Kitabı oku: «Дневник Великой Отечественной Войны Боровиковой Александры Никифоровны», sayfa 8
Вышли провожать нас все командиры Штаба, это родная семья, близкая семья, к которой мы привыкли за эти дни.
Это наша родная, близкая семья.
По дороге нам не хватило горючего.
Простояли минут 35, затем поднесли на плечах горючего, и мы тронулись в путь.
Ехали прямым путём, по полосе фронта, недалеко было слышно взрывы мин, но мы доехали спокойно.
Потом с провожатыми заблудились, и случайно нашли другую нашу делегацию.
Затем поехали сразу в Штаб Армии, предварительно пообедав в походной столовой.
В Штабе Армии провели прощальную беседу, Генерал-полковник – довольно симпатичный человек.
Затем поужинали, поехали в Ленинград, и в 8:30 я была уже на Фабрике.
Эта поездка запечатлела на всю мою жизнь и это я приняла за самое лучшее поощрение.
Большое желание побывать ещё у бойцов, и командование ещё приглашало нас, так как эти поездки, и встречи с делегацией, поднимают боевой дух бойцов, командиров.
Спасибо, товарищи бойцы, и командиры, за тёплую встречу, и радушный приём.
Работать после этого для фронта буду ещё больше, и лучше, там, где потребуется, не считаясь ни с чем, ни со сном, ни с пищей.
В 11 часов вечера пошла к директору, побеседовала с ним, угостил он меня бутылочкой праздничного пива.
Потом пошла к себе, сходила под душ, потом проболтала с Адамом, а в 3 часа легла спать, было тепло.
Интересно, когда я ехала домой, по Ленинграду, темно, сыро, кругом пустота, разве, где увидишь пожарников, с распущенными рукавами.
Это, сволочь, Гитлер, опять создавал пожары в городе.
Когда я ехала у Московского вокзала, думала остаться ночевать на Боровой, но потом, думаю, может быть, и живого дома-то уже нет, лучше поеду на Фабрику, и там, где-нибудь, да есть приткнуться, и отогреться, так как я очень замёрзла.
Так прошел мой ноябрьский праздник 1941 года.
9/XI/1941
9/XI. Вот и начинается трудовой мой день.
В 7 час. утра уже звонит ко мне Ив. Анакин, вот чёрт бы его забрал, длинноногого, вот тоже мне главный инженер – курица отварная на воде, пропустил аварию, унесено 60 кубических метров древесины.
Прохлопали, что же, не могли закрепить, чёрт бы их подрал.
Пошла на диспетчерское, меня встретил военный, и просил чурки (*Обрубки дерева).
Не знаю, почему, но хотелось ему отпустить чурки.
Затем пообедала домашнего неприятного обеда, получила деньги, и привела в порядок свой дневник.
Время уже 14:30, проходит день.
Погода пасмурная, не знаю, что будет вечером.
За моё отсутствие было 14 тревог, чёрт не даёт покоя, и говорят, что опять обстреливал город.
Надо написать сегодня письма, знакомому, и Торопову.
Вечером получила от знакомого письмо, хорошо, что не отослала своё, а то оно было обидчивое.
Потом занялась путаньем ниток (*Трощение пряжи, ссучивание нитей) с Адамом.
Что-то не везёт, не нравится он мне, уж очень нецензурно ругается, ну его, к чёрту, мужика.
10/XI/1941
10/XI. Встала в 7:30 утра, начинаю входить уже в нормальную жизнь.
Сделала экскурсию по всей территории, нашла работы для рабочих.
Уж очень просят рабочие, чтобы я им рассказала о своей поездке.
На диспетчерском немного понервничала, из-за распоряжений наших главок, сидят, чёрт возьми, уже блестят штаны от сиденья, а стрелочник виноват.
Чёрт возьми, дров отпустят лучше какому-нибудь, тестю, или судомойке, чем своим рабочим.
Мне даже дали вчера замечание, зачем я отпустила дрова Шамшеву.
Ну ладно, возьмусь же когда-то я за них, ох, и достанется же им, раздену до нага, и постегаю.
Днём нервничала из-за рабочих, так как без сигнала убежали в укрытие, в кипятилку, за что я их оставила, как школьников, после уроков.
Пусть произведутся (*Толковый словарь Ожегова: произвестись – производиться; выработаться).
На военного тоже рассердилась, чёрт обманул, ну ладно, за это я его тоже проведу так, что он у меня на Фабрике просидит весь день.
Меня не проведёшь.
Послала письмо знакомому, и Торопову, вот посмеются в Штабе, над моим письмом.
Днём очень нервничала, из-за глухого, чёрт бы его, представляется дурачком.
С Адамом тоже всё время спорим.
11/XI/1941
11/XI. Встала в 7:30, и с утра уже нервничала, так как сообщили, что Нина Волкова лежала три дня без гроба.
Приезжали на Фабрику, и здесь ничего не сделали.
Человек работал 11 лет, и вот заработал, что лучше обеспечат тестя.
Да, управление с этим Ив. Анакиным – он дорожит только за свое брюхо, и за ширму в столовой.
Уже такое настроение, высказать всё в открытую.
День прошёл так себе, только тем плохо, что нас переселяют в Фабуправление, хотят лесцех и сушило от пара отключить.
Вечером была на совещании делегатов фронта.
Очень много почерпнула ещё.
Хорошее было совещание, были представители от Горкома ВКП(б), а также от политуправления Северного фронта.
Завтра делаем информацию о поездке на фронт, на общефабричном собрании.
Очень хочется ко дню Конституции (*Конституция СССР 1936 года. До 1977 года 5 декабря отмечался как официальный государственный праздник: День Конституции), опять съездить на фронт.
Какая-то я стала бесстрашная, и безразличная к жизни.
Это, по-моему, заметно и по моему дневнику.
Если с первых дней в этот дневник я записывала малейшие подробности разрывов, зениток, и т. д., сейчас нет этого.
Сейчас значительно больше бьют зенитки, делая сплошной огонь.
Кругом бьёт артиллерия, давно, и так, что дрожат стёкла.
По всему горизонту в ночное время вспышки, освещаются заревом, этого не записываю, так как всё это считаешь уже естественным.
Считаю, что это всё так и должно быть.
Всё же, сволочь, Голубев, сожрал 10 кг мяса, стыдно немного ему, за это вертится, как вор.
12/XI/1941
12/XI. Встала в 7:30, спали с Леной вместе, так как вчера трамваи не шли, из-за повреждения сети от обстрела.
Вчерашний день – суп стали отпускать по карточкам.
Да, дело становится неважно.
Хочется, хоть, как говорят, на фронт, самому лично громить фашистов.
Вечером провела открытое собрание, и поехала домой.
Немного подкрепилась, даже с Ленкой выпили маленькую, и легли спать.
Не знаю, сколько было «В.Т.», но я легла спать, так как с первого этажа бежать некуда, но часов с 2 ночи начался обстрел района, в том числе и Боровой.
Снаряды ложились где-то поблизости, и так, что дрожал наш дом, и моя подвальная конура, но я так и не вышла.
Убьют, так значит убьют, не всё ли равно.
Я почему-то не верю в судьбу, если судьба, от смерти – никуда не убежишь.
13/XI/1941
13/XI. Встала в 10 ч. утра, быстро соскочила с постели, так как где-то очень близко пал снаряд так, что посыпались стёкла.
Один снаряд попал в рядом стоящий дом.
С Ленкой сходили в магазин, но ничего купить не пришлось.
Хлеба с 13/XI дают 300 гр.
Так прошёл день, скучно-скучно.
Вечером опять началась «В.Т.», но я спала, даже не встала с койки.
14/XI/1941
14/XI. Встала в 5:30 утра, с сигналом «В.Т.».
Потом поехала на Фабрику, едва добралась.
Морозит – народу в трамвае много.
Сегодня живём на новоселье.
Новая квартира очень неспокойная, все ходят, ходят, не знаю, что за народ, не дают никакого покоя.
Вечером было собрание, прошло очень активно.
Начала вязать свитер Попову.
Вечером опять было несколько «В.Т.», но я спала, говорят, и ночью были «В.Т.», но я ничего не слышала.
15/XI/1941
15/XI. С утра началось хождение рабочих, в части отпусков, для отметки карточек.
Сидим на 300 гр., но настроение бодрое.
Почему-то ждёшь лучшего, и скоро.
День прошёл беспокойно.
Чёрт знает, что с ним, летает, и летает, но у нас пока спокойно.
16/XI/1941
16/XI. Воскресенье, утром основательно выспалась.
День прошёл так себе.
Сегодня же я дежурила на вышке, за день беспокоили 3 раза.
Не успеешь сойти вниз, опять «В.Т.».
Вечером попробовала конины, и покушала с большим аппетитом.
После, правда, было неприятно, ну, ничего не поделаешь.
Почему-то Ленку вызвали в НКВД (*Народный комиссариат внутренних дел), не знаю, ну, ладно, пора вязать, а то скоро опять начнут беспокоить.
Просидела до часу ночи, вечером было две тревоги, вторая очень беспокойная.
Сволочь, делал 5 волн, и к концу волны освещался весь горизонт.
Во время «В.Т.» сильно била артиллерия.
За день, поднимаясь на вышку, откажутся ноги, хорошо, что Нюра Романова накормила кониной.
Интересно, поднимаешься до III этажа, а там дальше едва-едва тащишь ноги, по ступенькам.
Ну ладно, дежурство остаётся дежурством, вернулась на свою базу, и выспалась.
17/XI/1941
17/XI. Встала 8:30, проснулась, прослушав сводку.
В последнее время сводки не плохие.
Сволочи, мёрзнут, забрались в дамские тёплые платки.
Да, когда я вчера дежурила на вышке, я вспомнила один момент, что когда-то с месяц тому назад, стоя вот здесь, на вышке, было 7 очагов в пожаре, горел весь пригород.
Ноги ходить отказываются, стараюсь больше сидеть, но и сидеть тоже болят.
Откровенно говоря, очень тяжело ходить по лестнице.
Вечером покушала опять конины, ну, и чувствую себя ничего.
Вечером опять была «В.Т.», был сплошной шквал огня, но мы сидели в комнате и вязали свитер.
Сволочь, где-то сбросил две штуки фугаски.
Который день я всё хочу спать, а сегодня особенно.
Получается так, что только приду на новоселье, и сразу хочу спать, так я, недолго думая, обойду территорию, и поднимаюсь к себе, и параллельно, продолжаю другую работу.
Не знаю, что выйдет, у меня из этих работ.
18/XI/1941
18/XI. Так сегодня спала, что ничего не слышала, мне говорят, ночью были «В.Т.».
Били зенитки, и дальнобойные, но я ничего не слышала, пока меня в 7 часов не разбудила Муся Блинова.
Народу с каждым днём всё меньше, и меньше остаётся, одни лодыри, из команды.
Прошёл день, веку поубавилось, и смерть ближе (*Фразеологизм).
Днём было спокойно, но вечером было 3 «В.Т.», одна за другой, но мы сейчас, после всего, так обжились, и сидим дома, никуда не укрываемся.
Сегодня получила от незнакомого Беляева Сергея Ивановича письмо, с благодарностью за перчатки.
Сегодня же отвечаю ему, ну, написала, как знакомому, большое-большое письмо, пусть читает, жалко, что ли, бумага выдержит.
А может, парень и ничего.
Сегодня Попов сказал, что мне дадут ещё сушильный цех.
Всё равно делать нечего, хоть бы опять, скорее ехать, в гости к бойцам, свезти подарки.
Ну ладно, Саша, уже 10:30 вечера.
Вот второе письмо от Сергея Беляева, а первое письмо, с переездом, потеряла.
Здравствуй Шурик!
С горячим армейским приветом если разрешите таким быть, твой друг и товарищ Сергей Беляев. Шура, письмо я ваше получил 21.11.41, за которое благодарен всей душой и в особенности тем, что наши люди, советские люди, связаны такой дружбой, что делают чудеса и на фронте, и на производстве…
Шурик, хочу тебе сообщить, что предыдущее письмо не я писал, а писал мой товарищ. Ибо я сам был не в состоянии его писать, а вот сейчас я вернулся опять в строй бодрым командиром и притом получил письмо, написанное моей незнакомкой. Ребята мои чувствуют себя очень хорошо, весёлые, жизнерадостные. Одним словом, честные войны нашей любимой родины…
Шура, тебя интересует вопрос – сколько мне лет? Отвечаю – мне 26 лет, я уже пожилой, но рад – человек интересуется таким вопросом, я как большевик должен честно ответить. Шурик, мне очень хочется иметь с тобой дружбу. И не мимоходную, а самую настоящую. А поэтому прошу вас, не откладывая в дальний ящики, дать конкретный ответ. Как получите письмо, так надеюсь получить от вас то наш иной результат.
Мне наверно скоро, представится поездка в Ленинград. И если вы не против, я могу к вам заглянуть. И таким образом давайте не будем считать себя незнакомыми, а наоборот, самыми настоящими друзьями….
Шурик, прости за мою нескромность, то, что я написал в отношении мыла и порошка, я вынужден был это сделать ввиду того, что сейчас эти вещи очень трудно достать и потом, в нашей обстановке….
Второй вопрос – в отношении вашей фото, надеюсь, что вы мою просьбу, не отстороните, и в следующем письме я буду видеть вашу копию, свою я вышлю обязательно, как получу свои вещи с обоза.
Вот всё что хотелось вам написать. Очень жду встречи. Тогда бы можно обсудить всё-всё, что нас интересует….
Шурочка, прости что плохо написал, с одной стороны, очень торопился, а во-вторых, и рука ни так окрепла.
Жду ответ, с нетерпением. Жму твою руку, и крепко целую.
Твой друг, Сергей И.
22.11.1941, подпись.
Действующая Красная Армия, ППС, 164 АЗЕП. Взвод ПХО Б.621
Печать синей штемпельной краской: «ПРОСМОТРЕНО военной цензурой. 405»
19/XI/1941
19/XI. Встала в 7:30 утра.
Ничего особенного, только не выспалась.
Информбюро не слышала, так как нет радио.
Днём что-то было очень плохое настроение.
Днем получила 2 письма: одно от знакомого, и второе от Серёжи (то, что вклеено).
Анька на меня злится, так как её перевели в ДПД (*Добровольная Пожарная Дружина), а меня оставили на 2 цеха.
Ну и пусть дуется.
Ну ладно, что-то нет сегодня настроения писать дневник.
Лучше всего напишу письмо.
Легла спать 12:30.
20/XI/1941
20/XI. Встала в 8 часов, несмотря на то что выходной день, что-то не спится.
Сообщили, что хлеб подают 250 грамм.
Но я не вешаю головы, что будет.
Всё переживём, а когда победим, тогда накушаемся.
Не вешаю головы, придёт время, сама повесится, как я раз сказала Нюре Сафановой.
Вот прошёл и выходной день, за день я сделала очень мало.
21/XI/1941
21/XI. Встала в 7 часов, так как после выходного было одно поручение, от директора, нужно было выполнить.
Информбюро: бои по всему фронту.
День прошёл как-то бестолково, почти ничего для себя не сделала.
Целый день была ураганная стрельба из пушек, снаряды свистели над головами, но немец, так обстрелянный, что хоть бы что, даже сам себе не веришь.
Ведь первые дни, чуть выстрел из зениток, сразу же записываю в дневник, а сейчас бьют, стреляют, не разбираешь, где и снаряды.
Мне вспоминается ночь на прошлый четверг, когда была я дома.
С двух часов ночи началась стрельба, обстреливали наш район, я спросонку не поняла, думала наши, и спокойно продолжала спать, пока в 10 часов утра снаряд не взорвался, поблизости.
Так вот, и сейчас пишу, а канонада бьёт, и бьёт.
Или во время «В.Т.», сегодня была сильная стрельба, Попов даёт распоряжение: занять бомбоубежище; а мы просто повесили трубку, и давай, продолжать работать.
Я за вечер сделала шапку, и получилась довольно неплохая, совсем скоро буду модисткой (*Толковый словарь Ожегова: мастерица, изготовляющая дамские шляпы, а также портниха), от скуки на все руки.
Анька на меня дуется, почему меня оставили, её перевели.
Ну пусть не забудет, что я всё же инженер.
Вечером был хоз. – парт. актив. (*Партхозактив – в СССР: собрание, совещание руководящих работников партийных органов и хозяйственных предприятий, организаций
22/XI/1941
22/XI. Встала в 6 часов, что-то не спалось.
Бои по всему фронту.
Вообще, мне 22/XI памятный день.
День прошёл очень бестолково в связи с новой работой.
Такая каверзная работа: рабочих нет, а делать надо всё.
Но ничего не сделаешь, надо мириться со всем.
Смирилась даже с тем, что, когда сегодня такая артиллерийская стрельба, снаряды летят, и свистят над головой, так, что не обращаешь внимания, пусть летят.
Переживём всё, и будем вспоминать это время и, может быть, кое-что кому иногда и расскажешь, за чашкой чая, а у меня есть кому что рассказать.
Сегодня ещё одно событие, проверила облигации, выиграла 150 рублей.
Вот, есть деньги, да расходовать некуда, а ещё тут прирост, но я ведь осталась без пальто.
Сегодня Попову сдала свитер, очень понравился ему, моя шапочка тоже.
Посылочка Серёже уже собирается, сегодня Мотя принесла зубной порошок, не достаёт шоколаду, и одеколона, надо отсылать, ждёт паренёк.
Роясь в своём архиве, нашла коробку из-под конфет, которую подарил Малов в день приезда в РККА (*Рабоче-Крестьянская Красная Армия).
Где тот паренёк, жив или нет, ведь не послал ни одного письма.
К знакомому что-то начала остывать, надо искать нового друга.
Ну, А.Н., пора спать – спокойной ночи, завтра опять вставать рано, так как у тебя ещё не закончена одна работа.
А то начался опять сбор на тёплые вещи – это опять шитьё, и вязанье.
Ну, спокойной ночи, Серёжа Беляев (П. П., с 524 164 АЗСП взвод ПХ Обелла).
Спи дорогой, но врага не прокарауль.
День прошёл без стрельбы, хватит на сегодня артиллерийской канонады.
23/XI/1941
23/XI. Воскресенье.
День был пасмурный, и на душе то же.
Сегодня было спокойно в части работы.
Продолжаю сбор на тёплые вещи.
Хорошо бы опять послали на фронт, с тёплыми вещами.
Серёже принесла подворотнички.
Вечером заходил Попов, потом я сбегала к нему, и узнала, как ему, хорошо ли свитер.
Предчувствие, что скоро, как только отгонят врага, придётся расстаться с Ленинградом, так как “Катушку” будут переводить в провинцию.
Ох, как не хочется ехать.
Вот, сейчас сижу, пишу, а сама думаю о кресне (*Крёстная, родственник).
Вот уж она угостила бы, ну вечером, пусть картошкой с маслом, или похлёбкой, а утром, обязательно ватрушками, или оладьями.
Сегодня у меня предчувствие, что я скоро, скоро буду у них – почему ещё так никогда не было.
Интересно, что они думают обо мне, беспокоятся, или нет.
Днём враг опять обстреливал город, в основном, опять центр, говорят, есть жертвы и разрушения, но много снарядов, говорят, не взрываются.
Да, после этого накормить бы Ленинградцев, они бы своротили горы.
24/XI/1941
24/XI. Встала в 7:30, сводка очень хорошая.
Западнее Ростова наши войска отогнали немцев на 60 км.
Закончила свой шерстяной свитер.
День прошёл ужасно вяло, очень хотелось кушать, так как от этих зеленых щей сейчас тошно.
Днем была «В.Т.», длилась 2,5 часа, и была очень беспокойная.
Было сброшено несколько фугасок на правом берегу Невы.
Даже у нас, в конторе, получилось содрогание.
Директор дал распоряжение: занять укрытие; но я сижу дома.
От судьбы, смерти, не уйдёшь никуда.
Ведь 22 сентября я была несколько метров от смерти.
Чувство мести у каждого на душе, и я часто думаю, накормить бы Ленинградцев, они натворили бы сейчас гору чудес.
Да, помещаю вот одну вырезку из газеты, действительно, этот день будет вспоминаться Ленинградцам на всю свою жизнь.
Да, жизнь – борьба.
Действительно, Ленинградцы не падают духом, наоборот, бодры, несмотря на временные лишения.
Молодцом чувствуют себя, так должно быть, переживём всё, и тоже будем вспоминать.
Все для победы, переживем всё.
Может быть, ещё труднее впереди, но ничего, победа будет за нами.
Это уже чувствует, наверное, сволочь, Гитлер.
Интересный случай сегодня ночью:
В 3 часа ночи раздается звонок, подходит Романова к телефону, и ей говорят – срочно пошлите Боровикову на вышку, дежурить.
Вот дура.
Второй раз, случай с этой Боровиковой.
Есть у меня тёзка, вот за неё-то я и получаю от Ив. Анакина, на вид.
Правда, он потом зачеркнул это, но, в общем, получается очень смешно.
Интересный мне приснился сегодня сон:
Была, как будто, где-то я на фронте, отъехали на машине полтора километра, сошла, и иду домой пешком.
Вдруг, откуда ни возьмись, собака, чёрная, как трезор (*Пёс Трезор, который спас своих хозяев во время блокады Ленинграда).
Так она ласкалась около меня, я её отгоняю, а она ещё больше ласкается.
Вот прошёл день, ждём опять завтрашнего, и хорошего сообщения, по радио.
Артиллерийской канонады сегодня не было, лишь изредка раздавались выстрелы.
Сегодня сдала 271 рубль на тёплые вещи.
Ну, Шурочка, пора спать, а то твоя голова уже склоняется.
Спокойной ночи.
25/XI/1941
25/XI. Встала в 8 час. утра.
Сегодня подали 4 вагона торфа, ну, и пришлось побегать, и перекатывать вагоны, вместе с директором.
Ну, ничего.
В основном день прошёл ничего.
Погода была пасмурная, за день было 3 «В.Т.», почти беспрерывно, с 12:15 до 16:30.
У нас в районе, как будто, спокойно.
Дальнобойкой оборвало руку табельщице Берёзиной, когда она стояла в очереди у “Большевика”.
Анисимову контузило – не слышит.
Сегодня первый раз я задумалась, насколько близко я была от смерти, во время бомбежки цеха.
Ведь какая-то доля секунды, и Шуры, с Матросиком, не было бы, куски мяса.
Ну, пока не судьба – живу.
А жить-то хочется, хотя жить сейчас очень пусто, голодновато, и ноги не ходят.
Ничего, еще поживём.
Вечером получила письмо от Торопова.
Молодцы всё же фронтовики, дерутся по-боевому, и их настроение тоже хорошее.
Ну, мне сегодня повезло, рабочие проклинали кишки, так как я их заставила разгрузить вагоны, которые кончили они в 8:30 вечера.
Ну, ничего, настояла на своём, и баста.
Не надо было болтаться днём, а то ещё ходили за табаком, и т. д.
Вечером долго беседовала с Ив. Анакиным, он сказал, что всё же, наверное, будем восстанавливать цех.
Вот было бы хорошо.
Ну ладно, Шурочка, пора спать.
Уже 12 часов, завтра опять вставать, ведь ты же устала, накроила 36 пар белья для бойцов.
Впереди для тебя ещё работа, и работа.
Завтра, думаю, Серёже послать посылку.
Спокойной ночи, Саша.
Выпей чашку чайку, и спи спокойно.
26/XI/1941
26/ХI. Встала в 8 часов утра.
Выспалась хорошо.
Ой, какое кошмарное сегодня настроение, записывая вот этот дневник.
Днём была «В.Т.», длилась 3,5 ч. и вот в эту тревогу, не знаю, что творилось в городе.
Вечером мне сказали, что 3 бомбы упали на Боровой, и в общежитии побило все окна.
Сижу вот я здесь, а дома, может быть, ничего уже нет, всё вытащили.
Надеюсь только на Ленку.
А ну его, всё равно, не хорошо.
Чувствую сильную слабость, от плохого питания, остались только кости, и висящая кожа.
Сколько ещё это будет – не знаю.
Да, положение с питанием неважное.
Днём, сволочь, кидал листовки, две из них попали в мои руки, но я сразу же передала Попову.
С Ив. Анакиным сейчас дружим.
Сегодня с Ленкой послали посылку Серёже, – не знаю дойдёт или нет.
Доделала салфетку, вышла хорошенькая.
Хочу жрать, как чёрт, главное, сегодня выкупили моё любимое льняное масло.
Да, пишу, а что-то делается дома, может быть, уже пусто.
Сегодня зачитали указ о подоходном налоге с одиночек (*«Налог на холостяков, одиноких и малосемейных граждан» с ноября 1941 года на основании Указов Президиума Верховного Совета СССР от 21 ноября 1941 г.).
Ну ладно, Шурочка, спи, не отчаивайся, переживем всё, поешь опять пресные ватрушки, и оладьи.
Писать письмо Торопову что-то нет настроения.
27/XI/1941
27/ХI. Выходной день, но я дежурила на вышке, ночь спала хорошо, но утром ещё болела душа по дому.
Была на диспетчерском, вдруг является Ленка, и этого-то я никак не ожидала, чёрт знает её, приезжает с пивом, и, оказывается, даже не ночевала дома.
Уж этого я никак не ожидала.
Пошли обедать, где я перенервничала.
Щи – одна вода, ложек нет, хоть пей через край, потом взяли биточки из каши.
С отвращением покушала, и пошла к себе, с горя выпила пол литра пива.
В 12:15 «В.Т.», я пошла на вышку.
Тревога длилась до 17:45.
Я вся перемёрзла, очень хотелось спать.
И вот, в один момент, выйдя на вышку, вдруг вижу, что-то летит в воздухе, сначала не могла разобраться, что такое.
Потом оказались листовки, столько их было, попали на крышу, на нашу территорию, на территорию Мыловаренного Завода.
Одну поймала я на вышке, и сообщила в Штаб, собрали на территории 500–600 штук.
Ну и чёрт с ними, такие уродливые, бессмысленнее, были листовки, чёрт знает что.
Днём получила от Русских письмо, но пока не ответила, просто некогда.
Также не написала письмо ещё и Торопову.
Дома, говорят, спокойно, и комната моя жива.
Свету сегодня нет, сижу со свечкой.
Хочу как чёрт жрать, а жрать нечего, когда же всё это кончится.
Ведь плохо таскаешь ноги, а на своё тело не хочется смотреть, кожа висит, как мешок.
Ну и чёрт с ним, были бы стропила, а мясо наживётся.
Ложусь спать, спокойной ночи.
28/XI/1941
28/ХI. Последняя моя работа дня, это записать вот этот дневник.
Встала в 8 часов утра, спала ночь крепко-крепко, ох, и спится же сейчас.
За день выпила с литр пива, жрать-то нечего, вот и пью пиво.
Да, и откровенно говоря, сегодня я ощутила сильное недоедание.
Так хотелось жрать, и не что-нибудь, не жареную птицу, пельмени, и т. д., а только сухого, чёрного хлеба, с льняным маслом, досыта, больше ничего не надо.
Но нет, ничего не поделаешь.
Надеемся, что в скором времени, всё же улучшится положение.
Так чешутся руки, хочется убить хоть одного фрица.
Днём была 314 «В.Т.», длилась более 5 часов, у нас в районе прошла спокойно.
Чёрт знает, погода что не лётная, а он летает, и летает.
Вечером сшила себе тёплую кофточку.
Ленку отпустила домой пораньше, может быть, что-нибудь достанет.
Ведь жрать то хочется, а нечего есть.
Ещё мясные талоны есть, но в столовой нет ничего.
Сейчас в столовую ходим со своей чашкой, и ложкой.
Да…
Сегодня получила письмо от знакомого, написала ответ Торопову, Русских, и знакомому, но забыла отослать.
Трещит голова, и плохо работают ноги.
Сегодня, почти весь день сидела, и мало ходила по объекту.
Ну его, к чёрту всё.
Берёт злость на дирекцию, хотя бы достали что-нибудь, дуранды (*Дуранда – остатки семян масличных растений после выжимания из них масла; жмых), которой я не знаю вкусу, и то, было бы хорошо.
Вы обращаете внимания, сколько я обращаю внимания питанию, и вспоминаю пресные ватрушки.
Ничего не поделаешь – у кого что болит, тот о том и говорит.
Ходишь сейчас, как чёртик, сам за собой не следишь, хожу в русских сапогах.
Ну, ладно, Саша, пора спать, ведь уже 10:30 вечера, а сил надо накопить.
Хоть бы Ленка что-нибудь привезла пожрать.
29/XI/1941
29/ХI. Встала в 8 часов утра.
Ох, и не хотелось же вставать, последнее время так хорошо спится.
Или сном компенсируешь питание.
Погода была пасмурная, оттепель, моросил дождь, но ножки мои ходят плохо.
Весь день просидели на 200 граммах хлеба, 6 шоколадных конфет, и больше ничего.
Сейчас очень мало хожу по улице.
Просто нет сил.
Думаю, ну его, к чёрту всё.
За день были 2 «В.Т.», фашистский самолёт всё время кружился над нами, но в нашем районе прошло спокойно.
На Исполкомской, и Обводном, опять натворил дел.
Домой не езжу, да и отвыкла сейчас от дому, всё равно, готовить нечего.
Сидишь только, скучаешь, и вспоминаешь прежнюю жизнь.
Вечером заходили Попов и Анакин, немного посидели, я их угостила чаем.
Сегодня получили продуктовые карточки на декабрь месяц.
Хлеба в день 250 гр., мясо 950 гр., крупы 1,5 кг, сахару 1 кг. 200 гр.
Ждём всё же улучшения.
Когда откроется Северная дорога, будем иметь связь со страной, опять заживём.
Получила сегодня газеты, и очень интересное сообщение:
Английских лётчиков наградили орденом Ленина.
Вот интересно, если останутся живыми, то поедут в Англию с орденами Ленина.
Какое впечатление переживают сейчас они, и какое впечатление правящих кругов Англии.
Ну, пора спать, уже 12 часов ночи.
Завтра воскресенье, но у нас рабочий день.
Ленка приезжала, но уехала домой, ей надо было дежурить в отряде, но она плохо чувствует себя, ну и пусть едет.
Да, крепкая была девчонка, и то сковырнулась, ну ничего переживём всё.
Жаль только, что я перевожу её в механический цех, учеником.
Ну, спокойной ночи Саша.
30/XI/1941
30/ХI. Встала в 5 часов утра, т. к. мне надо было постирать.
Всё сделала, взялась за вязку салфетки.
Сводка – наши войска взяли г. Ростов.
Какое приятное было это сообщение, потом ещё прослушала два раза.
Приятно слушать, ещё приятнее переживать это ростовцам.
В воскресенье народу мало, поэтому я сидела у себя.
Последнее время болею, сидишь, и спишь, но ничего не поделаешь, раз не ходят ноги.
Последний день месяца, я прожила на 50 гр. хлеба, и 2 ложки каши, без куска сахара.
Ну кому скажешь, кому пожалуешься, и кто тебя накормит.
Уже отбивает 10 час. вечера, собираюсь спать.
Но у меня заведено так: на сон грядущий должна записать прошедший день.
За день было 4 «В.Т.».
Вот пишу этот дневник, а самолёты, как пчелы, жужжат в воздухе.
Это уже 320 «В.Т.» по счёту.
Вспоминается мне то время, когда во время «В.Т.» мы сидели в щели, и у Ани Романовой тряслась левая ножка.
Сейчас она бегает почём зря, а мы сидим дома.
Нюра Фофанова уже спит, собираюсь и я.
Человек привыкает ко всему.
С первых дней я записывала в этот дневник каждый выстрел зениток, а сейчас, ни на что не обращаешь внимания.
Бьёт артиллерия, бьют зенитки, летят самолёты, через головы со свистом летят снаряды, а ты ходишь по территории, хоть бы что.
Какая-то безразличная стала жизнь, жив, так жив, умер, так и умер.
Правда, на задворках умирать не хочется, но, если судьба, так ничего не поделаешь.
Хочется своей рукой убить, хотя бы одного немца.
Ну ладно, Сашенька, спи.
Завтра в 9 часов диспетчерское, надо выспаться.
Спокойной ночи.
Ücretsiz ön izlemeyi tamamladınız.
