Kitabı oku: «Ускользающая красавица», sayfa 2

4

Видите ли, императорский сын Ванкраукенов, принц Венцесслонт Третий не совсем тот мужчина, храп которого хочется слушать до конца своих дней.

Не то чтобы он некрасив… об этом невозможно судить, поскольку весит он, должно быть, стоунов² пятьсот. Его ширина не уступает росту. И складывается впечатление, что в случае необходимости принца можно будет выкатить из королевства. Если вам этого мало, стоит упомянуть, что кожа у него какая-то пятнистая, а лицо кажется залитым портвейном, или чем покрепче, или же вообще ядовитым зельем.

Мать смотрит на отца. И я слышу, как она шепчет:

– Не может быть, чтобы ты это серьезно.

Я смотрю на отца в ожидании ответа на заданный вопрос. Он подталкивает меня вперед.

– Юный принц Венцесслонт! Надо же, а я помню тебя маленьким мальчиком, помню, как ты играл в саду в рыцарей и разбойников! – восклицает отец. – Позволь представить тебе мою очаровательную дочь, принцессу Элизабет Клементину Де Буда Руа.

Хотя в такой ситуации трудно заставить себя сделать шаг вперед, я не могу не подчиниться отцу. Нет. Я должна, по крайней мере, изобразить послушание.

Я продвигаюсь к принцу и замечаю, что мать пронзает отца взглядами, подобными кинжалам. Она явно не в восторге от такого жениха.

Спасибо Господу за матерей.

– Чудесно, очень приятно! Б-битси, так ведь тебя зовут? Знаешь, я кое-что разузнал о тебе. И привез подарок. Я слышал, ты играешь на флотте! Хочу подарить тебе эту милую книжицу сочинений для флотты, записанных монахами Витмора. Отец подарил ее мне на Ноуэль. Но главное в подарке – желание сделать приятное, правильно я говорю? В любом случае, если она тебе не понравится, ты всегда сможешь вернуть ее мне… и не сомневаюсь, что я смогу выгодно продать ее. Очень и очень выгодно.

Я вежливо, как меня учили, принимаю в подарок книгу.

– О, как мило с вашей стороны. Какая забота. Я в восторге. Спасибо огромное, – мурлычу я. Ведь принцесс учат мурлыкать!

– Да. Да. Пожалуйста, Элизабет. Битси. Можно я буду звать тебя Битси? Или это наглость с моей стороны? О боже. Я никогда не знаю, как вести себя в подобных ситуациях. Силы небесные. Надеюсь, я тебя не обидел. Я тебя обидел…

Похоже, его прошибает пот.

– Дорогой Венцесслонт, ничего подобного! Наша любимая Битси столь же добра, сколь и… умна. Давай после ужина совершим небольшой моцион? Сегодня полнолуние! И я ужасно люблю это время года! – Отец, похоже, надеется, что подобное мероприятие принесет пользу.

Но мама явно не согласна с ним.

– Ты уверен, что сейчас не слишком холодно для твоей затеи, дорогой мой?

Мы вчетвером спускаемся по главной лестнице в большую прихожую, где Роза и Сюзетта бросаются ко мне и накидывают на плечи шаль. Ни одна не осмеливается встретиться со мной взглядом, понимая, в каком унизительном положении я оказалась. Меня будто попросили выйти замуж за гриб.

Хотя, возможно, это гриб с прекрасным характером. Но слишком уж он большой, нервный и потливый. Вероятно, вы находите, что я амбициозна и капризна. Но умоляю, задайте себе вопрос, согласны ли вы провести первую брачную ночь, утопая в поту пятнистого гриба? Сами понимаете, что не станете этого делать.

Мы выходим из замка, и мать с отцом замедляют шаг, пытаясь оставить нас с принцем наедине, чтобы могла без помех расцвести наша будущая любовь.

Когда мы с Венцесслонтом идем по мосту надо рвом, он поворачивается ко мне и говорит:

– Какую прекрасную пару мы с тобой составим! Ведь ты далеко не так невзрачна, как о тебе говорят!

Его слова кажутся ударом плетью. Да, я знаю, действительно знаю, что обо мне судачат… но слышать об этом выше моих сил. Я могу притвориться, что мне не больно, но все же невольно вспоминаю о разочарованных и жалостливых взглядах, которые окружающие бросают на меня с самого моего детства.

– Извините, я вас ненадолго оставлю. Я, кажется, забыла шаль. – Разворачиваюсь и прячусь за гигантской статуей горгульи, которая составляет часть ансамбля, украшающего главные ворота.

– Но, глупая девочка, твоя шаль у тебя на плечах! – Принц вертится на месте, шокированный моим исчезновением. – Подожди. Куда ты подевалась?

Я на цыпочках крадусь назад и, слившись с ночным небом, растворяюсь в темноте.

– Ах ты, шалунья! Где же ты, моя малютка? – взывает ко мне принц, оглядываясь по сторонам. – Вот ты и попалась! – Он неуклюже бросается к горгулье и, ударившись о статую, валится на землю.

Но я уже под мостом, пролегающим через ров. И надо сказать, мне приходится несладко. Нужно хвататься за балки, но не переносить на них всю тяжесть тела, чтобы они не скрипели. Поэтому приходится распределять вес, упираясь пальцами ног в балки позади. У меня ушло три зимы на то, чтобы научиться этому. Тем временем мой спутник, похоже, слегка разозлился и разобиделся.

– Должен сказать, я не совсем понимаю, что происходит. Принцесса, умоляю, скажи, это какая-то игра?

Мне остается только миновать опускную решетку, и это самая трудная часть моего предприятия. Нужно вроде как нырнуть с моста в тень. И сделать это за миллисекунду, иначе меня обнаружат. К счастью, мой спутник сильно запыхался. Он опирается на массивную горгулью и вытирает шелковым шарфом пот с бровей.

– Ну, моя дорогая принцесса. – Он пытается отдышаться, издавая что-то вроде «хуфф-пуфф». – Ты либо очень странная особа, либо очень тупая. Но как бы то ни было, теперь ты принадлежишь мне.

Услышав это, я спешу мимо опускной решетки в прихожую и бегу по лабиринту коридоров.

Мне неважно, что я повела себя дерзко. Как самая глупая девушка в королевстве. Но я не могу выйти замуж за пятнистого, вульгарного исполина! Ни за что!

Все ниже, и ниже, и ниже, я оставляю позади кухню, кладовые и спускаюсь в переходы, где не была с детства, когда играла в прятки с Розой и Сюзеттой. Здесь полно паутины и пауков. И стоит полнейшая тишина – слышен только звук моих шагов и эхо, отражающееся от каменных стен. Коридоры образуют замысловатый лабиринт, но мне на это плевать. Неважно. Плевать, что могу заблудиться и никто меня не найдет. Я умру в этом подземелье, в пыльной комнате, кишащей мокрицами, в компании крыс.

Я молюсь… Пожалуйста, боже всевышний, пожалуйста, не принуждай меня жить в золотой клетке, пожалуйста, избавь меня от подобной участи…

Наконец я добираюсь до маленькой деревянной двери, словно предназначенной для хоббитов! Она находится в самом конце коридора.

Да, конечно, я должна открыть ее. Она взывает ко мне. Манит легкой вибрацией, напоминающей сердцебиение.

Останавливаюсь перед чудной дверью.

Протягиваю руку. И открываю ее.

И оказываюсь на пороге странной маленькой комнаты. В ней ничего нет. Вернее, ничего, кроме одной-единственной вещи. Комната эта расположена в самом низу башни. Над моей головой, похоже, семь этажей и крошечные окошки на самом верху.

Но на уровне, где я сейчас, всего лишь эта комната. В которой ничего нет, только посередине стоит табуретка. Комнату почему-то заливает свет полной луны. А рядом с табуреткой…

Веретено.

5

Как тихо!

Я слышу лишь собственное дыхание.

Смотрю вверх, на свет, проникающий сквозь крошечные окошки, расположенные так высоко, что это кажется невероятным.

Мои ноги, видимо, приняли решение пройти расстояние до табуретки и веретена.

Мои руки решили потянуться к веретену.

Мое тело тоже сделало свой выбор – решило сесть на простую деревянную табуретку. Сделанную будто для ребенка.

При неверном свете луны мои пальцы устремились к веретену. И коснулись его.

Укол.

6

Падение, но не вполне обычное… мгновение паники, смятение, возможно, взгляд по сторонам, чтобы выяснить, заметил ли кто. Нет, не так. Это падение словно время. Тянется, длится, и кажется, будто башня тоже вытягивается, стремится вниз-вниз-вниз, а окошки наверху взмывают ввысь.

Летят все выше.

Свет, падающий из них, становится более тусклым, холодным, и наконец мороз пронизывает меня до костей.

Я чувствую запах, похоже, мха. Плесени. Воздух наполнен влагой и чем-то зеленым.

Что это за место? Я обоняю его и только потом вижу. Оно возвышается надо мной, окружает, и каким-то образом я оказываюсь в нем.

Окошки наверху, пропускающие лунный свет, исчезли. И оказались чем-то заменены. Каменных стен башни тоже больше нет. Вместо них нечто… живое. Дышащее, потеющее, органическое. Как лес, но не сухой. Никаких тебе сосен. Никакого остролиста.

Стены растительности будто деревья – это башни, башни с листьями и скульптурно вырезанными стволами. Скрюченные стволы. Большие стволы, состоящие из сотен маленьких. С деревьев свисают вьющиеся растения, сочащиеся влагой.

Вниз, еще дальше, запах земли. Запах грязи.

А потом…

…

ШЛЕП.

Когда с тобой случается нечто ужасное, это немного странно. Поначалу ты не способна осознать происходящее. Что-то совершается, ты замечаешь это, и проходит еще какое-то время, прежде чем ты понимаешь… это происходит с тобой. И ситуация (катастрофическая по сути) становится совершенно ясной.

Оказывается, что вся я – от макушки до кончиков пальцев на ногах – покрыта грязью. Мое лицо – куличик из грязи. Во рту вкус грязи.

Невероятно. Это сон, разумеется, сон. Такого не может быть в реальности. Ведь это противоречит здравому смыслу.

Табуретка в башне и укол веретеном не могут привести к падению в грязь. У башни должен быть пол. Я внутри башни. Грязь – снаружи.

Да, конечно, это сон.

Я пытаюсь прийти в себя и слышу птичий щебет. Экзотическая птица издает звуки, похожие на щелканье. К ней присоединяется еще одна, пронзительно кричащая. Воздух очень влажный, но дождя нет. Грязь вокруг, кажется, собирается поглотить меня.

– Не спи. Не спи. Не спи! – приказываю себе, и мой шепот повисает во влажном воздухе.

Я уже делала это прежде – будила сама себя. Если снившийся сон становился слишком страшным. Это служило защитой от того, что мама называет «Развращенность ума. Тяга к темноте. Отчаяние».

Я снова пытаюсь проснуться.

– Не-е-е-е СПИ!

В этот момент я обычно вскакиваю в кровати, хватая ртом воздух.

Но здесь нет кровати, нет одеяла. Резкого пробуждения от ночного кошмара не происходит.

О’кей, попробуем еще раз.

– Пора вставать, очень впечатлительная принцесса! Просыпайся СЕЙЧАС ЖЕ!

ВЖИК!

Что это было? Что это за звук? Что-то упало? Ветка?

Я оглядываюсь в темноте. Все слегка светится в сыром…

Какая-то вещь, издавшая резкий звук, упавшая вещь, вещь с высоты…

Вроде бы веревка, крепкая грязная веревка, образующая… Подождите, я знаю, что это такое! Это нечто сплетенное.

Это…

Сеть!

Ловушка.

И я в ней.

7

Что за ужасное чувство – осознать, что ты, да, ты, оказалась в ловушке. Первым делом тебя охватывает паника. За ней следует попытка. В этом случае – в моем случае – попытка принимает следующую форму: я что есть сил цепляюсь за эту сплетенную, невероятно крепкую вещь и пытаюсь порвать или найти способ выбраться из нее, бормоча нет-нет-нет-нет-нет-нет!

Сеть удерживает меня словно клешня. Откуда мне это известно? Ну, дорогие друзья, я знаю это, потому что внезапно… плетеная клетка начинает подниматься. Да, представьте себе. Сначала небольшими толчками, а потом все быстрее и быстрее…

И вот она я, облепленная грязью девица в веревочной клетке, зависшей над болотом на высоте среднего роста взрослого мужчины. А как говорят в вашем мире? Роста джентльмена? Или, может, высоты лошади? Тут и становится понятно, способны ли мы успешно общаться друг с другом.

У меня в голове проносится множество вопросов… Почему эта плетеная штука такая крепкая? И вообще, откуда она взялась и зачем? Ради чего я оказалась в ней? Зачем сделали клетку, в которой может поместиться человек? Кто ее сделал? Почему? И, разумеется, когда они придут? Или, может, они уже в пути? А когда они объявятся, чего от них ждать?

А вдруг это реликт, сохранившийся с древних времен, никто сюда не придет, и я буду вынуждена прожить остаток жизни в этой раскачивающейся крепости.

Одни и те же вопросы возникают снова и снова и будто сталкиваются в голове, и я не только не нахожу на них ответов, но мое смятение усиливается.

Хорошо, что моя растерянность отходит на задний план, когда среди окружающей меня флоры и фауны возникают две фигуры, разговаривающие друг с другом на каком-то тарабарском языке, не имеющем ничего общего с языками, которые я изучала, с языками, на которых говорят в других королевствах. В этом языке, насколько я могу судить, великое множество длинных, странных, постоянно повторяющихся слогов, произносимых на одном дыхании. Что-то вроде ииии-ооо-аа, ооо-ааа-иииаа.

Да, мне следовало бы испугаться, и я пугаюсь. Но к этому примешивается удивление. Надо же, новый для меня язык! Мы с наставником находим великое удовольствие в изучении эпических сказаний о приключениях и передрягах героев, записанных в старинных книгах и пыльных свитках. Боль и страдание, великие противостояния, обаяние и жестокость древних людей. Каждая такая история обещает ужасный конец, но и чему-то учит. Не будь жадным. Не завидуй. Никому не причиняй зла, иначе зло случится с тобой. Мой наставник разжег во мне интерес к людям древних времен, к древним странам и обычаям. Это, я считаю, самый главный урок из всех, что он мне преподал. Он научил меня постоянно жаждать знаний.

И потому, да, я пугаюсь, когда происходит что-то страшное. Но в то же время любопытствую, удивляюсь, анализирую происходящее. Сейчас страх за свою жизнь и изумление перед новым для меня языком уравновешивают друг друга.

А теперь позвольте мне дать описание приближающихся созданий. Во-первых, трудно видеть их, потому что они полускрыты деревьями, флорой и фауной. Их гибкие и жилистые тела покрыты узорами – разных оттенков зеленого и коричневого. И потому, если они стоят спокойно, заметить их почти невозможно.

Они примерно такого же роста, что и люди из моего мира, но далеко не такие толстые, потому что, наверное, пренебрегают макаронами, пирожными и ватрушками. Их мышцы рельефны, тела поджары. Каждый из них – скульптура.

Два приближающихся ко мне человека разговаривают на одном языке, но их интонации различны. Один будто успокаивает другого, говорит размеренно. Так, вероятно, моя мама разговаривала бы с королем или с его советником. Вдумчиво, рассудительно.

А другой? Другой – его полная противоположность. Сердитый, нетерпеливый. Кажется, он не в силах дослушать ни одной фразы собеседника.

Я с большим любопытством наблюдаю, как два разукрашенных человека спорят, пока один из них, нетерпеливый, не воздевает в раздражении руки, а потом резко выдыхает и идет ко мне.

Он смотрит на меня, отдает лающим голосом какие-то команды, и мне приходит в голову, что я, должно быть, в опасности. Я все еще пытаюсь убедить себя, что это сон и скоро наступит пробуждение.

Но тут миролюбивое создание спешит к агрессивному и неожиданно бьет его по голове дубинкой. А это не слишком миролюбиво, верно. Да уж, нельзя судить о содержании книги по ее обложке.

Злой падает на землю. Разумный стоит над ним, словно хочет выяснить, ответит ли тот ему тем же.

Создается впечатление, что это будет длиться вечно – один человек с болота будет стоять над другим человеком с болота до тех пор, пока солнце не взорвется и не упадет луна, но вдруг я слышу, что к нам приближается лошадь.

В то самое мгновение, когда становится слышен стук копыт, тот, что умнее, настораживается. Навострив уши, он оборачивается. И я понимаю, что он, как и я, почуял опасность.

Злой в недоумении потирает голову. Он тоже, несмотря на замешательство, различил угрожающий намек в стуке копыт. Разумный и неразумный переглядываются.

Мне опять становится все ясно без слов.

В их взглядах читается страх.

Они начинают шептаться между собой, пытаясь в спешке что-то придумать.

Приняв решение, двое дикарей бросаются в заросли, оставив меня висеть в клетке.

Был, конечно, момент, когда я боялась их. А потом они сами чего-то испугались. Из этого следует логический вывод: мне следует бояться того же, что и они.

8

Болото, должно быть, не дает лошади передвигаться достаточно быстро, и она замедляет ход. Хотя я чувствую, что она где-то рядом, я ничего не слышу, кроме птиц, распевающих на все голоса под пологом из ветвей и листьев.

Может быть, лошадь двинулась в другом направлении? Может, мне нечего бояться? Может, эти разрисованные дикари просто испугались безобидного животного?

Как раз когда я начинаю убеждаться, что все прекрасно, свисающие с деревьев лианы раздвигаются, как театральный занавес, и за ними обнаруживается звезда представления.

Дорогие читатели, я не знаю, кто вы, как вы выглядите, не знаю обычаев вашего мира. Будь мне известно все это, дать описание того, что я увидела, было бы куда проще.

В моем мире мужчины довольно худы и очень… любят украшать себя. Некоторые тратят на подготовку к празднествам больше времени, чем самые тщеславные графини. Бал для такого мужчины – это парча, заморский шелк и кружева ручной работы. Чем необычней шелк и причудливее кружевные узоры, тем лучше. Происходит как бы негласное соревнование портных. И, разумеется, чем дороже наряд, тем выше статус того, кто в него облачен.

Если держать вышесказанное в уме, становится понятно, что появление этого мужчины верхом на лошади пошатнуло мою картину мира. Он, подобно мраморным статуям древности, почти полностью обнажен. Ни шарфа, ни шляпы, ни даже рубашки. На ногах кожаные сандалии, ремни которых оплетают икры, и выше видна только кожа – его собственная. Небольшая набедренная повязка – единственное, что отличает его от диких животных, изображения которых я видела в книгах.

Его волосы не спрятаны под вычурным напудренным париком, а нечесаные и немытые закрывают уши. Один короткий миг, когда я ловлю его взгляд, мне кажется, я вижу в нем что-то очень даже не примитивное. Он, сидя на лошади, изучает меня, как ученый изучает сложный текст. Озадаченно. Шестеренки у него в голове быстро вращаются, а я гляжу на него, пытаясь уловить какой-нибудь знак, подтверждающий, что он не собирается съесть меня или принести в жертву богам.

Они серые, его глаза. Цвета пасмурного дня.

Есть и что-то еще. В его осанке или, возможно, в том, как он смотрится среди деревьев. И это заставляет меня замереть.

Идиотка. Девчонка. О чем ты только думаешь? Да он же дикарь, настоящий зверь! Тебе нужно спасаться!

Он смотрит на меня сверху вниз с непостижимым выражением лица. Похоже, он вот-вот заговорит, только мне не понять его. Однако он продолжает молча смотреть.

Ага, сильный, но молчаливый. Я читала о таком в книгах, но, по правде говоря, никогда не встречала в жизни. Большинство мужчин в королевстве проводят время за пустой болтовней – хвастают обширными владениями, многочисленными победами, успешными поединками. В общем, непрерывно и без меры бахвалятся.

К моему великому изумлению, одним движением руки незнакомец разрубает мою плетеную ловушку, вытаскивает меня из нее и закидывает на лошадь. Вжик. И вот она я, лежу на ее крупе, будто одеяло. Ошалевшая от быстроты и странности происходящего, я не успеваю запротестовать, а мужчина тем временем направляет жеребца к тропинке.

Всю жизнь мне казалось, я живу в стеклянном футляре, я чувствовала себя надежно защищенным украшением. И пыталась выбраться из своего футляра, вырваться на свободу. Но сейчас мне кажется, что стекло дало трещину.

Я изо всех сил цепляюсь за лошадь, пустившуюся галопом.

Я освобождена. И снова взята в плен.

9

Солнце почти село и все вокруг отбрасывает длинные тени, когда мы добираемся до места назначения.

Как описать его? От границы леса поднимается горный склон. Перед нами предстает обширная панорама местности, по которой рассеяны мужчины, занятые взрывными работами. С каждым взрывом в воздух вздымается пыль и земля. Надо заметить, эти взрывы весьма впечатляющие. Каждый заставляет вздрогнуть, и мне очень хочется оказаться в укрытии. Но мужчины на склоне равнодушны к опасности и бегают туда-сюда, перенося что-то непонятное. Собирают, сортируют и снова собирают.

У подножия горы по колено в мутной реке стоят женщины и дети и промывают горную породу. Это лихорадочная и трудоемкая работа, и потому никто, похоже, не замечает приближения нашей лошади.

Я, пользуясь возможностью, удобнее устраиваюсь у нее на спине и принимаю сидячее положение. И теперь восседаю позади моего скудно одетого спутника. Лучше уж так, чем беспомощно свешиваться с лошадиного крупа.

Незнакомец замечает это.

Я ловлю его взгляд.

– Что? Не думал, что я умею ездить верхом? Заверяю тебя, я делаю это с тех пор, как мне исполнилось пять зим.

Он лишь сконфуженно смотрит на меня.

Да и с какой стати ему знать мой родной язык?

Он поворачивается к работающим людям и свистит мужчине, суетящемуся у грязной реки. Тот бросается к нему.

– Джайка?

Мужчина указывает в направлении другого расчищенного участка леса.

Мой спутник кивает и берет в руки поводья, направляя туда жеребца. Мы снова въезжаем в лес, и я оглядываюсь на мужчин, которые носятся по поляне, и босоногих детей, стоящих в грязной воде. Какого лешего они тут делают? И почему? Никто из бедных детей – некоторые из них не выше домашних птиц – не улыбается.

Разумеется, мне очень интересно, что такое джайка. Я решаю попробовать выяснить это у незнакомца.

Слегка хлопаю его по плечу.

– Джайка?

Он ошарашенно смотрит на меня. А потом выражение его бронзового лица становится веселым. Он снова отворачивается и едет по направлению к «джайке».

Это человек? А может, место?

Скоро я все выясню.