Kitabı oku: «Школа лукоморцев», sayfa 2
Глава 3
Кощей
Костя моргнул. Как он его назвал?!
– Судя по твоему лицу, – ещё шире заулыбался мужчина, – ты понятия не имеешь, о чём я говорю, верно?
Костя так растерялся, что ненадолго забыл обо всех своих горестях.
– Кощей?.. – осторожно переспросил он, чувствуя какой-то подвох, но совершенно не представляя, зачем этот мужчина так странно над ним подшучивал. – Который бессмертный?
Незнакомец доброжелательно хохотнул и, не переставая улыбаться, покачал головой:
– Боюсь, на это тебе рассчитывать не стоит. Насколько я знаю, вы даже статистически живёте столько же, сколько и все остальные.
«Это он о ком – «вы»? А «остальные» тогда кто?» – окончательно перестал что-либо понимать Костя.
Мужчина примиряюще поднял руки.
– Давай по порядку, а то я вижу, что у тебя в глазах сплошные знаки вопроса. Значит, так… С чего бы начать?.. – протянул он и задумчиво повёл взглядом по сторонам. Но в комнате отдыха не было ничего стоящего внимания, и в итоге мужчина снова посмотрел в глаза Кости. – Может, для начала представишься?
Он снова невольно вжал голову в плечи, но какой сейчас был резон упираться?
– Костя Белов.
– Будем знакомы, Костя Белов, – кивнул мужчина. – Я Василий Анатольевич Портняков, но, к чему церемонии, можешь звать меня просто «Василий». А теперь, раз основные формальности улажены, перейдём к главному.
Он снова наклонился вперёд и слегка сощурился.
– Так вот, мой дорогой Костя, ты – кощей.
Костя ждал продолжения, но мужчина – Василий – лишь молча на него смотрел. В конце концов он не выдержал:
– И… что это значит?
Василий поджал губы, тряхнул головой и вздохнул:
– Всегда на этом месте торможу. Ну не умею я толково объяснять… Ладно, – встряхнувшись, деловито сказал он, – скажи, ты об Иване-царевиче слышал?
Костя осторожно кивнул.
– А о Змее Горыныче? Илье Муромце? Царевне-лягушке? Коте Учёном?
С каждым новым вопросом в душе Кости разгоралось, может, и не раздражение – не в его положении было испытывать такие яркие эмоции, – но лёгкое негодование. Этот Василий что, считал его полным неучем? Что он книгу ни разу в руки не брал?
– Я читал сказки и былины, – не выдержал он, обрывая незнакомца на полуслове.
Но тот, вместо того чтобы рассердиться, опять улыбнулся.
– И отлично, раз читал. Тогда скажи мне: ты никогда не задумывался, откуда они взялись?
– Ну… – Костя напряг память, выуживая из неё слово, услышанное на уроке. – Это всё этот… фольклор.
Василий поморщился.
– Нет, я в смысле, что лежит в основе сказок, былин, басен?
– Ну… – снова протянул Костя, чувствуя себя как на устном опросе, к которому он не готовился. – Уроки?.. Через них дети учатся тому, что такое хорошо и что такое плохо, что надо быть добрым и не ходить одним в лес…
– Да-да, – нетерпеливо отмахнулся Василий. – Но почему именно эти герои? Откуда они взялись?
Костя пожал плечами.
– Придумал кто-то.
– Придумал, – со смешком повторил Василий. – Сотни лет назад кто-то придумал, будто в чаще леса стоит избушка на курьих ножках, в которой живёт Баба-Яга, костяная нога, на досуге питающаяся добрыми молодцами? И каким-то чудом этот образ разошёлся по всей стране в неизменном виде, и это при условии, что тогда не то что интернета не было, читать-писать мало кто умел? И так с множеством других басен и сказок? Нет, конечно, учёные, в этих делах разбирающиеся, скажут тебе, что в разных регионах сюжеты различались, но герои и то, что делало их уникальными и запоминающимися, оставались неизменными. Как такое может быть?
Костя, ошарашенно смотревший на Василия широко открытыми глазами, смог лишь что-то невнятно промычать. Он никогда над этим не задумывался, хотя вопрос действительно оказался интересным. Вот только он предпочёл бы над ним поразмыслить в спокойной обстановке, а не сидя в служебном помещении торгового зала напротив мужчины, поймавшего его на воровстве.
– А дело всё в том, – не дожидаясь его реакции, продолжил Василий, – что все эти герои существовали на самом деле! И не просто существовали, а совершали подвиги, как богатыри, или обдирали путников, как Соловей-разбойник. В общем, жили по мере своих сил и способностей, просто эти способности серьёзно отличали их от обычных людей. Вот люди о них друг другу и рассказывали, сплетничая за стиркой у реки или травя байки у костра на охоте. Так образы и закрепились, прирастая выдуманными «для красного словца» деталями и целыми сюжетными ответвлениями. Понимаешь, к чему я клоню?
Василий выжидательно посмотрел на Костю. Он пару секунд молчал, но затем всё же неуверенно произнёс:
– Что герои сказок когда-то существовали на самом деле…
– Нет. Что герои сказок – это не более чем собирательный образ определённых удивительных, а порой откровенно волшебных качеств, присущих некоторым людям от рождения. Это как с загадкой про курицу и яйцо: мы на самом деле не знаем точно, что было первым – Змей Горыныч, как персонаж басни, по образу которого потом стали называть людей с этой способностью, или реальные люди, послужившие ему прототипом. Что мы знаем точно, так это что на территории нашей страны и некоторого ближнего зарубежья на протяжении нескольких столетий рождались и продолжают рождаться люди, способные управлять огнём и превращаться в подобие дракона. Количество голов, кстати, у них разнится, – добавил Василий, усмехнувшись. – И так со многими другими героями того, что ты назвал «фольклором».
– Люди… способные превращаться… в подобие дракона… – умирающим голосом пробормотал Костя.
– Ага, – с улыбкой кивнул мужчина.
Если до этого Костя боялся последствий из-за воровства, то теперь ему стало страшно совсем по другой причине.
«Он псих! – забилось в голове. – Сумасшедший! У него не все дома, а я с ним наедине, и ко мне никто не придёт на помощь, потому что дверь заперта!»
– Стоп! – легонько хлопнул по столу Василий, но Косте хватило и этого, чтобы подскочить. – Я знаю, о чём ты думаешь, и всё совсем не так. – Не найдя понимания, он протяжно вздохнул, поднял глаза к потолку и пробормотал: – Не люблю эту часть…
Мужчина крепко зажмурился и прижал ладони к столешнице, растопырив пальцы. Сделал глубокий вдох и резко открыл глаза.
Костя чуть не задохнулся: белки глаз незнакомца стали чёрными, а посреди них светилась внутренним огнём жёлто-оранжевая радужка. Моргнув, он заметил и другие изменения – брови Василия стали гуще, вдоль подбородка, ещё недавно гладко выбритого, полезла тёмно-серая щетина.
Услышав шорох, Костя опустил взгляд на руки Василия. Костяшки набухли, из-за чего пальцы слегка поджались, как крюки, и теперь заканчивались длинными, не меньше трёх сантиметров, тёмно-коричневыми когтями!
Костя с придушенным криком вскочил, с грохотом повалив на пол стул, и отпрянул к стене.
– В-в-вы оборотень?! – с трудом выговорил он. Сердце больно билось о рёбра, ноги умоляли броситься наутёк, но в то же время какой-то древний инстинкт удерживал его на месте, не позволяя отвести взгляд от хищника напротив.
– Се-рый-волк, – отчеканил Василий, закатывая глаза. – Ну что за дети пошли! Насмотрелись и начитались этих западных страшилок, и теперь чуть что – сразу орать «Оборотень!».
Даже его голос зазвучал по-новому – раскатистым, как рычание, басом и слегка шепеляво. По всей видимости, – как отметил, леденея от ужаса, Костя, – из-за удлинившихся клыков!
Василий посмотрел на него своими чудовищными – волчьими? – глазами и снова зажмурился. Новый глубокий вдох, и когда мужчина опять открыл глаза, они снова стали серыми, человеческими. Костин взгляд торопливо заскользил по его лицу – брови перестали напоминать волосатых гусениц, щетина на подбородке пропала – и опустился к рукам, снова расслабленно прижатым к столу, с обычными мужскими пальцами, заканчивающимися плоскими ногтями. Случившееся невозможно было объяснить цветными линзами и гримом – перемена произошла практически мгновенно!
Костя сощурился. Ему это кажется или на белом пластике столешницы остались едва различимые царапины?..
– Я серый-волк, – повторил Василий, и Костя торопливо перевёл взгляд на его лицо. – Пишется с маленькой буквы и через дефис, если определение из двух слов и более, чтобы отличать лукоморца от героев сказок1.
– Л-лукоморца? – переспросил Костя.
Конечно, страх никуда не делся, хотя сердце и перестало грохотать в ушах набатом, но на него начало наслаиваться любопытство и что-то, не поддающееся описанию. Похожее на то удивительное ощущение, когда ты погружаешься с головой в увлекательную книгу, забывая о времени и окружающем мире, радуешься и грустишь вместе с героями и в глубине души желаешь оказаться даже не на их месте, а присоединиться к ним в захватывающих приключениях… Невыразимая и хранимая глубоко в сердце мечта о волшебстве и… сказке.
Лишь из-за этого ощущения и витающего в воздухе предчувствия чего-то необыкновенного Костя, повиновавшись жесту Василия, поднял стул, сел и вопросительно посмотрел на мужчину.
– Долгое время наши люди не имели какого-то конкретного названия, – пустился в объяснения Василий. – «Сказочники» и «былинники» не прижились, да и вносили изрядную путаницу. Но затем случился Александр Сергеевич.
– Пушкин? – предположил Костя.
– Он самый, – одобрительно улыбнулся мужчина. – Его «лукоморцы» мигом ушли в народ, и с тех пор такие, как мы с тобой, называют себя именно так.
– Как вы… и я?
– Как ты и я. Кстати, раз уж мы заговорили о Пушкине. Ну-ка, напомни мне, как там дальше: «В темнице там царевна тужит, а бурый волк ей верно служит; там ступа с Бабою-Ягой идёт, бредёт сама собой…»
– Там царь Кощей над златом чахнет… – на автомате продолжил Костя и обомлел.
В голове зашумело. Нет, он не мог быть…
– Нет, я не… Этого не может быть… – забормотал он, отчаянно замотав головой.
На лице Василия появилось жалостливое выражение, но голос прозвучал твёрдо и сухо, таким разговаривают воспитатели, объясняя, за что наказывают провинившегося ребёнка:
– Деньги и драгоценности для тебя светятся золотом, чем они ценнее – тем сияние ярче. И ты можешь притягивать их к себе, правда, лишь на небольшом расстоянии.
Костя почувствовал, как кровь отлила от лица.
– Как… откуда…
– Потому что ты кощей. – Последнее слово Василий выделил интонацией. – Ты не первый и не последний с такими способностями, они хорошо задокументированы, хотя, конечно, доступ к этим данным строго ограничен самими лукоморцами. – Он задумчиво нахмурился. – Тебе что, родители совсем ничего не рассказывали? Или они из полулукоморцев?
– Это ещё кто? – спросил Костя, намеренно пропустив вопрос про родителей.
– Так в шутку зовут тех, в ком способности лукоморцев не проявились, хотя их родители или более дальние предки были лукоморцами. Наш дар передаётся по наследству, но порой может уснуть на поколение, а то и несколько. Твои, что ль, из таких?
Костя отвёл глаза и тихо признался:
– У меня нет родителей. Только бабушка, но она тоже…
Он хотел сказать, что она тоже ничего не знает, но на ум пришёл тот давний случай в супермаркете. Бабушке было известно о его даре, возможно, она знала и о лукоморцах, даже если сама к ним не относилась – по крайней мере, Костя никогда не замечал за ней каких-то необычных способностей.
Воодушевлённый этим озарением, он быстро перевёл взгляд назад на Василия:
– Мой папа! Бабушка, когда я впервые увидел свечение, сказала, что я весь в него! Она тогда так разозлилась, я думал, она меня убьёт! – зачастил Костя. – Сказала мне навсегда об этом забыть, но я не думал… Получается…
Василий кивнул:
– Так ты не знал своего папу? Что ж, к сожалению, для кощеев это не редкость.
– В смысле? – нахмурился Костя.
Василий развёл руками.
– Александр Сергеевич не зря писал про вас: «над златом чахнут». Вас, скажем так… – Он слегка помялся. – Тянет к злату, даже если оно чужое, и я, конечно же, имею в виду не только само золото.
В душе Кости всколыхнулся инстинктивный протест:
– Я не…
Он осёкся. Он не – что? Никогда не брал чужое? Не воровал деньги, светившиеся для него золотом и сами прыгавшие ему в руки?
Василий понимающе кивнул.
– Кощеи – лукоморцы редкие и одни из самых скрытных. Они по большей части предпочитают держаться от других лукоморцев подальше, чтобы не… – Он снова замялся, и Костя совсем упал духом. – Чтобы хранить свои нехорошие дела в тайне.
Костя хотел спросить: неужели все кощеи были ворами, неужели эта сила не оставляла им выбора, и у него тоже его не было, только чахнуть над златом – чужим златом! – как писал Пушкин?
Но Василий не дал ему такой возможности, задав свой вопрос:
– Так, говоришь, ты живёшь с одной бабушкой?
Костя кивнул, и мужчина задумчиво замычал, потирая ладонью рот.
– И она страшно разозлилась, когда ты сказал ей, что видишь свечение? И приказала об этом забыть… Что ж, раз она знает о твоих силах, что они собой представляют и от кого ты их унаследовал, это упростит мои объяснения. Вряд ли она будет сильно возражать твоему отъезду после того, что ты тут вытворил.
– Отъезду? – не понял Костя.
Василий, опустив от лица руку, серьёзно на него воззрился.
– А ты думал, я просто отведу тебя домой и мы все сделаем вид, что ничего этого не было?
Костя поморщился и пристыженно потупился.
– Нет, я просто… Но куда…
– В школу для юных лукоморцев.
Услышав это, Костя, позабыв о муках совести, резко вскинул голову и вытаращился на мужчину.
– Ш-школу?
– Закрытый лицей, – уточнил Василий, – где все лукоморцы: и ученики, и учителя. Там о тебе позаботятся и научат уму-разуму вместе с другими ребятами вроде тебя, – сурово добавил он, но затем его голос подобрел: – Не боись, это не тюрьма и даже не исправительное учреждение, а действительно школа, просто заточенная под работу с детьми, обладающими необычными способностями. Среди лукоморцев она считается, как это принято сейчас говорить, элитным заведением. Многие родители отправляют туда своих детей, потому что сами её заканчивали и прекрасно знают, что там не только дадут отличное образование, но и помогут развить и взять под контроль свои силы.
«Здорово, – подумалось Косте, – мало мне было богатеньких сыночков в обычной школе, теперь меня будут задирать они же, но с необычными способностями. Вроде превращения в дракона».
– А нельзя?.. – начал он, но прикусил язык, когда Василий пригвоздил его к месту непререкаемым взглядом.
– Мне кажется, ты сделал достаточно, чтобы осознавать необходимость этого отъезда, – тихо, но с отчётливо различимой раскатистой ноткой отрезал мужчина.
Костя сглотнул и снова ссутулился. Повисла тяжёлая пауза, во время которой он не знал, что и думать. Слишком много было сказано, слишком много недосказано, а ещё больше было откровений, перевернувших всё его представление о мире с ног на голову.
– Как вы меня нашли? – решился спросить он, взглянул исподлобья на Василия.
Тот усмехнулся и постучал себя указательным пальцем по носу.
– Серый-волк, помнишь? По нюху.
Костя недоумённо нахмурился.
– По моему запаху?..
– Не буквально по твоему личному, – мотнул головой Василий. – У меня очень острый нюх, даже для серого-волка. Я могу почувствовать применение лукоморцем его сил.
У Кости едва глаза на лоб не полезли.
– У наших сил есть запах?!
– Не совсем. – Мужчина поморщился. – Это невозможно объяснить не-серому-волку. Да я и сам до конца не понимаю, как это работает, не то чтобы кто-то писал про нас научные труды. – Он снова усмехнулся. – Знаешь такое слово – «чутьё»? У меня чутьё развито на использование лукоморцами их сил. Может, мы выделяем при этом какие-то особые флюиды, кто знает? – пожал он плечами. – Но главное, я отточил своё чутьё до такой степени, что могу с определённой уверенностью назвать, так сказать, вид этого лукоморца. Богатырь он или, например, леший. Главное, чтоб я с ними в прошлом хоть раз встречался. Лукоморцев очень мало, по разным прикидкам, около одной сотой процента от населения России и некоторых соседних стран. Я бы сказал «бывшего СССР», но это будет не совсем верно… – Он замотал головой. – Но об этом тебе в лицее подробнее расскажут. Суть в том, что, так как нас очень мало и большинство лукоморцев живут самой обыкновенной жизнью, в которой этим силам особо и места нет, для таких, как я, столь явное и повторяемое применение способности – это как зажечь во тьме мигающую лампочку. Меня тянуло к этому торговому центру с той самой секунды, как я въехал в город.
– А вы не отсюда?
– Не, – улыбнулся Василий. – Я сотрудничаю с лицеем, ищу по всей стране таких, как ты. Ребят, применяющих свои способности на публике, что может выйти боком не только им, но и вообще всем лукоморцам. А потом либо предупреждаю родителей, чтобы надрали уши распоясавшемуся дитятко, либо отвожу его в лицей. В твоём случае я на выходных пришёл сюда в первый раз: определил, где именно ты применял свои силы и что ты – кощей, заодно убедился, что это происходило уже не раз и не два. Дальше было дело техники: пару дней пошатался по второму этажу, пока ты с друзьями снова не пришёл…
– Они мне не друзья, – перебил Костя. Он был не в том положении, чтобы грубить, но ему было очень важно это сказать.
Василий моргнул, помолчал несколько секунд, затем кивнул и продолжил:
– Убедившись, что это именно ты, я отправился к службе безопасности торгового центра, показал им своё удостоверение сотрудника полиции по делам несовершеннолетних, – подмигнул он. – Рассказал о ловком карманнике и пообещал, что сам с ним разберусь, им ничего и делать не придётся. Люди, мой дорогой Костя, – существа ужасно ленивые, не все, конечно, но как правило. Поэтому местное начальство с радостью ухватилось за моё предложение. И вот мы здесь, – подытожил он, немного театрально раскинув руки в стороны.
Его взгляд упал на наручные часы – обычные механические с металлическим ремешком. Костя уже и забыл, когда в последний раз видел такие у взрослых, сейчас все либо носили дорогие модели, либо «умные», подключённые к телефону.
– Так, время поджимает, а нам желательно к утру до лицея добраться, – деловито заявил Василий, поднимаясь из-за стола.
Костя растерянно наблюдал за ним, парализованный странным ощущением, будто он покинул своё тело и превратился в стороннего наблюдателя, неспособного как-то повлиять на происходящее с ним.
– Я сейчас, только с охранником быстренько переговорю, – сказал, поворачиваясь к двери, Василий. Щёлкнув замком, он открыл дверь, но на пороге замер и, обернувшись, с очень серьёзным, не терпящим возражений и шуток видом постучал себя по носу. – И не вздумай бежать, потому что теперь я накрепко запомнил твой личный запах и найду тебя даже под землёй и за морем.
Костя и не собирался. Для таких планов требовалась работающая голова, а его сейчас напоминала колокол, бестолково звенящий от любой попытки найти хотя бы одну мало-мальски стоящую мысль. Но долго мучиться этим состоянием ему не пришлось, Василий быстро вернулся и призывно махнул.
Где-то в глубине души Кости, должно быть, отвечающей за упрямство и строптивость, вспыхнуло желание остаться на месте, но оно быстро погасло. Потому что какой в этом был смысл? Бежать некуда, да даже если каким-то чудом и удастся ускользнуть от Василия… Он был вором, и теперь об этом знали не только Антон со своей свитой, но и охрана торгового центра. Пока ещё оставался шанс, что этим всё и ограничится, во всяком случае, широкой огласки удастся избежать, и тогда у бабушки, возможно, не будет из-за него неприятностей.
К тому же стоило признать, что от идеи учиться в особой школе для лукоморцев – пусть всё ещё с трудом верилось, что он имел какое-то отношение к известному герою детских сказок, – пульс Кости слегка учащался от волнения и предвкушения. Самую чуточку.
Глава 4
Сборы
Василий вывел их через служебный вход, чему Костя несказанно обрадовался: не хотелось проходить по торговому залу и снова ловить на себе подозрительные взгляды продавцов и покупателей. Насчёт мальчишек на диванчиках он не беспокоился – они наверняка сделали ноги, стоило Косте и Василию пройти мимо них.
Машина Василия, потрёпанная белая «тойота» с трещиной на лобовом стекле и длинной вмятиной внизу левой пассажирской дверцы, немного тронутой ржавчиной, стояла в углу парковки. Василий больше не пытался вести Костю, явно уверенный, что его предупреждение-угроза сработала, и целеустремлённо шёл широким шагом, так что Косте приходилось каждые пять секунд переходить на лёгкую трусцу, чтобы сильно не отставать.
Подходя к машине, мужчина достал из кармана ветровки ключ, и фары мигнули, оповещая об отключении сигнализации.
В салоне пахло мятной жвачкой из-за болтающегося на зеркале заднего вида прямоугольника ароматизатора воздуха. На полу поскрипывал песок, сиденья тоже выглядели пыльными, как после долгой поездки, и Косте вспомнились слова Василия о том, что он путешествует по стране в поисках таких, как он, – проблемных юных лукоморцев. Сам Костя никогда не выезжал за пределы города, и внезапно ему стало немного страшно, ведь ему предстояло оставить позади всё знакомое и окунуться в полнейшую неизвестность.
– Пристегнись, – бросил Василий, щёлкая ремнём безопасности. Дождавшись, когда Костя разберётся с тугой защёлкой заднего сиденья, мужчина обернулся и спросил: – Адрес?
Костя назвал. Они могли дойти и пешком, тут было недалеко, а на машине дорога заняла так вообще минут семь.
Двор Кости располагался в виде буквы «П» с заездом с юга, из-за чего солнечные лучи попадали в него лишь в районе полудня, а остальное время здесь царили сумерки.
– Второй от угла подъезд, – наклонившись и вытянув руку, указал Костя.
Василий ловко втиснул «тойоту» в узкий промежуток между бордюром, отделяющим детскую площадку, и сверкающей тёмно-синей «маздой». Выключив двигатель, он отстегнул ремень и повернулся к Косте.
– Твоя бабушка дома?
– Должна быть.
Бабушка спала, когда Костя после школы зашёл домой, чтобы переодеться из школьной формы и оставить рюкзак, отдыхала после раннего подъёма. Она работала шесть дней в неделю, но уезжала в посёлок в разное время, в зависимости от удобства хозяев домов, где убиралась.
– Тогда посиди пока здесь, – сказал Василий и поднял руку, упреждая возражения. – Мне нужно поговорить с ней наедине, объяснить всё в спокойной обстановке. Без никому не нужных криков и оправданий, понимаешь?
Костя кивнул и назвал этаж и квартиру. Если честно, он даже думать боялся, как отреагирует бабушка, узнав, что внук не только воровал деньги, но и делал это с помощью силы, которую она строжайше запретила ему использовать. Поэтому вздохнул с облегчением, когда Василий, взяв с переднего пассажирского сиденья сумку на ремне, вышел из машины, захлопнул дверь и, поймав взгляд Кости, красноречиво постучал себя по носу, после чего направился к подъезду.
Костя отстегнул ремень безопасности и соскользнул по спинке кресла вниз, пока колени не упёрлись в водительское сиденье.
Потянулись минуты ожидания. Костя то без конца ёрзал от нетерпения и бесцельно водил взглядом по салону, то замирал, устремив в пустоту невидящий взор, погружаясь в смутные фантазии о новой школе и воспоминания о сотворённых глупостях, из-за которых ему хотелось провалиться сквозь землю.
Он так устал от этой чехарды, что в какой-то момент закрыл глаза и повалился боком на сиденье. В рёбра что-то больно впилось. Поморщившись, Костя достал из кармана мобильный и растерянно на него уставился. Он начисто о нём забыл. Хотя не сказать, что Костя так уж активно им пользовался: в этой старой модели не было интернета, поэтому на него невозможно было скачать модные среди сверстников приложения и игры.
На сером экране мигало оповещение о двух новых сообщениях. Своего рода рекорд – сейчас мало кто писал эсэмэски, все сидели в мессенджерах, а бабушка всегда звонила, потому что ей было жалко тратить время на «тыканье в кнопки».
Оба сообщения были от Ромки.
«Ты в полиции?»
И через шесть минут ещё одно:
«Папа Антона обещал в ноябре свозить его на лыжи в горы».
Костя недоумённо нахмурился и ещё раз перечитал второе сообщение. Зачем ему знать о планах папы Антона?
Внезапно его осенило, и он застонал. Они думали, что Костю забрали в полицию, и Антон – а Ромка наверняка набирал сообщения под диктовку – таким образом угрожал огромными неприятностями, если он посмеет их сдать.
На душе стало так гадко, что защипало глаза. Костя ничего не ждал от Антона и его подхалимов, но Ромка хотя бы мог поинтересоваться, как он. Они всё-таки дружили, по крайней мере, общались весь прошлый год и всё лето, живя в соседних дворах.
Костя резко сел и яростно потёр глаза, так, что в них забегали радужные мушки. Он не будет расстраиваться из-за Ромки. Вот ещё! И отвечать на сообщения не станет, пусть понервничают, им это пойдёт на пользу. А Антон обязательно будет нервничать, несмотря на всю свою браваду, потому что папа, скорее всего, хоть и отмажет его от любых проблем, даже с полицией, но едва ли закроет глаза на выкрутасы сына. Тем более что Косте уже было нечего бояться: завтра он окажется в другой школе, вдалеке от Антона и его шантажа.
Но телефон хотя бы помог скоротать время, пусть даже и за допотопной пиксельной «Змейкой». Костя не поднимал глаз от светящегося экрана и не замечал, как тени вокруг сгущаются – для обитателей квартир, окна которых выходили во двор, вечерние сумерки всегда наступали на час раньше, чем для их более счастливых соседей.
Уловив краем глаза какое-то движение, Костя вскинул голову и увидел направляющегося к «тойоте» Василия. В руках он нёс Костин школьный рюкзак и старую дорожную сумку грязно-оранжевого цвета с когда-то ярко-зелёными, а теперь скорее лимонными ручками. Они с бабушкой никогда никуда не ездили, и эта сумка, сколько Костя себя помнил, всегда лежала, плотно утрамбованная, в углу антресоли в прихожей. Поэтому видеть её сейчас при деле и распухшей от вещей было очень странно.
Но Костя не мог оторвать от неё взгляда по другой причине. И по этой же причине вокруг его сердца будто стянулся ледяной жгут, от которого по всему телу побежал ядовитый холод, а на душе стало ещё гаже и тоскливее, чем от мыслей о предательстве Ромки.
Василий подошёл к багажнику, но Костя не стал оборачиваться. Его охватило странное онемение, не только тела, так что и пальцем пошевелить не хотелось, но и духа. Всё будто отдалилось: и то, что происходило вокруг, и его собственные мысли и чувства. Костя будто со стороны услышал щелчок открывающегося замка, затем шорох укладываемой сумки и лязг захлопнувшей крышки.
Он так и не поднял глаз от погасшего экрана мобильного телефона в безвольно упавшей на колени руке, даже когда водительская дверца отворилась и Василий, крякнув, сел в кресло.
– Она не хочет меня видеть? – тихо спросил Костя, едва узнавая свой голос.
Василий пару секунд молчал, затем громко вздохнул и повернулся к нему.
– Слушай, парень… – Он провёл рукой по лицу. – Не буду врать, твоя бабушка очень на тебя сердита. Я не знаю… – Мужчина покачал головой. – В общем, я оставил ей контакты лицея, она знает, что там за тобой присмотрят, ей не нужно за тебя волноваться, и если… когда ей захочется, она с тобой свяжется.
– Она даже не выйдет меня проводить? – ещё тише спросил Костя.
– Парень…
Василий снова протяжно вздохнул. Ему явно было неловко, и он, торопясь сменить тему, протянул рюкзак, деловито сказав:
– Я вроде собрал всё, что может понадобиться. Но если что, лицей обеспечит тебя необходимым. Единственное, мне только сейчас это пришло в голову, но… – Он замялся и неуютно заёрзал. – Если ты хочешь взять с собой что-то особенное, на память там или… Не знаю… Я могу сходить.
Костя, не глядя ему в лицо, взял рюкзак и положил рядом с собой на сиденье. Что бы он хотел взять с собой особенного? Разве у него что-то было, кроме одежды и школьных принадлежностей? В их однокомнатной квартирке было слишком мало места, чтобы долго хранить старые вещи, так что те немногие игрушки, которые бабушка покупала ему в детстве, она или выкинула, или отдала соседским детям. Ещё оставались две полки читаных и перечитаных книг в расклеивающихся и потрескавшихся переплётах с выпадающими кое-где страницами да стопка пазлов в разломанных от старости картонных коробках, но сейчас это казалось слишком мелким и несущественным, чтобы отправлять за ними Василия. Если бабушка не желала его видеть… Значит, чем быстрее они уедут, тем будет лучше.
Костя молча помотал головой.
– Ладно, – Василий кивнул. Заметив телефон на его коленях, он протянул к нему руку: – Дай-ка мне его, я запишу свой номер, вдруг где разминёмся по пути. Не должны, но на всякий случай.
Костя послушно вложил ему в ладонь телефон. Он устал и ни о чём не хотел думать.
– Переписывался с кем-то? – спросил мужчина. За спинкой сиденья Косте не было видно, что он делал с мобильным.
– Мне Ромка писал, – рассеянно ответил он. И пояснил: – Один из тех, кто был со мной в торговом центре. Они с Антоном думают, что я в полиции.
– Боятся, что ты их сдашь?
Костя пожал плечами.
– Наверно.
Он услышал первые ноты мелодии, которая резко оборвалась.
– Вот так, теперь и у меня есть твой номер, – удовлетворённо кивнул Василий, возвращая мобильный Косте. – Пока ты ещё не в лицее.
Костя не нашёл в себе достаточно любопытства, чтобы уточнить, что тот имел в виду под этими словами. Прислонившись виском к стеклу, он упорно смотрел в окно, хотя чувствовал на себе пристальный взгляд мужчины.
– Тебя этот Антон подбил? – внезапно спросил Василий.
Костя, наверное, мог бы обо всём рассказать. Василий ведь тоже был лукоморцем и наверняка понял бы его лучше любого другого взрослого. Но в онемевшей и поникшей душе вдруг заискрил уголёк упрямства: это было бы уж очень похоже на оправдания, на попытку свалить вину на другого и предстать самому невинной жертвой. А Костя не был жертвой и не собирался ею становиться.
Поэтому он лишь дёрнул плечом и окрепшим голосом бросил:
– Это уже не важно.
