Kitabı oku: «В потоке поэзии – 4»

© Анатолий Арестов, 2024

ISBN 978-5-0060-6035-7 (т. 4)

ISBN 978-5-4498-8541-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

901 Сомнительная сделка

 
В воздухе морозном плещутся лучи,
снегом разрисованы в доме кирпичи.
Стройка затянулась – веянье зимы!
Хитрые подрядчики на слова немы.
Деньги отработаны, деньги на счетах!
Стройка затянулась. Ветер в проводах.
Пайщики сердиты: «Скоро Новый год!»
В доме недостроенном виден небосвод
– крыша недоделана. В воздухе лучи.
Инеем покрыты в доме кирпичи…
 

902 Совершенная красота

 
Звёздное небо в прохладе степной
властвует вечером. Поздний закат
вновь догорает багровой стеной
за горизонтом. Потерянный клад
ясно увидит стоящий в тиши!
Нежность мерцанья далёких светил,
словно подарок великой души,
коим тебя, человек, наградил
Космос священный…
 

903 Сажа

 
Морозный день сменился на метельный.
Среди недели. Просто. Невзначай.
Летели хлопья густо, но отдельно
мелькала сажа, словно «Майский» чай,
что из коробки. ТЭЦ сжигала уголь,
вода бежала в трубах под землёй,
тепло неся собою в каждый угол.
Метель играла робко с колеёй
дороги в ямах. Звон. Осколки фары.
«японца» встретил новый Форд Эскейп.
Ложилась сажа на пивные бары,
болели где с безумством за хоккей.
Открылась дверь. Кулак. Удар. Победа!
Молчит противник – тело уронил.
А сажа липнет, в кровь впиваясь. Где-то
морозный день метельный вновь сменил.
 

904 Улетающий в ночь

 
Открывается дверь в обновление года,
новогоднее чудо летит под Луной,
завершается день годового исхода,
новогоднее чудо стоит за спиной.
Вспоминается всё, что имело значенье:
от души и любви до друзей и врагов,
обстоятельств различных немое стеченье
не позволило выбраться нам из оков
нежелательных дум. Загадаем желанье,
подольём алкоголь, зажуём мандарин.
На курантах огни намекнут на посланье —
поздравляет начальник – простой гражданин.
Фейерверки осветят неровности зданья,
ребятишки от вспышек с весельем визжат,
а российский солдат выполняет заданье,
обстоятельством срочности снова зажат.
Закрывается дверь за покинувшим годом,
улетающим в ночь, улетающим прочь,
и стараются стрелки отмеренным ходом
наступлению нового года помочь…
 

905 Потерянный рай

 
За глубокой рекой
на зелёной равнине
разливался покой
ароматом полыни.
Ароматом полыни
напиталась заря.
Прирождённой богине
поклонялась не зря!
Прикасался лучами
изначальный рассвет,
оставался ночами
полумесяца свет,
на равнине играя,
веселились ветра.
Для полынного рая
наступала пора…
Распахали равнину
дикари за рекой,
и в забвении сгинул
ароматный покой…
 

906 Крошколюбы

 
Снег окутал белой ватой
ствол берёзы. Вкруг сидят
стайкой шумной, нагловатой
воробьи. Шальной отряд
крошколюбов вымогает
у людей съестной запас:
«Ходит-бродит всё моргает,
накормил бы лучше нас!»
Не стерпела бабка право
– хлеб крошила на обед,
дед пшено насыпал. «Браво!
Браво бабка, браво дед!»
Вымогали крошколюбы
вновь с берёзовых ветвей…
Для меня те птицы любы
– дети Родины моей!
 

907 Зимняя паутина

 
В далёкой-далёкой Якутии
разбойничал снежный паук,
метелью, как сетью окутывал
простора бескрайнего круг.
Ловил потерявшихся в поле
из вырытой снежной норы,
ломая несчастного волю
под ветром смертельной игры.
Но вдруг прояснилось. На смену
морозный явился паук.
Закончилась снежная сцена,
поблёскивал солнечный круг.
Туманом, как сетью окутывал
простора бескрайнего круг
– в далёкой-далёкой Якутии
разбойничал холод-паук.
 

908 ***

 
На просторах степных деревенька,
сердцу милая спит Колыбелька,
где берёзы проснутся с рассветом
на пригорке лучами согретом,
где дурманят пьянящие росы,
косарей уводя на покосы,
где сынишкой любуется мама,
что идёт по тропинке у Храма…
Изо дня каждый день всё дороже
до печали и радостной дрожи
на просторах степных деревенька,
сердцу милая спит Колыбелька…
 

909 ***

 
Рождество. Поля. Деревня.
Снег без ветра шёл на снег.
Задышало чем-то древним,
стал библейским человек.
Ель не убрана. Желтеет
край хвоинок. Снег на снег
на завалинку завеет.
Жив библейский человек?
Хлев. Коровы. Овцы. Птица.
Стал началом тот сарай
для божественной десницы,
для того, кто примет в рай.
Рождество. Поля. Деревня.
Подменялся веком век.
Задышало чем-то древним,
снег без ветра шёл на снег…
 

910 Страж света

В ночи, когда Луна за тучей,

и свет звезды летит во мрак

когтистых веток, дуб могучий

стоит на страже, словно враг

подкрался в пустоши оврага

с одной лишь целью – звёздный свет

себе забрать. Трещит коряга.

Безумный враг на дне оврага

молчит в ответ. Ответа нет.

Звезда сияет. Полночь. Тучи.

и режет свет оврага мрак —

Луна светильником могучим

сжигает мрак. Явился враг!

Но то был ветер… Всё сияло.

И дуб стоял, и звёздный свет

залил степное покрывало.

И всё молчит. Ответа нет.

911 Человекобоги

 
Здесь в земной обители
человекожители,
небопокровители,
греховозродители
снов чужих не видели
и с ума не спятили,
человекодатели
в поисках предателя
– войнозаводители
вечно ненавидели,
словно повелители
– здесь в земной обители
жили небожители.
 

912 ***

 
Берёзы от снега белее,
стройнее и краше стволы.
Засыпало ночью аллею.
Бегут набегают валы
с небесного моря. Вскипели
барашки метели шальной,
согнали детишек с качели.
Играйте, но только весной!
Качались устало рябины,
студёного ветра набег
оставил ни с чем, а рубины
мороженных ягод на снег
просыпал. Белеет аллея.
Белеют деревьев стволы,
и ветер становится злее.
Бегут набегают валы.
 

913 Голодный сон

 
Странный сон увидел кот:
возле дома огород,
где растут одни кусты,
из кустов торчат хвосты —
мыши толпами снуют
и наводят там уют.
По соседству за забором
караси запели хором,
и плясали пескари
от рассвета до зари.
В небе вместо облаков
расплескалось молоко.
Из лугов несётся скрежет,
словно кость ножами режут.
Злобный пёс, оскалив пасть,
на кота готов напасть,
забегает в огород…
В миг проснулся чёрный кот.
Сердце прыгает в груди.
«Ну, собака, погоди!»
Сколько можно повторять,
что нельзя, не евши, спать!
 

914 Испытание

 
Колокольная Русь – не Россия блатная,
и Советский Союз – не империя зла!
Обнищавших людей сторона шебутная,
где чернее угля дровяная зола.
Распушился ковыль – седовласый философ,
что познал единение в травах степных,
под снарядами выжил фашистских колоссов
и росою-слезой вспомянул о родных…
Напахалась Россия литыми плугами,
насмотрелась страна, нахлебалась сполна
подкопчённой воды заливными лугами,
устояла, когда пробежала волна
девяностых годов. Отмолившись во Храме
и отправив детей далеко на погост,
пригрозила она героиновой маме,
и карала Россия и в гриву, и в хвост.
Небольшое затишье… Гремят пацифисты,
и доносится гул европейских ракет.
Ледяное рычанье того юмориста
совершенно понятно – ведь он же агент,
завербованный блеском гнилого потира
с недопитым бурбоном – отравлен свинцом.
И никто не возьмёт «европейца» в квартиру,
и всегда он пребудет всего лишь гонцом!
Напахалась Россия литыми плугами,
насмотрелась страна, нахлебалась сполна
подкопчённой воды заливными лугами,
устояла, когда пробежала волна…
 

915 Невозможное

 
Если добрым будет каждый
человек, тогда конец
непристойной денег жажде
и вражде, но жаль стервец
не сыграет роль такую,
не захочет добрым быть!
С новой силой атакует,
разжигая снова прыть
ложных идолов. Молитвой
и поклонами в церквях
вроде как свершает битву,
но кайфует лишь в цепях
блудодейства и насилья
– суть неписанный закон,
и страдает от унынья —
жизнь поставил он на кон,
но отбить не смог он ставку,
на рулетке вдруг zero.
И отправили в отставку…
Ангел выронил перо.
– Тяжела душа строптивца!
Говорили же: «Не лезь!
Днём одним живи, как птица,
не твори кумира здесь!»
Поднимая в небо душу
ангел выронил перо.
– Что, стервец, опять нарушил?
Всё поставил на zero?
Если добрым был бы каждый
человек, тогда конец
непристойной денег жажде
и вражде. Держись, стервец…
 

916 Сила Сибири

 
Вагоны за поездом, словно по струнке.
Пыхтит паровоз, разгоняя сонливость
полей и лесов в зауральской сторонке
в великое небо, где есть справедливость.
Сибирской земле отдаёт уваженье
несущийся поезд гудком громогласным
и скоро случится с перроном сближенье,
и воздух сибирский таёжный и страстный
взволнует шагнувших. Тайга. Безмятежность.
Рождаются мысли. Снега – приведеньем.
…Везут в автозаке в таёжную местность
сибирской земле отдавать уваженье…
 

917 Счастье в пакете

 
Вышел на улицу. Трудится дворник,
в поте лица разметает на хлеб.
Пьяница в угол прижался. Позорник!
С водки палёной душою ослеп.
Движутся люди в пыли тротуара
мысли несут. Обувной магазин
снова отстроили после пожара
(кто-то оставил в канистре бензин.)
Едут машины. Базар матерится.
Мясо свиное. Весы на столе
ловко подкручены. Ждёт мастерица
жертву наивную. Быть на нуле
ей не резон – зажимают кредиты.
Банк махинатор – бесспорная власть!
Дальше иду… Разыгрались бандиты —
мячик пинают, пытаясь попасть
в мусорный ящик… Добрался до почты.
Очередь. Душно. В конверте журнал
вновь с публикацией.
– Арестов?
– Точно!
– Паспорт!
– Держите.
– Возьмите журнал.
Вышел на улицу. Счастье в пакете.
Несколько строк, как обрывки души,
несколько строк, как любимые дети.
Счастье в пакете и ветер: «Пиши!»