Письма спящему брату (сборник)

Выздоравливающий, которому впервые дали выйти на улицу, вдыхает этот воздух с привкусом гари, слушает крики грачей или гудение автомобилей, любуется замызганным больничным садиком так, будто нет и не бывает в мире ничего прекраснее - потому что это и есть жизнь. Он всё, было, куда-то бежал, торопился, не замечал этих листьев, птиц, трещин на асфальте, а теперь нет для него ничего дороже и ближе.Умирающий точно так же смотрит вглубь себя и вглубь окруживших его людей, и вдруг находит он такую же невыразимую красоту во всех мелочах, которые он, казалось бы, забросил, во всей обыденности и серости - и разом забрасывает многое из того, что казалось важным.

Чудеса бывают тогда, когда нам это действительно нужно, а не когда хочется.

"Послушайте! - Ещё меня любите за то, что я умру", - я приводила тебе эту гениальную строчку юной девушки откуда-то с Бронной, но ведь если это не когда-то, не через полвека, а скоро, вот здесь и сейчас, тогда действительно за такое любят. То есть забывают обо всём, чего не дождались от этого человека, и вспоминают, что ему не додали.

Каждый человек только сам может по-настоящему понять подлинный смысл событий своей жизни.

Было мне восемь, тебе десять лет, когда на улицах Пресни строили баррикады первой революции, уже сознательный возраст - и было нам обоим за сорок, когда началась вторая германская, тоже ещё не старость. Как хорошо понимали мы непрочность семейного счастья, оттого и ценили его, видели, как легко могут его раздавить социальные катаклизмы. А сегодня они живут в спокойном, сытом мире, и кажется, что так будет всегда - ну как нам самим в детстве казалось, между первой революцией и первой германской. На самом деле, сколько им отпущено покоя и свободы, не знает никто на земле, да и у нас вряд ли кому это точно известно. Вот и кажутся им собственные неурядицы глобальными катастрофами, и не думают они, что когда грянут катастрофы, самый обычный такой день, наполненный суетой и мелкими обидками, будет вспоминаться как великое счастье. Да, в конце концов, состарятся же и они, оглянутся на свою молодость и подумают: да ведь сколько было всего, какие возможности, как могли бы мы радоваться жизни и друг другу - а вместо этого какой ерундой занимались? Теперь бы туда вернуться, скажут, ни минутки бы не теряли зря - да нет туда уже возврата.