Kitabı oku: «Вампирея капитана Блада», sayfa 3
Глава 4
Покупатели людей
Если хоть кто-то из вас надеялся, что за раскрытие и убийство вампира Питера Блада как-то наградили, отметили, погладили по головке, помиловали, изменили наказание, скостили срок, сказали спасибо или даже даровали свободу, то увы…
Приговор доктору с товарищами оставили без изменений. Продажная английская Фемида держалась чёткого мнения о том, что суд состоялся ДО того, как выяснилось, что Джефрейс – вампир. Следовательно, нет никаких причин отменять его решение. Логика, ау?!
И Блад непременно был бы повешен, но утром следующего дня в Таунтон прибыл курьер из Лондона от лорда Сэндерленда. Он сообщил, что король Яков дарует осуждённым невероятную монаршую милость, позволяя тысяче бунтовщиков умереть в рабстве на Ямайке, Барбадосе и на прочих Подветренных островах.
Не подумайте, что он сделал это от большой гуманности. Просто массовые казни бездарно уничтожали ту физическую силу, которую можно было легко продать с максимальной выгодой для короны. В британских колониях всегда не хватало рабов для повальной работы на плантациях, и любые мятежники сейчас были в цене, просто на вес мышц.
Всех их приказывали немедленно отправить в южные владения короля, где им была обещана мнимая свобода за каторжный труд в течение десяти лет. Мало кого волновало, что в рабстве на плантациях сахарного тростника белые люди не выживали и года. Не говоря уж о том, что набеги вампиров или пиратов порой выкашивали целые города…
Но только поэтому доктор Питер Блад, эсквайр Эндрью Бэйнс и шкипер Джереми Питт вместо повешения отправились пешкодралом вместе с другими заключёнными в Бристоль, а там были пересажены в грязный трюм корабля «Ямайский скупец». От жутких условий, протухшей еды и гнилой воды среди осуждённых вспыхнула эпидемия, после чего в океан было выброшено аж одиннадцать трупов. Несчастный бедолага Бэйнс оказался в числе умерших.
…Повальную смертность среди заключённых остановил тот же Питер Блад, уговоривший капитана «Ямайского скупца» дать ему доступ к ящику с лекарствами. Как вы понимаете, здоровье каторжан никого особо не волновало, но ушлый капитан Гарднер быстро сообразил, что ему могут дать по шапке за слишком большие потери «живого товара», не говоря уже о том, что болезнь могла запросто перекинуться и на весь экипаж судна. Оно нам надо? Неть…
…Когда корабль бросил якорь в Карлайлской бухте, на залитый солнцем берег вышли всего сорок два оставшихся в живых повстанца. Тощих, худых, грязных, мало похожих на людей.
Несчастных вывели на набережную довольно приличного городка с домами европейской архитектуры, где над черепичными крышами возвышался эффектный шпиль церкви. Вход в бухту защищали тяжёлые стены форта, из амбразур которого торчали грозные стволы чугунных пушек. В самом центре, на склоне холма, стоял большой губернаторский дом.
На мощёной набережной выстроился вооружённый отряд милиции, состоявший из местных жителей, а для осмотра доставленных каторжан прибыл сам губернатор Стид, невысокий толстячок с красной мордой, одетый в камзол из голубого сукна, обильно расшитый золотом. За губернатором следовал высокий, дородный мужчина в форме полковника барбадосской милиции. На его плоском загорелом лице застыло вечное брезгливое недовольство, замешанное на буром высокомерии.
Рядом с ним шла милая стройная девушка в атласном костюме для верховой езды. Широкополая серая шляпа, украшенная страусиными перьями, прикрывала её прелестное лицо, покрытое нежнейшим золотистым загаром. Блестящие каштановые локоны падали на плечи. В её глубоких карих глазах читалось искреннее сострадание. Она была словно не от мира сего…
– Типичная дурочка, – пробормотал Питер Блад, неожиданно поймав себя на том, что он не сводит взгляда с очаровательной красотки. (Напомним, доктор до сих пор был не женат.)
Девушка столь же явно выделила мятежного каторжанина, с изумлением и жалостью всматриваясь в его черты. Затем она дёрнула за рукав полковника и что-то горячо зашептала ему на ухо.
Но, прерывая её, к ним тут же обернулся губернатор:
– Успокойтесь, дорогой полковник Бишоп! Разумеется, вы вправе выбрать любого из этих грязных бродяг по бросовой цене. Остальных мы продадим с общих торгов, хоть на корм вампирам…
– Не надо ля-ля, ваше превосходительство! Клянусь честью, мне нужны рабочие руки, а не ходячие трупы. Какой толк будет от этой грязной швали на плантациях?
Презрительно щуря кабаньи глазки, он подозвал к себе капитана «Ямайского скупца», некого Гарднера (не путайте с известным русским производителем фарфора!), для осмотра всех каторжан.
В первую очередь полковник остановился напротив молодого шкипера Питта. Потыкав толстым пальцем в грудные мышцы юноши, в живот, в пах, он приказал ему открыть рот, посмотрел на зубы; развернул, оценил всё что можно сзади, сплюнул и, не поворачиваясь, буркнул стоявшему рядом Гарднеру:
– За этого циркового уродца дам пятнадцать фунтов.
– Пятнадцать фунтов?! За такого молодого, крепкого, выносливого мятежника?! Э-э, дорогой, это несерьёзно…
– Это вдвое больше того, что я был намерен заплатить.
– Ай-я, посмотрите ещё раз: какой торс, какой рельеф, какие ресницы; уверен, он ещё и танцует у шеста, да! Тридцать фунтов – и то слишком дёшево, ваша честь.
– За такие деньги мне проще купить негра. Эти белые крысы быстро дохнут в нашем гнилом климате, а жизни чёрных важны. Вы забыли?
Впечатлительный Питт всё это время стоял молча, держа язык за зубами. Кандалы и тюремная камера кого угодно научат не высовываться. Но Питера Блада буквально передёргивало от этой гнусной торговли людьми. А кареглазая красавица меж тем прогуливалась, болтая с губернатором, который прыгал около неё, глупо хихикая и рисуясь. Девушка, видимо, не совсем понимала, какая мерзость здесь творится. Но может быть, подумал Блад, ей было абсолютно на всё начхать?
Меж тем полковник Бишоп повернулся на каблуках, собираясь уходить.
– Двадцать фунтов – и ни копья больше. Это окончательная цена. Будете спорить с полковником милиции?!
Капитан Гарднер, поняв по его тону, что дальнейший спор действительно связан с серьёзным репутационным риском, мысленно обозвал ментов козлами, тяжело вздохнул и вынужденно согласился. Довольный собой, Бишоп двинулся дальше вдоль шеренги заключённых. Его выбор пал на одноглазого сорокалетнего мужчину гигантского телосложения по имени Волверстон, зачем-то потерявшего глаз в сражении при Седжмуре.
– Семнадцать фунтов за сутулого инвалида!
– Без ножа режешь, дорогой полковник, э-э?!
Постыдная торговля людьми началась снова.
Питер Блад в ожидании своей очереди всей грудью вдыхал незнакомый душистый воздух, насыщенный ароматами моря, песка, кампешевого дерева10, ямайского перца, бананов, рома, интима и душистого кедра. Душа доктора парила в неземных высях…
Медленно двигаясь вдоль шеренги мятежников, плантатор поравнялся с Бладом и прошёл бы мимо, если бы девушка не коснулась своим хлыстом плеча доктора.
– Вот тот человек, которого я хотела, – уверенно сказала она.
– Этот бледный дрыщ?!
Полковник было развернулся, но тут вмешался капитан Гарднер:
– Не факт, дорогой, не факт! Он, может быть, и тощ, но зато вынослив. Когда половина арестантов валялась, притворяясь больными, этот ара ходил на своих двоих и ещё лечил каторжников за мой счёт. Пятнадцать фунтов давай за него, полковник! Мамой клянусь, дешево отдаю!
– Купите его всего, – продолжала давить красавица.
Губернатор Стид счёл своим долгом «тонко» пошутить:
– Уступите же вашей племяннице, полковник. Женщина с первого взгляда определяет для себя настоящего мужчину! Как можно отказать ей в её хотении?
Он от души рассмеялся, весьма довольный своим ослоумием. Но смеялся он один. На лице красавицы было написано: «Господи, какой дебил…», а Бишоп был слишком занят торгами, чтобы обращать внимание на туповатый юмор губернатора. Он кусал губы и скрёб ногтями небритый подбородок.
– Хотите десять фунтов? – выдавил наконец сдавшийся полковник. – Но я требую скидку за опт!
Питер Блад молил небеса об инсульте. Мысль о том, что он станет собственностью этого потного тупорылого животного, вызывала у него величайшее желание вытошниться прямо сейчас на сапоги покупателя. Но, увы, не во власти раба выбирать свою судьбу.
Так высокообразованный бакалавр медицины Питер Блад был продан хамоватому полковнику местной милиции за смешную сумму в десять фунтов стерлингов. И нечего тут выдумывать всякое…
Глава 5
Арабелла и дядя Бишоп
– Я не позволю вам тыкать в меня своей клистирной трубкой.
– Даже в медицинских целях?
…Солнечным утром, спустя, наверное, месяц после описываемых событий, мисс Арабелла Бишоп каталась верхом на лошадке. На почтительном расстоянии за ней бежали трусцой два негра-охранника. С тех пор как вампиров стали принимать в команды пиратских кораблей и они поочерёдно грабили все острова Карибского бассейна, личная охрана становилась жизненной необходимостью. Красавица Арабелла собиралась навестить жену губернатора: бедняжка в последнее время неустанно жаловалась на скуку, сплин, отсутствие хороших книг и беспрестанную зевоту.
На этом пути как раз и произошла очередная судьбоносная встреча тощего доктора и чернокудрой плантаторши. Она попридержала лошадь, а навстречу ей неспешным прогулочным шагом шёл смутно знакомый тип. Поравнявшись с девушкой, он почтительно снял широкополую шляпу и почесал было дальше, но…
– Стоять, бояться! Я откуда-то вас знаю?
Голос у девушки был трубный, но она искренне считала, что весь этот мир принадлежит ей, а потому не парилась по поводу приличий и условностей. Возможно, этим пофигизмом объяснялось то обстоятельство, что в свои двадцать пять Арабелла Бишоп не вышла замуж.
С мужчинами любого возраста она обращалась снисходительно, как с младшими братьями, что исключало любые намёки на полноценный интим. А может, её уже просто считали старой?
Увы, такие времена, апофеоз мужского шовинизма, ибо феминистки ещё не начали сжигать лифчики. Кстати, вроде и самих лифчиков ещё не было…
– Конечно, знаете. Любая хозяйка должна знать своё имущество, – низко поклонился мужчина.
– Вы – моё имущество? Блин, интересный поворот…
– Позвольте представиться: меня зовут Блад. Питер Блад, и я раб.
– Привет, Питер, – заученно, как на собраниях алкоголиков, откликнулась Арабелла.
– Моя цена – ровно десять фунтов, каковые ваш мерзопакостный дядюшка уплатил за меня как за раба для плантаций. Хотя, вообще-то, я врач.
– Ух ты, что, правда?
– Конечно!
– Без балды?
– Слово чести!
– Не может быть!
– Чётко, конкретно!
– Звездите!
– Нет, не звездю!
Питер не врал. Просто губернатор Стид, страдавший от подагры, позаимствовал раба-бакалавра у его владельца, и волею случая Блад реально помог массажем стоп толстячку, вопреки пиявкам двух других врачей, практикующих в Бриджтауне. Потом супруга губернатора пожелала, чтобы новый доктор излечил её от страха перед вампирами, которые «приползают ночью под окна и жутко орут-с…».
Понятно, что у старой дуры от скуки разыгралось воображение. Блад за шкирку выкинул из сада двух чрезмерно обнаглевших котов, и губернаторша легко убедила себя, что ей стало лучше. После этого полковник Бишоп пришёл к выводу, что для него куда выгоднее разрешить новому рабу заниматься своей профессиональной деятельностью, чем гнобить его с мотыгой на плантациях.
– Я должен бы сказать вам мерси-с, – Блад отвесил учтивый поклон, однако в его тоне как-то не особо чувствовалась благодарность.
– Издеваетесь? – прозорливо догадалась Арабелла.
– Ничуть! Если бы я достался другому плантатору, то сейчас валил бы сахарный тростник или собирал кукурузу.
– Тогда за что вы благодарите меня? Вас купил мой дядя, а не я.
– Полковник Бишоп не купил бы меня, если б вы не настояли.
– Плюньте, я просто пожалела вас. Мой дядя, наверно, кажется вам жестоким монстром? Но другие гораздо хуже его. Вот, например, Крэбстон из Спейгстауна, о нём вообще ходят слухи, что он, подобно вампирам, пьёт кровь своих рабов.
Блад немножечко смутился.
– Но ведь там были и другие люди, достойные сочувствия, – неуверенно пробормотал он.
– Дядя хотел поставить новое чучело на плантации. Вы показались мне вполне подходящим для этой цели.
– Это был комплимент? Пипетка без талона…
– Услышь это мой дядя, вас запороли бы плетьми.
– Не прокатит, губернатор болен подагрой, а у его супруги расстройство психики.
Арабелла нахмурила бровки, казалось, борзеющий Блад начал её раздражать:
– Но как вы вообще попали сюда? Невиновных у нас не сажают!
Тогда он кратко рассказал ей о том, что с ним приключилось.
– Боже мой! Какая подлость! – пылко воскликнула смуглая красавица, выслушав его. – Впрочем, рада, что вы неплохо устроились. Адиос, амиго!
Арабелла тронула поводья и, не оборачиваясь, продолжила путь. Негры подтянули спортивные трусы и побежали за ней.
Пару минут Блад тупо стоял, задумчиво рассматривая изумрудно-синюю поверхность огромной Карлайлской бухты, облака, чаек и корабли, пришвартованные у набережной. Здесь действительно было в миллион раз лучше, чем в английской тюрьме, но всё равно это была тюрьма. С острова бежать некуда. То есть вообще.
Он повернулся и направился к жалким хижинам, сделанным из пальмовых листьев, грязи, соплей и веток. В них ютились рабы, с ними вместе жил и Блад. А вы рассчитывали на что-то другое? Увы, кто бы ему позволил расширить свои апартаменты…
Добрый доктор каждый день видел, как страдают эти люди. С восхода до заката они впахивали на сахарных плантациях под ударами кнутов жестоких надсмотрщиков. Одежда несчастных превратилась в лохмотья, они жили в грязи, как скот; их кормили такой дрянью, что уже целых четыре человека заболели и умерли, прежде чем заносчивый полковник позволил Бладу заняться их лечением, вспомнив до кучи, сколько он заплатил за живую силу.
…Первый же восставший раб был насмерть запорот плетьми на глазах у всех. Ещё один, решившийся бежать, был пойман, и ему на лбу выжгли буквы «БК» – беглый каторжник. Не путайте с К&Б. В общем, несчастный умер от болевого шока, после чего уже полная безнадёга охватила большинство осуждённых.
Питер Блад невольно отматюкал мисс Арабеллу, уверявшую, что её дядюшка ещё не худшая тварь в сравнении с другими плантаторами. Но по крайней мере, он знал, что, пока у господина губернатора есть подагра и ещё более настырная и капризная супруга, ему не придётся рубить сахарный тростник, надрываясь под палящим солнцем и плетью надсмотрщика.
Позже, наверное, два-три раза Блад вновь встречал Арабеллу Бишоп, старательно обходя её стороной за километр. За всю свою богатую событиями жизнь он не встречал большего негодяя, чем её дядя, и опасался, что какие-то родственные пороки, к примеру безжалостная жестокость, маниакальная тупизна или ещё что-то, вполне могли перейти и к его племяннице.
…Но мы-то с вами знаем, что всё это пустые домыслы. Брат полковника, вдовец Том Бишоп – отец Арабеллы, был добрым и мягким человеком. С пятилетней дочкой приехал он на Антильские острова и стал вести жизнь плантатора. Преуспев в Новом Свете, он вспомнил о младшем брате – военном, довольно глупом, вздорном и жестоком человеке. В непонятной заботе о нём он перевёз его на Барбадос и с какого-то хрена берёзового сделал совладельцем плантаций.
Именно благодаря полному доверию со стороны отца маленькая Арабелла росла самостоятельным ребёнком с независимым характером, умела ездить верхом, стрелять на взлёт, брала у отставных матросов уроки профессионального бокса и читала запрещённые, не по возрасту, книги. В целом они с папой отлично ладили, гуляя вдоль побережья и болтая обо всём подряд.
А несколько лет спустя Бишоп-старший скоропостижно умер, оставив пятнадцатилетнюю дочь на попечение своего единственного брата. Естественно, в отношениях между дядей и племянницей не было ни сердечности, ни теплоты. Однако номинально она была его компаньоном, поэтому ему приходилось с ней считаться. Да и куда бы он на фиг делся…
…Так вот, в самом конце мая при воистину гнетущей жаре в Карлайлскую бухту медленно втащился побитый английский корабль «Прайд оф Девон». В его бортах зияли многочисленные пробоины, на месте рубки чернела большая вырванная дыра, а от бизань-мачты торчал, словно окурок, жалкий обрубок с зазубренными краями. По словам капитана, они вдруг встретили два корабля вампиров под кастильским флагом у берегов Мартиники, и те якобы навязали ему неравный морской бой. Капитан божился Христом-богом, что он лишь оборонялся. Но никто особенно не верил, что это были вампиры…
Один из «вампирских» кораблей ушёл, и если «Прайд оф Девон» не преследовал его, то лишь потому, что потерял скорость. А вот второй «вампирский» корабль они потопили после того, как сняли большую часть находившихся на нём ценностей. По факту это была обычная пиратская история, в которой британцы и испанцы с поочерёдным успехом грабили друг друга, одновременно жалуясь на «вампиров» во все международные инстанции.
Губернатор Стид, как и любой из губернаторов южных колоний английского короля, да по совести вообще как ЛЮБОЙ чиновник ЛЮБОЙ страны, всегда имел свою долю с каждого такого рейдерского захвата. Поэтому корабль «Прайд оф Девон» получил убежище в порту и всё, что требовалось для починки судна.
Почти половина высадившегося экипажа была ранена. С собой они привели ещё и шестерых захваченных испанцев. Якобы пленников тех самых «вампиров». Всех раненых разместили в одном длинном сарае на пристани, но если о британских моряках заботились два авторитетных местных врача, то на испанцев кинули Питера Блада. Во-первых, он хорошо владел их языком, а во-вторых, он был раб, поэтому если кто-то из них действительно окажется вампиром, то раба-то и не жалко…
Если кто помнит, то после двух лет «отдыха» в испанской тюрьме доктор искренне ненавидел всех сынов солнечной Кастилии, но тем не менее всё равно честно исполнял свой врачебный долг и лечил всех. Раненые испанцы, искренне изумлённые, что их не повесили и не расстреляли без разговоров, вели себя смиреннейшим образом. А это уже крайне бесило англичан…
Питер Блад перевязывал испанского моряка, когда сзади раздался хриплый голос:
– Ты что здесь делаешь, грязная скотина?!
– Пью кофе с вафельками и шоколадом, – не оборачиваясь и не прекращая перевязки, буркнул Питер.
– Что ты несёшь, тупой идиот?! – над доктором выросла массивная фигура полковника. – Ты же лечишь этого безбожного испанца!
– Вас не обманешь, – равнодушно подтвердил Блад.
– Конечно, не обманешь, я же всё вижу! Кто тебе это позволил, подлец? И прекрати свою дурацкую возню с этим мерзавцем, когда с тобой говорит хозяин!
– Ничего не знаю, приказ губернатора! Вон, кстати, он машет вам платочком.
Жёлтое лицо полковника побагровело от ярости.
– Я ему этот приказ сейчас засуну в… – неопределённо пообещал он и, потрясая кулаками, зашагал в другой конец сарая.
Питер самодовольно усмехнулся. Бишоп, конечно, бушевал и неистовствовал, топая ногами и наливаясь краской, однако маленького толстячка не так-то легко было запугать.
– Да, это я лично распорядился, чтобы этот ваш Блад занимался ранеными испанцами. Когда меня отпускает подагра, то накрывает безбрежное человеколюбие. А что не так-то?
В ярости, не поддающейся описанию, Бишоп о колено сломал трость и в слезах обиды выбежал из сарая. Испанцы по-тихому показывали ему вслед невежливые английские «факи»…
На другой день жёны и дочери богатых плантаторов придумали себе новое развлечение: они припёрлись на пристань с подарками для раненых моряков. Дело было, разумеется, не в христианском милосердии, а просто в банальной скуке. На острове не так уж много культурных развлечений (да если честно, с ними вообще беда!), а тут хоть какой-то повод собраться женским коллективом, пройтись, показать наряды, раздать (настучать) всем по банану…
Все подарки от присутствующих дам доставались английским морякам, это логично. Но вдруг доктор, к своему удивлению, отметил, что какая-то девушка положила пару бананов и пучок сочного сахарного тростника на соломку перед одним из испанцев. Её сопровождал негр, тащивший на своём горбу большую корзину даров.
Питер Блад, потный, мокрый, без камзола, в одной рубашке с засученными до локтей рукавами и с кровавыми бинтами в руках, уставился на беззаботно улыбающуюся Арабеллу Бишоп.
– Чисто между нами, не то чтобы я позволял себе вас учить, мисс, но, между прочим, этот раненый – испанец, – честно предупредил он, словно пытаясь исправить возможное недоразумение.
Улыбка, словно кожура, сползла с лица Арабеллы. Её лицо приняло надменное выражение.
– Я в курсе, – протянула она, – но мне почему-то кажется, что он тоже человек.
Столь явный упрёк в адрес Блада поразил его в печень.
– Ваш дядя придерживается иного мнения, – осторожно заметил он. – Полковник Бишоп считает этих раненых кастильскими вампирами, которых надо вешать, а не лечить.
– А я что, обязана думать так же, как и мой дядя?! – в голосе девушки прозвучала сталь, а в карих глазах сверкнула искра гнева.
– О нет, нет! – тут же врубил заднюю Питер Блад. – Но если полковник узнает, что вы тут раздаёте пасхальные подарочки испанцам…
Арабелла попёрла на него грозно вздымающейся грудью, уже с трудом сдерживая гордое, праведное возмущение:
– Ага, значит, сначала вы приписываете мне жестокость, потом трусость. Какого вы… вообще до меня докопались? Я что, рыжая?!
– Нет.
– Тогда отвалите и не мешайте мне творить что хочу! В данном случае – милосердие.
Бладу на миг показалось, что только сейчас он вдруг впервые понял Арабеллу.
– Простите, но как я мог знать… что племянница полковника Бишопа – ангел? Уверен, за вашей спиной скоро раскроются огромные крылья и…
– Огромные? То есть обычные мой вес не поднимут? Типа я ещё и толстая, да?! – Наклонившись над корзиной, которую таскал за ней взмыленный негр, Арабелла достала связку бананов и с размаху надела её на неразумную голову Питера Блада, после чего спокойно продолжила распределять фрукты и сладости между ранеными испанцами.
Однако одному из английских моряков это, видимо, показалось обидным:
– Мисс, а вам не кажется, что кормить испанцев – это всё равно что подбрасывать дрова в топку дьявола?
Спокойно опустив руку в корзину, Арабелла достала двуствольный пистолет и, наставив его в грудь моряка, взвела курок.
– Я дурак, мисс! Был не прав, мисс! Я полный идиот, мисс, товарищи подтвердят!!!
Племянница полковника Бишопа медленно кивнула, убрала оружие и, высоко подняв голову, удалилась, не удостоив никого даже взглядом.
