Kitabı oku: «Полярные чувства»
Часть первая
Послания
Глава 1
Из блога Еu1h24
Болит голова: такое ощущение будто внутри мозга маршируют колонны гигантских ос. Они не летают, плавно перемещаясь между извилинами, а шагают, топчут серое вещество. И жалят. Каждую минуту все настойчивее и настойчивее словно стремятся что-то до меня донести.
Прошло полчаса, возможно и больше, и мне кажется я начинаю понимать их речь – они хотят моих действий.
Подхожу к зеркалу: вполне доброжелательная улыбка и теплый взгляд, но если взглянуть под другим углом, то можно увидеть совсем иную картину – улыбка сменится хищным оскалом, а глаза… Мои зрачки покажутся вам льдинками с острыми краями, а в них вы увидите холод, пробирающий до костей. Он почти осязаем.
Так выглядит ярость. Именно она движет моим существом.
Да, иначе и быть не может. Настала пора избавления.
Нравится: 1
Не нравится: 2
На часах была половина второго. Невесомые хлопья снега, исполняющие свой танец, деревья-великаны, уснувшие под пушистым одеялом, отражение блуждающих светлячков, коими притворились фонари на обочине дороги – все это создавало картину практически сказочной идиллии. И только луна, виляя боком из-за облаков, будто посмеиваясь над царящей вокруг атмосферой, зловеще обрамляла серебряным сиянием место преступления. Редкие звезды холодно взирали на жертву, а завывающий декабрьский ветер пробирал до костей – не в такой обстановке хотел бы сейчас оказаться криминалист Иван Резников, но ничего не поделаешь: работа есть работа.
– На первый взгляд, женщина умерла от гипотермии, – судмедэксперт Павел снял латексные перчатки и поднялся с колен.
Иван придерживался такого же мнения. Не смутило его и то, что жертва была обнажена, и так же как и ее одежда, брошенная рядом, припорошена снегом, правда в значительно большей степени, ведь несчастную не просто накрыло снегом – она сама себя закопала.
Рытье норы, так же как и раздевание – это неадекватная реакция организма на переохлаждение. Реакция, предшествующая смерти. Медики называли такое состояние терминальным копанием.
– Женщину держали связанной, – продолжал Павел, – возможно, она изначально находилась в агрессивной холодной среде – подробнее скажу после того, как исследую труп в лаборатории, здесь же ее состояние просто достигло логического пика: организм и психика не выдержали. Своеобразную могилу она вырыла незадолго до смерти. Предположу, что преступник ее отпустил, но природа сыграла свою роль. Я не думаю, что это убийство.
– Поищу следы протектора: жертву должны были как-то сюда доставить. Следов волочения я не наблюдаю, хотя вообще натоптали тут изрядно, – Иван направился к срубленной березе, где и обнаружил начало колеи.
Она заканчивалась у дороги – понять куда именно направилась машина было невозможно: через сорок метров начиналась развилка, зато ширина колеи позволяла определить тип автомобиля – легковой. След протектора местами имел изношенный рисунок, более того, при въезде в парк автомобиль зацепился за железную арматуру, которую все никак не могли убрать: она осталась от старого осветительного столба, и на той остались частицы черной краски. Криминалисту оставалось только сверить рисунок протектора и ширину следа по специальным таблицам – и на руках будет не только модель шины, но и транспорта, на который они устанавливаются. Невероятная удача.
– Вань, что у тебя? – за спиной возник следователь, он же руководитель следственного отдела, Владимир Андреевич Рукавица – человек, пришедший на смену продажной верхушке. Интуит, которому Резников невольно симпатизировал.
– К утру смогу определить марку автомобиля, а пока точно могу сказать, что искать надо поцарапанную черную легковушку.
– Не густо, но что-то.
– А у вас как?
Следователь разочарованно пожал плечами. Опрос свидетелей не дал ровным счетом ничего, кроме новых вопросов: мужчина утверждал, что убийца женского пола, так как волосы были ниже плеч, а его жена была убеждена, что это мужчина, а за волосы муж принял меховой капюшон. Между супругами чуть не разгорелась ссора, и если бы следователь тактично не напомнил, что они ругаются на месте возможного убийства – скандала не миновать. Единственное, в чем мнения сошлись, так это в наличии маски: и он, и она в этом ни капли не сомневались. Но и тут следователя ждала загвоздка. Женщина видела маску красного дьявола, а муж – темно-желтого быка. Про машину ни один не упомянул.
– Что думаешь? – вернувшись к трупу, они с сожалением рассматривали красивое женское лицо, – супруги все это придумали?
Резников промолчал, рассматривая мертвую девушку. Она казалась смутно знакомой. Мог ли он ее видеть раньше? В последние месяцы Иван не слишком рассчитывал на собственную внимательность или память: недосыпания и волнение из-за семейных проблем оставляли явные отпечатки в работе, и, как назло, такой отпечаток обнаружился и сейчас.
– Вань, а что с одеждой?
Молчание.
– Ты ее что, не проверил?!
Оправдываться Иван не хотел: сел на корточки и запоздало начал перебирать вещи погибшей. Обнаружил небольшую черную нитку и как возможную улику убрал в пакетик. Ожидал найти документы, но их не оказалось, зато, к своему удивлению, криминалист обнаружил в пуховике едва заметный внутренний карман, а в нем полоску бумаги. Три пары глаз с недоумением уставились на запись:
«У№ее<ыkihы:ie81k17ыi51,31vу1№apa7kу:ika8ex№ый[1k1в.»
Учительница младших классов Лапина Клавдия Евгеньевна возвращалась домой. В ее небольшой черной сумке покоилась стопка непроверенных тетрадей, а на лице блуждала улыбка. Женщина чувствовала себя счастливой – сегодня должна была приехать дочь. Прошел год с того момента, как ее милая Василисочка вышла замуж и переехала. С тех пор их общение сводилось к скайпу или телефону. Приезжала она на праздники и изредка на выходные.
Клавдия Евгеньевна по привычке проверила почтовый ящик, забрала любимый журнал кроссвордов вместе с парочкой каких-то бумажек и стала подниматься по лестнице. В ее годы без лифта обходится было непросто – каждая ступенька давалась тяжело: учащенное сердцебиение, одышка, боль в ногах, а это только третий этаж. Впереди еще два. Каждый раз она со слезами на глазах преодолевала путь домой. Утешение приносила мысль о любимом коте, ждущем возле порога и еще о многочисленных мазях, снимающих боль в коленях.
Подходя к двери, она явственно услышала радостное мяуканье, и в то же мгновение муки пожилой женщины сменились тем добрым и светлым выражением лица, что характерно матерям, спешащим к своим маленьким детям. Кот и правда был для нее ребенком, и она знала, что уж он-то ее не покинет.
– Ну что, Арсений, соскучился?
Кот потерся о ноги хозяйки, а потом запрыгнул в раскрытые объятья. Клавдия Евгеньевна с трудом избавилась от обуви, сморщилась от боли, почувствовав очередную мозоль на стопе, и прошла в гостиную.
– Ну что, Арсений, готов праздновать? Через два часа Василисочка приедет. Опять одна. Лешенька в командировке, но что поделать, зато они живут в достатке, – она вздохнула и опустилась в кресло. Кот замурлыкал от удовольствия: настало время его любимого занятия – сидеть на руках хозяйки напротив окна.
Так они вдвоем и сидели, наблюдая за идущими вдалеке прохожими, ожидая, когда с дороги свернет черная «хонда». Каждый думал о своем: кот наверняка гадал о том, сколько деликатесов ему сегодня перепадет со стола, а его хозяйка вспоминала молодость. Всю жизнь, сколько Клавдия Евгеньевна себя помнила, она сидела в ожидании в этом самом кресле.
Маленькая Клава ждала, когда же мама позовет ее есть печенье, которое сладко-пряным ароматом корицы каждые выходные радовало всех домочадцев. С нетерпением елозила по мягкой поверхности, пока отец чинил велосипед – извечное крушение надежд семьи на спортивное будущее дочери, у которой не получалось ничего из того, что хоть как-то было связано с физической подготовкой. Повзрослев, Клава ждала, когда ее позовут гулять подружки; со слезами смотрела на телефон, надеясь на звонок понравившегося мальчика, и даже к экзаменам готовилась в этом самом кресле. Здесь же она умывала слезами своего первого кота, когда тот заболел и его пришлось усыпить, и дрожащими руками сжимала бежевые подлокотники, когда умерли родители.
Ничего не изменилось и после замужества: ожидание мужа с работы, разгадывание кроссвордов после ссоры, обсуждение совместных планов и горькие слезы, пролитые на те же подлокотники после развода. В этом кресле она смирилась и с пропажей сына…
Клавдия Евгеньевна вытерла слезы рукавом старого бежевого платья и погладила приунывшего кота. Тот, словно почувствовав состояние хозяйки, сочувствующе мяукнул. Стараясь унять сентиментальный порыв и, убаюкивая проснувшееся чувство утраты, острыми когтями раздирающее сердце, женщина вновь обратила взор на улицу, на проезжающие мимо машины.
Когда долгожданная «хонда» сверкнула отполированными боками, Клавдия Евгеньевна воспрянула духом: когда-то жизнь отобрала у нее замечательного сына, но взамен подарила прекрасную дочь, и поспешила навстречу, забыв и о больных ногах, и об отдышке.
– Мама! Не плачь! Я дома, все хорошо! С днем рождения! – миниатюрная молодая женщина в красном зимнем пальто и такого же цвета шапке – «таблетке» обняла рухнувшую в ее объятия Клавдию Евгеньевну, – мама, прекрати лить слезы, сейчас же! А то я уеду обратно!
– Нет, нет, Василисочка, я уже не плачу. Давай сумку.
– Какая сумка, мама! Не хватало тебе еще тяжести носить.
Клавдия Евгеньевна улыбнулась, и обе начали подниматься наверх.
– А почему ты меня на лестнице встречаешь?
– Соскучилась.
– Я тоже, мама.
Звучный поцелуй в щеку, щелчок входной двери и радостное восклицание:
– Мама, у тебя новый жилец? Какой красавчик!
Кот будто понял комплимент: потерся о ноги гостьи и мелодично мяукнул.
– Арсений зовут.
– Привет, Арсений! Я – Василиса.
Кот снова мяукнул.
– Мама, ты его купила?
– Возле дома подобрала. Он уже месяц со мной живет, – Клавдия Евгеньевна медленно провела рукой по гладкой шерсти, отчего Арсений выгнул спинку и заурчал.
– И сколько ему?
– Восемь месяцев.
– А на наши года – это сколько?
– Шестнадцать лет. Я помню тебя в этом возрасте, – женщина лукаво улыбнулась, вмиг растеряв половину прожитых лет.
– Я была занозой, знаю.
– Ты была ангелом, Василисочка.
– И у этого ангела была святая мама, – нежно улыбнулась та в ответ, а после серьезным тоном добавила: – Прекращаем разводить лирику и идем на кухню. Я тебе сейчас такие вкусности наготовлю! За уши не оттянешь!
– Жду не дождусь, – улыбнулась Клавдия Евгеньевна, выкладывая из сумки упаковку с вафельным тортом.
– Кстати, торт финский. Лешка привез. Он просит прощения, что не смог приехать.
– Я все понимаю. Ты только скажи: у вас все хорошо?
– Ой, мама, – всплеснула руками Василиса, – так хорошо, так хорошо! Я ведь беременна, мама!
Глава 2
Из блога Еu1h24
Ее жизнь была прожита не зря: девчонка успела закончить школу с золотой медалью, стать лучшей на третьем курсе факультета журналистики и даже пару раз мелькнуть на экране в качестве зрителя.
Я выбрал ее на прошлой неделе – в день первого выпавшего снега. Она проходила мимо моего дома и не догадывалась о том, что я внимательно рассматриваю ее внешность. Я успел разглядеть черные брови, большие глаза и цвет волос. Он вызвал во мне ассоциацию с разгорающимся пламенем. Этого хватило.
Я забрал ее туда, где бы никто не стал искать и держал так долго, сколько это того требовало. Первое время она вырывалась, затем начала умолять. Потом просто кричала долго и упорно пока не охрипла, а я наблюдал за ней и чем дольше смотрел, тем меньше она мне напоминала ту, из-за которой сюда и попала. Через час я понял, что единственной схожестью между девчонкой и моей болью является цвет волос.
А потом… потом снова заговорили осы. Вы когда-нибудь видели ледяных ос? Нет? Они похожи на овальные льдинки с ажурными почти что прозрачными крылышками. Красивые, но холодные. И жестокие. Они копошились в моей голове, заставляя снова искать жертву.
Когда температура тела девчонки упала до двадцати семи градусов, и сознание начало путаться, я решил ее отпустить, понимая, что она все равно не жилец: вывез в парк неподалеку с домом, а сам уехал. Наверняка ее тело уже нашли, а вместе с ним и мое послание. И ведь никто не скажет, что я убийца – убил не я, убил холод.
А мне пора искать новую. Да, иначе и быть не может. Голова… Снова болит.
Нравится: 3
Не нравится:1
Судмедэкспертиза подтвердила смерть от гипотермии. Иван Резников попрощался с Павлом, взглянул на жертву, очередной раз поймав себя на мысли, что где-то уже видел это лицо, и направился к лифту. Рабочий день был окончен и, к сожалению, так и не принес практически никаких результатов.
Удалось установить, что девушку привезли на черной «шкоде октавия» 2016 года выпуска. Машина оказалась угнанной. По базе данных пытались пробить похожие случаи угона и нашлось более сорока совпадений. Из них почти у половины имелись повреждения. Вопрос с автомобилем пока оставался открытым.
Найденные на месте преступления волокна перчаток тоже не принесли нужных результатов: такие носил каждый второй мужчина. Что касается свидетелей, по несчастливой случайности возвращавшихся именно в ту злополучную ночь из кино, показания остались те же: разноцветная маска дьявола-быка и неопределенный пол преступника. В отделе над парой посмеивались, считая, что супруги все выдумали и сделали это то ли от шока, вызванного видом трупа, то ли для красного словца.
Относительно шифра, вопросов тоже пока было больше, чем ответов: он не походил ни на один из тех, с чем приходилось работать ранее. Написанное от руки послание отправилось бы прямиком в почерковедческую лабораторию, но оно было распечатано на компьютере. Использовалась бумага плотностью 80г/м2, белизна ISO от 92 до 94%, CIE в пределах 135-146%, другими словами, бумага класса С или обычная офисная, что значило только одно: использовать ее мог кто угодно.
Иван договорился встретиться с подругой Александрой Селиверстовой – бывшим следователем, а ныне частным детективом. С человеком, который больше всего на свете любил разного рода головоломки. Он опаздывал уже больше, чем на час: если бы так долго не выбирал курицу-гриль и салаты, не решил зачем-то купить марокканские мандарины, то не стоял сейчас в пробке на проспекте Ветеранов. До дома Пули, такое прозвище он дал Александре за умение невероятно быстро находить решения на сложно поставленные задачи, оставалось четыре с половиной километра, но из-за его нерасторопности время, когда он обещал приехать сильно отодвигалось. Подруга не любила опозданий, и он уже знал, что она его как-нибудь подколет. Скажет что-то наподобие: «В следующий раз не забудь предупредить, что магазин находится на Юпитере». И будет права – он едет слишком долго, а ведь она там голодает. Из-за работы у нее совсем не оставалось времени на готовку.
Иван рассматривал вереницу впереди стоящих машин и ужасно корил себя за такую нелепость. И зачем только он выбирал курицу порумянее? Почему не мог взять винегрет или салат из моркови? Нет, ему приспичило побаловать Пулю. И теперь в пакетах на заднем сиденье лежали, выдыхаясь «Неаполитанский» и еще какой-то «Экзотический» салат с ананасом. Оставалось надеяться, что подруга оценит его старания. Впрочем, зная Александру, он не сомневался, что сначала она над ним поиздевается. Он улыбнулся, представляя ее делано хмурое лицо, и в этот самый момент машины двинулись с места.
Селиверстова не упустила возможности подколоть друга, но он не обиделся, и теперь они вместе сидели за столом и с удовольствием поглощали салаты. Начали с «Экзотического». Пуле очень понравилось сочетание ананаса с креветками. Иван улыбался – время потратил не зря.
Она делала записи, полностью погрузившись в размышления, а он тем временем рассматривал лицо подруги: сосредоточенный взгляд, слегка поджатые губы, едва заметная морщинка на гладкой поверхности лба. Он любил наблюдать за Александрой во время работы. Именно в эти мгновения она выглядела как никогда привлекательно. Расследование всегда заставляло ее сердце биться чуть быстрее, разгоняя кровь и, добавляя румянец щекам. Поиски истины пробуждали азартные огоньки в глазах, делая их еще более живыми. В такие минуты Иван любил помечтать, представляя, как они вечерами сидят вместе и делятся мыслями по поводу очередного дела. Он представлял, как ладонями проводит по ее коже, вдыхает ее запах. Из приятных мыслей его выдернул голос Селиверстовой:
– Бриз, я закончила.
Она уже давно дала ему это прозвище и наедине обращалась только так.
– Ты говорил про какой-то шифр на месте преступления. Что там?
И он все рассказал, упомянув в том числе и о нелепых показаниях супружеской пары. К его удивлению, Александра не рассмеялась и даже не улыбнулась.
– Почему ты решил, что они все придумали? – спросила она, убирая бумаги и, распечатывая привезенную им упаковку с тортом.
– Так они видели разное – как такое возможно?
– А что, если оба говорят правду? Ты читал «Сокровища Валькирии»?
Он любил читать, но его любовь к чтению не шла ни в какое сравнение с ее страстью. Когда выдавались выходные она обязательно что-нибудь читала, причем не останавливалась на одном жанре – она была всеядна. В громадной библиотеке Селиверстовой можно было найти не только художественную литературу, но и научно-познавательную. Александра часто говорила, что нет ничего хуже необразованности.
Резников испытал легкий стыд и ответил:
– Еще не читал.
– Любопытно, рекомендую, – подруга отрезала приличный кусок бисквита и продолжила: – Автор книги Алексеев утверждает, что «дьявол» дословно переводится как «бешеный бык». Не знаю насколько это верно, но мнение такое существует. Более того, вспомни испанский язык: слово «дьябло» переводится как дьявол, и именно так звали быка герцога Верагуа.
– Кого? Ничего не понимаю, – Иван не скрывал замешательства, поскольку объяснения подруги были еще более туманными, чем показания свидетелей.
– Герцога Верагуа, – повторила та, – внука Колумба – Луиса.
– Я понимаю, что ты как всегда мыслишь нестандартно, но объясни как-нибудь попроще.
Александра улыбнулась:
– Вполне вероятно, супружеская пара сообщила именно то, что видела. Кто видел дьявола? Женщина. То есть тот, кто заведомо более впечатлительный. Ее муж рассмотрел быка – создание, что ближе к реальности.
– Это все теория, но допустим. А что насчет цвета?
– Могу предположить, что версия женщины правильнее.
Немой вопрос в глазах собеседника заставил широко улыбнуться. Роль этакой всезнающей учительницы доставляла удовольствие, и, отрезая новую порцию, она спросила:
– Бриз, что ты знаешь о дальтонизме?
– Мало, – сухо ответил тот, пытаясь вспомнить, что же он действительно знает кроме того, что при дальтонизме люди не видят…
«Точно!» – и громко воскликнул: – Дальтоники не видят красный цвет!
– Молодец. Еще?
– Что еще?
– Что еще ты знаешь?
Тишина.
– Бриз, у кого чаще встречается дальтонизм?
– У женщин? – осторожно ответил Резников.
– В основном он передается по женской линии. Наследственный дальтонизм поражает приблизительно 8% мужчин и 0,5% женщин.
– То есть ты думаешь, что один из свидетелей дальтоник?
Она кивнула:
– На вашем месте я бы опросила пару еще раз и выяснила про заболевание.
– Пуля, ты так уверена, что на преступнике была маска? Может все-таки у обоих взыграло воображение, тем более, учитывая, что они возвращались с фильма ужасов?
– Не думаю, – просто ответила Александра, и тут у Ивана зазвонил мобильный. Сообщили о трупе. И снова замерзшем.
Глава 3
Клавдия Евгеньевна не могла налюбоваться на дочь, пока та помешивала в большой кастрюле ароматную индейку с семью видами овощей. Ее Василисочка привезла абсолютно все продукты, что она так любила, не забыла и про такой вредный, но вкусный «Спрайт». Повезло ей с дочерью, очень повезло. Редко кому удается вырастить столь благодарного ребенка, а ей как-то удалось.
– Василисочка, давай помогу.
– Сиди, мама, и получай удовольствие. Можешь уже подарок раскрыть.
– Нет, – улыбнулась Клавдия Евгеньевна, – посмотрю, когда первый кусочек торта съем.
Это была давняя традиция – смотреть подарок, когда загадаешь желание, задуешь свечи и съешь первый кусок. Повелось в их семье это еще с детства самой Клавдии, традицию с удовольствием поддержала дочь. Она и свой день рождения отмечала так же.
Не сдерживая слез радости, пожилая женщина коснулась плеча дочери. Ее «спасибо» прозвучало надрывно и тихо, от чего сердце у самой Василисы защемило:
– Мама, перестань лить слезы. Это уже невозможно! Лучше попробуй овощи. Соли достаточно?
Клавдия Евгеньевна сняла пробу и, не удержавшись, сморщилась.
– Пересолила, да?
– Тебе можно. Вам можно, – она коснулась еще совсем незаметного животика, – уже решили как назовете?
– Девочку Кристиной.
– Хорошее имя, – улыбаясь, она продолжала гладить животик дочери.
– Мальчика Артемом. Как папу.
Рука Клавдии Евгеньевны замерла, в глазах проскочил еле заметный холод.
– Не надо в честь папы.
– Почему? – искренне удивилась Василиса.
Женщина замялась. Как объяснить причину, не рассказывая правды? И сказала то, что первым пришло в голову:
– Я бы хотела, чтобы ты назвала мальчика, так же как звали твоего брата.
Затянувшаяся пауза заставила нервничать обеих. Клавдия Евгеньевна не хотела ворошить болезненные воспоминания и все же сделала это, заставив сердце забиться аритмично. Василиса, в свою очередь, не знала о брате ровным счетом ничего, кроме самого страшного – он пропал много лет назад.
– Если ты не хочешь, – поспешно заговорила мать, – я пойму и не обижусь.
– Все хорошо, просто… – Василиса начала усиленно перемешивать овощи, – имя таит в себе судьбу человека, и я боюсь…
– Что твоего мальчика постигнет та же участь… – закончила с тяжелым вздохом Клавдия Евгеньевна.
– Пусть лучше он вырастет таким же мечтателем, как папа. И станет путешественником, и объездит все страны, хорошо, мама? Не обижайся. И вообще пока никто не родился, так что и говорить не о чем. Сейчас на стол накрою, – и Василиса с улыбкой стала раскладывать столовые приборы.
Праздничный ужин был отменным: индейка была сочной и таяла во рту, все семь видов овощей были мягкими и насыщенными специями, даже морковь, что всегда получалась у ее Василисочки не очень хорошо, на этот раз удалась на славу. Ветчина, привезенная из Москвы, казалась в разы вкуснее питерской, сыр, маслины, крабовые палочки, семга слабого копчения, овсяный хлеб – все имело изумительный вкус. Клавдия Евгеньевна понимала, что мужу Василисочки очень повезло: в современном мире не каждая женщина двадцати двух лет умела так хорошо готовить. Дочки ее знакомых предпочитали заниматься финансовыми вопросами, тренажерными залами, личностным ростом и чем угодно еще, но только не стоять у плиты. Почему-то у них это считалось старомодным – куда проще сходить в кафе или заказать еду на дом. Ее Василисочка всегда готовила сама.
Впервые она встала к плите семилетним ребенком: сварила овсяную кашу и пожарила сладкие гренки. Уже тогда Клавдия Евгеньевна надеялась, что дочь займется кулинарией серьезно, но та предпочла работу дизайнера интерьеров.
«Такую работу может делать любой», – говорили все знакомые без исключения, но мать это не волновало. Она, в отличие от остальных, понимала, что дочь счастлива и занимается своим делом. Этого Клавдии Евгеньевне было достаточно. Она всегда старалась быть не просто матерью – подругой. Но сделать это, когда тебе почти пятьдесят, а дочери всего десять оказалось непросто: обе чувствовали разницу поколений, но все же нашли общий язык. А когда ее Василисочка пошла в институт, волшебным образом появились общие интересы. Как оказалось, и матери, и дочери нравились одни и те же дисциплины, художественные произведения и даже мальчики схожего типажа. Клавдия Евгеньевна крайне удивилась, когда первые серьезные отношения Василисочка завела с точной копией ее школьной любви, а когда та представила жениха слов и вовсе не нашлось. Лешенька был невероятно похож на друга из общежития – мальчика, с которым юная Клава впервые пошла на танцы.
У них с дочкой было много общего: любимые цвета – красный и черный, пристрастие к еде, хорошо сдобренной специями, непереносимость алкоголя, старомодный вкус в одежде. Обе женщины были очарованы Коко Шанель и с удовольствием носили шляпки – «таблетки» и «биби». У Клавдии Евгеньевны была целая коллекция, дочь пока в этом отставала.
А еще у них было особое отношение к числу «семь» – многие важные события были связаны с этой цифрой. Клавдия вышла замуж седьмого ноября, родила сына в семь утра, дочь появилась на свет в час ночи и семь минут. Оба раза выписка была седьмого числа. Семь роз подарил ей будущий муж во время первого свидания и столько же лет они прожили в браке.
У Василисы с семеркой было связано не меньше. Леша сделал ей предложение седьмого сентября, поженились они седьмого июля, в зале регистрации их пара была седьмой и даже их квартира находилась на седьмом этаже. Квартира под номером семьдесят семь.
Нередко мать и дочь смеялись над таким стечением обстоятельств, но, несмотря на собственную иронию, всегда выбирали «свою» цифру, даже если это была просто ячейка для хранения в магазине.
Угощения были съедены, и они приступили к самой приятной части вечера – вафельному торту с насыщенным кофейным вкусом.
– Мама, ты готова загадать желание? – лукаво поинтересовалась Василиса, активно налегая на десерт. – Подарок ждет.
– Готова, – улыбнулась в ответ Клавдия Евгеньевна и начала спешно доедать свой кусок.
В ней по-прежнему сохранилось то светлое и наивное ощущение чуда, свойственное детям.
– Готова, – повторила она, в предвкушении закрывая глаза и, протягивая руки, на которые в тот же миг легла небольшая квадратная коробка.
– Угадаешь что там?
– Книга?
– Нет.
– Косметика? У меня как раз все помады заканчиваются, а в школе без «лица» появляться нельзя.
– Это я тебе и так подарю, – засмеялась Василиса.
– Все, сдаюсь! – в сторону полетели обрывки глянцевой бумаги, крышка приземлилась на пол, и взору пожилой женщины предстала невероятно нежная и миниатюрная красно-белая шляпка в стиле «биби».
– Мама, я помню, как мы с тобой ходили на ярмарку ручных изделий, и ты присмотрела эту шляпку, но ее купили прямо перед нами – забрали последнюю. Это не совсем та – у нее нет ажурных вставок – зато посередине брошь с очень симпатичным тюльпанчиком.
– Ты запомнила… – глаза Клавдии Евгеньевны вновь заслезились.
– Опять слезы? – Василиса пыталась выглядеть сердитой, но то ли из-за ее шкодливого и все еще детского личика, то ли из-за особенности характера, получалась лишь пародия. Она обняла мать и прошептала:
– С днем рождения, мама-плакса.
Клавдия Евгеньевна благодарно зарылась лицом в шевелюру своей Василисочки, а потом, спохватившись, примерила «биби» на голову дочери и воскликнула:
– Ты могла бы оставить ее себе! Тебе так идет и по возрасту подходит.
– Мама! – рассмеялась Василиса, – напомню, день рождения у тебя, а не у меня. К тому же твоя коллекция просто обязана пополниться этим экземпляром.
– И куда я ее надену? – Клавдия Евгеньевна вытерла слезы рукавом все того же платья и повертела в руках подарок.
– На свидание, – ответила Василиса, – ты у меня еще молодая, пора бы об этом вспомнить, – и снова лукаво улыбнулась.
Ночь постепенно вступала в свои права: луна зависла желтым шаром на небосклоне, в окнах соседнего дома поочередно выключался свет. Довольный сытый Арсений нехотя слез с рук любимой хозяйки и с укором взглянул на девушку в красном пальто.
– Может останешься? – Клавдия Евгеньевна поправила меховой воротник, – темень на дороге, а ты за рулем.
– Мама, дорогу освещают фонари, не волнуйся.
– Ну зачем тебе сейчас ехать? – не унималась пожилая женщина.
– Лешка утром возвращается, хочу ему блины приготовить.
– Утром и поедешь.
– Мама, он в семь возвращается. Все, целую, я побежала. Давай мусор заодно захвачу.
– Может блины ему потом испечешь? Василисочка?
– Мама, я жду, – нетерпеливо стукнула каблучком.
Клавдия Евгеньевна тяжело вздохнула и протянула ей мешок с отходами.
– А эти бумажки на столе выбросить? – поинтересовалась Василиса, указывая на почту, что забрала мать, возвращаясь с работы.
– Выброси. Только кроссворды мне оставь, – грустно улыбнулась, подала бумажки и, крепко обняв дочь, прошептала: – Позвони как доедешь, хорошо?
– Я скину смс, что жива-здорова. Все, пока, люблю. Арсений, было приятно познакомиться, – и выскользнула за дверь.
Кот снова начал ластиться к хозяйке, Клавдия Евгеньевна погладила любимца и поспешила к окну. Только когда красное пальто скрылось в салоне автомобиля, с облегчением вздохнула и взялась за кроссворды:
– Ну что, Арсений? Василисочка нам с тобой порядок навела. Отдохнем?
Кот в ответ мяукнул.
Василиса выбросила мусорный мешок, но обратила внимание на листовку с рекламой новой пиццерии – точно такой же, что на днях открылась в районе, где они жили с Лешкой – и если бы не это обстоятельство, то вряд ли бы заметила полоску бумаги и не сидела после со страхом, взирая на содержание.
Машина давно прогрелась, голос из динамиков сообщал о том, как «упоительны в России вечера», а молодая женщина сидела, как завороженная, и, казалось, не дышала. Все ее мысли кружили вокруг странного послания. Что это: глупая шутка, кто-то ошибся? Может, это предназначается не ей? И все могло бы быть именно так, если бы не одно «но» – в конце записки было написано: «Испугалась, Рыж? Номер 2»
Без малейшего понятия, что все это означает, и, испытывая безотчетный страх, Василиса скомкала послание от неизвестного и, опустив стекло, выбросила в сугроб. Посидев еще пару минут, женщина тронулась с места, последний раз взглянув на белоснежный клочок, грозно освещаемый лунным светом. Клочок, близнец которого она выбросила этим утром.
