Kitabı oku: «Рыжая», sayfa 4
Глава 5
– Добрый день, Борис!– с улыбкой прошептала я мужчине, присев за столик в чайной.
С Борисом Хворостовым меня познакомил Джон еще в двенадцать лет, чтобы тот научил русскому языку. Я освоила язык за два фазиса и теперь виделась с Хворостовым нечасто. Но иногда мы встречались в чайной недалеко от школы, куда он специально заходил пообедать. И это значило, что нам есть, о чем поговорить.
Хворостов отвлекся от своего коммуникатора, нахмурился, бегло осмотрел полупустой зал и беззвучно проговорил одними губами:
– В который раз я прошу тебя не говорить со мной на этом языке!– и уже в голос добавил:– Добрый день, Саша!
– Ну простите-простите,– с просящей улыбкой и бровками домиком ответила я и взяла с его блюдца хрустящую хлебную палочку.– Извините, что опоздала. Сегодня объявили, что через два дня итоговые экзамены. Хорд Торано задержал, чтобы поговорить о выборе колледжа. Он рекомендовал меня в колледж Тазира. Я уже выбрала специальность «Программная инженерия».
Хворостов внимательно выслушал и улыбнулся.
– Когда профессия выбрана осознанно, это приносит удачу. А ты очень способная девушка.
– Я знаю,– захрустев хлебной палочкой, ответила я и кокетливо провела пальцами по густым прядям волос от висков до пояса.
– Ты собираешься в Тазир?
– Да, поеду сегодня. Хотите передать Саре «привет»?– подмигнула, мельком указывая на небольшой пакет с кексами на столе.
– Да, а она пусть передаст мне «привет» вечером,– растянул губы в намекающей улыбке Хворостов.
Обычно после чайной он провожал меня до аэробуса в Тазир и передавал пакет для Сары.
– Пообедаешь со мной?
– Вы угощаете?– хитро улыбнулась я.
– Что будешь?– традиционно согласился он.
– Чай и глазированную булочку,– облизнулась я и довольно положила ладошки на стол.
– Всего-то? Сладкоежка!– умиляясь, покачал головой Хворостов.
Борис мне понравился с первого взгляда, несмотря на то что я не доверяла никому. Может, потому что он такой же рыжий, как и я, правда, темнее, и веснушки не такие заметные, может, потому что он давний знакомый Джона и Сары. Но потом поняла, что уважаю его за отношение ко мне. Ему около сорока. Он строг как преподаватель, но беседы с ним всегда очень увлекательны. Но ничего не могла поделать со своей привычкой кокетничать с ним и получать что-нибудь приятное: Борис всегда угощал сладостями или полноценным обедом.
Наевшись булочек с чаем, я сунула пакет с кексами в школьный рюкзак и посмотрела на свой старенький коммуникатор.
– Скоро отъезжает аэробус в Тазир. Мне пора.
– Если Сара передаст «привет» через тебя, то оставь его под тем же кустом у своего дома.
– Опять пришлете свою дочь?– шепотом усмехнулась я.– В прошлый раз она так шумно там возилась, что даже Игнат выглянул в окно.
– Лада умеет навести шороху,– беззвучно рассмеялся Хворостов.
Мы прошлись до остановки аэробуса, тихо поболтав по-русски, и я уехала в Тазир.
На соседних креслах через проход сидели двое гамони – парень и девушка, наверное, старше меня. Они весело переговаривались, не обращая внимания ни на кого, а из сумки парня торчал уголок коммуникатора новой модели. Такого я еще в руках не держала. Интересно было бы в нем повозиться…
В школе я наслаждалась творческими предметами: литературой, художественным искусством, танцами, всегда любила историю, но тайной страстью было программирование. Такого предмета нам не преподавали, но были физика и математика. И я кое-что знала и умела. Моими наставниками были Джон и, как ни странно, сам того не зная, отец. Ведь единственными игрушками в детстве были детали устройств связи.
Джон заметил мой интерес к разным устройствам в процессе изучения древнего хомони. Я обожала возиться с коммуникаторами, визорами, изучая их, придумывая маленькие программы, совершенствуя их и используя не по прямому назначению. Видимо, это передалось от отца, потому что он часто чинил коммуникаторы дома. Когда не было Игната, отец просил помочь с заказами: разобрать корпуса, включить лазер, подать новую деталь… Собирать, скреплять и прочее не трудно, но не так интересно, как перенастроить и запустить устройство – это вызывало восторг. Я не только наблюдала за отцом, но и сама скрытно – по ночам или пока доставляла заказы (отец, как и прежде, экономил на курьерской доставке) – изучала таинственный мир электронных устройств. Поэтому преподаватель физики хорд Манул Сард Торано прочил меня в колледж на специальность «Программная инженерия»…
Я бегло осмотрела салон аэробуса, заметила позади себя нескольких постоянных путешественников в Тазир, улыбнулась уголком рта и поставила свой рюкзак на пол рядом с креслом. А когда аэробус прибыл на место и на первой остановке пассажиры стали двигаться на выход, я поднялась, споткнувшись о рюкзак, выдавила извиняющуюся улыбку шедшему сзади и вышла.
Мне давно с легкостью удавалось стащить любую вещь, когда за ней не было присмотра, даже не помню, когда это началось. Наверное, на Земле я была бы превосходной воровкой. Непревзойденной! Слышала разговоры отца и дяди Ивана когда-то, что там была не такая совершенная система безопасности, как в альянсе хомони. Но я и здесь умела «заметать следы».
Чаще это была еда или мелочи: визоры, коммуникаторы и прочее. В общем-то, мне и не нужны были те вещи, которые я крала. Даже с обнулением и перепрограммированием на нового владельца пользоваться ими я не могла, ведь своих кредитов у меня по-прежнему не было: откуда бы тогда взяться такой дорогой вещи? Поэтому электронные устройства я изучала на предмет программных обновлений, выуживала интересные коды для написания своих программок, а потом возвращала владельцам разными способами или выкидывала… Все, кроме сладостей.
Но во всем этом меня увлекал сам процесс. Я ощущала себя всемогущей. А иногда просто так веселилась.
* * *
Сара была занята пациентом: пришлось ожидать ее в холле. Я закончила возиться с коммуникатором за несколько секунд до того, как Сара выглянула из кабинета, успев спрятать тот в рюкзак. Даже досадно, что в нем не оказалось ничего особо интересного. Мои идеи заходили дальше, и с каждым разом я убеждалась в том, что инженеры устройств связи, впрочем, вероятно, и всех других электронных устройств, намеренно скрывают более продвинутые разработки. Ведь не могло быть так, что я сообразительнее хомони. Возможно, кто-то не хочет двигать цивилизацию вперед или, чтобы такие, как я, Сара или Джон, имея в своем арсенале «крутые» технологии, устроили революцию. И ясно, кто был этим «кто-то» – высший совет хомони.
– Привет, Саша. Что у тебя?– торопливо спросила Сара, проводив меня в свой кабинет.
– Привет от Бориса,– улыбнулась я, вынимая из рюкзака маленький пакет с кексами.
– Странно, он не говорил,– озадаченно нахмурилась Сара и взяла пакет.– Ты извини, у меня много работы. Не смогу уделить тебе времени…
– Я только пришла сказать, что меня направят в колледж Тазира. Так что через фазис мы уже будем видеться чаще,– радостно сообщила я.
– Как замечательно!– искренне обняла Сара.– Я знала, что ты умница! Джон знает?
– Пока нет. Зайду к нему по пути домой… Да-а, Борис сказал, что это,– и я скосила глаза на пакет с кексами,– нужно съесть до вечера: несвежие будут невкусными. Так что, можем выпить чаю на улице…
– Что?– возмущенно округлила глаза Сара.– Я что – Санта-Клаус?
– Кто?
– А-а, не важно. Пойдем, выпьем чаю.
С термокружками мы вышли во внутренний дворик медцентра, обычно пустующий в это время, и сели на скамью под деревом с пышной кроной.
– Я просто не успею! У меня еще несколько приемов, я не могу их отменить. А Борис даже не предупредил,– проворчала Сара, разворачивая пакет с кексами.– И что теперь делать?
Она достала кекс, разломила его, одну половину отдала мне, а на вторую – задумчиво прищурилась.
На самом деле, кексы служили прикрытием для микрочипов или карт памяти. Я знала об этом давно, хотя Джон и Сара неохотно посвящали меня в свою тайную деятельность, чтобы не подвергать напрасному риску. Но я уже не ребенок и давно изучила все их секретные дела. Просто помалкивала, чтобы лишний раз не слышать заботливые увещевания.
– А что там делать-то надо?– непринужденно спросила я, придвинувшись к Саре.
– Ты знаешь, Джон против,– предупредительно сморщила лоб она.
– Если в моих силах тебе помочь, я готова,– хитро подмигнула я, ласково потерлась носом о ее плечо.– Кто-то же может пострадать…
– Ты маленький манипулятор!– щелкнула меня пальцем по носу Сара.
– Что там может быть секретного, чего я еще не знаю?– фыркнула притворно обиженно.– Между прочим, я скоро в колледже учиться буду, а все маленькая.
– То, что тебе почти семнадцать, не дает тебе права так себя вести,– беззлобно пожурила Сара и наклонила свою половинку кекса ко мне.
На этот раз Борис Хворостов спрятал в сладости нечто необычное. Я таких штук еще не видела: две крохотных горошины в каких-то прозрачных гелевых оболочках с торчащими из них небольшими усиками.
– А что это?– приглядываясь к шарикам, спросила я.
Сара посмотрела на меня серьезным взглядом и как-то неспокойно вздохнула.
– Это чип контроля…
Я удивленно распахнула глаза и невольно коснулась пальцами своей шеи ниже затылка.
– Тот самый?!– отчего-то перешла на шепот я, хотя мы были одни.
Сара едва кивнула и указала мизинцем на небольшие прозрачные отростки.
– Видишь эти усики? Они из органики и являются проводниками от чипа к нервной системе носителя и обратно. А это оболочка – гибрид органики и наночастиц, которые не дают телу носителя отторгнуть чужеродный элемент и защищают сам чип.
– Вот это да!– восхищенно выдохнула и склонилась над ладонью Сары.– И что же ты с ними должна сделать? Если нужно затереть историю гражданина, нужно поработать с самим носителем… Вы же не вживляете новые чипы?! Это же невозможно? Ведь там сложная система вживления, подключения и программирования. Процесс болезненный…
– Откуда ты это знаешь?– поразилась Сара.
– Ну… с миру по нитке,– усмехнулась я.– Еще одно новенькое выражение на русском услышала от семейства на днях.
– По-моему, ты слишком много знаешь!– с беспокойством покачала головой Сара.– Да, ты права. Процесс болезненный. Поэтому младенцы и кричат первые несколько дней, не успокоишь. Это нулевые чипы. Они еще не подключены к общей системе, а значит, и не защищены… Обычно в них загружают первичные данные: родителей, статус и потом вживляют младенцу при рождении. Очевидно, у кого-то только что родились дети. Эти чипы вживят завтра. Сейчас надо посмотреть первичные данные и по возможности скорректировать. Даже не знаю, сколько уйдет времени на это и возможно ли вообще…
– Можно я посмотрю, что там?– внутри так и горело от любопытства.– У тебя же есть устройство подключения к ним?
– Раз уж увидела, то посмотри,– усмехнулась Сара.– А то ведь не дашь покоя… Здесь еще карта памяти. Борис прописывает всё, что нужно делать. Поэтому давай так: сейчас едешь ко мне домой, изучаешь информацию на чипах и на карте. А я отдам своих пациентов Басилу и подъеду позже. Где находятся все мои устройства, ты знаешь.
От удовольствия заглянуть туда, куда еще не проникало сознание, я счастливо улыбнулась и подпрыгнула на месте.
– Тише,– взглянув на свой коммуникатор, сказала Сара и поднялась.– Вперед!
– А-а, Сара… Можешь это куда-нибудь деть?– закопалась в рюкзаке я, а затем вынула украденный коммуникатор.
Сара мгновение задумчиво смотрела на устройство, а потом подозрительно прищурилась, как было не раз.
– Откуда это, Саша?
– Нашла в аэробусе,– спокойно ответила я.
– Ты опять?– прошептала она.– На этот раз я расскажу Джону!
– У вас свои секреты, у меня свои,– нисколько не испугавшись, заявила я и спрятала пакет с «кексами» в карман форменной юбки.– И ты обещала не выдавать мои тайны брату. Тебя никто не заставлял давать мне слово… Ты же можешь подкинуть это в пункт находок через Басила?
– Это нечестно и опасно. Ты понимаешь, Саша?– подошла ближе Сара и взяла меня за локоть.
– Не опаснее того, что я каждый день появляюсь дома,– посерьезнела я и тоже прищурилась.
Мы несколько секунд мерились упрямыми взглядами, и Сара отступила. Мы доверяли друг другу и всегда держали слово.
– Дай мне слово, что ты больше этого не сделаешь?– потребовала Сара.
– Я постараюсь,– улыбнулась я, отошла и, коснувшись губ двумя пальцами, послала Саре воздушный поцелуй.– Привет Басилу!
Сара лишь осуждающим взглядом проводила меня к выходу.
Но она зря беспокоилась. Я умела просчитывать каждый свой шаг. Я очень внимательная и наблюдательная. Цепкая память и умение сосредоточиться на цели, глубокие знания кодекса и свода законов хомони, которые дал Джон, всегда хорошо служили мне.
Я отправилась в дом Лефаров. Даже если бы меня не послала Сара, то я сама заглянула бы к ним, чтобы кое-что проделать. Поскольку чип контроля фиксировал все наши передвижения во всех общественных местах, в том числе и в аэробусах, то мне было необходимо слегка скорректировать свою сегодняшнюю историю.
Сара и не знает, что я пользуюсь ее оборудованием для того, чтобы подчистить за собой. Ненадолго замедлив поток передачи сигнала чипа в базу службы контроля соблюдения кодекса, я затираю данные или слегка корректирую их: меняю дату или время посещения того или иного места. Ведь при жалобе на нарушение всех граждан, зафиксированных в это время в обозначенных заявителем местах, сразу же вызывали на допрос в отдел расследования нарушений. Жаль, что полностью удалить какое-то событие не могла, для этого требовалось встроиться в общую систему контроля и безопасности, чтобы защитные алгоритмы не воспринимали это как вторжение, но это по силам только самим разработчикам. Однако обойти уровень защиты к временным данным и заменить несколько цифр получалось неплохо.
С каждым разом это труднее делать, уровни защиты регулярно обновляются, и я понимаю, что когда-нибудь придется закончить с шалостями, но, игнорируя благоразумие, продолжаю находить новые пути обхода ловушек. Конечно, я знаю, что всё это очень рискованно, но, когда возникает определенная цель, остановиться не могу, будто становлюсь кем-то другим, пока не выполню задуманное. Да и не краду я в крупных торговых центрах или там, где меня явно могут заметить.
Глава 6
Пакет с «кексами» был доставлен Борису Хворостову вовремя. Мне не пришлось прятать его в кустах у своего дома: Хворостов ужинал в доме Джона Саманти. У меня были ключи доступа как от дома Лефаров, так и от дома Саманти, поэтому я спокойно вошла в холл, тихо опустила рюкзак на пол и на носочках прошла к гостиной.
– Тебе она нравится?– улыбался Борис.
– Ты знаешь, брак – это риск для меня и Сары. Я не хотел бы посвящать в наши дела ни одну хемани или гамони. Достаточно Басила в нашей семье,– задумчиво произнес Джон.– Но до сорока лет все равно нужно заключить брак, так почему не с той, которая понравилась, и пока есть шанс ее выиграть?
– Вы хорошо знакомы?
– Она моя пациентка…
Джон подумывал о подаче заявки на торги. Его с Сарой родители умерли, поэтому разрешения на брак спрашивать было не у кого. Заявку он мог подать на любую: база невест всегда полна.
Мне стало грустно. Не оттого, что мой Джон обретет жену, ведь он давно уже живет один, а потому, что тогда мы станем меньше видеться. И неизвестно, как сложатся его отношения с женой, будет ли он доверять не человеку. И буду ли доверять ей я… Но это событие все равно настанет, а мне придется примириться.
Я с тоской улыбнулась, вспомнив наш с Джоном разговор несколько лет назад, когда он вез меня из медцентра Тазира домой…
…– А вы заключите со мной брачное соглашение, когда я вырасту?
– Нет, Саша. Я не смогу,– улыбнулся он.
– Не хотите иметь жену – уродину?– расстроилась я, скосив глаза на горбинку своего носа.
– Саша,– ласково коснулся моей щеки Джон,– ты вовсе не уродина. Твой носик хорошо заживает. Лицо скоро станет обычного цвета…
– Но я страшная, так все говорят… и эти пятна на коже…
– Милые веснушки,– любуясь, ответил он.
Я смотрела на себя в отражение окна и не могла поверить, что когда-нибудь смогу быть хоть чуточку красивее.
– И люди не заключают брачные соглашения друг с другом,– проговорил Джон.
– Никогда-никогда?
– Только если это повторный брак или после сорока, и то с разрешения высшего совета. Это один из законов хомони.
– Но ведь я знаю много таких семей из Кана…
– Тех, кто прилетел с Земли?– улыбнулся Джон.– Законы хомони строги, но уже сложившиеся семьи никто не разбивал. Хомони проповедуют ценность семьи. А вот новые браки люди могут заключать только с местными народами. Помнишь, я рассказывал о мутации, об обновлении крови, новой здоровой наследственности…
Я кивнула. Ничего страшного в хемани и гамони не видела. Никто из их мальчиков не называл меня уродиной, по крайней мере, они молчали, но внимание обращали совсем на других девочек.
– И все же вы мне нравитесь больше остальных,– заметила я.
– Но я гораздо старше тебя,– признательно улыбнулся Джон.– А тебя еще выберет достойный мужчина, может, даже твоего возраста.
– Но я не хочу мужчину своего возраста,– задумчиво сказала я.
– Это уж как получится, тут мы не вольны выбирать…
– И разве это свобода? Если мы не можем выбрать того, с кем нам жить?
– Резонный вопрос, но у меня нет ответа.
– Я отвечу: выбор есть, но только у сильных. И больше всего у мужчин. Даже вы можете выбрать себе жену…
– Но не из хомони… А они такие красотки,– улыбнулся Джон…
Я мельком взглянула на себя в зеркало напротив входа в гостиную и улыбнулась воспоминаниям о своей наивности. Да, я уже не страшненькая девчонка со смешными «рожками» на голове. Мне почти семнадцать. Кто бы что ни говорил о моей внешности раньше и сейчас, мои истинные задатки уже неплохо проявлялись. Я не высокая, но стройная. Длинная шея, высокая грудь, тонкая талия, округлые бедра, подтянутые ягодицы, стройные ноги, тонкие пальцы рук… Длинные прямые рыжие волосы, большие зеленые глаза – цвета редкие в альянсе. Потому что все рыжие и светловолосые люди, объединяясь в браки с местными, давали темноволосое потомство: от темно-русого, каштанового, темно-коричневого до черного. Поэтому молодых женщин с рыжими волосами можно было пересчитать по пальцам. И все же я не была красавицей хомони.
– Привет,– тихо вошла в гостиную я.
– Саша, ты как привидение,– заметил Борис на русском.
– А что, бывают рыжие привидения?– улыбнулась я, вынимая пакет с кексами из кармана.– Я думала, они бесцветные…
– Наше, безусловно, самое чудесное,– подмигнул Джон, и все мы говорили на русском.
– Что ж, мне надо спешить,– торопливо забирая пакет, сказал Борис, благодарно кивнул мне и Джону и удалился.
– Сара сказала, что ты ей сегодня очень помогла?– повернулся ко мне Джон и внимательно посмотрел в глаза.
– Сегодня я стала вашим официальным сообщником. Я была на высоте,– довольно ответила и накрутила на палец прядь волос.– Надеюсь, младенцам это очень поможет.
Джон посерьезнел, подошел ко мне и взял за плечи.
– Саша, ты же понимаешь, что это очень ответственно и опасно?
– Делов-то было всего по часу на каждый чип…
Джон и не знал, что я давно копаюсь в своей истории, о многих других моих секретах тоже. Он хоть и научил меня общаться, но я все еще оберегала свой мир. Слишком много там темного… Я не хотела, чтобы он волновался и за это.
– Только не делай ничего самостоятельно, хорошо?
– Ты все еще считаешь меня маленькой,– улыбнулась я и обняла его за шею. А он обнял меня.
«Пока еще он мой Джон. Только мой. Может быть, ему повезет с женой, и у нас все будет хорошо…»
* * *
Темнота мой друг. Я люблю ночь, как и день. Днем я наблюдаю и впитываю информацию, а ночью она превращается в новое знание и силу.
Задержавшись из Тазира и у Джона, я шла пешком по Кану в свете ночных фонарей и не слишком-то спешила в дом, в котором меня не ждали. Перед дверью глубоко вдохнула, с тоской взглянула в ночное небо и вошла внутрь.
– Где она все время шляется?– услышала я отца на русском.
Из гостиной выглянул Игнат и криво усмехнулся:
– Опять была у своего врача? Что он там тебе лечит? Мозги вправляет?
«И откуда он все знает?»
– Я относила заказы. А с врачом мы просто хорошие знакомые,– тихо ответила я, снимая рюкзак с плеча.
– Тебе шестнадцать, что за дружба может быть со взрослым мужиком?
Я молча посмотрела на лестницу и, прикусив щеку изнутри, шагнула к ней, но Игнат так резко преградил дорогу, что отшатнулась, а внутри оборвалось от страха. Я выпрямилась, но, не слишком высоко поднимая голову, настороженно посмотрела на брата. Такой взгляд его успокаивал – признание сильного.
– Тебе что-то нужно?
– Отцу уведомление пришло, что тебя рассматривают на место в колледже Тазира.
Это и обрадовало, и напугало. Игнату разрешение учиться в колледже пришлось оплачивать: он слабо сдал школьные экзамены. А меня уже направляли, нужно лишь сдать экзамены, в результате которых я не сомневалась. И как обычно, мой успех злил брата.
– Ты что, и правда собралась учиться в Тазире?– вышел отец из гостиной, снимая рабочие очки-линзы.– Ты еще экзамены не сдала. А если и не сдашь, то и не мечтай, что я оплачу разрешение.
Руки стали холодными, а ноги – ватными.
– Это лишь предварительные рекомендации наставников,– солгала я, хотя прекрасно знала, сколько пришлось потрудиться, чтобы заслужить это место.
– А кто будет оплачивать твои поездки туда-обратно?– прищурился брат.
Я сглотнула и опустила глаза.
– Буду экономить на своих обедах.
– Ага, начинай уже сейчас. Ужина на тебя не осталось,– усмехнулся он и уже почти собрался уйти.
– Ты так говоришь, будто мы бедствуем и нам не на что есть,– не сдержалась я.
Игнат резко вытянул руку, и я на мгновение испугалась, что он ударит прямо по лицу, выронила рюкзак и замерла с широко раскрытыми глазами, но тот со смешком отвел ладонь и оперся на стену, а потом наклонился ко мне и прошептал:
– Разговорчивая стала слишком…
– Хватит, Игнат,– равнодушно произнес отец, а уходя назад в гостиную, проворчал уже на русском:– Не нарывайся, сын, а то все может случиться. Взбрыкнет и заявит на нас стражам, что мы ее голодом морим.
Ноздри Игната вздулись, но он лишь отстранился и, уходя в гостиную, хмыкнул:
– Не взбрыкнет. Ты хорошо ремнем поработал. А если надумает – упечем ее в психушку! И почему она не умерла, как мать?
– Не говори! Если поступит в колледж, придется форму покупать пару раз в год и кредиты выдавать на поездки. Лишние расходы.
– Тебе никто не говорил, что ты скряга?– рассмеялся брат.
– Я хочу расширить мастерскую. Надоело возиться с мелочью… Надо укрупнять дело. Но если Сашка не поступит в колледж, придется ее всю жизнь кормить, пока не отдадут какому-нибудь ублюдку из местных. Да и то, что с нее взять? Если бы в детстве не повредила себя, хоть годный товар был бы, а то кому нужна испорченная девица, да еще на шее…
Не русский язык был жесток, а те, из кого он изливался ядовитым потоком. Желчь разлилась по всему телу. Я закрыла глаза, сжала ледяные пальцы в кулаки и на негнущихся ногах прошла к лестнице…
Но вспышка ярости, ненависти, обиды и жалости к самой себе заставила вернуться и войти в гостиную.
Оба зверя оглянулись на меня.
– Что тебе еще?– бросил Игнат.
Опустив голову и глядя на него исподлобья, я медленно подошла к рабочему столу отца, взяла лазерное перо13 с подставки и вытянула его перед собой, а затем медленно пошла на брата.
– Ты с ума сошла?!– возмущенно закричал он и сделал шаг вперед, чтобы схватить за руку. Он не боялся меня. И зря…
Отец злобно нахмурился и надулся, чтобы выдать грозную тираду. Но в тот момент, когда рука Игната почти дотронулась до меня, я включила лазер и мгновенно прожгла его ладонь насквозь, а потом и воткнула перо прямо в живот.
Оно вошло мягко, легко, как нож в вареный овощ. Вздох облегчения вырвался из моих легких, будто из груди вынули камень… И наконец, в глазах Игната появился ужас… Как я ждала этого момента!
Дикий испуганный вопль раздался со стороны отца. А я оглянулась на него и не смогла сдержать улыбки…
– Что-нибудь еще хочешь сказать напоследок, папочка?– сладко прошептала я, когда тело Игната упало к моим ногам…
– Осторожно, Игнат. Сколько раз говорил!– раздалось за спиной, и я быстро заморгала.– Эти детали очень дорогие. Сам будешь платить, если они окажутся негодными.
Я вдохнула с невероятной тяжестью и огляделась. Пальцы крепко сжимали поручень лестницы, а сама я стояла на третьей ступени лицом к своей комнате, и тело било крупной дрожью.
«Что произошло?!– тряхнула головой, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди.– Этого же не было?»
Голос отца и смешки Игната, раздавшиеся снизу, подтвердили, что на короткий миг я потеряла связь с реальностью.
«Я не могу такое сотворить! Что со мной происходит?– испугалась я.– Может, я и правда сумасшедшая?»
Отойдя от шока и слишком явных ощущений реального убийства брата, я вошла в свою комнату и прислонилась к двери. Отдышавшись, а потом умыв лицо, села на подоконник и, глядя на вечерние фонари за окном, обняла себя. Дрожь все еще прокатывалась по телу ледяными волнами, но уже не так яростно.
– Я просто разозлилась… Очень разозлилась,– приговаривала, покачиваясь из стороны в сторону, и рассматривала в стекле свои широкие зрачки, закрывшие радужки. Никогда не видела таких черных глаз.
«Джон, ты здесь?»– спустя время написала в чат Саманти.
«Что случилось, малышка?»– он ответил не сразу, но этого хватило, чтобы, наконец, прийти в себя и осознать, что это был короткий миг помутнения рассудка.
«Спасибо…»– ответила я и отключилась.
Нам, как и всегда, не нужно было много слов, чтобы понять друг друга. Его теплое, родное «малышка» всегда согревало. Никто не называл меня так. Вежливую похвалу я слышала только от преподавателей, но они мне не родители и не друзья. Может быть, Сара и Джон – единственные, кому я хоть сколько-нибудь дорога…
