Kitabı oku: «Под крылом ворона», sayfa 3
– Нет. «Грезы» – никогда. Их используют только колдуны, чтобы…
– Чтобы что? – обернулась женщина, остановившись у одной из портьер. – Закончи, и сам поймешь.
Кристофер не стал, на короткий миг даже растерявшись. Он знал, что «грезы» используют порой, чтобы витать в зыбких снах, таких реальных и сказочных. А некоторые колдуны хотят так притушить то, что течет по венам вместе с кровью, отречься от силы из далеких и темных эпох, когда ритуалы творились не среди городских стен, а в пустых полях в круге камней.
Некоторые просто не справлялись. Или не хотели принимать такое родство с предками. Или собственными демонами – ведь любая магия может отразиться в того, кто к ней прикасается.
Но чтобы Эндрю… нет. Не может быть. В юности он таскал сигареты у Криса, да, пока брат не поймал и не научил толком курить, а потом и пить крепкий алкоголь. Лучше так, чем какую-нибудь дешевую дрянь. Мари часто присоединялась к ним на посиделках в заброшенных местах, будь то пирс с колоннами, старый бар из шестидесятых или кинотеатр с пыльными сидениями.
Впрочем, она сама любила их находить и звать за собой братьев. А вот как пробраться, чтобы не попасться, придумывал Кристофер.
Но сам Эндрю плевался от наркотиков и только раз пробовал травку. Какие грезы!
В комнате царила полутьма, пахло благовониями – слишком терпко, сшибало с порога, а маленькие закутки скрывались за тонкими золотистыми завесами. Красноватая подсветка мешалась с их блеском, напоминая кровь на золоте.
Эндрю распластался на одном из низких диванов и невидяще смотрел в потолок. Пальцы подрагивали, словно хотели что-то сжать.
Кристофер метнулся к нему, приподнял и негромко позвал по имени. Руки от запястий до локтей расцарапаны в кровь, а белая футболка вымазана бледно-розовыми разводами. Похоже, что он делал это сам, потому и пальцы дергались, словно просили еще и еще.
– Как ему помочь? – Кристофер со злобой посмотрел на хозяйку дома.
– Скоро отпустит. Доза небольшая, хотя друг и говорил, что надо больше. По его словам, Эндрю хотел подавить колдовство. А твой брат соглашался.
– Как давно?
– Пару часов назад. Его друг уже ушел.
– И как он выглядел?
– Мужчина средних лет, темная короткая борода, слегка прихрамывал на правую ногу.
Кристофер не знал, врет она или нет, да и из описания много не вытянешь, но надеялся, что брат вспомнит больше, когда придет в себя. Сейчас стоило вывести его на свежий воздух и отвезти домой, с остальным Кристофер разберется позже.
Он похлопал брата по щекам и, подхватив под руки, попытался поднять. Эндрю слабо махнул рукой и вцепился ему в плечо, пока с трудом вставал на ноги. А потом качался и шатался, но все-таки не норовил соскользнуть обратно на диван и хоть как-то держался за брата.
– Крис, – слабо шепнул Эндрю, прижавшись плечом к теплой груди брата, – это ты?
– Да, все хорошо. Я рядом.
– Мне так плохо. Я не помню, что было… мы можем поехать домой?
– Конечно.
– Скоро?
– Да, скоро.
– Я так устал.
Дуглас, который все это время хмуро молчал, уже достал телефон и набирал адрес, ругаясь под нос, что ничего не работает и связь ни к черту. От сладкого дурмана неприятно ломило виски, а вся комната плыла, но Кристофер только крепче схватил Эндрю за плечи и не спеша вел к выходу. Дорога назад показалась то ли короче, то ли вообще другой. Туманный дом с видениями совсем не нравился Крису, как и сама женщина, вышагивающая перед ними. Он даже не заметил, когда она обогнала их.
Дверь с грохотом ударилась об стену здания, а Эндрю колотило от озноба. На промозглом сыром воздухе стало бы еще хуже, так что Крис быстро стянул куртку и закутал в нее брата.
– Я больше не хочу, – едва слышный шепот. – Не надо.
– Что? Чего от тебя хотят?
– Убивать. Снова и снова. Они сводят с ума.
– Кто, Эндрю?
– Не надо…
– Такси ждет, – напомнил Дуглас, – но я лучше домой. Проведаю Кейтлин. Ты справишься?
Не то, чтобы Дуглас не волновался или отказывался помочь, только с детства знал, что порой Уолтонам больше никто не нужен, а свои проблемы они решают сами. Как знал и то, что если все-таки помощь нужна, Кристофер не станет молчать и строить великого героя.
– Я еще вернусь, – обернулся Кристофер к безмолвной женщине.
– Как знаешь. Только помни, что однажды тут была и твоя сестра. Приходи вместе с ней, мы ей всегда рады. Это дом туманов и снов, и желания гостя – закон. Твой брат попросил сам. Не мсти понапрасну, большой ворон.
Они уже шли к машине, когда взгляд Кристофера упал на кирпичную стену строения.
Черный круг со схематичным цветком розы и скрещенными костями.
Смерть колдунам. Охота началась.
Только почему же тогда Эндрю оставили в живых, а не убили?
– А это тоже желание клиентов? – едко уточнил Кристофер. – Или местные шутки?
– Что?..
Нахмурившись, женщина подошла ближе, и едва заметная усмешка сменилась смесью эмоций. Растерянность пополам со страхом, сомнение и в то же время – готовность драться за каждый дюйм за тяжелой скрипучей дверью.
Возможно, она видела тех ведьм, которых сжигали на кострах. Или тех, которые увернулись от карающей участи, и стали матерями других. Тех, кто теперь с завязанными глазами разделывал мясо и учил клятвам для обрядов с кровью и землей.
Опасность и правда оказалась слишком близко.
***
В этой части города блек свет фонарей.
Хотя сейчас, днем, улица ничем не отличалась от других, разве что звуки казались приглушенными, а редкие прохожие торопились скорее пересечь ее. Но Мари как раз не торопилась и внимательно следила за поворотами. После долгой ночи и липких видений ей хотелось прогуляться, заодно и заглянуть на дымчатый рынок за новостями.
Туда ее в первый раз привела мама. Показывала, как найти тайный поворот и какие неприметные царапины на стенах ведут в нужную сторону.
– Ты – средняя сестра, – негромко говорила мама, дружелюбно улыбаясь знакомым, – к тебе тянутся оба брата. А ты всегда между ними. Линия между двумя точками.
– Они же не похожи на точки! Кристофер постоянно командует и все делает по-своему, а Эндрю вообще тихоня. Я его иногда даже не слышу. Как я могу быть для них линией?..
Мама опустилась на корточки и положила руки на плечи. Мари нравилось, когда она так делала, сразу казалось, что они говорят наравне, а не как взрослые с малышами. Так же делал и Кристофер, который казался слишком высоким, а между ними всего год разницы! Зато он позволял расчесывать свои волосы, и Мари тихонько надеялась, что однажды уговорит брата сделать их яркими. Она готова! У нее даже есть широкая кисточка, а у мамы на полках в ванной рыжая краска. Интересно, как Кристофер будет выглядеть с рыжими волосами?
– Твои братья – разные. Каждый из нас такой. Но вы пели с Крисом песни для Эндрю, а он всегда помогает тебе собрать пазл.
– А причем тут этот рынок?
– Кристофера учит отец – тому, что стоит знать колдуну. С Эндрю тоже занимается учитель, и все не очень просто. А тебе стоит знать, как войти в мир, скрытый от глаз, и не заблудиться в нем. Или однажды провести братьев.
– А они не знают?
– Пока им нет до этого дела. Идем, заглянем в магазин с оберегами. Я расскажу, как почувствовать их.
Мари легко училась, но чем старше она становилась, тем больше ее одолевали мутные видения, от которых не всегда можно было проснуться, а потом полдня ходила сонная и вялая. Видения разрозненными кусочками витали в голове, сбивая с толку. Мама с огорчением разводила руками – в этом помочь не могла. Как и отец, чьи знания были куда более практичными.
И после окончания школы Мари пошла на обучение к ведьмам в дом туманов и снов. Тот год она одновременно и помнила, и нет. Месяц темноты в плотной повязке, словно сросшейся с кожей, панический страх сделать шаг не в ту сторону или порезаться ножом.
Долгие дни в дыму, чтобы выпустить все шелесты и шорохи от прошлых видений.
Сложные рецепты с травами и лекарствами.
Год Мари училась быть ведьмой, которая может рассечь чужую плоть и нарисовать кровью сложные знаки для заклинаний. Год она не видела братьев и семью, отрешенная от мира и погруженная внутрь себя. Там она научилась не поддаваться страхам и различать сны и явь.
Но некоторые воспоминания не стоило трогать. Потому что порой в мутных зеркалах комнат она ловила свое отражение – мрака внутри себя самой. Любая ведьма может убить. Но ей хватало того, что так умел ее брат.
А когда Мари вернулась домой, то не сразу узнала Кристофера, который как раз парковал машину. Бросив рюкзак на землю, кинулась к нему, ощущая, как же она соскучилась за все это время. Он улыбнулся и просто сказал:
– Ну ты совсем стала взрослая, сестренка! А ведь младше меня на целый год!
Мари смотрела на него и вспоминала ту ночь, когда он вернулся со встречи с отцом. Разбитый, вымотанный, с пустым взглядом. Как он крепко прижимал к себе, как единственную опору на тот момент.
Линия между братьями.
И сейчас Мари беспокоилась о каждом, не зная, что ждет дальше каждого из них. Но помнила, какими реальными оказались видения про отца. Слишком поздними. Возможно, она могла его спасти – или попробовать увидеть будущее, но без надобности не обращалась к тлеющим травам и собственному колдовству.
Рынок вообще-то не был рынком, просто название так давно устоялось, что никто не менял. Это просто было место встречи со всеми, кто предпочитал колдовской мир современному и не гнушался всеми удобствами цивилизации.
Поежившись от сырости, Мари с досадой подумала, что тонкая органза с россыпью бусин, конечно, красива и сочетается с кружевом перчаток, но в ней весьма зябко. И обрадовалась, когда увидела Одетт около эзотерического магазинчика. Драная сетка колгот, короткая юбка с заклепками и вязаная кофта с пришитыми перьями, пуговицами и лентами. Взгляд вечной девчонки, которому не стоило верить. Ведьма, умеющая менять свой облик. Мари помнила ее такой, еще когда мама привела ее на рынок. К удивлению многих, они стали хорошими подругами и часто встречались на рынке просто поболтать. Или прогуляться по тихим улицам.
Именно Одетт когда-то научила ее пить абсент, а Мари потом с гордостью показывала удивленному Кристоферу, хоть тот и не проникся.
– Тебя давно не было, – хрипловато проговорила Одетт. – Пришла узнать новости?
– Бродят слухи о Красной Охоте.
Мари не стала ходить вокруг да около, зная, что подруга этого не любит.
– Если ты только за этими новостями, то даже не знаю, обрадуешься ты или огорчишься. Но Охота и правда началась.
– Почему же я должна обрадоваться?
– А кто сказал, что Охота – это зло? Или ты, как и все, веришь в те истории про резню и улицы в крови? Охота не про убийство колдунов, а про пробуждение древней магии. Рано или поздно такое случается.
Этого Мари и правда не знала, как, наверное, и Кристофер. Одетт она доверяла, у той был четкий принцип – говорить правду. Никаких скользких ответов или недомолвок, но не всем это нравилось.
– Значит, кто-то пробуждает древнюю магию? Зачем и как?
– Этого не знаю. Как и охотников, но все уже на ушах стоят. Лоусоны даже прием устраивают через несколько дней.
– О, я не знала.
– Вас там точно ждут. Может, прислали приглашение твоему брату.
Лоусоны больше других чтили свою принадлежность к колдунам и выступали посредниками между теми, кому ближе таинства и ритуалы, и миром технологий и бюрократии. Их услуги пользовались популярностью, но между ними и Уолтонами всегда шла негласная борьба.
Отец никогда не выставлял напоказ ни свой достаток, ни колдовство, а вот Лоусоны любили устраивать красивые вечеринки с налетом напускного аристократизма и пафоса.
Но сейчас это было удобно – собраться вместе и обсудить новости.
Мари хотела предложить Одетт выпить чашечку кофе, но пришло сообщение от Кристофера – с Эндрю беда, и его стоило срочно найти.
– Мне пора. Увидимся через несколько дней?
– Да. Я даже надену юбку длиннее, чтобы не смущать этих выскочек.
– И она будет прозрачной, как в прошлый раз, – усмехнулась Мари.
– Никто не возмущался, между прочим. Иди уже, ты нужна мальчикам.
***
Мари никак не могла успокоиться, пока ждала братьев. Кто? Зачем? Почему? Десятки вопросов. Почему именно в доме туманов и снов?
Главное, что Эндрю нашелся. И он не один.
Правда, когда они с Кристофером вошли в квартиру, то тот только жался к брату и твердил, что он больше не сможет. Грезы всегда отпускали с неохотой своих жертв. Время близилось к вечеру, и ночь предстояла долгой – скорее всего, Эндрю не сможет даже толком поспать.
Для Мари он всегда оставался маленьким братом, который плохо спит и обожает музыку, но с собственной крошащей силой внутри. Крепким щитом.
Сейчас Эндрю метался и продолжал шептать о чужих смертях, о том, как заставляют снова и снова направлять заклинания ради смерти других.
Кристофер сидел рядом и крепко сжимал руку. Раньше, в детстве, Эндрю часто казалось, что под кроватями притаились монстры, а за окном кто-то хочет проникнуть в дом. Его успокаивал размеренный голос брата и чье-нибудь тепло рядом.
– Я побуду с ним. Мне кажется, ему становится только хуже.
– Может, тебе чай сделать?
– Да, спасибо. Та женщина в доме туманов и снов звала тебя в гости.
– Обойдется, – резче, чем стоило, ответила Мари. – И я не хочу это обсуждать.
Кристофер настороженно посмотрел на сестру, но промолчал. А когда она вернулась с термосом с ароматным чаем и села прямо на ковер рядом, короткая вспышка боли и злости улеглась. Только спокойствие.
– Одетт говорит, что Охота не про убийство колдунов. Может, поэтому Эндрю не тронули. Хотели чего-то другого.
– Я думал об этом. Может, проверяли, как снизить его щит. Или убрать совсем.
– Ты получал приглашение от Лоусонов?
– Только сегодня пришло. Но если Эндрю будет все еще плохо, я никуда не пойду.
Мари прикрыла глаза и кивнула. Она слушала, как один брат ворочается в плену мутных кошмаров, чувствовала, как бьется сердце другого. И верила, что они выдержат любую Охоту.
Глава 4
Эндрю с детства боялся закрывать глаза. Вдруг мир безвозвратно поменяется без его ведома.
Ему не нужны были сложные заклинания, редкие ингредиенты или кровавые жертвоприношения, чтобы менять мир вокруг себя собственным колдовством. Другие семьи как раз пользовались подручными компонентами, окропляли горячей кровью только убитых птиц заговоренные камни.
Он помнил, как еще маленьким наблюдал ритуал отца для защиты дома.
– Кровь всегда сильнее любых иных компонентов, – наставлял тот, оставляя четкие бордовые полосы на стенах дома, которые медленно растворялись в камне, укрытым плющом. – В ней и горячая жизнь, и остывшая смерть.
Эндрю кивал, а потом протянул худую ладонь к шершавой и еще теплой от дневного солнца стене.
Дом тряхнуло.
Волна горячего жара прошла по телу, в глазах резко потемнело, а от головокружения и мельтешения пятен перед глазами весь мир поплыл. Эндрю едва не потерял сознание, сердце колотилось внутри. Внутренности скрутил болезненный спазм, и его вырвало прямо на любимую мамину клумбу.
Эндрю испугался. Как он сам узнал позже – отец тоже.
Колдовство настойчиво клокотало внутри, текло по венам, билось вместе с четкими ударами сердца. Беспощадная и упругая сила, готовая вырваться в мир. Как монолитной защитой, так и жестоким и стремительным ураганом.
И каждый раз сжирала всю внутреннюю энергию Эндрю, после чего он долго, а порой и болезненно восстанавливался. Он чертовски завидовал Кристоферу, который спокойно учился у отца ритуалам и обрядам и ловко владел кинжалом. Расстраивался, что у старшей сестры всего лишь дымчатые видения.
Порой Эндрю чувствовал тяжелое одиночество. Крутился ночами без сна, не зная, не просочится ли на этот раз его колдовство в такой хрупкий и ненадежный мир, податливый для силы в крови маленького мальчика.
Такими ночами он подолгу слушал музыку, не находя успокоения ни в книгах, ни даже в фильмах. Музыка успокаивала. Ритм, сплетение слов и звуков. Кристофер по утрам жаловался, что от его колонок невозможно спать, а потом и вовсе закатывал глаза на музыкальные этюды младшего брата.
Правда, никогда не говорил, что это глупое занятие, не достойное колдуна. А вот в школе нашлись те, кто считал иначе. Щуплый и мелкий мальчишка, который держался особняком и после занятий торопился на уроки музыки. В драках колдовство никак не проявлялось. Эндрю никогда не жаловался на то, как его задирали, только втихаря подсматривал за Кристофером.
Именно он нашел расстроенного младшего брата с разбитым носом на заднем дворе, футболка подрана, на лице несколько ссадин. Эндрю мрачно курил и вообще хотел промолчать.
– Кто?
– Не твое дело.
– Кто, Эндрю?
Кристофер спокойно сел рядом и щелкнул модной зажигалкой, откинул со лба упавшую прядь темных волос. Он не смеялся, не говорил, что Эндрю – слабак, не причитал. Он просто хотел знать ответ.
– Да пара ребят из школы.
– Завтра покажешь. Пошли, я достал аптечку.
На следующий день Кристофер произнес только одну короткую фразу троим обидчикам:
– Хоть раз еще тронете моего брата, убью.
От слов веяло такой откровенной и четкой угрозой, что сомнений не оставалось – Кристофер не шутил.
– Тебя же бесит моя музыка, – удивился тогда Эндрю.
– А еще, что ты постоянно таскаешь с моей тарелки бутерброды. И слишком много хрустишь хлопьями. Хочешь, покажу, как драться? Только обещай одну вещь.
– Какую? – с подозрением напрягся Эндрю.
– Ты станешь самым крутым рок-музыкантом!
– Круче Элиса Купера?
– Никто не может быть круче Элиса Купера. Разве что мой младший брат.
– И смету всех фанатов!
– Ну-ну, – Кристофер покровительственно мазнул брата рукой по голове. – Не так все плохо!
«Не так все плохо» – повторял Эндрю, когда ошалевший еле брел под руку с хмурым наставником до дома после того, как провел первый ритуал в лесу – и вместо сумеречного зрения получил полный набор звериных обостренных ощущений. А с этим – развороченные трупики животных.
«Не так все плохо» – повторял Эндрю, когда заживил простой порез у друга, а вместе с тем – и его больное сердце. А сам несколько дней приходил в себя.
Колдовство сильнее стучало изнутри, и порой казалось, что он сходит с ума от ломки. Про него говорили, что он опасен, что младшего Уолтона стоит запереть под надзором старших колдунов. Эндрю отчаянно боялся такого исхода и с головой уходил в музыку.
«Не так все плохо». Когда его первый роман закончился провалом, а простенький ритуал мести тому, к кому ушла девушка, обернулся долгой и мучительной болезнью. И ударил по самому Эндрю.
Он никогда не хотел убивать.
Вот только колдовство медленно и уверенно убивало его самого. Наставники разводили руками, ритуалы не сдерживали мощь. Эндрю не пользовался так долго, как мог.
Колдовство обладало собственным ритмом и песней. Подобно медленному тягучему яду разъедало изнутри и жглось. Он верил, что справится. Переждет. Собрал вещи и съехал из семейного дома, чтобы никто не слышал, как хочется выцарапать эту силу из себя.
Пока брат не попал в аварию.
Тот любил гонять по ночам, даже участвовал в нелегальных заездах. И одной ночью Эндрю увидел высветившийся звонок Мари, которая, захлебываясь слезами, с трудом смогла объяснить, что Кристофер чуть не разбился. Скользкая трасса, занесло на повороте, врезался в столб. Врачи не давали никаких прогнозов.
Эндрю даже не сомневался, когда ворвался в больницу посреди ночи, промчался мимо дрожащей Мари и молчаливых родителей. В тот момент он знал, что надо делать. Но ему нужно было видеть брата, иначе могло что-то пойти не так. Он настойчиво просил пустить его в операционную, как угодно, под любым предлогом. Так надо. Почти отчаялся, когда отец применил собственную эмпатию и волю на ведущего хирурга.
Эндрю до сих пор помнил тело брата на столе, писк приборов и гнетущее молчание врачей. Он не знал, что не так, просто знал, что сможет. Выпустил все, что было внутри. Латал снова и снова. Вливал без остатка, даже не замечая, как тускнеет мир для него самого.
И сполз на пол, корчась от судорог и боли.
Или все, или ничего.
Кристофер выжил. А отец все-таки нашел единственный способ, чтобы помочь младшему сыну.
***
Эндрю только помнил, как приехал на репетицию группы, в клубе крутилось еще несколько человек. Он пил одну воду с лимоном, дальше – провал. Угрозы не было – колдовство молчало.
Кристофер настойчиво спрашивал, почему под «грезами» Эндрю считал, что его заставляют убивать.
– Все дело в вас. Ты же знаешь, почти любая колдовская опасность сначала отразится на мне. Я видел, как снова и снова воздействуют на тебя и Мари, на маму, но ничего не мог поделать. Только щит срабатывал на тех, кто вокруг. Я нес смерть. И все равно не мог вас спасти.
– Ты и не должен.
– Да? А разве не это заявлял отец? – со злостью произнес Эндрю. – Щит Уолтонов, который спасет от всех бед. Сколько заклинаний он вплел тогда, а? Здорово, что колдовство убивает не меня, а других. И какой толк в этом?
– Это «грезы», – как мог, мягко произнес Кристофер, – даже не пророческие видения. Я могу взглянуть на твои воспоминания?
– Да.
Вообще, как эмпат он мог и не спрашивать, а коснуться невзначай мыслей брата и выловить образы. Но никогда бы не сделал такого без разрешения.
Скинув рубашки, оба встали напротив друг друга. Высокий, темноволосый Кристофер, с татуировкой из ветвей и сердца на груди и Эндрю, немного мельче, с белой макушкой и тонкими ключицами. Через прикосновения получалось проще и легче, сама кожа и пульсация одной крови передавали мысли и эмоции. Впрочем, к наготе в их семье вообще относились куда проще, чем во многих других – она требовалась для некоторых ритуалов.
Теплая рука брата легла на лоб, а сам Эндрю положил ладонь ему на грудь, чувствуя биение сердца – спокойное, ровное. У каждого человека оно бьется по-своему.
Колдовство окутывало обоих, шуршало внутри, подавалось навстречу. Казалось, где-то вдалеке хлопали птичьи крылья, повеяло холодным ветром с высоких гор. Внутри замелькали размытые и немного смазанные картинки: клуб, настройка оборудования, смех и шутки, скрипы, шаги. Вкус прохладной воды с запахом лимона. Чей-то осторожный вопрос, крепкий запах табака – не сигарет, а… трубки.
Потом крепкие чужие руки под плечами. Холодные. Равнодушие нескольких людей. Шум машин.
Город. Старый дом. Кровь на золоте. Кровь. Под пальцами и ногтями. Смерть – чужих. И мерзкий вкус во рту.
Кристофер отшатнулся, убрав руку, и связь прервалась вместе с воспоминаниями, которые теперь все равно витали рядом. Как легковесные незримые призраки или едва ощутимая пыльца. Даже в тепле квартиры Эндрю подмерз и теперь потянулся за брошенной на диван рубашкой.
– Он был не один, – задумчиво протянул Кристофер.
Так и оставшись в одних брюках и босой, он подошел к обеденному столу и закурил крепкие сигареты. В той же манере, что и отец, заложил одну руку в карман и слегка покачивался с носков на пятки. Во всей его позе сквозила непринужденная расслабленность – только сейчас. Дома, рядом с семьей.
– Я не помню, правда, – Эндрю распластался на диване, закинув руки за голову. Легкая, но даже приятная усталость вовсе не мешала, а напоминала, как приятно порой колдовать. То, что ему требовалось едва ли не физически.
– Ну, мы же что-то видели. А твои друзья ничего не смогли рассказать?
– Не-а. Говорили, что видели кого-то, но не запомнили. Мужчина. Он сразу подошел ко мне и увел в сторону. Думали, новый продюсер.
– Ладно. Ты пойдешь к Лоусонам? Или останешься дома?
– Я не болен, Крис. Еще не хватало сидеть взаперти!
– Как скажешь. Я заеду к маме, проверю, что у нее все в порядке. Предложу переехать на время ко мне, наши стены надежно защищены.
– Ты же знаешь, она откажется.
– Посмотрим.
Прищурив глаза, Кристофер хитро посмотрел на него сквозь сизые клубы дыма, и ткнул в воздухе перед собой рукой с зажатой сигаретой:
– Там будет достаточно девиц. Пора тебе уже перестать страдать по Сильвии.
– У, советы от старшего брата! Как ценно, а!
– Да сколько можно! Ты же рок-музыкант. Соответствуй. Интрижки, скандалы, что там еще полагается?
– А я почти! Потом буду писать в мемуарах про тяжелые проблемы с наркотиками и депрессию. Тебя обязательно впишу. Скажу, что ты в детстве бил меня по голове.
– Эй! Только подушками!
Эндрю широко усмехнулся и запустил в брата одной с дивана, а тот ловко увернулся и прыгнул к дивану за своим снарядом.
Когда в квартиру вошла Мари, бой был в самом разгаре. Она со стуком скинула туфли и прошелестела платьем в сторону кухни, громко шепнув:
– И это мои колдуны-братья! Глинтвейн будете?
– Да! – хором ответили оба.
***
На прием Уолтоны не торопились.
Последние дни Эндрю почти не вылезал с репетиций, а Кристофер с Мари – из офиса, разгребая дела, и каждый опасался, как бы ни случилось новой беды, но никаких новостей про Охоту не было.
Пока Кристофер помогал Мари с платьем, Эндрю в ванне сполоснул лицо прохладной водой и провел влажной ладонью по выжженным перекисью волосам. На нем сейчас была однотонная рубашка нараспашку, а на груди – широкая кожаная портупея с несколькими ремешками и кольцами. Застегнута достаточно свободно, чтобы не натирала кожу, и в то же время плотно, чтобы не болталась.
Вода шумела и отскакивала капельками от белоснежной керамики, а Эндрю вцепился пальцами в ее прохладные края. Нечего опасаться. А если угроза и будет – он точно с ней справится. На то и щит. Когда он выключил воду и на пару мгновений замер, настраиваясь на шум и толпу, из гостиной раздался негромкий смех. Кристофер обнимал со спины Мари и легонько дул на открытую шею с ниткой жемчуга. Про них действительно можно было сказать «красивая пара». Неуловимо похожие друг на друга, с темными волосами и легким чувством собственного достоинства, они притягивали взгляды и ни капли не смущались разговоров за спиной. Так нельзя. Это неправильно.
Честно говоря, Эндрю не удивился, когда узнал, что между Кристофером и Мари близкая связь. Для него они все равно оставались старшим братом и сестрой.
Сейчас Мари облачилась в узкое бархатное платье с тонкой кружевной паутинкой по спине, а Кристофер стоял в брюках и распахнутой белоснежной рубашке, которая вопила «я владелец крупного бизнеса», но застегивать не торопился, увлеченный тем, что щекотал сестру, а та со смехом отмахивалась.
– Вы еще сексом займитесь, – закатил глаза Эндрю, прислонившись к косяку. – Мы опаздываем.
– Не опоздаем. Я поведу.
– Крис, ты уверен? – встрепенулась Мари. – Вы же с Дугласом наверняка будете пить.
– Значит, оставлю там машину, а заберу потом.
Кристофер уже накинул кожаную коричневую куртку и затягивал такие же перчатки, вообще предпочитая оставаться в них в публичных местах. Порой через те же прикосновения эмоции передавались куда ярче и острее. Эндрю пока застегнул рубашку, хоть и в салоне наверняка было тепло.
Можно сказать, это была их фамильная черта – шокировать других.
Первым был отец, применивший заклятие на собственном сыне.
Потом Кристофер, который, не стесняясь, поцеловал Мари на одном из приемов так, чтобы ни у кого не осталось сомнений, какие между ними отношения.
А сам Эндрю плевал на все официальные костюмы и одевался так, как нравилось. Сегодня – в коже, ремешках и черных джинсах. Ему нравились контрасты. Выбеленные волосы, черная одежда. Облик придавал еще и уверенности – как на сцене, когда за всем макияжем и созданным образом легко было спрятать робость и сомнения.
Но сегодня – просто вечеринка. Эндрю прикинул и закатал рукава рубашки, обнажив руки с еще не зажившими царапинами. Уже бледными, но заметными. Пусть пялятся. Пусть шепчутся.
Вороний колдун, черное с белым, владеющий знаниями мощных ритуалов и семейным щитом.
Сегодня наверняка у Лоусонов будут те, кто пытался на него воздействовать. Нащупывать слабые места и продавливать их. Сначала не получилось на мосту, потом в доме снов и туманов. Или хотели чего-то другого.
На улице моросило, и все трое быстро нырнули в просторный и удобный джип. Кристофер машины любил и держал несколько в гараже для разных целей. Сегодня дороги скользкие, и он выбрал наиболее надежную.
Городской дождь всегда звучал особенно – не так, как на природе. Возможно, весь секрет был в поверхностях: металл машин, бетонные стены домов, стекло офиса и крыши. Ритм. Перестук. Для Эндрю в этом тоже была музыка, хотя он просто вставил наушники и с удовольствием наблюдал за размытыми серо-сизыми пейзажами за окном, пока Кристофер уверенно и мягко вел машину.
И где-то там виднелись нахохлившиеся вороны.
Лоусоны любили размах и роскошь.
Это касалось всего, но особенно – вечеров в их доме. Пирамиды шампанского, вышколенные официанты в белоснежных фартуках и аккуратных шапочках, чьей осанке позавидовали бы даже балерины, яркий свет ламп, который отражался в блестящих пайетках платьев. Длинные до пола, с разрезами до середины бедра или настолько короткие, что зачем они вообще нужны?
Сегодня в стенах огромного особняка собрались если не все, то многие семьи колдунов. Они гудели новостями и тревогой, звенели узкими и тонкими бокалами с шампанским, благоухали дорогими духами. Эндрю всегда смущался такого столпотворения, пока мама однажды не сказала ему:
– Представь, что это тоже – сцена. Только тебе не надо петь или играть. И будь собой.
Именно ее они и встретили сразу, почти у входа, беседующей с кем-то из знакомых. Невысокая и хрупкая, с сеточкой морщин в уголках глаз, и все же – она выглядела безукоризненно. Шелковое платье в пол с поясом из черной ленты, жемчужное колье и перчатки до локтя. Женщина, которая стояла рядом, удивленно покосилась, когда она тепло обняла по очереди каждого из детей.
– Кристофер, Мари, Эндрю! Я так рада вас видеть!
– У тебя все хорошо? – первым делом спокойно уточнил Кристофер, хотя только вчера заезжал к ней снова, настаивая, чтобы она приехала к ним погостить.
– О да! Не волнуйся. Кстати, Дуглас спрашивал о тебе.
– Уверен, бар он и без меня найдет.
– Мам, может, все-таки к Крису приедешь? – предложил уже сам Эндрю. – У него не так уж плохо.
– Спасибо, но ваш отец позаботился, чтобы дом был защищен. Как ты?
Она знала. Он с детства помнил этот взгляд: с затаенной тревогой за каждого из ее детей, но никогда не говорила, что они что-то делают не так.
– Сейчас работаю над новой песней. Пока идет туго. А вот концерт скоро будет.
Мама стала расспрашивать Мари про видения, а Эндрю отправился на поиски чего-то крепче и лучше приторного шампанского с пузырьками.
Обрадовался, когда увидел кружок знакомых. Они болтали вовсе не про Охоту или другие напасти, а бодро обсуждали последний фантастический сериал, и Эндрю, прихватив у мимо проходящего официанта стакан виски, с удовольствием включился в спор, кто там главный гад. Оказывается, он пропустил пару серий и теперь морщился на спойлеры.
