Kitabı oku: «Это по любви»

Yazı tipi:

Дизайнер обложки https://www.freepik.com/

ISBN 978-5-0059-7171-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Знаю

Утро выдалось не по-осеннему холодным. В воздухе чувствовалось скорое приближение зимы, поэтому, замотавшись в тёплый вязанный шарф по самые уши, я ускорила шаг, намереваясь перебежать дорогу за оставшиеся пять секунд. Зеленый человечек на светофоре истерично замигал, подгоняя ускорить шаг, как вдруг слева послышался визг тормозов, а потом я почувствовала удар в бедро. Не удержав равновесия, мешком рухнула прямо на промерзший асфальт и громко выругалась.

Хлопнула дверца. Чьи-то руки осторожно оторвали меня от земли, встряхнули.

Еще с минуту приходила в себя, пока наконец не сфокусировалась на не очень-то и нежно трясущем меня за плечи мужчине. Темные глаза смотрели с беспокойством.

– Девушка, Вы в порядке?

– А сами как думаете? – сбросив с себя руки незнакомца, возмутилась. – Вы же на зеленый летели как ошпаренный! Да я… да я на Вас в суд подам!

От испуга и злости хотелось разразиться длинной тирадой и сказать пару «ласковых», да только вместо этого я неожиданно замолчала и уставилась на мужчину с подозрительным прищуром.

– Арсений Александрович?

Пару минут мы молчали, оценивающе осматривая друг друга. До тех пор, пока в темно-карих мужских глазах не мелькнула тень узнавания.

Кашлянув в кулак, Климентьев выпрямился и сделал шаг назад.

– Казакова.

– Здравствуйте, Арсений Александрович, – язвительно выплюнула я. Покачала головой и принялась оттряхивать пальто. – На семинар спешили?

Вокруг собралось немало зевак, в основном студентов нашего университета. Осмотревшись, заметила в толпе лучшую подругу, испуганно переводящую взгляд с меня на преподавателя и обратно, и рванула было к ней, как вдруг бедро пронзила острая боль, а колени подкосились. Мужчина успел поймать меня в последний момент: еще секунда, и я бы поцеловала асфальт.

– Симакова, – видимо тоже заметив Юльку, крикнул он, – я отвезу Вашу подругу в больницу, а Вы, будьте добры, зайдите в деканат и объясните ситуацию. Я позвоню, как только появится возможность.

Не дождавшись ни утвердительного кивка Юли, ни моего возмущенного писка, философ осторожно поднял меня на руки и повернул к машине, так и стоящей посреди дороги с распахнутой дверцей. Бережно устроив меня на пассажирском сидении, быстренько обогнул Рено и уселся за руль, на ходу вбивая в навигатор адрес ближайшего травмпункта.

– Казакова, еще раз прошу прощения. На дороге страшный гололед, я просто не успел затормозить, – оправдание звучало жалко, на что я только кивнула и отвернулась к окну.

Климентьев старался выглядеть спокойным, хотя я видела, как сильно он сжимает оплетку руля, через раз выстукивая по черной бугристой коже барабанный ритм.

Пока машина несла нас до места назначения, в голове беспрестанно гудело от волнения и перенесенного стресса.

Все-таки не каждый день меня сбивает препод по философии!

Но почему именно он, Господи?! Это какая-то шутка Вселенной, не иначе – другого объяснения нет.

Ведь именно он, Климентьев, нравился мне до чертиков еще с первого курса. И именно в его присутствии во мне просыпалась то язвительная стерва, то блеющая от приступов паники и стеснения овечка. Не сказала бы, что между нами шла война или, наоборот, зародилась нежная дружба. Но абсолютно каждый студент с потока на вопрос «Кто опять взбесил Климентьева?» ответил бы: «Конечно, Полина!»

Не заметив, как задремала, я вздрогнула, едва холодные, немного дрожащие пальцы коснулись щеки, призывая проснуться.

– Казакова, мы на месте.

***

В общей сложности в травмпункте мы провели где-то три с лишним часа. Гололед действительно оказался куда опаснее, чем могло показаться на первый взгляд, ибо очередь была неимоверная. Раздраженные, язвительные, опечаленные люди двигались словно сомнамбулы, неторопливо передвигаясь от кабинета к кабинету, отчего казалось, что очередь не сокращается вовсе.

Когда пришла моя идти на рентген, Арсений Александрович, ни секунды не раздумывая, снова взял меня на руки и осторожно прошел в кабинет. Чувствуя, как щеки набирают жар, смущенно попросила отпустить и подождать за дверью. Еще не хватало, чтобы он лицезрел меня без штанов. А как еще делать рентген бедренной и тазовой костей?

Оказалось, у меня обычный ушиб. Не страшно, но и приятного, конечно, мало: будет большой, очень болючий синяк. Даже сейчас я ощущала неприятный дискомфорт во всем левом бедре и с трудом натянула джинсы, когда миловидная медсестра отпустила меня в коридор к «молодому человеку». Спорить не было ни сил, ни желания. Я бы тоже так решила, когда он таскает меня на руках, словно верный рыцарь, по всему зданию больницы. Хотя, надо признать, видеть его в роли этого самого «человека» безумно хотелось.

Устало рухнув на скамью около преподавателя, откинулась на спинку и опустила веки.

– Все в порядке?

– Бывало и лучше, – ответила лениво, приоткрывая один глаз и поглядывая на Климентьева с долей сарказма. – Вы меня до дома не подбросите?

– Конечно, Полина, что за вопрос.

На этот раз я не дала ему нести меня на руках, пусть это и было довольно приятно.

Уже в салоне достала телефон и слегка обалдела от количества пропущенных и еще большего количества сообщений в общем чате группы. Сокурсники интересовались моим состоянием, кто-то язвительно шутил в сторону Арсения Александровича, решившего «таким необычным способом закадрить понравившуюся студентку». Закатив глаза, отключила смартфон и перевела взгляд на преподавателя.

Теперь он не выглядел таким несчастным, хотя некоторая бледность до сих пор присутствовала. Заметив, что я смотрю на него, Климентьев вопросительно приподнял бровь, а я только покраснела и вернулась к созерцанию видов за окном.

Где-то через десять минут мы вырулили к обычной пятиэтажке, расположенной в двух шагах от университета – моему дому. Арсений Александрович любезно помог выбраться из салона и даже проводил до подъездной двери. Нет, он намеревался снова отнести меня, но я убедила мужчину, что живу на первом этаже и уж девять ступеней как-то преодолею.

Обещав написать позже, он в который раз извинился и, пожелав мне скорейшего выздоровления, сообщил, что сам отвезет справку в деканат, а также решит вопрос с курсовой, которую я должна была представить другому преподавателю именно сегодня.

***

День тянулся мучительно долго и невероятно скучно. Не сказать, что я горела желанием поскорее вернуться в родную альма-матер, но тухнуть перед телевизором и закидываться вредными (но от этого не менее любимыми!) вкусняшками надоело уже часам к четырем. Спасибо Юле – которая хоть как-то скрашивала мое гордое одиночество – ежечасно присылающей смешные картинки, мемчики и фотки одногруппников.

Вдоволь налюбовавшись сморщенными в приступе смеха мордашками Антона и Юрки, я с трудом поднялась с дивана, чтобы доползти до кухни, когда в дверь позвонили. Решив, что это Юлька привезла мази и обезболивающие лекарства, поковыляла к входной двери. Заглянула в глазок, но на лестничной площадке, как назло, какой-то нехороший человек опять скрутил лампочку. В ноябре в это время суток уже довольно темно, поэтому я, естественно, ни черта не увидела. А инстинкта самосохранения у меня, видимо, от природы нет, потому что даже не удосужилась поинтересоваться, кто находится по ту сторону двери, сходу рванув несчастную на себя.

– Добрый вечер, Полина, – смущенно произнес высокий, явно мужской силуэт, – я зайду?

– Проходите, Арсений Александрович, – не менее смущенно ответила, делая шаг назад.

Тусклый свет настенного бра выхватил сначала всклокоченные черные волосы, потом внимательные кофейно-карие глаза, щетину, широкие плечи, обтянутые стильным пальто грязно-серого цвета, и только после этого – симпатичный букет каких-то незнакомых мне цветов, зажатый в руке преподавателя.

Я почувствовала себя донельзя неловко, когда вместе с букетом в мои руки перекочевал и немаленький пакет из аптеки, а потом Арсений Александрович засобирался уходить, в тысячный раз умоляя простить его.

– Может, чая хотите?

– Чая? – уже находясь в подъезде, удивленно переспросил мужчина.

– Ну да, – не зная куда деть глаза, неуверенно пробурчала, – у меня вкусный есть, китайский. «Молочный улун» называется.

– Можно и чая, – слегка отстраненно отозвался препод и закрыл дверь, принимаясь стаскивать с ног тяжелые зимние ботинки.

Минут через пятнадцать неловкого молчания я все-таки не выдержала и, извинившись, улетела в комнату: чтобы написать Юле. Во-первых, хотела сообщить, что бежать в аптеку, а потом ко мне уже нет смысла. Ну и во-вторых: ошарашить новостью, что Климентьев сейчас сидит у меня на кухне, краснеет, бледнеет и пьет дорогой китайский чай, привезенный моей теткой в качестве сувенира из путешествия. Уверена, от последнего Юля будет просто в восторге, ведь давно знает, что я запала на нашего философа.

Быстренько накатав длинную смс-ку, глянула на себя в зеркало. Чертыхнулась, пригладила волосы и вернулась к Арсению Александровичу.

– Все в порядке, Полина? – цепкий взгляд карих глаз скользнул по мне изучающе-настороженно.

Конечно же, переодеться в более-менее приличную одежду я не догадалась! Но, с другой стороны, я ведь не ждала гостей (Юля не в счет).

– Мне, пожалуй, пора, а Вам следует отдохнуть.

Мужчина встал, убрал чашку в раковину и двинулся на выход. Я молча пропустила его, незаметно вдыхая головокружительный аромат одеколона. Прикрыла глаза.

Нет-нет-нет, Полина, даже не думай!

Пока философ накидывал пальто и зашнуровывал ботинки, стояла, словно мышка, в уголочке. Вот он распрямился, поправляя лацканы и одергивая манжеты, а я прикусила губу и тихонечко, совсем незаметно вздохнула.

– Спасибо за чай и извините за беспокойство, – вежливо улыбнулся Климентьев.

Помялся пару секунд, а потом протянул руку, убирая прядку с моего лица за ухо. Я обомлела, боясь пошевелиться. Только смотрела во все глаза и судорожно сглатывала. А в тот момент, когда он вдруг наклонился и оставил на моей щеке легкий поцелуй, совсем выпала из реальности, слыша только бешеный стук сердца. Кожа щек и шеи начала гореть, раскрашивая меня в неприглядный пунцовый, а Арсений Александрович уже делал шаг к входной двери, поглядывая в мою сторону со смесью иронии и самодовольства.

Он что, играет со мной?!

– Не… не за что, – наконец обрела дар речи и, немного закашлявшись, уже более бодро отрапортовала: – Вам спасибо за лекарства.

– Если бы не я, они бы Вам не понадобились.

– Хватит извиняться.

От волнения нервы стали совсем ни к черту. Все-таки ко мне не каждый день приходят гости. Тем более преподаватели. Тем более мужчины. Тем более такие красивые высокие мужчины с гипнотическими темно-карими океанами, которые нежно целуют меня в щечку и смотрят щенячьими глазами!

– Увидимся, Полина, – усмехнулся препод, а потом быстро растворился в темноте лестничной площадки.

Я закрыла дверь. Подперла собой и устало скатилась на пол. Зря, конечно, потому что бедро ныло неимоверно, и как потом встать на ноги – не имею ни малейшего понятия. Но нужно было успокоиться и выбросить из головы его прикосновение. И улыбку. И взгляды.

Все, Полина, хватит! Пора спать!

***

На третий день невольного заточения, окончательно уверилась в том, что я – стопроцентный экстраверт. Дико захотелось вернуться к нормальной жизни, снова ходить в университет, общаться, ну и, конечно же, увидеться с Арсением Александровичем. О последнем, к своему стыду, думалось все чаще и чаще.

Естественно, после моей смс-ки в тот же вечер позвонила Юля, и мне пришлось в красках рассказывать о коротком визите преподавателя в мою скромную обитель. Подруга сначала визжала, потом икала, а потом – по истечении этих самых трех дней – все же поделилась своими наблюдениями: Климентьев стал более рассеянным и задумчивым, что для мужчины вообще не свойственно.

Насколько я знаю, он пришел в наш университет сразу после окончания учебы, то есть совсем молодым и зеленым. И, чтобы студенты восприняли его серьезно, а не как друга-почти-ровесника с первого же дня показал себя человеком ответственным, жестким и принципиальным. А тут, представляете, забыл дома ноутбук. Половину пары витал в облаках и «постоянно исподтишка смотрел на пустующее место рядом со мной», как сказала Юля. Просто это место занимаю я. Может, ему стыдно за тот инцидент? Но так я же жива, и в целом все в порядке!

Устав мучиться от догадок, решила забить на больничный и на четвертый день отправилась в универ. Бедро еще немного ныло, но по крайней мере теперь я могла передвигаться, не корчась от боли.

Первой парой стояла философия – мой любимый (с некоторых пор) предмет. Юлька удивленно вылупила глаза, заприметив, как я ковыляю навстречу. Пару мгновений открывала и закрывала рот, а потом пнула Антона, чтобы помог несчастной калеке дойти до аудитории. Друг радостно улыбнулся и подхватил меня на руки. И надо же было, чтобы именно в этот момент мимо нас пронесся раздраженный Климентьев!

Пара прошла быстро, что меня почему-то расстроило. Арсений Александрович не обращал на меня никакого внимания, говорил сухо и по существу, даже не прерываясь на такие редкие, но любимые всеми шутки. А я окончательно скисла.

Решив, что история – не такой уж важный предмет, спешно попрощалась с Юлей, обещав позвонить позже, и побрела в сторону дома.

Белый снег красиво кружил над городом, неторопливо опускаясь на всевозможные поверхности невесомой пуховой шапкой. Видимо, ноябрь вспомнил, что еще пара дней, и наступит зима. На дорогах по-прежнему было скользко, а из-за травмы я и так передвигалась со скоростью черепахи, поэтому дошла до заветной пятиэтажки не раньше, чем через двадцать минут после выхода из университета.

И какого же было мое удивление, когда я подняла глаза и увидела… Арсения Александровича, сгорбившегося на скамейке. Вся спина и волосы мужчины были усыпаны снегом, а сам он курил, задумчиво глядя куда-то перед собой.

Подойдя ближе, неслышно остановилась напротив.

– Полина? – Климентьев прищурился. Встряхнулся и резво соскочил с насиженного места, подходя ближе. – Привет.

– Здравствуйте

В голове метались тысячи мыслей. Руки вдруг затряслись от волнения, взявшегося словно из ниоткуда. Я отвела взгляд, ожидая хоть каких-то слов от преподавателя.

Что он здесь делает?

– Мы можем поговорить?

– Конечно, – ответила нерешительно.

Неловко. Ужасно неловко! Но не прогонять же его в самом деле!

Пропустив мужчину вперед, прикрыла дверь за спиной. Щеки отчаянно краснели, сердце стучало как сумасшедшее, и я сама не могла понять, что не так, пока не встретилась с ним глазами.

– Знаешь, – сказал он и замолчал.

И я молчала. А что говорить? Это ведь он пришел ко мне домой. Это он стоит напротив, сминая в пальцах ткань шарфа, и пристально смотрит мне в глаза.

Со стороны могло показаться, будто мы ведем немой диалог.

Не знаю, что творилось внутри черепной коробки преподавателя, но в моей царил настоящий кавардак.

Он был красив, до чертиков красив, уверен в себе и собран, однако во взгляде читалось легкое волнение, словно безумно хотел что-то сказать, но боялся моей реакции. Было так непривычно видеть его таким. Обычно строгий и не терпящий возражений Климентьев выглядел сейчас как нашкодивший мальчишка.

– Арсений Александрович? – позвала тихо. – Вы… А сколько Вам лет? – Вопрос слетел с губ так быстро и глупо, что я зарделась пуще прежнего.

Мне показалось, или между нами действительно что-то происходит? Виновата ли та авария? Или, может, я увидела то, чего нет? А может, это «что-то» всегда было, просто я не замечала?

– Тридцать два, а Вам? – удивленно ответил мужчина, теперь уже до конца сдергивая шарф с красивой шеи с мужественным, выдающимся кадыком. Осторожно снял пальто и вопросительно посмотрел в сторону кухни. – Полина?

– Лина, – поправила машинально и прикусила язык.

Обычно так меня называют друзья.

– Тогда я просто Сеня.

– Нет, – помотала головой.

– Нет?

– Это слишком… слишком…

– Понимаю, – легко согласился преподаватель, помогая снять куртку и вешая ее на крючок рядом со своим пальто. – Ты так и не ответила.

– На что?

– На вопрос, Лина, – усмехнулся он, поворачивая в сторону кухни. – Всего лишь вопрос.

От чувства дежавю становилось не по себе. Мы снова сидели на моей кухне, старательно не глядя друг другу в глаза, и пили китайский чай. Только на этот раз на столе были выставлены еще и тарелки с пирожными. Климентьев задумчиво смотрел в окно, я – теребила рукав водолазки.

– Вы о чем-то хотели поговорить?

– Не «вы», а «ты», Полина, – мягко осадил он. – Хотел.

– И о чем же?

Нерешительно подняв на него глаза, застыла в изумлении. Сейчас он не казался строгим преподом, которого боялась половина групп университета. Нет, сидя на моей кухне, распивая мой чай и пристально глядя в мои глаза, Арсений Александрович выглядел безумно… мило? Немного всклокоченный, рассеянный. И безумно красивый.

– Увидела что-то интересное? – с усмешкой спросил преподаватель.

Пуф! И очарование момента рассыпалось в прах.

Чтобы еще больше не краснеть, решила пойти в атаку.

– Вы не ответили на вопрос.

– А ты перевела тему.

– Это не я к Вам в гости пришла!

– Мне уйти? – бровь забавно приподнялась.

– Нет!

– Я так и думал.

Вот же гад!

– И все же? – не выдержала, отставляя чашку с недопитым чаем на край стола.

– Если честно, не знаю, с чего начать, – почесал макушку Климентьев.

– Может, с начала?

Сказать, что я нервничала – не сказать ничего. Ужасно! Волновалась, будто перед выпускными экзаменами. Руки мелко дрожали, и чтобы не выдать себя, я опустила их под стол и сжала между коленей. Немного подалась вперед, проявляя заинтересованность.

– Сначала… это сложно, Лина, – препод нахмурился, явно подбирая слова. – Я не знаю, как ты отреагируешь и, если быть до конца откровенным, даже боюсь твоей реакции.

– Вы что, кого-то убили?

– Хах, – усмехнулся он, на что я улыбнулась в ответ. – Нет, конечно, нет, просто… Ты мне нравишься, Полина.

– Что?

Мир завертелся перед глазами, потерял очертания, смазываясь в одно сплошное, мерцающее всеми цветами радуги пятно. Я нервно покачнулась на стуле и глубоко вздохнула, прикрывая веки. Раз, другой. Облизала пересохшие губы и только после этого снова посмотрела на преподавателя.

– Вы… Вы шутите, да?

– Нет, – спокойным ровным тоном ответил он. – С такими вещами не шутят, Полина. Я долго думал обо всем, что случилось за годы нашего знакомства. Где-то корил себя за то, что слишком расслабился и позволял себе лишнего, где-то злился, и на тебя в том числе, а потом, – вздох, – а потом понял, что уже ничего не попишешь. Ты мне нравишься. Очень давно.

– А… – я открыла было рот, но так ничего и не смогла произнести.

Осторожно приподнялась, стараясь не рухнуть на пол от переполняющих чувств, и подошла почти впритык к Арсению Александровичу. Он с любопытством наблюдал за моими передвижениями и молчал.

Совсем потерявшись от стыда, запнулась о собственную ногу. Полетела прямо на мужчину, но он ловко перехватил меня и крепко-крепко обнял за талию, не давая упасть. Вернее, не дал упасть на пол. Зато очень филигранно усадил на свои колени и зарылся носом в волосы на макушке. Не знаю, что он подумал, но явно не о том. Однако вырываться не стала. Наоборот, прижалась теснее. Пусть со стороны это выглядело странно и неправильно. Плевать! Мне нравилось в его объятиях.

– Так ты согласна?

– На что? – снова покраснев как помидор, тихо спросила я. – Вы ничего не спрашивали.

– Не спрашивал, – шепотом ответил преподаватель. Его дыхание коснулось волос, отчего по спине побежали мурашки. – Будешь моей девушкой?

***

Вот так я и начала встречаться с преподавателем.

Первое время чувствовала себя, будто ежик в тумане. Даже одногруппники заметили, что стала часто витать в облаках и загадочно улыбаться, а некоторые сделали вывод, что я влюбилась. И были недалеки от правды.

Сложнее всего было на парах по философии. Я то и дело ловила на себе многозначительные взгляды Сени (никогда не привыкну его так называть!), и в такие моменты скрывать счастливую улыбку становилось просто невозможно.

О нас знала только Юля. Спасибо ей, что всегда вовремя одергивала, когда я начинала капать слюнями на парту или нервно ерзать на стуле под обжигающим взглядом Сени.

Антон, кажется, тоже начинал догадываться, но тактично молчал, видимо ожидая момента, когда сама все расскажу.

В пятницу после занятий я, как всегда, спешила домой на всех парах. Сеня должен был приехать к семи. Мы собирались посмотреть какой-нибудь фильм и поужинать. По дороге заскочила в магазин за креветками: планы были грандиозными. Решив, что к пасте не помешает прикупить еще и бутылку вина, пару минут мялась около витрины с алкоголем, а потом пулей полетела до родного подъезда.

В половину седьмого спохватилась, что так и не переоделась, поэтому пришлось быстренько сворачивать готовку. Схватив полотенце, побежала в душ. Но едва успела скинуть одежду на пол, как в дверь позвонили. Ничего не оставалось, как замотаться в полотенце и пойти открывать. Не оставлять же гостя под дверью.

– Ты рано.

Улыбнулась, пропуская Сеню внутрь квартиры. Мужчина тоже улыбнулся, оценивающе пробежался взглядом по моему наряду, задержавшись чуть дольше в районе груди и бедер, и отвел глаза. Кадык нервно дернулся. Климентьев закашлялся.

Ох черт! Я же в одном полотенце.

– Я сейчас! – встрепенулась, отступая в сторону ванной комнаты. – Проходи в зал. Буду через пять минут!

Пока шуршала в ванной, настраивая воду, не заметила, как открылась дверь. Только когда сильные руки крепко прижали меня, практически обнаженную, к мужскому торсу, тихонько ойкнула.

– Сень?

– Какая ты красивая, – жарко выдохнул в ухо преподаватель.

Шею тут же обожгло горячим дыханием. Я замерла, боясь пошевелиться. Мы встречались уже больше месяца, но еще ни разу не перешли грань: дальше поцелуев не заходило, хотя, что скрывать, очень хотелось. Но я решила никуда не спешить. А вот Сеня, видимо, подумал иначе.

– Что ты делаешь?

Задыхаясь от возбуждения, прошептала я, когда ловкие пальцы мужчины коснулись узла на полотенце и осторожно потянули ткань вниз. Полотенце мягко упало на пол, оставляя меня совершенно голой.

– Полин, – он мягко развернул меня лицом к себе.

От смущения не знала, куда деть глаза. Сеня мягко прикоснулся к моему подбородку, задирая голову. Несмело подняла взгляд и утонула в его черных глазах. Пару минут мы просто смотрели друг на друга, шумно выдыхая, до тех пор, пока он не склонился ближе и не завладел моими губами. Дышать стало совсем трудно. Я судорожно вцепилась в мужские плечи, невольно потянув Климентьева на себя. Он совсем не сопротивлялся, наоборот, с жадностью вжал в свое тело и с еще большей страстью начал посасывать губы.

Ладони мягко скользнули по спине, вызывая новую волну дрожи. Крошечная комната постепенно наполнялась жаром, но не из-за хлещущей из крана воды, а от тепла, которое исходило от наших разгоряченных тел.

Совершенно потеряв голову от поцелуев и прикосновений, подцепила пальцами футболку Сени на спине и медленно потянула вверх. Он лишь на мгновение отстранился, сам сдергивая вещь и швыряя куда-то на пол, а я уже расстегивала ширинку на его брюках трясущимися руками. Снова вернувшись к губам, мужчина аккуратно переместил мои ладони на свою грудь, а потом ловко избавился от мешающих брюк. Следом полетела последняя деталь гардероба.

Подхватив меня на руки, Сеня ступил в наполненную наполовину ванну. Я всегда набирала хоть немного, даже когда собиралась просто принять душ: люблю, когда ноги в тепле. Но думать об этом сейчас хотелось в последнюю очередь. Выдернув пробку, Сеня выпрямился и посмотрел в мои затуманенные страстью глаза своими практически черными.

– Сень, – жалобно выдохнула, желая, чтобы он снова прикоснулся ко мне. – Сень, я…

– Я люблю тебя, – совершенно не к месту и не вовремя, в каком-то порыве выдохнул он, вжимая меня в стену своим горячим телом.

Губы начали путешествие по моей шее, скользили по ключицам, касались ложбинки между грудей. Кружилась голова. Хотелось кричать на весь мир от счастья, но вместо этого из груди вырывались лишь хриплые, рваные вздохи, так похожие на стоны.

Подхватив меня под попу, Сеня еще раз заглянул в мои глаза. Не знаю, что он там искал, но я кивнула, давая зеленый свет на продолжение. Даже если бы хотели, мы бы уже не смогли остановиться. Да и рано или поздно это должно было случиться.

Когда он чуть подкинул меня, а потом сжал губами сосок, я не выдержала и громко застонала. Не в силах больше терпеть, мужчина крепче прижался ко мне бедрами, пристраиваясь, а еще через мгновение весь остальной мир просто исчез, сужаясь до этой крошечной комнаты, наполненной паром. До этого мужчины, мягко скользнувшего в меня одним точным толчком, и до его полных любви и обожания глаз, упорно ищущих моего взгляда.

– Ох!

– Лина, – шепнул он, прикасаясь губами к пульсирующей венке на шее. Снова толкнулся вперед, вырывая из моих припухших, покрасневших губ очередной стон. – Я уже обожаю твои стоны.

Смущенно прикрыв веки, прикусила губу.

– Не кусай их, – послышалось сразу.

Открыв глаза, медленно склонилась к его лицу. Отпустила нижнюю губу, а потом снова прикусила, наблюдая за реакцией.

– Лина, – вибрирующее зарычал он.

Перехватил поудобнее, слегка подбросив вверх, отчего я сдавленно пискнула. Опустил обратно, насаживая на себя как можно глубже, и мне тут же стало не до игр. Проделав такой трюк еще пару раз, он, кажется, совсем потерял голову. Начал наращивать темп. И чем быстрее мы двигались, тем громче стонала я. Царапала плечи, пытаясь удержаться в воздухе. Сдавливала бедрами, машинально подаваясь навстречу на каждом толчке.

– М-м… ах!

Горячая волна пробежала по телу долгожданным расслаблением и счастьем. Кончики онемевших пальцев ног закололо, и я откинулась на стенку, чувствуя, как приятно закружилась голова. Сеня еще пару раз толкнулся вперед, а потом резко вышел.

Минут пять мы приходили в себя. Я пыталась стоять ровно, но ни черта у меня не получалось, поэтому мужчине пришлось держать меня одной рукой за талию, а другой настраивать оптимальную температуру воды.

Быстро ополоснувшись, мы вышли из ванной. Мокрые, красные, но безумно счастливые.

– Теперь ужин, – довольный, словно кот, объевшийся сметаны, сказал Климентьев и чмокнул меня в макушку.

После того, что между нами произошло, я чувствовала себя немного неловко. Нет, мы и словом не обмолвились, и Сеня никак не прокомментировал мое молчание в ответ на его признание. Просто глубоко внутри я знала, что готова ответить ему взаимностью, но почему-то промолчала. Растерялась? Испугалась? Не знаю.

Разложив по тарелкам пасту, налив вина и водрузив блюдо с салатом на середину стола, устало опустилась рядом с Сеней на диван. Он включил какой-то боевик и принялся задумчиво жевать.

Казалось бы, я должна быть счастлива, однако чувствовала, что что-то не так. Может, он ждал ответа?

Когда с пастой было покончено, отпила немного вина, чтобы набраться смелости. Убрала бокал подальше от края и повернулась к мужчине.

– Сень?

– М-м, – делая большой глоток, протянул он, но не обернулся.

Я надула было губы, однако быстро взяла себя в руки. Не время вести себя, как маленькая девочка.

– Сень.

– Да? – наконец он соизволил обратить на меня внимание.

– Слушай, я…

– Не надо, – резко перебил мужчина. – Я ничего не требую взамен, Лин. Не нужно что-то говорить только из-за чувства вины.

– Ты дурак?

– Возможно, – он улыбнулся так обезоруживающе, что уголки моих губ непроизвольно поползли вверх, но я опять себя одернула. – Давай досмотрим фильм, – после короткой паузы вздохнул он, обнял меня за плечи, притягивая к своей груди, и уставился в экран телевизора. – Спасибо за ужин. Очень вкусно. Ты чудо.

О чем был фильм – понятия не имею. Пока Сеня наслаждался происходящим на экране, ну или делал вид, что наслаждается, сидела, словно в воду опущенная. Какая же я идиотка! Почему сразу не ответила? У меня же было столько возможностей. Вообще могла сказать ему о своих чувствах намного раньше. И еще раньше. Я ведь с ума по нему схожу с первого курса, а это, на минуточку, уже почти три года!

Если молчание – золото, то точно не в нашем случае.

Тяжело вздохнув, подняла глаза на преподавателя, с удивлением поняв, что он все это время смотрел на меня, а не в телевизор.

– Ну чего ты зависла? – нежно спросил он, осторожно касаясь подушечкой указательного пальца складочки между бровей. – Все хорошо, Лин.

– Нет, не хорошо, – надулась в ответ.

Ну как он не понимает? Я ведь до этого ни разу в жизни в любви не признавалась и от этого ужасно волнуюсь!

– Это какая-то женская игра в интуицию? Я должен угадать?

– Нет.

– Ну а что тогда?

– Ты злишься? – спросила осторожно.

– На что? – брови Сени взметнулись вверх. – Это ты должна злиться, что я… сорвался. Прости.

– Вот ты вроде преподаватель, а такой дурак! – теперь я и правда злилась.

Говорят, у женщин проблемы с логикой, и в этот момент я поняла, что это, воистину, так. Я злилась, потому что он не понимал меня, но сама не могла объяснить причину. Грустила от того, что думала, будто он расстроен, хотя двадцатью минутами ранее сказал, что все отлично и не нужно рубить с плеча. Хотела признаться и дико боялась.

Господи, как сложно быть женщиной!

– Малыш, расслабься. Все и правда отлично.

– Но…

– Давай досмотрим фильм и, если ты не против, я останусь у тебя.

– Ладно, – решив, что объяснять все, что творится в моей голове, будет бесполезно, согласилась. Самой бы для начала разобраться.

Когда фильм закончился, пошла стелить постель, а Сеня – убирать остатки еды в холодильник и мыть посуду.

Забравшись под одеяло, наблюдала, как он стягивает футболку.

Сеня лег рядом, прижал меня к себе.

– Спокойной ночи, милая.

– Сень?

– М?

– Я люблю тебя, – зажмурилась.

Сердце грохотало в груди, будто сумасшедшее. Сеня молчал, и я уж было решила, что он не поверил или расстроился, решив, что говорю это «просто потому», поэтому рискнула приоткрыть один глаз и взглянуть на него. Но он улыбался.

– Я знаю.

– Знаешь?

– Конечно, – усмехнулся мужчина. – И причем давно.

– Да ты…

– Тише-тише, милая, – перевернув меня на спину, он широко улыбнулся, а затем чмокнул меня в кончик носа. – И я тебя люблю.

– Знаю, – отзеркалила я и тоже улыбнулась.

– Знаешь?

– Конечно. И причем давно.

– Вот и отлично, – тихо засмеялся он, укладываясь рядом и снова сгребая меня в охапку.

– Вот и хорошо.