Kitabı oku: «Черные сказки. Сорок миров», sayfa 8

Врата Рая

Однажды в новостной ленте мальчик Угрих увидел:

"Врата рая в Гималаях открыты. Вход свободный".

Он подумал, что это чья-то злая шутка, но вдруг услышал слишком громкий шорох в комнате родителей. Он вошёл.

– Что вы делаете?

– Собираемся. Что, не видно?

– Решили-таки поехать в Париж?

Отец встал чуть боком, и вжал подбородок в шею так, что получилось два подбородка. Он поднял бровь и ответил сыну:

– Не совсем.

– А куда? – у парня даже утренние новости из головы вылетели.

– В рай, конечно. Ты не читал новости?

– Их-то я и читал, как раз. Бред какой.

– Сынок, – мать подошла и обняла Угриха, – сам ты бред. Если есть такая возможность – почему не поехать?

– Вы так говорите, словно это означает поехать в Париж – ничего особенного.

– Ну, если люди проверили и заявили, значит, это проверено?

Через две недели семья Ликинов уже была в пути. Ехали на личном автомобиле. После Сарканда они начали пешее восхождение с тележками и заплечными сумками.

Родители не особо разговаривали, только восхищались природой.

Зой, младший брат Угриха, похоже, вообще не осознавал, куда идёт, и Угрих не знал, какие подобрать слова для происходящего, чтобы объяснить брату.

Спустя полмесяца Ликины подошли к подножию двух склонов, через которые тянулся огромный каменный мост. Мост выглядел так, словно его строили высшие цивилизации или инопланетные силы. От моста до земли спускалась нежно-молочная световая пленка, перекатывающаяся волнами, как беспокойный океан.

Угрих обомлел.

До врат рая тянулась широкая людская очередь. Люди шли разными тропами, и их шествие напоминало ручейки, стекающиеся в одну полноводную реку.

Ликины встроились в один из ручейков. Давка нарастала.

Менеджеры проекта передали семье методичку с инструкциями и пульверизаторы с водой.

Мать захохотала, отец начал чтение:

– Теперь, гости земли, когда вы стоите у врат рая, позвольте рассказать вам о пяти пунктах очищения, которые вам стоит сделать, пока "молочная пленка" не поглотит вас.

Первое – вы должны омыть свое тело, волосы, подмышки и промежность. Второе – вы должны найти примирение со всеми членами семьи, обнять и поцеловать их. Третье – вы должны изгнать всю грязь из своих мыслей, непрерывно поливать себя водой, чтобы на момент вхождения во врата, вы были полностью чисты. Четвертое – мы не несем ответственности за то, куда ведут эти врата и что там будет происходить. Пятое – прочтите преблагородную молитву семьдесят девять раз. Начните сейчас, чтобы успеть вовремя.

Отец закончил чтение с серым лицом. И поднял глаза на мать.

– Тебе тоже не понравился четвертый пункт? Что значит "не несем ответственности"? Я думал, они все проверили!

Угрих позеленел, ему стало дурно. Он стал рывками доставать принадлежности из сумки, чтобы омыть себя и брата. Мать и отец разругались на фоне врат рая. В конце концов, отец подхватил мать и грубо прижал к себе.

– Всё – я сказал, – прошипел он. – Живо миримся, моемся и молимся.

– Ты так всегда!.. – плакала мать.

– Всё – я сказал!

Он выдал ей губку, а сам снял штаны. Братья уже вовсю молились. Между Ликинами и вратами рая оставалось пятьдесят человек. Мать начала обнимать сыновей, увлажнять их водой из пульверизатора.

Оставалось три человека перед ними; мать грубо прижимала отца к себе, медитировала с закрытыми глазами. Молитвы не помогали.

– Чтобы ни случилось, мы окажемся в лучшем месте, – процедил отец ей в ухо, и прижал сыновей к своим бедрам. Он совершал маленькие шаги и приближался все ближе к вратам.

– Хорошо, хорошо, – мать волновалась.

Один человек впереди окунулся в молочный омут и растворился в свете.

Мать завизжала, оттолкнула отца.

– Нет! Нет! Я не чиста! Я не чиста для этого!

Отец быстро схватил ее и заломил руки, зажал рот.

– Успокойся, успокойся!

Очередь начала проходить дальше. Братья продолжали молиться. Даже Угрих уже обрел покой с миром и всех простил, только родители вызывали в нем жалость. Они упали на землю рядом с сыновьями. Отец утешал мать и гладил по волосам. Слезы у обоих катились градом. Среди гомона толпы Угрих услышал.

– Я изменила тебе, в пятом году.

Затем:

– Это в прошлом, детка. Мы у врат рая, черт тебя возьми, приведи себя в норму.

– Не могу…

Они плакали оба, затем отвели дух и позвали детей.

– Мы решили, что не пойдем в рай, – сказал отец.

– Что это, блин, значит? – весь уровень святости, который Угрих поднял за это время до небес, в мгновение ока упал ниже некуда.

– Ваша мать согрешила, и не может себе этого простить. Я ее не брошу. Мы – семья.

– Если мы семья – пойдём все вместе!

– Вы, дети, невинны. А нам ход закрыт. Идите, я вас благословляю.

Угрих рыдал, успокаивал Зоя. Тот икал и трясся.

– Папа! – позвал Угрих.

– Дети, идите, – он махнул рукой во врата, и снова пшикнул на них пульверизатором.

Они сглотнули очищающие слезы, прошли завесу.

Их встретил мир света и благодати. Сады, прекрасные реки и холмы. Приятный ветер и большие цветы – то, что первым увидел Угрих.

Перед вратами в долине рая разливалось искрящееся озеро. Там плавали все новоприбывшие.

Угрих почувствовал, что оказался дома.

Здесь они и остались жить с братом, и никогда не знали бед. Единственное – Угрих часто приходил к озеру, видел там всяких людей – и просветленных, и грязных, и раздраженных, и озлобленных. Только так никогда и не увидел своих родителей.

В постели с женой и любовницей

Эвел был отличным примерным мужем. Его жена Титоми его также сильно любила.

Они всегда мирились до полуночи, всегда завтракали, обедали и ужинали вместе. Эвел работал на заправке, Титоми – швеей.

Однажды Эвел уснул вечером на диване, и ему приснилась совершенная богиня. Богиня назвалась Омуной.

Омуна соблазнила Эвела, очаровала своими длинными шелковистыми волосами, бархатной кожей, нежными поцелуями и проворными руками.

Таких снов Эвел не видел никогда в жизни.

Он проснулся в приятном поту, под боком спала жена и тихо посапывала. Рука жены обхватила его правую руку. На часах светились цифры – четыре часа утра.

Последнее, что он помнил, это шепот на ухо "встретимся завтра".

Утром жена весело щебетала, рассказывала о планах на день, Эвел ходил сам не свой. Он забыл почистить зубы и собрать сумку. Весь день не мог собраться, а вечером отказался проводить время с женой и поскорее побежал на боковую.

Как только он заснул, обнаружил себя на райском островке в пустыне. Драпировки, овеваемые ветром, раздвинулись в стороны, и по золотым кирпичам прошествовала обнаженная Омуна. Ее тело блистало румяным загаром и издавало запах экзотических сладких фруктов. Она припала к Эвелу со страстным поцелуем, и затем перешла в наступление. Они провели ночь на шелках и подушках тихого египетского оазиса, в тени многолетних деревьев.

Омуна обещала, что всё происходит по-настоящему.

С тех пор Эвел стал желать как можно чаще оказываться во снах. Омуна была ненасытна и всегда встречала его с распростертыми объятиями, ублажала массажем и другими расслабляющими процедурами. Услаждала слух мужчины этническим пением и комплиментами.

Эвел потерял интерес к жизни, но записался в тренажерку, чтобы больше уставать, и спать крепче.

Жена тоже перестала его интересовать, он грезил о богине.

Как-то раз Эвел приютил на своей груди Омуну. Они лежали на террасе в божественном лесу. Где-то журчал ручей. Эвел решился спросить:

– Кто ты такая?

– Твоя любовница, – захихикала богиня.

– Я не об этом, – мужчина привстал на логтях. – Я хочу все знать. Хочу знать, откуда ты, какие у тебя планы.

Богиня прятала лицо в прозрачных тканях; оттуда выглядывали только глаза цвета игривого вина.

– Все потому, что я хочу связать с тобой свою жизнь, – нервничал Эвел.

– Мы уже связали свои жизни.

– Мне этого недостаточно. Как я могу вытащить тебя в реальность? Как мне остаться здесь навечно?

– Эвел, расслабься, все идет так, как идет. И нам хорошо вместе, – улыбнулась она.

– Вот это меня и напрягает… – шепнул Эвел.

Жена Эвела начала подозревать измену, всюду искала доказательства, но не могла их найти.

Начались истерики, ревность. Эвел молчал или всё отрицал, но продолжал спать по 13 часов в сутки.

Через полгода Эвел заснул и, как только увидел Омуну, материлизовал в руках нож, обхватил ее, приставил нож к животу Омуны и крикнул:

– Возьми меня к себе! Расскажи, как мне остаться здесь?

Женщина извивалась и выскальзывала из его рук, она загоготала и сказала:

– Осторожнее, милый. Твоя жена расстроится.

– Мне плевать на жену, из-за тебя! Я хочу найти способ уйти от жены!

– Все легко, дорогой, – Омуна покрывала его поцелуями, не отводя ножа, – Ты должен спать, спать, спать, спать… так долго, сколько сможешь.

– А если я умру?

– Значит, все пойдет по плану, – шептала женщина. Затем они соединились в страсти, и Эвел опомнился только через несколько часов в собственной кровати. По спине ходили мурашки, как после сеанса иглоукалывания.

Предложение богини его расстроило. Получается, он должен умереть, чтобы попасть в сон!

Он ходил в раздумьях пару дней и принял решение. Лег спать.

Когда он проспал семнадцать часов, его разбудила жена в слезах:

– Эвел, в чем дело? – плакала она, – Ты все время спишь. Скажи, что случилось? Мне звонили с твоей работы.

– Ничего! – рявкнул муж, – Дай поспать.

– Эвел! – жена захлебнулась слезами, – Я пригласила врача.

В спальню вошел их общий друг Мцибо, к которому они нередко обращались с медицинскими вопросами.

– Чтоб тебя, Титоми, прогони его, – заныл муж, – Я всего лишь хочу поспать.

Титоми махнула рукой, и друг семьи ушел.

Титоми стала гладить мужа и горячо шептать, умолять, чтобы муж раскололся и поделился наболевшим. Она взывала ко всему святому, клялась разводом, самоубийством, обещала любые безумные вещи.

Эвел понял, что жена не позволит ему проспать смертельное количество часов. Он всё ей рассказал. О богине, о похоти, об измене, о договоре, о планах.

Титоми мгновенно успокоилась, склонила голову:

– Тогда проваливай, – и вышла из комнаты.