Kitabı oku: «Осенний дом», sayfa 3
– Мы надеемся на это.
– Ясно… Но, где же вы на самом деле обитаете? Надеюсь, не в крохотных подземных комнатушках за три тысячи шагов отсюда?
– Могли бы, но нет. Справа, ближе к комнатам Сапфира, находится часть дворца, построенная наспех, из дерева. Называется Нью-Хэйвин. В плане выглядит как целый дворец во дворце, но сейчас там абсолютно ничего нет. Он будет перестраиваться и усложняться через три-четыре десятилетия. Дальше от Нью-Хэйвина и Сапфировых комнат, находятся апартаменты почти святого Брайана. Вот там и начинается вполне себе жилая часть дворца. Представить её можно в виде дуги, вытянутой с юго-юго-запада и проходящей через восточную часть дворца. На северо-востоке работы тоже пока ещё не окончены. Нью-Лайт строился почти пятьдесят лет, и будет доводиться до совершенства ещё два века… по меньшей мере.
Шорохи, женские голоса и смех донеслись до ушей Дэниела. Три ослепительно прекрасных ангела оказались прямо перед ним. Светловолосые крылатые леди в тончайших одеждах и изысканных украшениях. Райские создания. Они обратили к нему свои лица, и отец представил его. Две оказались родственницами, тётушками отца, третья – самое безыскусное и невинное существо среди них и во всём мире, кажется, – просто гостья. Шерил Чедвик. Серые дымчатые глаза и слегка вьющиеся песочно-блондинистые волосы. Дэниел не мог потом вспомнить о чём говорил с ней, но его подхватила волна эйфории и всё дальнейшее пошло словно в сладком тумане: знакомство с кланом, решение остаться и первые недели в Нью-Лайте.
А потом Шерил Чедвик отвергла его, немного стесняясь и нервничая.
И тогда Дэниел вдруг очнулся и осознал, что находится на великосветском вечере с женщиной, разбившей сердце ещё его неукротимому деду и заставившей бедолагу покинуть планету. Что на нём самом теперь камнем висит титул виконта Лэнфорда и гигантская ответственность за сохранение чести семьи Сильверстоунов, но вокруг очень многие смотрят на него, перешёптываясь и делая это оскорбительно. Он всё-таки бастард и все здесь знают этот паршивый факт.
А ещё… за всё прошедшее время ни единого раза не вспомнил о том, что на самом-то деле он всего лишь актёр, который приехал в столицу играть.
7.6.34. – Седьмой день шестого лунного периода тридцать четвёртого года эпохи Террора Сапфира.
Чайна Циан быстро скидывала химзащиту, торопясь меняла её на юбку-брюки и блузку. Шерил и Мелисса сегодня должны ждать её в Хорнитэле. Дорогое место, а потому поход туда – событие. Жаль только, что принятый в лаборатории перерыв на еду довольно короткий. Даже у судьи, Шерил, перерыв дольше, хотя дел у неё, обычно, больше некуда.
К сожалению, на выходе из служебных помещений, серена наткнулась на принца Адмора. Как так? Самый красивый перевёртыш империи, огненный Ретт Адмор – здесь. Да, лаборатория принадлежит ему, но он почти никогда не посещает её днём. Одет невероятно элегантно, накрашен в меру, длинные, чёрные с алыми прядями, волосы уложены просто умопомрачительно модно.
Чайна Циан печально вздохнула. Когда-то она могла стать его женой. Пятьдесят восемь лет тому назад, она была его невестой и уже обосновалась в покоях иниаты. До сих пор хранится в памяти то, как нежно и ласково произносится слово "жена" на его языке. Эрони. В покоях эрони Ретта Адмора. Но он даже не успел прикоснуться к ней. Он ещё не вернулся в предел, когда свет для них обоих погасил… Даймонд Лайт. Но это было тогда. Теперь совсем другие времена.
– Чайна Циан? – обернулся к ней Адмор, и она сразу поняла, что он ждал её.
Поймут это чуть позже и другие лаборанты, проходящие мимо.
– Да, ваше высочество?
– Вы куда-то торопитесь?
– Как вы догадались? – старательно изобразила удивление Чайна Циан.
А Тони всегда считал, что эмоциональность женщинам очень к лицу.
– Хм… по мелочам. Если это что-то важное, не буду вас задерживать.
Чайна Циан поколебалась. Перерыв на еду с подругами не так уж важен сам по себе, но еда в Хорнитэле!.. Но это всего лишь еда.
– Может быть, что-то важное… у вас? – как можно более вежливо осведомилась она.
Тони всегда жаловался на то, что ей отчаянно не хватает такта и внимательности к окружающим.
– Ничего такого, просто я хотел обсудить с вами нечто за едой, если вы не против.
Чайна Циан быстро приняла решение:
– К сожалению, у меня уже назначена встреча. Пришлите мне записку, с назначенным временем – я буду ждать.
– Хорошо, – сказал принц и поклонился. Ей!..
Это значит, что для него времена не изменились, и она ещё может стать эрони Ретта Адмора.
Пришлось опустить глаза, чтобы не заболели до слёз.
До Хорнитэля она добралась, задыхаясь. С подругами ела молча, не торопясь делиться произошедшим. Мелисса может рассказать Рэйну Росслею. Тот в обязательном порядке поделится с принцем Санктуарием, а из Три-Алле новости неведомой паутиной разбегаются по всему Ньону и даже дальше. И уж точно новости достигнут Тони. И что он скажет? Ничего. Но его "яжеговорил-во-всё-лицо", как он это сам называет, будет видно издалека. А она-то ещё просила его обуздать фантазию… С воображением у него и вправду всё уж слишком хорошо, но чтобы он так хорошо понял намерения Адмора задолго до этого дня…
– Я отказала Лэнфорду, – прозвучал голос Шерил.
– Дэниелу?! – поразилась Мелисса. – Он признался тебе? Так скоро?
– Ну, по нему и так всё давно было понятно, – плавно наклонив голову и отведя взгляд, сказала Шерил. – Его обаяние сквозит во все стороны, но этот взгляд ни с чем не спутаешь.
– Жалость какая, – поморщилась Мелисса и перестала есть. – Бедняжка.
– Это я бедняжка, – возразила Шерил. – Почему опять я? И, поверьте, Лэнфорд влюбился даже сильнее, чем Кардиф, и очаровательнее его, и, в отличие от его деда, действительно достоин благосклонности.
– Правда? – вскинула брови Мелисса. – Дэниел показался тебе более привлекательным, чем Роджер?
– Абсолютно. Дэниел Лэнфорд… у него душа есть, деликатность, честность и чистота. Кардиф… оказывал давление… не щадя. Соблазнам Кардифа сопротивляться было очень тяжело, но я хотя бы была уверена, что это правильно и нужно. С Лэнфордом… всё не так. И, главное, он смог уверить меня, что трагедии не случилось, и мы сможем придерживаться дружеской ноты в дальнейшем.
– А что не так? Уверена, что так и будет.
– Учитывая наследственность… сомневаюсь.
– Я почему-то уверена, что нет.
– Ты часть этого клана, и предпочитаешь в упор не видеть их недостатков.
– Проверим.
Чайна Циан насторожилась. Что-то знакомое ощущалось неподалёку. Тони? Нет. Кто-то из братьев по отцу? Сам Адмор? Странное, очень странное чувство. Может, это Рассел Ги Лифордский?
Какой-то звук уже проник в кабинет, занимаемый подругами. Они бы услышали, если бы не шумели.
– Тише!
Дамы застыли и подняли на Чайну Циан глаза. Шерил медленно и тихо протянула руку к бокалу и отпила немного эйерна.
– Голоса, – пояснила Чайна Циан. – Знакомые голоса. Кто-то бурно выясняет отношения. Над нами.
– По массе понять можешь?
– Я чувствую мужчину-перевёртыша. Он высокий и довольно мощный. Не повезло тому, кого он прессует.
Тут все три леди услышали грохот – упало что-то тяжёлое. Треск, звон.
А затем отчётливое мужское проклятие на всеобщем в адрес женщины.
Чайна Циан не смогла удержаться на месте и вскочила на ноги.
– Леди в беде, – поняла Мелисса.
Шерил нахмурилась и повернулась к Мелиссе:
– Полагаю, мы можем аккуратно проверить, всё ли у неё в порядке.
– Это не наше дело, – твёрдо сказала Чайна Циан. Она узнала этот голос.
– Если мы сможем предотвратить преступление, мы это сделаем, – поднялась Шерил.
– Я не хочу встречаться с тем, кто там, этажом выше.
– Ты знаешь его?
– Знаю.
– Дашь потом показания в суде? – неожиданно жёстко спросила Шерил.
Чайна Циан, поколебавшись, кивнула.
– А не лучше ли остановить всё сейчас? До совершения преступления? – Шерил и Мелисса уже обошли Чайну Циан и, торопясь, устремились к неизвестной леди на помощь.
Две крылатые не должны встречаться с чудовищем. Мелисса, быть может, и выживет, но Шерил может пострадать. Чайна Циан вылезла на подоконник, прыгнула, извернулась в воздухе и взбежала вверх по стене. Обычно перевёртыши не пользуются своими способностями – вне пределов не принято. Но случай чрезвычайный. Окно закрыто занавесями. Но не заперто. И Чайна Циан забралась внутрь. На неё взглянули две пары глаз. Дикие красновато-жёлтые глаза совсем юной красавицы Кантабриллин Накханской – родственницы Тони и Мелиссы, и чёрно-синие провалы из под бровей принца Ли.
– Ей всего пятнадцать, – прошептала Чайна Циан. – Она – ребёнок! Ты с ума сошёл?!
– Шестнадцать, – поправил взявший себя в руки Ли. – Уже есть.
Но принц позволил Чайне Циан взять за руку школьницу, стащить её со стола, отвести к окну и поправить на себе одежду.
– Она же ребёнок! – процедила Чайна Циан, обняв Кантабриллин и обернувшись к Лифорду.
– Всё относительно, – был ответ.
Чайна Циан внимательно посмотрела на своего отца. Он отказался от своей любимой дочери, отрёкся от неё, Чайны Циан, не медля ни мгновения, едва только услышал, что её ослепили. То, что произошло с ней слишком важно, чтобы это игнорировать, это правда, но она для него словно волшебным образом исчезла тогда. Всё для него расценивается с точки зрения того, как это может ему послужить. А теперь Ли Карнен склоняет к сексу маленькую девочку.
– Тебя слышали. Сейчас здесь появятся Шерил Чедвик и Мелисса Сильверстоун. Если ты не придумаешь что-нибудь правдоподобное, Кантабриллин будет вынуждена рассказывать правду всем подряд.
Ли на краткий миг прищурился. Дверь и стол разом вспыхнули. Загорелись столик у стены, балка под потолком, портьера второго окна, пол в углу.
– Так – пойдёт? – с искренней заинтересованностью и с еле слышно дрожащим в голосе негодованием спросил Ли у Чайны Циан и перевёл взгляд на Кантабриллин.
Огонь заполнял комнату, а Лифорд не двигался, позволяя языкам пламени и жару подступать к себе всё ближе.
– Он безумен, – прошептала Кантабриллин, отступая к окну.
Наконец в душу начал проникать страх. Здесь есть чего бояться. Настоящего Лифорда – Ли Карнена – почти никто не знает, но его детям известно, до какой степени он многолик. И едва ли не каждый его образ – опасен. Чайна Циан схватила родственницу бывшего мужа и сбежала по стене вниз, до самой земли.
– Мне нужно увериться, что Мелисса и Шерил выживут. Отправляйся прямо домой. Я проверю, добралась ли ты, когда со всем справлюсь. Ли может преследовать тебя сейчас. Но, может, и нет. Если же он схватит тебя – сопротивляйся. Я найду его и тебя даже на лунах. Не бойся.
Кантабриллин сглотнула и побежала прочь. Сразу вспомнилось зимнее восстание перевёртышей. Кантабриллин с Сапфиртой Санктуарийской и Хисуи Соно оказались в оставленной крылатыми столице. Но тогда драконы преследовали Сапфирту по заказу принца Классика. Кантабриллин забрал её отец – принц Хант. Дракон Ксенион очевидно спас Хисуи Соно. А теперь…
Чайна Циан хотела было влететь обратно, но кабинет уже превратился в раскалённую печь, и Ли внутри не было. Этажом ниже тоже никого. Мелиссы и Шерил – нигде нет. Все бегут, спасаются. Это правильно, так как два верхних этажа Хорнитэля, построенные из дерева, уже занялись огнём, и обрушатся на головы тех, кто остался ниже, всего через пару долей свечи. Но Чайна Циан должна была удостовериться, что никто не погибнет.
Второй этаж – точно никого, а третий уже полностью объят огнём. По главной лестнице холла с величественной невозмутимостью спускаются два империи принца-перевёртыша – Ли и Рицка Рашингава. Спокойно беседуют, будто за их спинами не ревёт пламя.
Чайна Циан метнулась обыскивать первый этаж. Мелиссы и Шерил нет. Но… вот они, на улице. Чайна Циан присоединилась к ним, разбив окно.
– У меня там ридикюль остался, – сказала Шерил. – Но потолок наверняка уже обрушился. И… мы не увидели леди, которая была в беде. Кабинет уже горел, там никого не было.
– Я вытащила её через окно и отправила домой, – созналась Чайна Циан. – У неё влиятельный отец, он защитит её.
– Но кто она? И кто же поджёг ресторан? – спросила Мелисса. – Тот тип?
– Смотрите, – Шерил показала на парадный подъезд. Из него размеренным, широким шагом выходил принц Рашингава, как всегда производящий впечатление главного злодея империи. – Наверное, ты почувствовала его, Чет.
Крыша с грохотом обрушилась. Его высочество Рашингава, не моргнув глазом, сел в паланкин и был унесён носильщиками-телохранителями в сторону севера. Обрушился третий этаж, а Ли так и не вышел. Но древнейшие не погибают в пожаре. И сомнительно, чтобы Ли уговорил Рашингаву подставиться. Скорее всего, в последний момент метнулся назад и вылетел через одно из полуподвальных окон так, чтобы его, исчезнувшего задними дворами, никто не узнал и не увидел. Дело осталось только за Кантабриллин. Успел Лифорд зацепить её на крючок шантажа или нет? Будут ли допрашивать Рашингаву у императора? Вероятнее всего истина раскроется, так что можно не вмешивать себя в это на словах. У крылатых есть то, что их никогда не подводит – умение видеть ложь по глазам.
– Я должна возвращаться в лабораторию, – сказала Чайна Циан. – И вам советую улетать отсюда. Жар довольно сильный.
Кантабриллин Чайна Циан нагнала в Лэнгде и проводила её до самого дворца принца Ханта – родного дома девочки-полукровки.
– Ты уже пришла в себя? – спросила девочку Чайна Циан.
– Многих мужчин тянет к юным девушкам, – вздохнула Кантабриллин и с полным доверием посмотрела на родственницу снизу вверх. – Я знаю это. Я знаю так же, что с точки зрения фитов и людей я уже могу стать чьей-то женой. Принц Росслей когда-то женился на девушке, которой было семнадцать. В восемнадцать она уже родила герцогов Сидмора и Дануина.
– Да, и все осуждали этот союз.
– Только потому, что герцоги должны были родиться мёртвыми или глупыми. Но я просто никому никого не смогу родить. Так что плохого в том, что у меня будет связь с принцем Ли?
– Я не поняла… – медленно произнесла Чайна Циан. – Я зря помешала вашему бурному свиданию?
К удивлению Чайны Циан, Кантабриллин тихонько хихикнула.
– Нет, – всё же сказала девочка, глядя перед собой. И от неё повеяло чем-то непонятно-зловещим. – Я узнала много нового. Вмешивайся и впредь, пожалуйста, Чайна Циан.
– Разъясни, пожалуйста, твою позицию.
– Прости, но я не могу – это не только моя тайна. А малый возраст только поможет мне добиться того, чего хочу. И, прошу, не беспокойся – вступать в связь с Ли у меня нет никакого желания. Я не потому спросила, что склоняюсь к этому, а потому, что хочу знать истину. Скажи мне, пожалуйста.
Чайна Циан, однако, поняла кое-что неожиданное:
– Спасать нужно было принца, а не тебя?
– Сегодня – нет. Но если всё будет идти по намеченному плану – действительно придётся спасать его. Так ты ответишь мне?
– Отвечу. Женщина-перевёртыш словно клинок, который до двухсотлетия непрерывно подвергается заточке на лучшее и беспрекословное служение отцу. Мужчина, с которым ты вступишь в связь до достижения тридцати лет, определит отклонение в характере так называемой заточки. Он фактически будет воспитывать тебя для себя… и для секса. Практика показывает, что всю оставшуюся жизнь, сознательно или нет, тебе придётся вести войну с этим мужчиной и своими инстинктами. И, наверняка, страдать от этого.
– Я не очень поняла, как это… попросишь меня поверить тебе? – в тоне юной красавицы не распознал бы насмешки только совсем незнакомый с манерой Тони и Даймонда вести беседу.
К счастью для Кантабриллин, Чайна Циан давно научилась не реагировать на подобное, пусть и не одобряла. Она ответила как можно откровеннее:
– Я тоже не слишком хорошо понимаю, как это. Но когда, в своё время, четверть предела Ли млела по твоему отцу… и я в их числе… мне приходилось слышать подобные разговоры.
– Вам что, нравился мой отец?
– Сильный, мужественный, при этом очень ловкий и добродушный. Кому он мог не нравиться? Он был самой яркой звездой подле Лифорда, кроме, пожалуй, Рассела Ги. Но тот, скорее, поглощающая аномалия, чем звезда. К тому же мой брат.
– А мама говорит, что папа не слишком красив.
– Я уже слышала подобное от Берилл. Но… возвращаясь к теме, должна признать, что всё, сказанное мной, относится к чистокровным перевёртышам. Крылатые тоже не вступают в брак до тридцатилетия, но по другим причинам, мне неизвестным. А ты и есть помесь этих двух видов. Что будет конкретно с тобой, я утверждать не ручаюсь. Однако… ничего хорошего.
– Спасибо за подробный ответ, – вежливо проговорила Кантабриллин и обратила к Чайне Циан свои яркие оранжевые глаза, от которых серене снова стало немного не по себе.
– Ты собираешься рассказывать о том, что случилось? – ровно спросила Чайна Циан.
– Нет.
– Но Ли схитрил, и в пожаре обвинят принца Рашингаву.
– На допросе, уверена, Рашингаве достанет ума защититься, просто сказав правду.
– Если Рашингава скажет правду, то раскроется всё. Он видел принца Ли и наверняка многое понял.
Кантабриллин остановилась, задумавшись.
– Но, может быть, и нет, – честно продолжила Чайна Циан, – если Рашингава заметил меня и сделал иные выводы… Так или иначе, тебе никто никогда не причинит вреда, – тут же принялась уверять девочку Чайна Циан, – ты дочь принца Ханта, лучшего мечника среди перевёртышей, а так же ты – часть клана Сильверстоунов. Кто бы ни хотел навредить Лифорду, тебя при этом он не тронет. Хотя…
– Что?
– Нет, ничего. Тебя не тронет даже Рашингава. Детям он не мстит, насколько я знаю.
– Но мой план…
– В следующий раз просчитаешь всё тщательнее. Лифорд полон сюрпризов – не забудь учесть и это.
– Вы хорошо знаете его.
– Знала.
– У него были уязвимые места?
– Я о таких не слышала. У него есть грехи, недостатки, бывают промашки и ошибки. Но он никогда не платит за них. Запомни: когда у него плохи дела – плачут другие. И если ты стремишься причинить ему неприятности, страдать будут самые незащищённые и невинные вокруг него. Так что веди свою игру осторожно, если у тебя есть хоть какая-то совесть.
Кантабриллин долго смотрела на Чайну Циан. Очень долго. Потом медленно опустила глаза и больше не сказала ни слова.
Тот же день, три свечи спустя.
Тони направлялся в Ганведен в сопровождении Дэниела.
– Я… выиграл этот театр в карты, – признался он сыну. – Это была первая собственность такого рода.
– И часто ты играешь с высокими ставками? – неприятно поразился сын.
– В пять раз чаще, чем изменяю. То есть, получается, почти никогда. Я выиграл шикарное имение на севере, проиграл его в другой раз, выиграл шалаш в лесу далеко на северо-западе и проиграл затем лучшего своего коня. Чет узнала и сказала… не важно. В карты я теперь играю только на печенье, а в наследство ты получишь всё, что должен.
Дэниел нарочито смахнул не существующий пот со лба. А Тони, закинув ноги на противоположное сидение экипажа и, сложив руки на животе, решил объяснить:
– На самом деле, тогда Ганведен был не этим охраняемым заведением с полным составом персонала и всей положенной атрибутикой, а всего лишь двумя нищими актёрами с одним-единственным чемоданом париков, платьев и белил, осколком зеркала и бумажкой, обязывающей хозяина подкармливать своих талантов, когда их труд будет неприбыльным. Это были Бренган и Кровли.
– Я… имена знакомые.
– Кровли лучше всего играет резонёров, а Бренган – шефов, мэров, благородных мужей и отцов. Но, чёрт возьми, они могут сыграть кого и что угодно!
Дэниел слегка ослабил узел галстука:
– И сколько они на сцене?
– Справедливый вопрос. Но они – люди, а значит больше, чем полтора века им быть никак не может. Со мной они почти столько же, сколько ты на этом свете, так что… спрошу-ка я у них при случае, возраст.
– У актёров не принято спрашивать такое.
– Знаю. Хочу их позлить.
Дэниел немного помолчал.
– Я ещё не привык к твоим выходкам, честно, – заговорил он. – Поумерь себя, прошу.
– Я подумаю.
– Подумай… а тебе-то сколько лет?
– Двести.
– А если серьёзно?
– Двести двадцать… восемь. Возможно. Я родился в войну, в убежище. Мать погибла рано. Так что день моего рождения не известен. Да и не важен.
– Чистокровный крылатый, потомок двух монарших династий, не знает дату своего рождения?
– Ага. Ну, я честно не в шелках родился. Для этого нужно быть потомком трёх королевских семей.
– А такие… есть?
– Да. Джулиан. Джулиан Дарк.
Рассказывать о том, кто такой Джулиан Дарк не пришлось бы даже семилетнему мальчишке. Все и так знали, что старший сын лучшего мечника крылатых Роджера Кардифа – Джулиан Дарк – гений, командующий поднебесными войсками. Даже никогда не помышлявший о славе на военном поприще Дэниел был наслышан и не переспрашивал. Его интересовало другое:
– Как это так? Почему?
– У нас же с ним не одна и та же мать. Его мать – была принцессой от рода Дарков. Наша с Джереми – самая обычная провинциальная особа. И эпохи разнились. Джулиан уже открыл дверь новому тысячелетию… – Тони увидел в окне подплывающее здание театра. – Ганведен… времена меняются, а Брен и Кровли должны остаться – они и есть Ганведен. Запомни это.
– Печёшься о таких вещах?
– Я всем обеспечен и не принуждён зарабатывать на театрах. Могу рассуждать об искусстве, преемственности и традициях сколько влезет. И не только рассуждать. Идём?
– Идём.
Двое Сильверстоунов поднялись по мокрым от дождя ступеням, позвонили и вошли в фойе театра.
– А не будет выглядеть так, будто ты приехал выбрать девушку на ночь? – спросил Дэниел, морщась от гари и дыма, проникших даже сюда. Хорнитэль сгорел, пожар потушен, а запах остался.
– Это чаще всего так и выглядит, – ответил Тони, доставая надушенный платок и закрывая им нос. – Злой рок висит здесь над исполнительницами простушек – они часто меняются. С тех пор, как ушла последняя стоящая актриса, прошло семь лет – а смена лиц всё не прекращается. Хуже того – недавно в театре сменились господа на ролях героя-любовника, сомневающегося, подхалима и истерика. Последний мне вообще не нравится. Я бы его продвинул на роли мужланов, но здешний главный руководитель, Вольфи-Рарис, считает иначе. Актёров с неврастеническим типом игры вполне хватает, но Вольфи-Рарису подавай именно этого Патро. Не буду же я увольнять главного из-за этого. Он хорош, и, пожалуй, единственный, кто видит Бренгана насквозь, когда он слабоват, не доигрывает.
– А что пишут критики?
– Ни-че-го. Патро не замечают. Его криков немного пугаются дамы в партере, да детки на благотворительных выступлениях.
– Благотвори…
– Да, и такое случается. А в Педделстоксе о благотворительности не слышали?
– Там… церковь.
– А её где-то нет? Да, знаю, в шахтах перевёртышей. Ну что, мы не опоздали?
Крылатый и полукровка вошли в зрительный зал и спустились ближе к сцене. Дам нигде не было видно. Тони познакомил Дэниела с Вольфи-Рарисом, Бренганом, Кровли, и руководителем труппы "Морис" – Джаскони.
– Значит, правду говорят, что виконт и есть твой сын, – медленно, с хмурым видом, сказал Бренган, переводя взгляд с одного Си на другого. – Вы похожи. И даже не удивляет, что… Лэнфорд тоже интересуется театром.
– Вы не представляете насколько, – мягко улыбнулся Дэниел, но Бренган поднял густые брови:
– Хотелось бы услышать.
– На сцене в провинции с детских лет. Я действительно очень интересуюсь.
Молчание.
– Потрясающе, – будто подвёл черту Тони. – Обожаю развязки. Вот здесь драматург поставил бы последнюю точку. Ну что вы, Бренган, так напряглись? Не будет же парень пробоваться на роль простушки.
– Ты покупал театры не для развлечения жены, Эшберн. Ты покупал их для сына.
– Нет, это совпадение. Я надеялся, и буду продолжать надеяться, что его увлечение исчезнет. Сильверстоун на сцене – слишком хорошая мишень для ребят из адморского или классического предела.
Бренган смерил Тони взглядом и, кивнув, отступил на полшага.
– Начинаем? – осведомился-предупредил Вольфи-Рарис и сделал знак пареньку, полускрытому в кулисах.
– Дамочки, – сладко протянул Тони.
– Убью, – мгновенно вскипел Бренган.
– Он просто подтрунивает над вами, уважаемый, – тут же снял напряжение Дэниел.
– Я тебя больше с собой брать не буду, – сухо сказал Тони сыну. – Ты портишь всё веселье.
– А ты всё время нарываешься на скандалы. Почему? Или это только с тех пор, как я с тобой?
– Тише, леди начинают самопоказ, – перешёл на шёпот Тони.
Дэниел сел и обратился в слух. Тони почти ощущал моменты, в которые руководители и актёры делают в уме, а кое-кто и на бумаге, отметки о слабых и сильных сторонах актрис. Сам же практически только наслаждался старательностью женщин, выдерживая внешнюю серьёзность. Он выбрал самую милую из них, самую красивую на свой вкус, ту, что взял бы роль простушки, на роль любовницы… и серену. Одна из двух леди, с наверняка чёрной кровью, носила длинные волосы и отличалась ясным взглядом.
Изнутри сильнейшим образом дёргало при виде женщин-перевёртышей, серен и герард, похожих на Чайну Циан. Но эту даму он не вытерпел бы с собой рядом в Осеннем доме. Она излишне экспрессивна. Чайна Циан не мешала ему оставаться наедине с Создателем, как он называл это своё чувство. А рядом с этой женщиной кроме раздражения почувствовать ничего не выйдет. Жаль. Хотя пару сцен в постели он сыграл бы и с этой…
– Эшберн, что думаешь? – вытащили его из эротических фантазий.
– Я?! С каких это пор моё мнение здесь кому-то интересно?
– Ты внимательно смотрел на них, – заговорил Бренган. – И молчал, что самое необычное.
– Решайте без меня. Я не объективен.
– Тебе кто-то понравился? – сообразил Кровли.
– Да.
– И кто же?
– А как думаешь?
– Мирминелль, определённо. Она чудо как хороша.
– Эта с наивными глазками? А она умеет играть что-нибудь другое? Вызови её, и пусть прочитает какой-нибудь другой монолог. Скажем, Барбы из "Коварных нелюбимых".
– То есть, не она тебе понравилась, – сделал вывод Кровли.
– Чушь, – подал голос Бренган. – Мы выбираем лучшую актрису для определённых ролей, а не универсальное дарование.
– И по этому должны отказать универсальным?
– Но я не видел здесь и таких, – вмешался Вольфи-Рарис.
– У неё слабый голос, – пожал плечами Тони. – Держу пари, она и не слышала про архитектуру фраз и работу с дыханием.
– У всех примерно то же самое, – опять вмешался Бренган. – В большей или меньшей степени.
– Ну, я ж говорю, я не объективен. Не слушайте меня.
Тишина.
– Это так ты ведёшь дела? – изумился Дэниел.
– Не повезло этому театру с хозяином, – философским тоном отозвался Тони.
– Ладно, – миротворчески вмешался Кровли. – Просто скажи, какая понравилась, и я смогу тебя разубедить. И ты не будешь так недоволен нашим выбором.
Тони ощутил комок в горле.
"Хоть бы раз взглянуть… на Чайну Циан!.. Но это же неуместная глупость сейчас".
Он наклонился вперёд, положил Кровли руку на плечо и заглянул ему прямо в лицо:
– Я настаиваю на том, чтобы вы выбирали сами.
– Хорошо, только не надо краснеть глазами, господин крылатый.
Тони слегка удивился. Кто это разозлился? Он, Тони Эшберн?
– Тогда я выбираю Мирминелль, – обернулся к руководителям Кровли, как только Тони убрал руку и отодвинулся.
Бренган и оба руководителя по разу глянули на Тони, помолчали, чтобы дать ему время сказать своё "нет, а я бы вон ту взял" и начали излагать мысли в защиту других актрис. Со сцены только что неслись в кучу сливающиеся мысли и фразы, но ни одной из женщин это в вину не вменялись. Послушать бы им всем, как очаровывал одним голосом Роджер Кардиф. Сердцеед, сердцеед! Лучшему мечнику приписывали хитрость, мистический магнетизм и власть над женскими душами, но Тони всего этого не помнил. Он лишь знал, что никогда не забудет того, как отец разговаривал с окружающими обоего пола: то музыкально, то нарочито монотонно или глухо, то погружал в особую атмосферу голосом глубоким и хриплым, привлекал внимание, пользуясь понижениями и повышениями тона, насмехался лаская, привлекая, шепча. Он говорил то изумительно чётко, то отчаянно тягуче. И всегда всё к месту, красиво, ярко, со вкусом. Он мог превращать свою речь в самую малоинтересную и тривиальную. Но только тогда, когда действительно хотел этого. Вот уж кому на сцене самое место!
Обсуждение тянулось и тянулось. Тони, было, влез со своей мыслью о том, что дамочкам не мешало бы прежде подучиться работать голосом, но ему только пообещали отдельно позаниматься с выбранной на роль. И на этом всё. Отмахнулись. Поток мыслей опять вернул Тони к Чайне Циан. И на дно его было не утащить, но и выплыть Тони не мог. Хотел увидеть жену.
Раньше он хотя бы мог надеяться вызвать её ревность. Верить, что где-то в глубине её горячего тела и холодного сердца есть хоть какая-то тревожность. Она просто обязана была там быть, эта тревожность. А сейчас даже стремиться к этой игре незачем. Ответ и так ясен – ей плевать. Причём, как должно быть плевать, так и есть на самом деле. И даже увидеться не удастся. И вернуть всё назад не выйдет. И, чёрт возьми, при следующей встрече она вполне может оказаться эрцеллет-принцессой Адморской.
– Что с тобой случилось? – шёпотом спросил Дэниел. – Никогда не видел тебя таким мрачным и злым.
– Пройдёт.
– Зовём Мирминелль, – обернувшись к Тони и Дэниелу, предупредил Кровли. – Свой шанс сказать "нет" ты упустил.
– Зовите.
Джаскони подошёл к сцене и обратился к вышедшей девушке:
– Вы прекрасны, Мирминелль. Но хозяин театра сомневается. Не могли бы вы показать нам характер, противоположный тому, что вы представили? Если вам требуется время, чтобы посмотреть текст, мы готовы вам его дать.
Мирминелль очевидно заволновалась. Выходя на сцену, она была уверена, что контракт с Ганведеном у неё в кармане, а теперь вожделенную бумажку вырывает у неё из рук некто неизвестный.
– Я никогда не учила чужих текстов, – прозвучал не низкий, чистый, но определённо грудной женский голос. – В моём прежнем театре это считалось плохим признаком.
Джаскони обернулся к Вольфи-Рарису.
Тони поднялся со своего места и пошёл к сцене. Вспрыгнул на подмостки и приблизился к Мирминелль.
– Я помогу вам настроиться. Представьте, что я – безжалостный убийца, – Тони убрал чёлку от лица, собрался и принялся ощупывать взглядом фигуру актрисы. – Но вы – тоже. Вы делали это не раз. Я – ещё чаще. Вы могли бы остановить меня, но вам это было невыгодно. А теперь я перешёл вам дорогу. Я опасен для вас, но ещё не знаю о том, что мешаю вам… Что вы должны при этом чувствовать, как думаете? Смотрите на меня. Мы подождём, когда вы поймёте это и сможете отобразить. Только умоляю – не говорите ни слова. Вам не сказали, но хозяина смущает ваша неспособность красиво подавать звук.
Что бы ни было сейчас в голове у Мирминелль, взять себя в руки сразу она не смогла.
Тони походил по сцене, рядом с Мирминелль, и она не отводила от него взгляда. Ему это понравилось. Но он ждал.
