Kitabı oku: «Бешеный сапер 1,2», sayfa 3

Глава 9

Откуда-то появляются НИС и ротный.

– Так мужики, минируем развилку и уходим, – ставит ротный задачу, – из всего арсенала у нас нажимные ПМН-2, значит, будем усиливать тротилом.

Пошли парами. Я как обычно с Китайцем. Женька уже позади меня. Возвращаемся к БТРу, подходят остальные пары. НИС явно не доволен, что-то не по его плану.

– Домой! – командует ротный.

– Домой, так домой, – бурчит Женька. Едем в сторону базы, на блокпосту тормозимся, НИС идет докладывать что-то по рации. И вдруг в тишине слышим сначала взрыв, через минуту еще пару, и буквально через пару мгновений серия взрывов.

– Ни хрена себе… – только лишь проговорил ротный.

У всех наших на лицах довольные ухмылки, пехота смотрит на нас с уважением, а Китаец, вальяжно развалившись на броне, начинает:

– Сигареты не будет, братва?

Прикуривает услужливо поданную сигарету, лениво выпускает дым со словами:

– Выспаться бы, а то каждую ночь все воюем и воюем. Второй автомат за неделю беру, зарубки некуда ставить. К вам, что ли, перевестись? У вас тихо, хорошо, а у нас ни секунды покоя. Достало все, уши резать, что ли, начать?

Мы, улыбаясь, слушаем эту ахинею, но пехота смотрит Китайцу буквально в рот, того несет по бездорожью:

– А знаете, парни, мне и двойные боевые не нужны, отдохнуть бы мальца, а с утра опять в рейд, – вздыхает Женька, – тут у нас случай недавно был, помнишь Лис?

– Помню, помню… – поддакиваю ему.

– Так вот, – Китаец бесподобен, – идем с Лисом по ночи в дозор. Короче, послали. Жара страшная, пот по всему телу, цикады трещат, и тут видим – чехи прут. Че делать? Слева – арык с водой, справа – мины. Ну мы с Лисом прыг в сугроб и сидим. Короче, еле выкрутиться успели.

Мы, еле сдерживая смех, смотрим на пехоту. Те верят всему.

– Мужики, а как к вам перевестись? – спрашивает один из пехотинцев,

– Это тебе к Фараде, – Китаец лениво выпускает кольца дыма.

– Это, кто? – пехота явно не в теме.

– Счас, поймешь. Товарищ подполковник, разрешите обратиться? – по-уставному обращается к опешевшему Фараде Женька, – Тут парень хочет к нам.

Стрижков внимательно смотрит на нас.

– Не всех война убила, вас куда девать прикажете? – НИС подхватывает наш стеб.

– Расстрелять на хер! – рапортую я.

– Тебя первого, – вторит НИС и уже к парню, – малой у тебя пап-мам есть?

Тот кивает.

– Вот и езжай к ним, а на этих не смотри. Это – конченые люди, они отравились, понимаешь? Совсем отравились, а это заразно, так что не надо тебе это, парень, не надо. Иди.

– Домой, парни! – командует ротный и мы, уже чуть ли не с песнями, едем в расположение.

Под Старыми Атагами стоянка считается уже временной, скоро будем переезжать под Шали, поэтому стараемся отыграться по полной. По приезду офицеры ушли в кунг к ротному, разрабатывать очередную пакость нам на радость. В палатке орет группа «Ногу свело». Заходим и видим, что никто не спит, работает дырчик, поэтому свет есть. Запах стоял такой, что перешибал все остальные запахи, включая запах пота, грязи и немытой обуви.

Священнодействуя над кастрюлей, Князь в своей обычной манере приговаривал:

– Это для поднятия тонуса и сужения ануса, парни, пусть земля нам будет пухом.

– Давно херней страдаете? – спрашиваю у мужиков.

– Та не, с рождения, блядь! – философствует Князь.

Вокруг кружки собираются наши ботаники, любители травы и профессионалы кайфа. И тут…

– Здорово, мужики! – влетает в палатку Костя Шеставин, – Я че пришел… Ооо… Это что? Чай? Со сгухой? А че молчим? Короче, переезжать будем!

И тут он выпивает почти полкружки манаги.

– Вы че сахару еще набодяжили? С ума посходили? В общем, Лис, Фрол и Китаец, зайдите ко мне, лады? Дело есть, – и Костя выбегает из палатки.

Кружок юных ботаников стоит, молча пытаясь понять, что сейчас было.

– Ревизор, блин, курит. – резюмирует Женька.

– И что дальше? -прашиваю у парней.

– Это пиздец, Толян, это просто пиздец.

Князь пускает остатки манаги по кругу и закуривает. Мрачно сидим в палатке. Проходит полчаса и началось.

– Китаец, Лис!!!! Сюда, бегом!!! – крики Усова ни с чем не спутать.

Бежим к палатке, где живут Левченко и Шеставин. У палатки стоит с ошарашенным видом взводный.

– Что за херня, парни? У Шеста крыша поехала, надо что-то делать! – Усов явно не в теме.

– Заходим в палатку и видим Костю, пускающего слюну, а в руках автомат.

– А-а-а-а-а… – протяжно, на одной ноте, тянет Костя и покачивается.

– М-да… Доктор, что делать? – ехидничает Женек.

– Гасим, – и бью Костю в ухо со всей дури, – прости, брат, так надо.

Шеставин лежит, и не поймешь – то ли в отрубе, то ли нет.

– Вяжи его! – кричу Женьке, – И оружие отсюда все на хуй!

Быстро вяжем ноги и руки, обыскиваем и забираем из палатки все, что даже в теории может взорваться или выстрелить. Выходим из палатки злые не столько на Князя, сколько на раздолбая-взводного.

– Ну, и чего делать будем? – вопрос повис в воздухе. Фрол, размахивая руками, что-то объясняет ротному.

– Надолго? – Усов смотрит на Женьку,

– Не знаю, как отпустит, жмет плечами Китаец, – дня два уйдет.

– Весело, – подитоживает взводный, – я не спрашиваю кто, я хочу спросить – нахрена? Вам делать нечего? Хотя, понятно, из всей роты только ваша банда задействована, остальные на хрена тут? Никто не знает.

– Ладно тебе, тезка, – Китаец в роли миротворца выглядит нелепо, – дня два, отойдет, а мы прикроем, лады?

– Да идите вы…

Взводный вздыхает и продолжает:

– Давно мы в волейбол не гоняли парни, давай взвод на взвод. Через полчаса за палатками между двух столбов натянута сетка.

Турыгин с мячом и мы все возле площадки. Игра расслабляет и уже отходит все, и горы и трупы, и вся грязь, хочется забыть все то, в чем по горло каждый день.

– А где Генчик? – спрашивает меня ТТ, он же – Бойко Анатолий Анатольевич.

– А на хрена он тебе?

– Он обещал стакан от минометной мины притаранить, домой скоро.

– Толь, тезка, тебе уже тридцать, а ты как ребенок чес слово, – говорю ему, – нахуя тебе эта хрень? А Генчик с Фарадой в ночь умотал.

Многим нашим конкретно делать было нечего и поэтому сходили с ума по своему. НИС набирал в свою команду прежде всего неженатых, отчаянных и еще по непонятным нам критериям. Погоняв мяч с полчаса, отхожу покурить в сторону. Князь с видом побитой собаки крутится рядом.

– Лис, как там Костик? Может ему надо чего?

– Че-че, – злюсь я, – водки надо ему, вышибить эту хрень.

– Будет, сейчас будет, – Юрик стартует в сторону палаток.

– Парни, стоп! – подходит техник роты прапорщик Левченко, – Генка погиб.

И все, время остановилось, каждый пытался переварить то, что сейчас услышал.

– Как? – выдыхаем вместе с Фролом.

– Не знаю, с ЦБУ звонили, сказали, что погиб, Фарада цел, а Генка погиб.

Техник не в курсе, поэтому ротный приводит себя в порядок и под нашими взглядами отправляется в ЦБУ.

Стоим, молчим. Теперь жестокая, но все-таки воспринимаемая нами как игра война, повернулась к нам другим лицом. Каждый думает о своем. Юрка молча разливает водку, принесенную для Шеставина. Выпиваем также в молчании. Ждем. В ожидании проходит около часа. Наконец-то появляется Турыгин, садится на один из пустых ящиков:

– Значит так, парни, на блокпосту в зеленке снайпер. Достал, решили его хлопнуть, приготовили метелку, и вперед, пехота обещала растяжки снять, но хрен там. Генка спиной шел, провод разматывал, и под ногой «эфка» щелкнула, только заорать и успел. Вот и все.

Женька молча протягивает ротному кружку. Тот выпивает, минуту молчит и продолжает

– Метелки в принципе для имитации используют, а тут, то ли дурь, то ли хрен знает что, короче угробили парня.

Так и сидим молча. Я до конца осознаю, что тут, на войне – я один, и надеяться только на себя, веры нет никому и ни в чем. Смотрю на наших и вижу, что они как будто повзрослели лет на десять. У всех в глазах не тоска, нет, а именно тот боевой пофигизм, с которым наши деды в свое время на танки с гранатой шли. Будто перешли невидимую черту, которая делит жизнь на «до» и «после».

Откуда-то подходит НИС:

– Мужики, что случилось – то случилось, – начал он, – завтра на выезд, туда же. Доктор, ты приготовь все, Фролов и Шамшин в группе, ротный на хозяйстве. Усов, подготовьте БТР к работе. Все, всем спать.

Фарада стреляет у меня сигарету и таким же уверенным шагом уходит к себе

Глава 10

Темнело, заходим в палатку, стараясь не смотреть на спальник Кортнева. Казалось, что хозяин вышел ненадолго покурить, и вот-вот вернется.

В молчании укладываемся спать. С утра началась ерунда, НИС на ЦБУ, ротный и два взводных – кто где. Шеставин отпаивался водой где-то у штабных, а Усов торчал у связистов. Мы же от безделья слонялись из угла в угол. Ближе к обеду было объявлено построение на ЦБУ. Прощались с Генкой. Что говорил комбриг никто не слушал, мы смотрели на лежащего на носилках Генку и каждый прощался. Не будет, Гена, больше подрывов и мин. Не будет теплой водки и посиделок до утра, ничего не будет, Гена, прости, ничего не будет. Есть мы, и есть ты, и никто ни в чем не виноват. Слова о том, что помним и отомстим – это слова, а в ночь пойдет не этот подполковник с опухшим от водки лицом, а пойдет группа из твоих друзей. Слышишь, Генчик, из твоих друзей, которым плевать на приказы и распоряжение комбрига. Саперы не остаются в долгу, мы платим по счетам. Проходим в колонну по одному мимо тебя. Прощай, Гена Кортнев, до встречи, брат!

В расположении начинаем готовиться к ночной вылазке. С молчаливого согласия офицеров, вскрываются ящики с МОНками и ПМН.

– Погнали, парни! – ротный дает команду и мы мчим в сторону блокпоста, где погиб Генка. Не доезжая, притормаживаем, и на ходу спрыгиваем в кусты. Я, Фрол, Китаец и Эдик растворяемся в зеленке. Первую лежку снайпера, вернее наблюдателя, находит Эдик. Аккуратно минируем и отходим. В это время Женька щедро минирует кусты, используя вместо проволоки тонкие ветки кустов. Это проверенный временем способ, когда начнется действо, чехи ломанутся через кусты и тут им не повезет. Найденные еще две лежки также щедро удобряем ПНМ.

– Все, к нашим! – говорит Фрол и мы, как тени, исчезаем в лесу. Через полчаса мы на месте, командир блокпоста, как привязанный, ходит за НИСом, готовый выполнить любой приказ. Пехота молчит и не отсвечивает. Фрол выдергивает из палатки знакомого нам уже Кузю.

– Что, сука, мозги пропил, пидор?! – удар по лицу, – Тебя что просили?! – второй удар, – Хуй забил?! А к матери его кто поедет?! – удар головой опрокидывает Кузю на землю.

– Тварь ты, а не зёма, – плюется Фрол.

Пехота все видит, но не вмешивается, так понимает – стоит дернутся и все выйдет из под контроля.

– Уберите козлов своих на хрен, это наше дело! – цедит ротный пехотному старлею. И поворачивается к Фараде, – У нас все готово, партию на фортепьяно предоставляю старшине Фролову.

В окопе уже стоит аккумулятор и к нему подведены провода. Это только кажется, что это беспорядочный пучок проводов. Для каждого из нас это читаемо, как отче наш. Для пущего эффекта берем мухи и агидели, мне передали шмель, который нам подарили огнеметчики.

– Все готово, все по местам! – докладывает Усов нашему НИСу.

– Отлично, ждем. При втором подрыве начинаем! – отдает команду Стрижков.

Тянутся минуты, темнеет быстро, пехота затихла, скорее угадываю, чем вижу, как Китаец поправляет муху.

– Женька, – шепчу ему, – как думаешь, придут?

– А то, они же, бляди, просчитывают все, и сто пудов будут. Жалко Генку, только недавно пили, он в отпуск хотел.

– Ничего, брат, – успокаиваю его, – будет и на нашей улице праздник, опрокинется машина с пряниками.

Время тянется, ждем. В отличии от нас нохчи имеют отличное вооружение и технику, но у нас есть наша русская наглость, подписанная злостью. Да и коллектив против них сегодня не тот. Не пехота, не сопливые пацаны – срочники, а контрактники, в недавнем прошлом гопники и урки, так что, как говорит Китаец, будем посмотреть.

Вспышка взрыва и грохот заставляет вздрогнуть, это сколько не жди – все равно неожиданно. С небольшим интервалом второй взрыв, и протяжный от боли вой.

– Начали, господа!!! – Это Фрол орет из окопа и начинает работать, серия взрывов сливается в гул.

– Давай, парни, я все! – продолжает орать Коля,

Все, метелка отыгралась, наш выход. Встаю на колено, шмель тяжелая штука, но по мощи стоит того неудобства. Еще по сумраку определил цель и сейчас бью по памяти. Огненный шар уходит, красиво отсвечивая в ночи. Рядом слышу хлопки мух и агиделей, и как завершающий аккорд – заработал КПВТ. Через пару минут все кончилось, азарта нет, есть только удовлетворение от работы и не более.

– Прости, Генка, это все что мы можем…. – шепчу я и иду в полный рост к нашим. На откинутом боковом трапе БТРа уже стояли банки с тушенкой, водка и кружки.

– Давай, мужики! – Мишаня разливает водку по кружкам, выпиваем не чокаясь. Слова излишни, все понятно и так. Поминаем молча, в воздухе стоит запах тротила, гари, и еще чего то неуловимого. Как говорил Генка – так пахнет смерть, но с ним уже не поспоришь. Рядом метрах в ста находится место последнего подрыва, как пехота не сняла растяжку возле своих позиций не понятно. Ну да хрен с ними, с пехотой, это потом… Они будут рассказывать о героизме и подвигах, а сейчас их не видно и не слышно. Скоро нам передислоцироваться, поэтому тут мы уже вряд ли будем.

– Все, домой! – командует Фарада.

– Домой, так домой, – вторит Эдик.

Мы упаковываемся и через час уже в палатках. Внутри них, на ящиках, стоит весь поминальный набор. Пьем, скорее потому, что надо, у нас никто ничего не спрашивает, да и не нужно это, все ясно как белый день. У всех, почему-то, откуда-то появляется злость именно на нашего подполковника Стрижкова, вспоминается все: и боевые листки, и покос травы, и самодурство в виде подшивания воротничков, но главное это гибель Гены Кортнева.

– Я с ним не поеду никуда, пошел он… – шипит Фрол, – я рапорт пишу, либо я, либо он.

За пять минут достается бумага, и пишутся рапорты на увольнение, в количестве двадцати двух штук.

– Лис, иди к ротному, неси макулатуру, – просит Китаец, – а впрочем, пошли вместе.

Идем решительным шагом к кунгу ротного и без стука заходим. Турыгин сидит за столом с Усовым, между ними бутылка водки.

– Что надо? – спрашивает мрачный ротный.

– Ни хрена и лука мешок, – в тон отвечаю ему, – вот держите! Мы на дембель, если Фараду не уберут! – и кладу ему на колени пачку исписанных листов.

– Это что за хрень? – интересуется Усов, – хотя, впрочем, понятно. Бегут?

– Все бегут, и «Динамо» бежит. – вздыхает Китаец.

– Заебал этот Фарада, – начинаю я и уже валю все в кучу, и траву, и построения, и личные обиды. Все, в общем.

Офицеры слушают и не перебивают.

– Короче, парни, рапорты я отнесу замполиту, а там хрен знает, как вывезет, – подводит итог ротный, – вы идите пока, идите.

– Ну а дальше? спрашиваю я у Женьки.

– Прикинь, ничего. Просто ничего. Либо домой либо служить. У нас выбора-то особо нет. Меня вообще менты дома ждут. Хотя, по барабану, если честно.

– Ну и ладно. Будем посмотреть, – отвечаю ему и мы заходим в палатку. Там тишина, кто спит, кто просто валяется на нарах в прострации.

– Ну как? – это Эдик подает голос.

– Политрук решит, – отвечаю ему.

– И то хлеб, – Эдик продолжает рассматривать картинки в замусоленном журнале «СПИД-инфо». Часа через два резкий голос командира роты выводит нас из летаргии:

– Рота строится!!!

«Началось…» – наверное, думал каждый, выходя на построение.

Замполит и с ним еще какой-то капитан стоят в центре импровизированного плаца.

– Товарищ гвардии подполковник, инженерно-саперная рота… – начинает доклад ротный.

– Вольно! – обрывает замполит, – Мужики, давайте присядем. Разговор, видимо, долгий у нас будет…

Глава 11

Садимся на скамейки, слепленные на скорую руку из латунных гильз САУ и досок.

– Давай, начни ты, – обращается почему-то ко мне подполковник.

Встаю и пытаюсь вкратце объяснить суть. В процессе я вдруг понимаю всю нелепость ситуации, и концовка речи у меня получается скомканная. Замполит, как говорится, просек фишку, смотрит на меня и чуть заметно улыбается уголками рта.

– Кто еще что сказать хочет? – спрашивает замполит.

Все пожимают плечами, мол, и так все ясно.

– Ну, вот и славно. Вы, мужики, честно скажу – херню затеяли. С НИСом вашим я поговорю, конечно, но вот вопрос. Уберем мы его, а кого ставить? Тем более, парни, приедет хуйло и что? Кому легче от этого? Со Стрижковым мы поговорим, обороты он сбавит, а теперь давайте о другом. Скоро под Шали, там другая песня, рядом Сержень Юрт, и дорога на Ведено, так что давайте думать вместе.

И понеслась. Спор разгорался до мата и обид, и уже НИС, ротный и взводный Костя, тоже, до хрипоты, доказывали свою точку зрения.

– Планерка, блин, – проговорил Фрол, – как на заводе в день получки.

– Че ты хочешь, Фроладзе? – отвечаю ему, – Мы же мирные люди, прости Господи.

– Значит так, – подводит итог замполит, – на рекогносцировку завтра сами скатаетесь, а остальное поверхностно и муть сплошная. Если что, знаете, как меня найти.

Офицеры, попрощавшись, уходят на ЦБУ. Мы, выпустив пар, чувствуем себя сопляками, и молча поглядываем друг на друга. Я понимаю, что кто-то должен быть первым и по ходу – это счастье привалило мне.

– Товарищ гвардии подполковник, вы уж простите нас, мы не со зла, – говорю ему, а сам понимаю, что сейчас решается гораздо больше, чем просто служба или личные отношения. На кону стоит будущее нашего подразделения.

– Ладно, проехали, – НИС облегченно выдыхает, – ты, доктор, пацанов бери и завтра вкусный выезд. Стрижков улыбается.

– Эх, дядя Слава, кто ж знал, что ты лучший из саперов, кого я буду знать, и кто будет моим ангелом-хранителем всю мою жизнь. А сейчас мы еще живы и плевать на споры и готовность поубивать друг друга. Сегодня мы живы. И поэтому – шире грязь дорога едет.

– Есть, – отвечаю ему, душе легко, груз последних дней свалился в тартарары. «Прости, Генка но мы живы, а тебе, брат, светлая память. Нам работа и возможность еще пожить.

– Ну что, господа, прощальная гастроль! – оповещает нас Фрол, – берем все и делаем всех, – он в приподнятом настроение и рад, реально рад выезду.

– Все готово Колюня, не кипишуй братка, – вторю ему, – нищему одеться – только подпоясаться.

БТР уже на всех парах у палатки, Мишка с Лехой лениво переругиваются о чем-то своем.

– Не ссы, Цукан, – говорит Женька одному из наших срочников, – ты на базе, Князю поможешь.

– Лис хорошо, что у нас дети есть, есть кому службу тащить.

– Конечно Женек, – отвечаю ему, – мы-то древней мамонтов, мне 22 тебе 23, мы жизнь прожили.

– А то! – хохочет Китаец.

Собрались быстро и рванули. Проскочив последние блокпосты, мы ушли в свободный поиск. Автоматы сняты с предохранителей, до рези обостренно зрение и слух, еще минут двадцать мы возле бетонного арыка, внаглую, при свете фар, закладываем заряд.

– Махмуд, поджигай, – говорю Костику Шеставину.

– Уебываем! – кричу пацанам. За секунду все на броне и мчим вдоль арыка. Через пару минут бахнуло и арык прекратил свое существование.

– Стоп, ребятишки! – командует ротный, – Тут дорога на Атаги, там местный блокпост самообороны. Предлагаю сыграть в «Повезет – не повезет».

– А давай! – говорю ему и ощущение азарта перехлестывает и меня и парней через край.

Веселый, злой азарт – опасная штука. Это хуже наркоты, хуже водки, но ты бессилен против него. Он побеждает и именно он толкает на безумные подвиги.

Прыгаем с брони, автоматы наготове. Фрол и Эдик пошли первыми. У них задача простая – долбануть «мухами» по позициям местных и уйти с точки. Мишаня тихонько газует. Слышно, как Лелик напевает внутри и перезаряжает ленты. Я и Китаец готовимся минировать дорогу, Стрижков и ротный курят и раскладывают ВОГи.

– Готовы? – спрашивает НИС.

– Давай, командир, – вторит ему Женька.

– Начали!!! – НИС выпускает в сторону блокпоста нохчей две осветительные ракеты. С шипением они пропадают среди бетонных блоков у дороги, и тут же с другой стороны в вагончик, где сидели самообороновцы, словно иглы врезаются выстрелы гранатометов.

– Держи, суки! – ору я и начинаю поливать короткими очередями по силуэтам, мечущимся на фоне горящего вагончика.

В поселке началось движение и к посту сразу подъехали две «нивы». Зря, ибо Мишаня ждал, ох как ждал этого момента. БТР выскочил на дорогу, как черт из табакерки, КПВТ лениво выплевывает очереди в сторону автомобилей и они вспыхивают словно факелы. Дополняют картину длинные очереди ПКТ и наши офицеры щедро, накидывая на блокпост подарки из подствольника. На все про все уходит не более десяти минут, броня отходит задним ходом, на ней уже Эдик и Фрол, мы с китайцем в темпе минируем дорогу.

– Все на месте? – это ротный врубил командира.

– Уходим, парни! – торопит нас Турыгин, – Сейчас начнется кардебалет!

– Не бзди, командир. Лис, у тебя все? – Китаец взводит ПМНки и даже толком не маскирует.

– Все, Женька, уходим! Мы пешком, командир! – говорю ротному.

У того пропал дар речи. Он просто смотрит, выпучив глаза.

– Ехай, давай, я с ними! – это Коля подталкивает ротного к броне.

– Что по плану? – спрашивает он у меня.

– Сейчас свалят и объясню.

Жду, когда наш БТР в клубах пыли исчезнет за поворотом.

– Так, парни, ждем их тут, минуту на все про все и уходим в сторону, но не в сторону части, там нас перехватить могут, идем от обратного.

– Мама моя, мы не дебилы, мы – долбоебы, – констатирует Коля.

– На том и стоим, – Женька уже выбрал нормальную позицию и весь в ожидании.

– Угораздило же меня связаться с вами, сам дебилом стану. Говорила же мама: «Учись, сынок, дворником станешь…» – ворчит Фрол, при этом раскладывает гранаты перед собой.

– Ша, хлопцы, к нам гости, – подал голос Китаец.

По дороге, по направлению к нам, быстро едет ГАЗон, в кузове которого человек с десять горячих горцев, как елки увешенные оружием.

– Лис, бери кабину, я отсеку тех, кто за ними. Фрол кузов возьмешь?

– А то! – скалится Коля, подбрасывая на ладони Ф-1.

ГАЗон, пыля, приближается к нам и словно врезается в невидимую стену. Из под колес взлетает облако пыли и огня, машину разворачивает и тут же из под заднего колеса такой же по силе взрыв. Фугас небольшой, но действенный. ПМН, усиленная тремя шашками по четыреста граммов тротила, отрезвляет пыл горячих парней. Бью прицельно по кабине короткими. Даже не видя результат понимаю, что попал.

– Атас, парни!! – с криком Фрол, как на полигоне, навесом бросает в кузов ГАЗона подряд две «эфки». Два взрыва слились в один.