Kitabı oku: «Смерш и судьба»

Смершу 80 лет.

Павшим и живым героям посвящаю…

Серия «Мир шпионажа»

© Терещенко А., 2023

© ООО «Издательство «Аргументы недели», 2023

Знак * в названиях организаций¹

Предисловие

Судьба не предопределение, судьба – это результат.

Артур Васильев

После окончания службы мне довелось написать несколько книг о своих глубоко уважаемых старших коллегах, товарищах и друзьях из военной контрразведки, прошедших Великую Отечественную войну, в том числе в рядах легендарного Смерша. Это они громили хваленые легионы нацистских спецслужб, успокоенных в своей безнаказанности до 1941 года.

Удары советской военной контрразведки всю войну ощущали подразделения главного управления имперской безопасности (РСХА) и органы военной разведки и контрразведки нацистской Германии – Абвера, прошедшего через исторические пласты еще Германской империи и Веймарской республики.

Автора этого повествования с коллегами из Смерша свела совместная служба в 60, 70-х и 80-х годах прошлого столетия, к сожалению, ошельмованных в период правления Никиты Хрущева. Он так боролся с культом личности Сталина, что брызги уничижения полетели и на некоторых заслуженных полководцев, не говоря уже о военных разведчиках и контрразведчиках, в том числе и на сотрудников периода существования Смерша.

«Принижать заслуги Главного управления контрразведки (ГУКР) Смерш – несерьезно», – говорил гуру КГБ и ГРУ, генерал армии, Герой Советского Союза Петр Иванович Ивашутин. Думаю, что этого не позволит себе ни один контрразведчик военного времени. ГУКР Смерш сыграло огромную роль в войне. Армия без контрразведки беззащитна.

А еще к написанию этой книги отца и деда подтолкнули дети и внуки, пожелавшие пройтись дорогами человека из XX века, родившегося накануне войны и доживающего дни, месяцы, а может каких-то пару лет – все зависит от прихоти Всевышнего, состояния здоровья или барышни-судьбы.

Судьба, как утверждают философы, это прежде всего совокупность всех событий и обстоятельств, которые предопределены и влияют на бытие не только отдельного человека, но и народа в целом. Вместе с тем, многие задаются вопросом, а существует ли она вообще в рамках таких понятий как участь, доля, жизненный путь? Отвечают на него по-разному. Одни отрицают ее существование, другие утверждают: она все-таки имеет право на признание.

Как говорил немецкий публицист и критик Карл Людвиг Берне, на мировой сцене судьба – суфлер, спокойно и тихо прочитывающий произведение. Она делает это без кривляний и декламаций, не заботясь о том, комедия это или трагедия. Люди сами доставляют сюда трепетание, крики, смех и все прочее.

Итак, кому суждено быть повешенным, не утонет. Жизнь – лицедейство или драма. Бог одних людей избирает, а других карает. В детстве и юности каждый человек – инкогнито. Он может оказаться впоследствии героем или пустым «бамбуком». Весь наш жизненный путь усеян обломками того, чем мы начинали быть и какими стали.

Даниил Гранин по этому поводу сказал, что у каждого человека есть несколько несбывшихся биографий, набор случайно несостоявшихся судеб. Ведь бывает так, что родившийся в рубашке так и остается в дальнейшем без штанов. И тут включается тот рычаг, который называется труд. Именно он делает наши заботы незаметными и прививает надежду.

Именно он подливает масло в лампу жизни. Труд – это отец удовольствия и наслаждения, поэтому к нему прислушиваются и его уважают.

Русский писатель Всеволод Михайлович Гаршин писал, что в пустой и бесцельной толчее, которую мы все называем жизнью, есть только одно истинное безотносительное счастье: удовлетворение работника, когда он, погруженный в свой труд, забывает все мелочи жизни и потом, окончив его, может сказать себе с гордостью: «Да, сегодня я создал благое». Вот и получается, что судьба человека не предопределение, судьба – это результат того, что человек-творец сделал полезное для себя, семьи, коллектива и, наконец, Родины.

Но для этого нужно трудолюбие – способность завершить избранное дело, подталкиваемая добровольной терпеливостью и безупречной способностью к труду. Как говорят две русские пословицы, «за что возьмешься с трудолюбием, все заблестит» и «кто любит труд, того люди чтут».

В СССР, мягко говоря, не приветствовалось изучение ветвей «генеалогического древа». Схематическое представление родовых связей заканчивалось родителями. В первые дни революции и в период Гражданской войны приветствовались пролетарские корни. Далеких пращуров люди, попавшие в круговерть бурных событий, не искали, можно было нарваться на мины родственников из социально чуждой среды.

Скажу несколько слов о своем «древе». Бабушка по отцовской линии – Мария Захаровна Ефимова – была родом из с. Сурмачевка Черниговской губернии. Ее отец Захар Ефимов служил моряком на судах торгового флота. Ходил по морям посланец Черноморского пароходства. Уйдя в отставку, приобрел живописный участок земли на высоком правом берегу реки Сула в упоминаемом выше селе и построил дом, где и доживал свою жизнь. Откуда мой прадед не знаю, не спросил бабушку. Вот и получается, что имеем не храним, потерявши плачем. Мария Захаровна вышла замуж за полтавского казака Терещенко Петра из села с символическим названием Москаливка. Его, израненного рядового артиллериста, привезли с войны в 1916 году в село, где он вскоре и скончался. А его родной брат, кавалерист Павел Терещенко, дослужился в царской армии до полковника. 21 февраля 1917 года лихой рубака с двумя ординарцами прискакал в село на сутки. Фотография его в звании поручика с орденом Святого Георгия хранится в семейном архиве. Павел Терещенко роздал крупную сумму денег родственникам, в том числе и вдове своего брата Петра Марии Захаровне, заявив: «Тратьте, скоро революция!» Она купила за эти деньги корову, свиноматку, лошадь, плуг, веялку и другой сельскохозяйственный инвентарь, отремонтировала ставшую ветхой хату-мазанку. В период коллективизации все это забрали новые власти, оставив ей и пяти детям только жилище. Самому младшему Степашке, моему отцу, было три года.

Дед по линии матери, Агафии Евдокимовны Бабенко, в 1917 году встал за красных и погиб на Полтавщине в одном из боев с деникинцами. Вот и все мое родословное «древо».

Сейчас в живописном селе Москаливка, куда родители переехали с уходом отца на пенсию, стоит родительский дом, выстроенный в 70-е годы, с заросшим деревами двором и вишнево-абрикосовым садом, неухоженные могилы отца, матери и сестры Марии. Приезд на Украину власти хунты мне закрыли с 2014 года после публикации нескольких книг об истории бандеровского движения.

Ну а дальше захотелось рассказать о судьбе моего отца Степана Петровича Терещенко, рядового участника Великой Отечественной войны, который в качестве машиниста паровоза в составе разных военных железнодорожных бригад прошел путь от западных окраин Советского Союза до Волжской твердыни. Будучи по натуре немногословным, но чертовски любя свою «паровую машину» или «огнедышащий дредноут», как он еще ее называл, в детстве мало что рассказывал нам, детям, о событиях на войне. Создавалось впечатление, что он всю свою жизнь был в одной длинной поездке на своих стальных конях в продуваемой ветрами паровозной будке.

И только со временем он поведал несколько интересных историй, связанных с началом и ходом Великой Отечественной войны и степенью участия в его судьбе безымянного военного контрразведчика, который, наверняка, если не погиб, то стал еще в горячем 43-м сотрудником легендарного Смерша.

Перед отъездом на экзамены в Москву в Высшую Школу КГБ ко мне в гарнизон неожиданно приехал отец и долго беседовал со мной. В конце встречи он, не имеющий никакого отношения к моей будущей профессии, изрек такой монолог, что я пронес его по всей жизни:

«Что скажу, сынок… У той службы, которой ты хочешь посвятить свою жизнь, есть не только щит, но и обоюдоострый меч, рубивший головы врагам Отечества, но и невинные нередко от него страдали. Поэтому пусть он будет направлен только против мрази, зла, предательства. Человечность – прежде всего. Надо быть скупым на слова и щедрым на хорошие дела. Ну, а самая важная победа – это победа над собой. Об этом не забывай».

Меня эти слова действительно потрясли…

По дорогам военного контрразведчика пришлось пройти и мне с 1963-го по 1991 год. Это был последний год жизни моей страны, в которой я родился, год предательского разлома большого государства, сверхдержавы – Союза Советских Социалистических Республик. Ломали страну англосаксы вместе с предателями русского, украинского и белорусского народов. Кто они, эти веро- и клятвопреступники, знают все: Горбачев, Ельцин, Кравчук и Шушкевич со своими приспешниками. Некоторые и сегодня при власти, позволяют за бюджетные деньги – деньги налогоплательщиков – содержать в Екатеринбурге «Ельцин-Центр», ведущий историческую дискредитацию России. Приведу слова режиссера, патриарха отечественного кино Н.С. Михалкова, обрушившегося с трибуны верхней палаты российского парламента на «Ельцин-Центр»:

«В центре России, на Урале, огромное потрясающее здание, оснащенное по последнему слову. Маленькие дети, пять-шесть лет, – все бесплатно. Интересно как! Мультик показывают про историю России. А что там в этом мультике? Что там показано? А показано там, что все, что было до 1 990 года – это мерзость, грязь, предательство, рабство, кровь, мерзота и так далее.

Единственный светлый луч в темном царстве – это появление Бориса Николаевича Ельцина. Все остальное – вычеркнуть. Вообще! Этого не было. А какие вырастут дети в результате?»

Неудивительно, что за критику «Ельцин-Центра» на Михалкова сразу же дружно ополчились либералы, забывшие, что ельцинские реформы оставили обломанной с краев Россию – разрушенную армию, уничтоженную промышленность, алчную приватизацию и обворованный простой народ, лишившийся рабочих мест.

Мы до сих пор не можем справиться с торосами ельцинских «реформ без реформ» на пути к цивилизованному развитию общества.

Когда «святая» троица сразу после посиделок в Беловежской берлоге с горячностью стала убеждать народы трех союзных республик, что проблем в общении никаких не будет, границы останутся открытыми, деньги и армия – едиными, сразу же возник вопрос. А зачем тогда городили такой огород? Ответ, не долго ожидая, люди получили в виде действий быстро ставших независимыми и амбициозными президентов. Они стали отгораживаться в прямом и переносном смысле от России. В прибалтийских странах и на Украине спешно лепили и сами они, президенты, и премьеры вместе с англосаксами Антироссию.

Они копили злобу на Россию, как монеты в копилке. И вот результат – заявили, что, отгораживаясь от Москвы, они превращаются в пограничную стражу, защищая пушистый Запад от варваров с Востока. Боже мой! И это вещают потомки тех, кто воевал с немецким фашизмом, кто возводил промышленные объекты, кто заботился о здравоохранении и образовании, в том числе на хуторах Полесья и землях Прибалтики… Много чего хорошего было сделано для простого люда. И вот – гражданская бойня за Донбасс на Украине. Она стала своеобразной воронкой, куда с шумом полилась вражда, боль, смерть, унося с собой жизни в основном пацанов и взрослых мужиков. Как сказал поэт:

 
Да как бы эта Боль не называлась —
Окраина, Украина – она
В одно мгновенье на куски распалась,
Расколом изнутри поражена.
Лоскутное, по сути, одеяло
С десятком разнородных языков,
Оно народы лишь разъединяло,
С присваиваньем разных ярлыков.
Галиция – источник мракобесья,
Прославившая ненависть орда,
Клубок презренья и безумной спеси,
Где цель существования – вражда!
Мы в сорок пятом монстра сокрушили,
Решив, что мир спасен и защищен.
И напоследок точно б завершили
Святое дело… Если б не Хрущев.
Но, что случилось, то, увы, случилось.
Гнилая язва в теле разрослась.
История на нас облокотилась.
Не скажешь ей теперь: «А ну-ка слазь!»
Фашистских недоносков не прощаем,
Тем, кто веками злобу берегли.
А потому сегодня подчищаем,
То, что отцы зачистить не смогли.
 

Это и есть судьба, то есть результат. Но все по порядку…

На Полесье

Полесье… глушь… лоно природы… простые нравы… первобытные натуры, – думал я, сидя в вагоне, – совсем незнакомый мне народ, со странными обычаями, своеобразным языком… и уж, наверное, какое множество поэтических легенд, преданий и песен!

Александр Куприн

Купринское Полесье и город Сарны на Ровенщине – это моя Малая родина с обилием дикого зверья в дремучих лесах, болот, торфяников, «золотых» песков, озер и гранитных карьеров, а еще трудолюбивых граждан. Этот чудный край расположен на границе между северо-восточной частью Ровенской области Украины и юго-западной Брестской областью Белоруссии – малой родины генерала армии Петра Ивановича Ивашутина, человека, которого мне с коллегой А.А. Вдовиным в книге довелось назвать «Император ГРУ», проработав при нем в его ведомстве около двадцати лет. Более того, он мой земляк по Полесью и отцы, как выяснилось спустя много лет, оба были железнодорожниками – машинистами паровозов.

«Судьба забросила меня, – писал А.И. Куприн в повести «Олеся», – на целых шесть месяцев в глухую деревушку Волынской губернии, на окраину Полесья, и охота была единственным моим занятием и удовольствием».

Итак, русский писатель Александр Иванович Куприн прославил украинское Полесье повестью «Олеся», нарисовав образ «естественного» чистого человека, не отягощенного, выражаясь современным языком, пороками бездушной и эгоистичной урбанизации. Действие в повести происходило в небольшой полесской деревне. Молодой барин-писатель скучает, но однажды судьба его заводит на болото к дому местной «ведьмы» Мануйлихи, где он знакомится с ее воспитанницей – красавицей Олесей.

Между ними вспыхивает чувство любви. Олеся понимает умом, что это временное помешательство и счастья в их судьбе не будет, так как она родилась и жила в лесу. Природа была ее воспитательницей. А барин есть барин. Вскоре они с приемной матерью покидают «хату на болоте». Когда молодой человек приходит в это жилище, то находит лишь красные бусы, как символ их с Олесей короткой, но настоящей любви…

Первая публикация повести состоялась в журнале «Киевлянин» в 1898 году. Произведение носило подзаголовок «Из воспоминаний о Волыни», что подчеркивало реальную основу происходящих в повести событий.

Каково же было мое удивление, когда, отдыхая в сентябре 1987 года в санатории «Горынь» местечка Степань Сарненского района, местный житель дед Тимофей, в прошлом советский партизан, познакомил меня с пра-пра-пра…внучкой героини купринской повести по имени Леся. Это тоже Полесье, случай, судьба, результат…

А еще это край партизанской славы.

Здесь сражались с немецкими оккупантами и их пособниками из числа бандеровского отрепья местные подпольщики и народные мстители. Здесь в детстве мной была прочитана первая книга Д.Н. Медведева «Это было под Ровно» о деятельности партизанского отряда особого назначения «Победители» и подвигах его главного разведчика Николая Ивановича Кузнецова.

Здесь мы пацанами с самодельными деревянными винтовками и автоматами играли в войну после войны, еще не зная, что на нас смотрят глаза взрослых дядь и теть, зараженных лютым национализмом. Не случайно помнятся времена конца сороковых, когда с нами, детьми восточников, проживавшими в домах на окраине города, воевали не только местные ребята. Нас называли «советы» или «схидняки» – восточники. Помнится, нашей крепостью были развалины польской продовольственной базы. Отбивались от нападавших камнями, рогатками, палками. В этих сражениях были раненые, изувеченные и даже погибшие – война после войны на уровне детства…

Мы, октябрята и пионеры, верили своим отцам и большой Советской Родине, недавно победившей звероподобный германский нацизм и его одну из сильнейшых на планете того времени армию – вермахт. Верили в счастливое будущее. Делали его наши родители, а потом мы, как и чем могли. Это было время созидания – отстраивалась послевоенная страна, в том числе и Украина. Этот строительный бум напоминал тридцатые годы, когда каждый трудовой подвиг рекламировался и одобрялся трудовыми массами. Шла широкая культурная революция. Строились новые города, заводы, фабрики, колхозы и совхозы, водные каналы и железные дороги.

 
Стремились все открыть, изобрести,
Найти, создать… Царила в эти годы
Надежда – вскрыть все таинства природы…
 

Именно такую оценку того времени дал поэт, основоположник русского символизма Валерий Брюсов. Конец сороковых и начало пятидесятых роднило Советскую Украину с брюсовской оценкой созидания в стране тридцатых годов.

Поломали жизнь нам англосаксы и доморощенные предатели в окаянные 80-90-е годы…

* * *

Земли украинского Полесья с 1921-го по 1939 год находились под польской оккупацией. Немного из истории этого края. Украинцы сохраняли верность православию, а поляки были истовыми католиками. Созданная в 1596 году Униатская церковь подчинялась папе римскому и придерживалась догматов католической церкви при сохранении православных обрядов. В ходе освободительной войны 1648–1654 годов по решению Переяславской рады Левобережная Украина вместе с городом Киевом вошла в состав Русского государства.

Во второй половине XVIII века гетманство и казачье войско в России были упразднены, а статус крестьян и помещиков Украины и Великороссии уравнен.

Итак, эти территории входили в состав Российской империи, а после 1917 года оказались в границах РСФСР. С 1922 года они вошли в союзные республики, соответственно, УССР и БССР.

Издревле здесь проживало в своей основе православное славянское население. Оно испытало глубокий геноцид в период правления на этих территориях Польши, захваченных ею после поражения войск РККА в 1920 году.

Это было время тяжелейших испытаний для молодой страны Советов. Полыхала Гражданская война. Победа в Гражданской войне красных над белыми была обусловлена тем, что большевики и их идеология выражали подлинные интересы и устремления российского народа.

В этот период неоценимое значение имели написанные Ленином документы «Все на борьбу с Деникиным», «Очередные задачи Советской власти», «Письма к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком», «Письмо к рабочим и крестьянам Украины по поводу побед над Деникиным», «На барона Врангеля!» и «Польский фронт и наши задачи».

Победили большевики в Гражданской войне, проиграли в войне с Польшей. После чего Польша получила земли, находившиеся к востоку от линии Керзона с преобладанием непольского населения – Западная Украина (западная часть Волынской губернии), Западная Белоруссия (Гродненская губерния) и часть территорий других губерний Российской империи.

История появления независимого польского государства связана не только с поражением РККА, но и с событиями намного более ранними. Через несколько дней после свержения самодержавия в России (14 марта 1917 года) Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов выпустил обращение «К польскому народу», в котором говорилось, что «Польша имеет право быть независимой в государственном и международном отношении». На следующий день Временное правительство утвердило Положение о Ликвидационной комиссии по делам Царства Польского. Таким образом, Царство Польское прекращало существовать в составе России и становилось суверенным государством.

Во главе Польши в 1918 году становится русофоб Юзеф Пилсудский, умудрившийся за первые четыре года своего правления провести шесть войн, включая советско-польскую, завершившуюся поражением Красной армии в результате сражения под Варшавой и подписанием мирного договора. Во второй половине XX века в советской историографии эти события изучались с учетом политической конъюнктуры и все наиболее сложные темы упоминались вскользь. Мы ведь «дружили» с Польшей, которая входила в состав Варшавского договора – договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи – с 14 мая 1955-го по 1 июля 1991 года.

Пилсудский в это время заключил соглашение с украинским националистическим движением Петлюры. Для самого Петлюры это означало политическую смерть, ибо польских помещиков и правоохранителей разного уровня на Украине настолько ненавидели, что в прошлом местный национализм носил скорее антипольский, нежели антирусский характер.

Но вернемся к периоду 20-30-х годов, когда Западная Украина попала под власть гоноровой Польши, устроившей элементарный геноцид против местного украинского населения. Институт военных и гражданских колонистов («осадников»), которых польское правительство специально переселяло из центральных регионов страны в Западную Украину, был создан на основании специального закона от 17 декабря 1920 года «О наделении землей солдат польской армии, которые отличились в войне против России». И осадники «наделяли» себя землей, отбирая ее у аборигенов-полещуков. Забирали ухоженные огородные территории и строили на них дома, дачи, фольварки…

В рамках деукраинизации Западной Украины польское руководство наложило запрет на деятельность украинских общественно-политических и культурно-образовательных организаций, запретило употребление терминов «Западная Украина» и «украинец». Во Львове были запрещены украинские газеты «Дело» и «Свобода». Целенаправленно уничтожались украинские школы, а их здания забирали под свои нужды польские военные. Православные храмы разрушались, строились костелы. Преподавание на украинском языке могло вестись только в низших подготовительных школах. Украинская самобытность поголовно уничтожалась. Тиф выкашивал почти по 50 % заболевших украинцев – должного лечения не проводилось. Поляки приветствовали мор местного населения. Особенно кровавой стала «пацификация» – операция против гражданского населения Галичины. Поляки занимали украинские села, жгли хаты, разрушали храмы, изымали имущество, создавали концлагеря для украинской оппозиции. Так, комендант концлагеря Береза-Катузская Юзеф Камаль-Курганский рассказывал: «Чем больше заключенных передохнет, тем лучше будет жить в моей Польше».

Полонизация набирала ход…

Но в сентябре 1939 года город Сарны вошел в состав УССР после освобождения его Красной армией от польской оккупации. Двадцать польских полицейских совершили массовое самоубийство, боясь расправы от местных жителей и советского плена. Жестокий режим Пилсудского породил массовое сопротивление украинства и подготовил условия для создания на этой основе Организации украинских националистов (ОУН*) и в дальнейшем Украинской повстанческой армии (УПА*), вояки которой приняли умопомрачающее участие в Волынской резне, но это тема другого разговора и повествования…

* * *

После присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии к Советскому Союзу начался процесс оказания помощи этим еще вчера оккупированным землям. В 1939 году для восстановления работы локомотивного депо на Полесье в город Сарны прибыл по комсомольской путевке и мой отец Степан Петрович, машинист паровоза. На лавочке у входа в здание администрации депо его с восточными коллегами встретили польские паровозники-осадники, еще не успевшие улепетнуть в Польшу. Ляхи почему-то сидели в белых перчатках и чистой спецовке. Они с ухмылкой язвили:

– Ну, что, лапотники, вы хотите показать пример, как надо работать по-советски? Развалите нашу zelazk-kolej – железку…

– Нет, мы вам покажем умение водить нашими паровозами тяжеловесные составы, о которых вы даже и не мечтали, а в отношении «вашей» железки скажу: она строилась Царской Россией в конце прошлого века, – ответил один из советских железнодорожников.

– Тут сложный профиль пути – не разгонишься…

– Ничего, мы быстро освоим его, – ответил отец.

– Ну-ну, sprobujmy – попробуй…

Тогда на освобожденную территорию Западной Украины со всего Советского Союза направлялись молодые люди разных специальностей: врачи и медсестры, инженеры и педагоги, библиотекари и санитарки, железнодорожники и строители… Все они горели желанием честно трудиться на земле, теперь советской и православной. Молодой семье машиниста дали на окраине города не квартиру, а целый дом осадника, убежавшего в Польшу.

Война, которую ожидали все деповские работники, застала отца все же внезапно. Он вел состав из Белоруссии и при подъезде к станции Сарны столкнулся с закрытым семафором. Над полесским городком подымались клубы черного дыма.

– Какой крупный пожар… Что же горит? Может нефтебаза? – подумал отец. Но когда открылось сигнализирующее крыло семафора и состав снова помчался на запад, было видно – пожар разгорался. Когда паровоз остановился на станции, отец увидел полуразрушенное здание депо, развороченный механизм поворотного круга и разбросанные окровавленные тела и останки железнодорожников.

– Получается, началась битва с немчурой, – с горестью подумал он. – Это ненадолго. Наша армия сильнее. И народа у нас больше. Нет-нет, мы сильнее! Мы одолеем врага.

Немецко-фашистское воинство стремительно продвигалось вглубь страны. Молодому машинисту приказали совместно со спецподразделениями НКО принять участие в подрыве мостов, дабы затруднить продвижение гитлеровцев в сторону Киева. По всей вероятности, этим делом занимались подчиненные патриарха диверсий полковника Ильи Григорьевича Старинова, так как из исторической литературы видно, что в это время он со своим штабом располагался в городе Ровно.

При одном возвращении с операции на перегоне паровоз отца обстрелял немецкий мотоциклист. Но долго он не мог вести прицельный огонь – поезд-летучка с парой вагонов быстро приближался к пулеметчику. Испугавшись неминуемого столкновения, фашист, оставив мотоцикл на рельсах, сиганул в кювет. Обломки трехколесника разлетелись в стороны.

– Учтите, шакалы, то, что случилось с мотоциклистом, будет и с вашим остальным воинством, – напророчил механик, так тогда называли машинистов паровозов. И он не ошибся. Германская машина не сразу, но была повержена в 1945 году.

С последним эвакуационном эшелоном мать спаслась от смерти. Спасла и меня.

А потом, после приближения фашистов к городу, отцу поручили вывезти состав со штабными подразделениями и некоторыми остатками потрепанных частей 5-й и 6-й армий, 8-го, 9-го и 15-го мехкорпусов РККА Юго-Западного фронта. Эшелон стремительно уходил в сторону Житомира и Киева. Авиация противника часто бомбила. Механику приходилось маневрировать: то останавливаться в густолесье, то на всех порах проскакивать открытую местность. Но немцы висели в небе, постоянно отслеживая маршрут движения воинского состава. На одной из маскировочных остановок к паровозной будке неожиданно подбежал с несколькими бойцами командир, назвавшийся комендантом эшелона, и скомандовал:

– Бригада, срочно покиньте будку. Ко мне, быстро!

Кочегар, помощник и машинист выполнили приказ, спустившись по металлическому трапу на землю.

– Ответьте, почему фашистские асы неотступно сопровождают наш эшелон? Обстреливают и бомбят. Где вы прячете радиомаяк? – с раскрасневшимся лицом орал комендант на паровозников.

– Какой маяк? Я вас не понимаю, – взволнованно ответил машинист.

Назвавший себя комендантом приказал двум солдатам с винтовками взобраться на тендер и штыками проковырять уголь в поисках радиопередатчика. Бойцы узкими штыками лопатили антрацит минут десять, но, естественно, ничего не нашли. Тогда он приказал механику отойти в сторону и встать у ствола огромной сосны.

– Помощник, ты поведешь паровоз. А предатель здесь же будет расстрелян, – гаркнул командир. Он подозвал одного из бойцов и приказал ему совершить акт наказания – привести приказ в исполнение.

По рассказу отца, он стал прощаться с жизнью. В голове пробегали воспоминания сурового детства с безотцовщиной (мой дед погиб после ранения на фронте в 1916 году) и голода тридцатых годов. Волновался за судьбу жены и годовалого сына-первенца. Солдат загнал патрон в патронник своей винтовки… И тут неожиданно прогремело три сухих пистолетных выстрела. К месту судилища бежал какой-то неизвестный командир, размахивая пистолетом. С ним рядом находилось еще несколько военнослужащих.

– Прекратить самосуд… Механик с бригадой немедленно в будку. Срочно отправляемся, – командовал прибывший военный. Коменданта он арестовал, а солдаты убежали в лес. Как потом выяснилось, спас от гибели отца чуть ли не «особист эшелона». Паровознику несколько раз доводилось видеть его на остановках. По прибытию состава в Киев в ходе бесед с военным контрразведчиком отец так и не выяснил, кем же был назвавший себя комендантом, немецким диверсантом или злостным паникером… Но все равно он благодарил не столько судьбу, сколько конкретного человека – армейского чекиста, спасшего его, невиновного, от глупой смерти.

А потом были дороги войны, доведшие его с паровозами до Сталинграда, где ему и его коллегам приходилось доставлять на передовую боевую технику, личный состав, боеприпасы, продовольствие, а возвращаться с немецкими, итальянскими, румынскими и из других стран военнопленными. Всю войну отец провел в незащищенной от осколков и пуль паровозной будке. Под Городищем, в районе железнодорожной станции Разгуляевка, он потерял своего помощника, которому влетевший осколок величиной с совковую лопату отсек голову…

28 июля 1942 года был обнародован приказ Сталина № 227, известный теперь под названием «Ни шагу назад!», требовавший прекратить беспорядочный отход советских войск на южном участке фронта в направлении Сталинграда и Северного Кавказа. Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян писал, что «этот приказ имел непосредственное отношение и к военным железнодорожникам, вступившим в неравные поединки с авиацией и диверсантами противника, а подчас и с наступающими полевыми войсками вермахта. Ни при каких обстоятельствах машинист, стрелочник, путеец или диспетчер не имел права покинуть свое рабочее место – боевой пост, и был обязан, зачастую ценой своей жизни, обеспечить бесперебойную работу стальных магистралей, своевременную перевозку войск и доставку грузов, а при необходимости и предпринять все меры для спасения подвижного состава, пассажиров и грузов».

После твердыни на Волге у него была работа-служба в районе Ростовской освободительной операции и на Курской дуге. И января 1944 года он с войсками 13-й армии 1-го Украинского фронта в ходе наступательной Житомирско-Бердичевской операции прибыл в город Сарны. Войскам, участвовавшим в боях за освобождение этого полесского города, приказом Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина от 12 января того же года была объявлена благодарность, а в Москве дан салют двенадцатью артиллерийскими залпами из 124 орудий.