землей.
– Сегодня еще вроде коктейлей Вэла не употребляли, – сказал Чак, – но я вижу парящих над землей коров. Они что, на магнитных подушках перемещаются?
Санчо с удовольствием смотрел на нас, было видно, что мы не первые посетители, удивленные загадочным зрелищем.
– Подойдем ближе, друзья, – предложил он.
Оказавшись вблизи странного хоровода, мы поняли, в чём дело. Коровы, вернее бычки, стояли друг за другом на ленте скрытого в траве овального траволатора. С обеих сторон транспортера были установлены бамбуковые палки, размеренно бьющие с определенным интервалом по бокам животных, получающих явное удовольствие от приятного оздоровительного массажа. Плюс для полного коровьего счастья играла японская музыка, отчего релаксирующие бычки довольно щурились и периодически мычали. Для пущего эффекта и красоты их рога и копыта сверкали позолотой в лучах солнца.
– Это что за карусель с бамбуковым массажем? У вас здесь что – санаторий для животных? – опешил Вэл. – Коровы королевских кровей отдыхают?
– Мы выращиваем бычков породы Вагю по японской технологии. Над получением мраморной говядины у нас работают специалисты из Японии, полностью соблюдающие условия выращивания животных. Пройдемте далее, господа!
За коровьим аттракционом стояло длинное одноэтажное здание. В помещении в очень узких стойлах, не шевелясь, стояли рядами сотни коров, между ними сновали японцы в белых халатах, они обвешивали подопечных датчиками, делали замеры и записывали показания.
– Бычков, когда они достигнут определенного веса, катают на траволаторе и отбивают бамбуковыми палками, этот массажный тренажер придумал наш инженер, на нем коровки катаются, слушают музыку и балдеют, – с гордостью рассказывал Санчо.
– А зачем им рога и копыта позолотили? – с недоумением спросил Чак.
– Это небольшой рекламный трюк. Палочный массаж, парад золотых рогов и копыт мы устраиваем для потенциальных клиентов. Покупатели стоят у проезжающих мимо них бычков и выбирают понравившиеся экземпляры, это лишь удачный маркетинговый ход. Сегодня мы ожидаем серьезных заказчиков. Наша мраморная говядина ценится в лучших ресторанах Европы. Идемте дальше, господа.
Такого количества разнообразной живности я не видел со времен посещения зоопарка. Мимо нас с воплями пробежали два шимпанзе с бамбуковыми палками, сбивавшие в кучу небольшое стадо карликовых свиней. Мы прошли мимо важных страусов, холеных начесанных лам и ангорских коз, далее у кормушек стояли, невозмутимо пережевывая ветки с молодыми побегами, два десятка белоснежных верблюдов. Судя по их гордым, наплевательски-пренебрежительным взглядам на окружающий мир, они прекрасно знали о тех золотых временах, когда мудрые верблюды, правящие миром, были большими.
– Молоко белой верблюдицы очень жирное и обладает целебными свойствами. Продукт пользуется большим спросом. Кстати, мы скоро ожидаем пополнения, – похвастался Санчо и кивнул на раздутые бока одной из верблюдиц.
Когда миновали зону с животными, гид, сняв с пояса рацию, коротко дал команду, и скоро к нам подъехал большой открытый армейский внедорожник, управляемый улыбчивым черноволосым парнем. Комфортно расположившись в машине, мы помчались по грунтовой укатанной дороге, и спустя двадцать минут остановились у большой дубовой рощи, расположенной на невысоких холмах.
– Следуйте за мной, господа! – позвал Санчо.
В лесу мы вопросительно посмотрели на гида, а Вэл с иронией спросил:
– У вас тут, что, деревья золотыми желудями плодоносят? Мы их сейчас собирать будем?
Действительно, кроме дубов, ничего примечательного в роще не наблюдалось.
– Вы недалеки от истины, Вэл, – ответил Санчо, – дубы плодоносят не золотыми желудями, а белыми трюфелями. Это наша ферма по выращиванию ценных для кулинарии грибов. В свое время мы посадили саженцы, предварительно заразив их корни мицелием белого трюфеля, в итоге образовался симбиоз гриба с деревом, при котором он берет у дуба необходимые питательные вещества. Такое партнерство выгодно обоим растениям, поэтому они быстро развиваются, также для благоприятных условий нашими специалистами поддерживается нужный состав почвы. Белый трюфель самый дорогой из сородичей и пользуется большим спросом у кулинаров и рестораторов, и стоит сумасшедших денег. Короче, смех и грех. А сейчас немного прогуляйтесь и разомнитесь, – предложил гид.
Все разбрелись по дубраве, а я, оставшись один, подошел к невысокому кряжистому богатырю и потрогал шершавую кору. Сразу же всплыло детское воспоминание, как мы с дедом Петром ходили за белыми грибами по дубовым грядам, и какое наслаждение я получал, когда мой нож с упругим скрипом срезал крепкую толстую ножку.
Неожиданно Осётр забеспокоился и подал сигнал тревоги. Не успел оглядеться по сторонам, как меня разом охватил сильнейший озноб, и толпы колючих мурашек забегали по телу, как будто я попал под ледяной сквозняк. В чём дело? Что со мной происходит?
Тем временем холод тисками продолжал охватывать меня, а в сердце кольнула острая пронзительная боль, словно в него вонзили раскаленную спицу. Вскрикнув, я с испугом прижался к стволу дуба и замер в ожидании новой напасти. Прошло с минуту. Ощущение сильного страха не проходило, наоборот, увеличилось и пронзало насквозь парализующими колющими разрядами. Между тем приступ усилился. В голову вонзились тысячи ледяных игл, как будто ее погрузили в сосуд с жидким азотом, а через мгновение сковало грудь, словно на нее опустили свинцовую плиту. Мне стало совсем плохо… дыхание было тяжелым и прерывистым, в глазах запульсировали огненные круги, и напоследок мой мозг с дикой болью взорвался на мелкие осколки. Я попытался закричать и… отключился, а потом увидел его…
***
Большая зелёная лягушка умоляюще и с надеждой смотрела на меня, она судорожно отталкивалась тремя лапками от земли, пытаясь высвободить четвертую из пасти громадного черного ужа, медленно и смачно засасывающего ее конечность, казалось, садист-гурман наслаждается предсмертными конвульсиями жабы.
Господи, это же тот самый уж с рубцом на спине с Оленьего озера! Как он тут оказался?! Это сон? Бред? Глюк? Я не мог, будто был под гипнозом, отвести взгляд от ужасной сцены, а ватные обездвиженные ноги не подчинялись моей воле. Сконцентрировавшись, предпринял еще одну попытку бежать, но безуспешно, так как меня просто парализовало. По моему лицу лились холодные струи пота, сердце било барабанной дробью, а голову я просто не ощущал, так как она после дикого приступа боли превратилась в чугунную сферу.
«Беги, Майкл, беги! – звучал голос у меня в голове, но мое туловище, несмотря на призыв, продолжало безвольной статуей созерцать за кровавым пиршеством. – Беги, Майкл, беги!»
Гад тем временем почти полностью заглотил лягушку, теперь из его пасти торчала лишь обезумевшая мордочка с двумя вытаращенными глазками. Пресмыкающееся сделало последнее засасывающее движение, и жаба, на прощание жалостливо квакнув, исчезла в ненасытной утробе. Внезапно уж прямо на глазах увеличился до исполинских размеров анаконды и, извиваясь, пополз в мою сторону.
«Беги, Майкл, беги от дьявольского отродья! Беги!» – вновь зазвучал голос, и я узнал его, он принадлежал батюшке Захарию.
В этот миг гигантский змей кольцами обхватил мое туловище, сжимая его до хруста в ребрах, затем надо мной зависла голова монстра размером с приличный чемодан. Глаза его, я хорошо запомнил, изучали меня с ироничным нескрываемым интересом, как будто гад был мыслящим существом. Раздвоенный метровый язык бесцеремонно ощупал мое лицо, а потом людоед раскрыл страшную огромную пасть и стал медленно, хлюпая и причмокивая, засасывать меня с головы, словно макаронину в соусе бешамель. Я дико заорал от ужаса… и очнулся.
Мое сердце выскакивало из груди, как будто желало навсегда покинуть беспокойный организм. Тело продолжал сковывать ледяной кокон, а голова налилась ледяным свинцом. Господи, что это со мной происходит?! Я умираю?! Сплю?! Брежу?! Пьян?
В это время послышался шум, будто рядом со мной лопались тысячи пузырьков упаковочной пленки. Чпок-чпок-чпок-чпок. Меня сразу же накрыло теплой приятной волной, как будто я с разбегу нырнул в августовское колыбельное море, а таинственные чпок-чпок были звуками биения воды о старый выщербленный пирс с расщелинами. Озноб моментально исчез. Дыхание восстановилось. Сердце заработало в нормальном ритме. У-ух! Вроде отпустило, но что со мной случилось?!
Самое интересное, что, будучи мальчишкой, мне пришлось воочию наблюдать на берегу Волги, как уж долго и методично заглатывал жабу. Страх и любопытство тогда охватили меня. Я больше часа стоял и не мог оторваться от страшного зрелища, и вот, пожалуйста, спустя десятки лет детское впечатление от жуткой картины вернулось ко мне бумерангом в страшном бреду. Наверное, это видение спровоцировано недавним общением со старым ужаком на озере.
Но что же со мной приключилось?! Всё, как только приеду домой, то сразу пойду к врачу на обследование. Ух, умирать-то пока в мои планы не входит. Короче, получилось, дай Бог памяти, как в том стишке из детства: съездил за грибочками, и чуть дуба не дал под дубочками, и скрючился клубочком под листочками… нет, по-моему, запамятовал, как-то по-другому звучало. Ладно, от меня сейчас что-то адекватное требовать неадекватно. Уж увольте, господа! Сейчас в моей чугунной, разрывающейся от боли башке Бред с Глюком в бильярд на мой разум играют…
– Майкл, мы тебя потеряли, – послышался голос и передо мной появился Дэвид. – Пойдем, нам пора ехать в теплицы.
Глава 5. Королевский десерт, или Как правильно доить рыбу
Миновав дубовую рощу, автомобиль выскочил к длинным рядам парников, которые образовывали огромный стеклянный комплекс, сверкающий на солнце.
– Заходите, господа, – пригласил нас Санчо, открывая дверь. – Посмотрите на наше чудо-расчудесное!
Оказавшись внутри теплицы, мы остановились в длинном проходе и увидели ряды высоких вьющихся широколистных растений с небольшими забавными дынями в черных конусообразных бумажных шляпках. Все довольно равнодушно посмотрели на плоды с головными уборами и с недоумением переглянулись, не понимая гордости и восторга Санчо.
– Ну, у дынь, наверное, семечки точно золотые, раз вы их выращиваете, – предположил Вэл.
– Дыня «юбари», это «юбари»! Королевская японская дыня. Растет она только на острове Хоккайдо и у нас, больше вы ее нигде не найдете. Плод имеет специфическое трехвкусье, – с этими словами Санчо вытащил из кармана нож и ловким движением разрезал дыню на четыре части. – Угощайтесь, друзья!
Получив свою дольку, я откусил кусочек и начал медленно разжевывать. Вначале дыня напомнила вкус мускатного ореха, сменившийся привкусом спелого арбуза, а затем что-то, похожее на ананас. Под конец дегустации ощутилось тонкое приятное послевкусие.
Пока мы уничтожали королеву дынь, Санчо пояснил:
– Этот японский деликатес очень ценится и востребован. Цена за одну штуку начинается от пяти тысяч долларов.
– Сколько-сколько? – поперхнулся Вэл и с недоверием переспросил. – Одна дыня – пять тысяч долларов?! – он нервно засмеялся и с ужасом посмотрел на оставшийся кусочек. – Это что же получается, я сейчас на пять тысяч франков съел? Да она ничем не отличается от простой дыни! Предупреждать надо!
– Не беспокойтесь, это комплемент от «Паноптикума», Вэл, – рассмеялся Санчо.
– О-о-о! Спасибо за комплиментик! Дыня действительно чудесная и стоит таких денег, – похвалил довольный чудо-бармен.
Все засмеялись, а Чак подколол его:
– Как платить, то не стоит того, а как на халяву, так чудесная и ароматная.
Задумавшись, я посмотрел на ряды с «юбари». Сколько же тут миллионов долларов висит? Оказывается, что Виктор Труа крупный бизнесмен, а мы над его прялками и рыцарскими легендами смеялись.
– Пройдемте в следующую секцию, – пригласил гид.
В следующей теплице росли черные арбузы также с острова Хоккайдо.
– Дыни и черные арбузы имеют специфический вкус благодаря тому, что в почве содержится вулканический пепел, – продолжил рассказ Санчо. – Мы взяли и изучили десятки проб на этом острове и с помощью специалистов-почвоведов создали аналог грунта с Хоккайдо. Плюс поддерживается среднестатистическая температура и влажность, свойственные острову. У нас на «Золотой экоферме» выращиваются около сотни видов редких фруктов и овощей со всех концов света, но всё посмотреть не хватит и дня, – с сожалением пояснил Санчо. – Смех и грех. Нам, господа, пора ехать, так как приближается время дойки, а по дороге мы еще заскочим к золотой рыбке.
– А желания рыбка выполняет? – спросил Дэвид.
– Поверьте мне, если вы в состоянии ее приобрести, то все ваши пожелания уже, всего скорее, исполнены, – улыбнулся гид.
Заинтригованные таинственной рыбкой, мы забрались в машину и двинулись дальше, любуясь между делом природой и ее обитателями. Слева от дороги, далеко в полях паслись огромные косматые животные. Свежий ветерок волнами гнал высокую траву, и в бескрайнем зелёном море они выглядели, как всплывшие подводные лодки, оказавшиеся здесь по вине пьяного штурмана.
«Опа-на! Деревья и трава! Капитан! Капитан, мы снова всплыли в полях „Паноптикума“, не пора ли нам всё-таки сменить главного штурмана?!»
– Кто это? – спросил я.
– Буйволы, а чуть поодаль зубры, – ответил Санчо.
Животные равнодушно посмотрели на проезжающих людей и продолжали жевать, в их мудрых взглядах чувствовалась печаль и боль всего бренного мира. Философы, познавшие истину, недоступную суетливому человечеству. Неподалеку паслись удивительные широкогрудые и широкоплечие коровы с мощной рельефной мускулатурой, такой силе и фигуре позавидовал бы любой бодибилдер. Машина остановилась, и все вышли полюбоваться качками.
– Бельгийские голубые коровы, мы их называем Шварценеггерами, они набирают вес до тысячи трехсот килограмм, – с гордостью объяснил Санчо, – у них вкусное диетическое мясо с высоким содержанием белка. Далее пасутся африканские коровы Анколе-Ватуси с гигантскими рогами, которые выполняют роль кондиционеров, охлаждая животных в жару. А правее стадо мини-коровок размером с небольших телят, у них нежнейшее мясо. Порода выведена в Азии. Так, едем, господа, едем, время нас поджимает.
Вскоре джип подрулил к круглому стеклянному зданию. На входной двери висела скромная табличка «Золотая рыбка».
– Заходите, господа, – пригласил Санчо.
Мы оказались в просторном помещении, где стояли ряды аквариумов разных размеров и форм, а за самым высоким, через толщу воды, в несколько искажённом виде был виден мужчина в белом халате с космами черных волос на голове, козлиной бородкой и очках в золотой оправе. Незнакомец сильно смахивал на брата повелителя водных стихий – бога Нептуна, выбравшего нелегкую стезю рыбьего лекаря, чей удел лечить туповатых пациентов, периодически попадающих на одни и те же крючки, приманки и ловушки. Впрочем, и на суше среди людей хватает не менее тупых особей, с хроническим упорством желающих заполучить халявную наживку, находящуюся в ловушке.
– Приветствую вас, господа, в уникальном инкубаторе экзотических и редких рыб. Меня зовут Александр, – подойдя к нам, представился хозяин.
– Господа! Это один из самых известных ихтиологов и аквариумистов в мире, Александр Берг, – представил ученого Санчо, – он специализируется на изучении и разведении редких пород рыб в неволе. Профессор – автор сотни научных работ, и мы гордимся, что…
– Полноте-полноте, – заскромничал хозяин, – у меня всегда найдется несколько минут для наших гостей. Что ж, приступим… – сказал он, при этом его глаза загорелись фанатичным огнем.
Когда пошли между аквариумами, Вэла заинтересовали какие-то рыбки, но профессор, небрежно махнул рукой.
– Это мелочь. Идемте наверх, господа, на второй этаж, там настоящие сокровища.
– То, что дешевле пяти тысяч долларов, он считает недостойным его внимания, – шепотом сообщил гид.
Ихтиолог его услышал, но не рассердился.
– Дело не в деньгах, Санчо, и вы это знаете. То, что дешево стоит, без проблем размножается в неволе и никаких серьезных задач передо мной не ставит. Мне это просто неинтересно. Деньги в данном случае лишь коэффициент сложности стоящей передо мной задачи. Поднимаемся, господа, поднимаемся!
Весь второй этаж заполняли аквариумы различной формы и высоты. К одному из них, где возвышалась колония кораллов и водорослей, нас и подвел профессор. Все стали внимательно вглядываться, стараясь среди укрытий рассмотреть дорогих обитателей.
– Я вам с удовольствием покажу несколько редчайших экземпляров, выведенных в нашей лаборатории-инкубаторе. На данный момент у нас выведены четыре жемчужных ската, плюс скоро ожидаем новое потомство. Заказы на особей этого вида расписаны на несколько лет вперед. Стоимость доходит до тридцати тысяч долларов и выше, в зависимости от размера и расцветки.
Мы с удивлением посмотрели на неприметного, серо-коричневого с перламутровыми белыми пятнашками, баснословно дорогого ската, а Вэл, всплеснув руками, не подумав, брякнул:
– Вот эта камбала с хвостом стоит тридцать тысяч долларов?!
Глаза Александра метнули огонь, но он сдержался.
– Я сказал, что это не предел. Пойдемте дальше, а камбалу вам в любом супермаркете за несколько франков продадут.
У следующего аквариума ученый указал рукой на рыбу, плавно перемещавшегося по дну.
– Пресноводный скат Стингрей, прошу любить и жаловать. У него уникальный окрас, эта порода выведена у нас путем многочисленных генетических изменений, – пояснил он, и в его голосе слышалась гордость. – За то время, что я тут работаю, получено одиннадцать особей. Уникальность этого окраса в рисунке в центре спины, похожем на колесо. Цена такого экземпляра доходит до восьмидесяти тысяч долларов.
По черному туловищу рыбы кругами шли белые пятна размером с фасолину, а ближе к центру – в форме перепелиного яйца. Узор действительно напоминал так любимое в «Паноптикуме» колесо.
– Красота и грация! – восхитился Дэвид, и профессор на него посмотрел с благодарностью.
– Кстати, заказы на Стингрея расписаны на пять лет вперед, – сообщил Александр.
Потом Берг показал два вида рыбы-браслета: золотистого и красного цвета, стоившие по десять тысяч долларов. Ценам мы уже не удивлялись. В соседнем аквариуме плавали две оранжевые рыбки в золотую полоску.
– Это морской мятный ангел. Уникальные экземпляры, купленные за сумасшедшие деньги у дайвера, который специализируется на глубоководной ловле именно этой породы. Будем пытаться разводить. Очень сложно, но я надеюсь решить эту задачу.
Когда подошли к следующему ряду аквариумов, ихтиолог тихим торжественным голосом произнес:
– Здесь находятся, – он поднял палец, подтверждая важность момента, – Арoваны!
В воде важно плавали рыбы разных расцветок, от сорока до пятидесяти сантиметров в длину.
– В зависимости от уникальности цвета их стоимость у коллекционеров доходит до ста тысяч долларов. Цель всей моей жизни – вывести белую арoвану. Такой расцветки в данный момент нет ни у кого в мире. В природе встречаются арoваны-альбиносы, например, в двадцатом веке только два коллекционера имели счастье заполучить уникальные экземпляры, их еще называют платиновые арoваны. Надеюсь, что моя мечта воплотится в ближайшее время, я как никогда близок к этому. Пройдемте, господа, я вам покажу фотографии выведенных мною особей.
Берг завел нас в тесный кабинет, где с упоением стал показывать свои достижения в разведении уникальных экземпляров.
Когда время нашего визита истекло, Александр, посмотрев на часы, сказал:
– Господа, прошу меня извинить, у моего ассистента выходной, а мне по графику надо кормить скатов. Если есть желание, приходите завтра, я смогу вам уделить пару часов. Вы даже не представляете, сколько интересного и увлекательного я могу рассказать о мире рыб, их повадках, способах размножения и характере. Да, да-да! У рыбок есть свой характер, как у людей.
Вновь вспомнив об умирающих от голода подопечных, влюбленный в свое дело ихтиолог стал прощаться. Искренне поблагодарив профессора, мы простились с ним и поехали к озеру на рыбную ферму.
***
По пути Санчо показал на двухэтажное здание, стоящее справа от дороги.
– Здесь находится змеиная ферма. Мы выращиваем рептилий для получения змеиного яда, а также мяса для ресторанов экзотической кухни.
– Не надо к змеям, я на них смотреть не могу, – перебил его Вэл, – они мерзкие и скользкие, еще будут потом по ночам сниться.
Меня даже передернуло, так как вспомнилось недавнее рандеву с гигантским ужом-людоедом.
Прибыв на рыбную ферму, мы остановились у длинного одноэтажного здания с высокими окнами. Оттуда Санчо нас повел к широкому понтонному мосту через озеро, где мы увидели дрезину с двумя платформами, стоявшую на узких рельсах.
Гид предложил нам устроиться поудобнее и, нажав на рычаг управления, крикнул:
– Эх! Прокачу с ветерком!
Добравшись до середины водоема, мы затормозили около двух человек в белых халатах и резиновых сапогах. Слева и справа от понтона шли ряды огромных прямоугольных металлических садков, в глубине которых виднелись серые спины крупных рыбин.
– Задерживаетесь, – сказала женщина, похожая на строгого врача. – Меня зовут Марта, а моего коллегу – Роберт. Ну что же, начнем.
Приблизившись к Роберту, все с возрастающим интересом стали следить за происходящим. Сотрудник нажал на тумблер, и садок начал медленно подниматься из воды. Когда он достиг уровня понтона, подъемник выключили.
– Ух ты! – с восторгом вымолвил Вэл.
Так друг эмоционально отреагировал на «начинку» садка, где трепыхались и недовольно били хвостами десять красавцев-осетров цвета серо-голубого металлика. Рыбины беспомощно открывали жабры и рот и выглядели грудными младенцами, пытавшимися рассказать о своих важных проблемах бестолковым родителям. Ихтиолог открыл задвижку и зашел в клетку по упругому сетчатому дну. Роберт достал из глубокого кармана небольшой сканер с экраном, и стал поочередно прикладывать его к телам осетров около верхнего плавника. Сняв нужную информацию, он вытащил из сумки пистолет-шприц и поочередно воткнул толстую иглу в спины рыбин.
– У нас каждый экземпляр чипирован, – объяснила Марта. – При помощи сканера Роберт снимает необходимые сведения о каждой особи. В чипе есть всё по каждому экземпляру: возраст, вес, длина, чем болели, чем лечили и так далее. Каждые три месяца производятся контрольные замеры, после этого данные обновляются. Сейчас вы видели, как Роберт ввел экспериментальные капсулированные чипы. Каждые два года взрослая самка дает икру, и сейчас мы отбираем рыбу для дойки.
– Доить рыбу? – удивился Чак. – Каким образом?
– Раньше рыбе просто распарывали брюхо и доставали икру. Самки после этого, естественно, погибали, а сейчас мы научились получать черное золото, не нанося вреда. Скоро сами всё увидите, – пообещала ихтиолог и, указав на озеро, объяснила, – вода в водоеме, благодаря системе насосов, проточная, температура также регулируется. Чтобы у матки появилось потомство, ее нужно простимулировать, для этого мы охлаждаем воду до зимних температур, а потом поднимаем до весенней. Часть полученной икры мы оплодотворяем и получаем мальков, которых выращиваем в специальных резервуарах, вон там, – пояснила Марта и показала рукой на одноэтажное здание. – Первую икру матка дает в возрасте восьми лет.
Роберт позвал коллегу и, указав на двух рыбин, назвал ей несколько цифр.
– Грузи и поезжай на ферму, – распорядилась она, – мы скоро подойдем.
Помощник положил осетров на платформу, тщательно завернув их в толстый брезент, и укатил.
– Мы разводим на ферме белуг, русских осетров и стерлядь, – говорила Марта, пока мы шли по мосту к берегу. – У нас есть несколько минут, и сейчас я вам покажу нашу гордость.
Ихтиолог, остановившись у одного из садков, нажала на кнопку, и тот начал медленно подниматься. Как только стала видна огромная, совершенная по форме рыбина, белоснежно-голубоватым нефритом переливающаяся в лучах солнечного света, Марта выключила подъемник.
– Полюбуйтесь нашей чудо-рыбой! Это белуга-альбинос, возраст ее ориентировочно семьдесят лет, вес двести восемьдесят килограмм. Но главная ее ценность, это икра золотистого цвета, которую называют алмазной. Особенно ценится икра от белуги старше ста лет, ее стоимость больше двух тысяч долларов за сто грамм. Первая белуга-альбинос у нас появилась десять лет назад, сейчас мы активно ищем и покупаем по всему миру крупные экземпляры. Сейчас у нас тридцать семь альбиносов. Большая часть водоема огорожена в виде вольера, где рыба находятся в родной стихии.
Марта включила подъемник, и нефритовая красавица медленно опустилась в воду, на прощание махнув нам хвостом. Последнюю минуту мне было не до альбиноса, поскольку правее, метрах в пяти на плоском белом буйке, свернувшись, грелся на солнце знакомый уж с серым рубцом на спине.
Помотав головой, чтобы отогнать наваждение, я спросил у Дэвида:
– Ты ужака видишь? Вон, на белом буйке?
– Буй вижу, а ужа нет. Наверное, в воду нырнул.
Подлючий гад невозмутимо продолжал смотреть на меня черными бисеринками глаз, периодически нагло дразня длинным раздвоенным языком. В какой-то миг даже показалось, что мерзавец мне игриво подмигнул. Так, нужно срочно показаться врачу…
Добравшись до берега, мы зашли в здание фермы и прошли мимо резервуаров с мальками, где будущие царь-рыбы, словно рой мух, беззаботно носились в воде. Далее миновали узкий коридор и попали в кабинет с надписью «Операционная», где на металлическом столе лежал пациент, прихваченный тремя широкими ремнями, а его хвостовая часть свисала над белым эмалированным тазиком. Женщина со скальпелем стояла около самки и ждала команды, когда Марта кивнула, рыбья повитуха, сделав надрез у яйцевыводящего отверстия, стала мягко водить руками по туловищу от живота к нижним плавникам. Матка несколько раз недовольно взмахнула хвостом, после чего в таз хлынул поток икры. В итоге вышло около трех литров черного деликатеса. Акушерка смазала прозрачной жидкостью надрезы, и Роберт передал самку подошедшему работнику. Как только со вторым осетром проделали аналогичную процедуру, рыбу отвезли в садок.
– У нас сегодня планируется принять икру от двадцати двух особей, поэтому я не могу вам уделить много времени. Проходите сюда, – пригласила Марта и указала на дверь своего кабинета.
Когда мы зашли, хозяйка достала из стеклянного шкафчика четыре фирменных баночки алмазной икры.
– Примите сувенир в память о посещении нашей фермы. В течение года содержимое желательно употребить по назначению.
Мы поблагодарили Марту, и вышли на свежий воздух.
– Куда мы теперь направляемся? – спросил Чак.
– На «Челопарк» времени у нас сегодня определенно не хватит, учитывая, что к средневековому пиру вам надо успеть подобрать костюмы. Поэтому сейчас я отвезу вас на обед, – сказал гид, усаживаясь за руль.
