Kitabı oku: «Зона личной безопасности. Испытательный срок»
Уважаемый читатель. Если по какой-либо причине вы не смогли прочитать книгу первую «Идеальный охотник» и вторую «Тревожная кнопка» трилогии «Зона личной безопасности», ниже приводится список и краткие тактико-технические характеристики основных действующих лиц.
Бойков Николай Васильевич – 33 года, майор полиции, старший оперуполномоченный отдела собственной безопасности полиции города Юрьевска. Человек со скачущим либидо и смещенным центром тяжести, говоря проще – ортодоксальный бабник, не желающий связывать свою счастливую жизнь с постоянной спутницей. В оперативной работе любит нестандартные комбинации, несмотря на то, что те иногда приводят к нестандартным последствиям.
Горина Ольга Андреевна – 30 лет, майор полиции, старший оперуполномоченный отдела собственной безопасности. Женщина непростого характера и как следствие сложной судьбы. В полицейских кругах имеет прозвище «Графиня» от слова «полиграф». Сотрудники, которых она курирует, воспринимают ее исключительно в негативном свете. Все, кроме Копейкина (см. ниже).
Родионова Светлана Юрьевна – 28 лет, оперативник отдела специальных операций ОСБ города Юрьевска, выпускница Средней специальной школы милиции. Имея симпатичную внешность, нагло пользуется этим в ходе проведения разовых внедрений и оперативных установок. Вынуждена жить двойной жизнью – по приказу никто, кроме самых близких родственников и коллег, не должен знать о месте ее работы. В силу чего – полная личная неустроенность.
Царев Борис Дмитриевич – 47 лет, полковник полиции, начальник Отдела собственной безопасности города Юрьевска. Имеет массу заслуг перед отечеством и еще большую массу прозвищ. Самые популярные «Царь-Борис», «БиДе», «Царь-пушка» или просто «Боря». Непримиримый борец с оборотнями, старается жить по совести, поэтому до сих пор не приобрел личную машину. Крепкий семьянин из двухкомнатной квартиры. Жена, дочь, больная спина.
Копейкин Кирилл Павлович – 32 года, капитан полиции, старший оперуполномоченный уголовного розыска территориального (Северного) отдела полиции. Бывший мотогонщик, в разводе, есть сын. Подозревается в ликвидации преступных лидеров, а в целом неплохой специалист, но слишком эмоционален, поэтому втихаря жрет антидепрессанты. Имеет нетрадиционные отношения с Гориной и традиционные с Бойковым. Последний мечтает его посадить, поквитавшись за личную обиду.
Чистов Антон Иванович – 50 лет, кандидат технических наук, мастер-умелец, отвечающий за шпионскую технику в ОСБ. В широких научных кругах известен тем, что подключил к интернету утюг и обновил его до последней версии.
Слепнев Виктор Михайлович – 35 лет, майор полиции, оперативник отдела по раскрытию убийств при Управлении внутренних дел города Юрьевска. Сам ничего давно не раскрывал, но курирует раскрытие другими резонансных убийств. Любит творчество Михаила Круга, особенно песню про централ. Кругл лицом и животом. Одним словом – эталон.
@Ris = Схема
Автор выражает глубокую признательность Игорю Галанову, Алексею Редозубову и Петру Соколову.
Глава первая
Ящерка пулей промчалась через песчаную дорожку, скрылась в мокрой траве и через пару секунд вынырнула возле покосившейся бетонной балки, вкопанной в землю. Подняла головку, осмотрелась и вскарабкалась по ней на полутораметровую высоту, словно человек-паук на небоскреб. Балка служила опорой стенда «Лучшие по профессии», сохранившегося со времен неразвитого социализма. Заголовок походил на древние письмена майя, а с обрамляющих его чугунных веток то ли пальмы, то ли чертополоха давно осыпалась бронзовка. Ящерка пересекла стенд по диагонали, оставив едва заметные мокрые следы на ликах лучших профессионалов, после чего замерла на вершине, наслаждаясь выглянувшим из-за тучки кавказским солнышком.
Наверное, бедняга стенд давным-давно превратился бы в мусор и пошел на дрова, если б не контртеррористическая операция, вдохнувшая в подгнившие доски и бетонную балку новую жизнь. Правда, назначение его теперь коренным образом изменилось. Ныне со стенда сурово глядели в мир бородатые физиономии объявленных в федеральный розыск так называемых повстанцев местного розлива. Анфас и в профиль, как и полагается в особо тяжких случаях. Под снимками содержался краткий перечень героических деяний, благодаря которым каждый из них имел полные основания считаться лучшим в своей профессиональной области – заголовок стенда отрядные юмористы решили не менять. И за каждое деяние можно смело ставить профессионалов к стенке.
Ночью прошел дождь, и лица на ориентировках осунулись от пропитавшей их влаги. Казалось, ударники террористического труда наелись лимонов. Мысль о том, что они способны морщиться от стыда за содеянное, в голову никому не приходила.
Рома улыбнулся. Он уже второй месяц здесь, на Северном Кавказе, в лагере сводного отряда УВД города Юрьевска, и брутальные физиономии лесных братьев успели осточертеть. А сейчас они трансформировались и напоминали страдальцев, клянчивших милостыню.
Он размял кисти рук, сделал пару приседаний и наклонов. Выпустил тельняшку поверх спортивных штанов. Поднял с травы ракетку и принялся набивать шарик.
Глеб закончил вытирать ветошью сооруженный из подручных материалов теннисный стол, и тоже принялся разминаться, только более обстоятельно, словно готовился к районному турниру. Упражнения на растяжку, на пресс…
Зрителей на поединке не будет. Среди всего отряда только Рома и Глеб играли в настольный теннис. Последний, собственно, их познакомил и сблизил. Еще там, в Юрьевске. Встретились год назад в зале при милицейской спортивной базе. Приходили два раза в неделю и рубились до синевы в глазах. Иногда принимали участие в ведомственных турнирах. Сближению способствовали и профессиональные интересы – оба работали операми криминальной полиции, хотя и в разных отделах. Иногда пересекались по службе – районы соседние, волей-неволей столкнешься. Близкими друзьями их назвать было нельзя, но дни рождения отмечали вместе.
– Ну, зачнем, пожалуй… – кровожадно улыбнулся Глеб, сбросив с широких плеч камуфляжную куртку и тоже оставшись в тельняшке.
Рома в который раз с завистью оценил рельефную мускулатуру приятеля получившего в отряде прозвище «Халк». Популярные «Рэмбо», «Рокки», «Гоблин» и «Щварц» оказались заняты. «Халк» – приклеилось, но употреблялось только здесь. В мирной жизни его звали либо по имени, либо Туманом, от фамилии Туманов. Отрядное прозвище отражало не только некую внешнюю схожесть с героем комикса. Глеб и по натуре походил на зеленого монстра. Неразговорчивый, с постоянным угрюмым выражением лица, словно у шахтера, пятый месяц сидящего без зарплаты. При этом типичный холерик – порой взрывался по совершеннейшим пустякам. Видимо, характер повлиял и на отношения с женщинами. Глеб находился в глубоком разводе, детей не имел, а от разговоров на любовную тематику старался уходить. С алкоголем тесную дружбу не водил и спортивный режим не нарушал. Если выпивал, то всегда знал меру. Привезенная с собой «читалка» с сотней серьезных книг намекала, что с интеллектом у Глеба полный порядок. «Неотесанный болван» – это не про него.
Роман астеничным юношей тоже не был. С пяти лет секция плавания, потом вольной борьбы. Но борьба длилась недолго – отчислили за то, что сломал сопернику ключицу. Вины его никакой – чисто спортивная травма, но соперник приходился внуком крупному чиновнику, поэтому на ковер Рому больше не пускали. Несколько лет назад, во время учебы в Питере, в электротехническом, увлекался греблей и настольным теннисом. И сегодня старался поддерживать форму, регулярно выбираясь в тренажерный зал. Но рядом с Глебом все равно проигрывал. Как качок-самоучка рядом с чемпионом мира по бодибилдингу. И ведь никаких биостимуляторов, только натура. Рома вообще понять не мог, зачем Глеб в свое время подался в менты. С его данными вполне можно сделать карьеру в более приличном месте. В кино, например – если, разумеется, кино считать более приличным местом. Или в охранном предприятии. А так – обычный опер.
Рома никакого звонкого прозвища не имел, только банальное Фока, производное от фамилии Фокин.
– Доска промокла, – заметил экс-борец, поправляя сетку, – отскока не будет.
– Плохому танцору – собачья смерть…
Глеб привычным жестом прокатал шарик ракеткой по столу и, послушав звук, удовлетворенно кивнул.
– На подачу!
Ящерка со стенда наблюдала за шариком, в результате у нее закружилась голова, и она грохнулась в траву, зацепив в полете хвостом бороду одного из находящихся во всероссийском розыске «профессионалов».
Игра в настольный теннис на самодельном столе, поверхность которого ведет свою родословную от двери полусгнившего сарая, а рельефом местами напоминает морду шарпея, требовала от участников максимальной концентрации. Шарик проявлял порой подлинные чудеса изобретательности, отскакивая совершенно непредсказуемо и хитроумно уворачиваясь от вроде бы правильно подставленной ракетки. Сэр Исаак Ньютон, наблюдай он за поединком, ни за что бы не поверил, что угол падения может быть равен углу отражения. Хотя бы приблизительно. Так что реакция – реакцией, но и везение в такой игре не последнее дело.
Фортуна же, женщина хоть и капризная, но – женщина, а потому благоволит, в первую очередь, к мужчинам сильным. Рома с огромным трудом отбивался от настойчивых атак друга. Халк-Туманов дубасил по шарику почти с детским азартом, рычащими воплями приветствуя каждый удачный удар и отчаянно ругаясь, угодив в сетку или мимо стола. Вопли раздавались значительно чаще ругательств.
– Жестче ракетку ставь! Жестче! – командным тоном подсказывал Глеб, – шарик не женщина, гладить не надо! Соберись, салабон!
Совет не помогал. Спасти Рому могло только чудо или купленный судья. Но рубились без судейства.
И чудо свершилось. Вернее, явилось. В миру это чудо именовалось Лехой Котовым, а в отряде служило инспектором спецсвязи. По должности ему был положен оперативный псевдоним «Музыкант», но жизнь, как часто бывает, внесла в типовые рекомендации неизбежные коррективы. Высокого и тучного Котова бойцы сразу прозвали «Хатхи» – по имени известного киплинговского персонажа. Ассоциация со слоном льстила инспектору. Леха даже не подозревал, что громкому прозвищу обязан отнюдь не богатырской комплекции, как он сам искренне полагал, а двум огромным, малиновым от соответствующих злоупотреблений ушам, торчавшим по обе стороны непропорционально маленькой, наголо обритой головы.
Выйдя из персонального вагончика, инспектор привычным маршрутом, по деревянным мосткам двинулся в сторону сортира, продолжая при этом разговаривать по мобильнику.
– Врежь ему с оттяжечкой по затылочку… А я тебе говорю, есть такой педагогический прием!.. Ничего страшного, от подзатыльников еще никто не умирал… А ты скажи: пусть радуется, что ты его лупишь, а не батя. Батя приедет…В какой суд?.. Че-го?! Я ему, засранцу, покажу суд!
Крак!.. Шарик, неудачно отскочив от Роминой ракетки, плюхнулся точно под ноги Лехе, и в следующее мгновение был безжалостно придавлен к доске берцем сорок шестого размера. Шансов выжить у него было не больше, чем у лягушки, угодившей под валик асфальтоукладчика.
Неприличное слово женского рода из пяти букв синхронно вырвалось из уст теннисистов и так же синхронно достигло гигантских локаторов Хатхи.
Котов замер, словно наступил на мину-лягушку, после осторожно опустил голову. Убедившись, что мины под берцем нет, лениво приподнял ногу. Бесформенный кусок целлулоида, прилипший к подошве, впредь нельзя было именовать шариком даже из вежливости. И старый детский способ – опускание в кипяток – ему не поможет.
– Последний… – констатировал Глеб. – Что ж ты наделал, убийца?
– Не хрен разбрасывать, где попало! – бесстрастно парировал истребитель спортивного инвентаря и тут же, спохватившись, вернулся к прерванному разговору с супругой. – Не, Люд, это я не тебе… Это про шарик… Ты что очумела – какие бабы?! Нет у нас никаких баб!
– Есть! – мстительно повысил голос Туманов. – Повариха и медсестра! Симпатишные!
Котов испуганно зажал мобильник ладонью, затем вовсе отключил связь.
– Сдурел?! Вы со своим долбанным пинг-понгом меня под развод подведете.
– Пинг-понг тут ни при чем, – заступился за любимый вид спорта Рома, – настоящее чувство должно быть выше мелких подозрений.
– Вот на своей жене и проверяй!
– Ты от темы-то не уходи, – перебил Глеб, возвращая разговор к истокам. – Сорвал, можно сказать, спортивное мероприятие, а на роже – ни грамма покаяния… Ты хоть понимаешь, что, лишившись культурного досуга, мы вынуждены будем компенсировать духовный вакуум алкогольным интерактивом. И успех контртеррористической операции окажется под угрозой срыва.
– Ни хрена с твоим контртеррористическим досугом не случится.
– Уже случилось! Давай, ремонтируй!
Инспектор снисходительно поморщился.
@Snoska = – Короче, Надень курточку и сходи к Бинскому1… Ты памятник дедушке Ленину на центральной площади видел?.. Так вот: протянутой рукой Владимир Ильич указывает аккурат на лавку под названием «Спортивный супермаркет». Не заплутаешь. Ассортимент там, врать не стану, скудноват, но ваши дурацкие шарики должны быть. Заодно и на рынок загляните – там же, на площади. Возьмете мне литровочку коньячку, для заполнения духовного вакуума. Только у Исмаила! Слева от входа сидит, в футболке с совдеповским серпом и в каракулевой папахе. Скажете, от Алексея Сергеевича – он гадости не нальет.
Котов находился в лагере уже пятый месяц и по праву считался непререкаемым авторитетом по части контактов с местным населением. Отдав неотложные распоряжения, он торопливо продолжил путь к месту общественного пользования.
– Встреча прервана по техническим причинам, – развел руками лишившийся заслуженной победы Туманов, – о дате переигровки будет объявлено дополнительно.
– Да, уж… Повезло тебе.
– Мне? Пятнадцать – шесть в мою, а повезло – мне?!
– Это было тактическое отступление с целью выравнивания линии фронта и концентрации резервов, – пояснил Рома, – между прочим, наш травоядный друг дело говорит. Давай и вправду до магазина прошвырнемся, а? И на рынок. У меня паста зубная заканчивается.
– Мне тоже курева надо прикупить… Только в следующий раз с «пятнадцать – шесть начинаем»! То есть с «шесть – пятнадцать». Подачи твои.
Для своего лагеря юрьевские полицейские облюбовали заброшенную автобазу в полукилометре от райцентра, куда вела некогда полностью, а ныне лишь местами асфальтированная дорога, соединявшая его с махачкалинской трассой. Халк и человек без звонкого прозвища в полном боевом облачении, как того требовали высочайшие указания (контртеррористическая операция – не вздохи на скамейке…), неспешно шагали по обочине в сторону поселка. Думал каждый о низменном, которое выражалось емким словом: «За-дол-ба-ло». До окончания командировки – или до дембеля, как говорили в отряде, – как на карачках до Юпитера, что серьезно огорчало. И дело совсем не в том, что находились они в «горячей точке», где рисковали своими жизнями во имя торжества одного маразма над другим. Маразм является естественной средой обитания отечественного полицейского, и к этому привыкаешь. Да и точка, по совести, была не слишком-то горячей. Рисковали они здесь не столько жизнью, сколько здоровьем, а если конкретизировать – печенью… Дело было в изначальной бестолковости процесса в целом и в той неповторимой неразберихе, коей в их замечательном министерстве неизбежно сопровождается любое мероприятие. Никто толком не понимал, для чего их вообще сюда привезли, и что конкретно он тут должен делать. Но ехали, ибо государеву человеку забивать себе голову подобными пустяками не положено. “Maul halten und weiter dienen!”, как сказал товарищ Бисмарк. А может и не Бисмарк, а кто-то другой… Неважно. Главное, что правильно сказал: закрой рот и служи.
Движение по дороге в этот ранний час было оживленным. Основной парк колесного имущества местного населения, не избалованного переизбытком дензнаков, составляли ветераны советского автопрома. Старенькие колымаги медленно объезжали многочисленные колдобины, поднимая в воздух клубы пыли и распространяя вокруг себя неповторимый аромат доморощенного бензина. Бензин этот производили здесь же, в селе – самодельные ректификационные колонны, в просторечии «самовары», стояли в каждом третьем дворе. И продавали его здесь же, вдоль дорог, в трехлитровых банках из-под соков. Цвет самопального горючего варьировался от нежного бирюзового до насыщенного коричневого. Разнообразие оттенков зависело от химического состава того загадочного вещества, с помощью которого местные Абрамовичи неустанно боролись за повышение октанового числа своей продукции. А паленка – она паленка и есть. «Дольче Габбаной» пахнуть не может.
Очередной тарантас, предупреждающие рявкнув клаксоном, объехал двух участников контртеррористической операции, издевательски окутав их густым облаком смеси пыли и выхлопных газов.
– Достали пипилаксы! – закашлялся Туманов, – где молоко за вредность?
Дождавшись, пока облако немного осядет, он стащил с головы бандану, и, тщательно отряхнув, повязал на лицо на манер гангстера из американского вестерна. Выглядело забавно, но давало хоть какую-то защиту. Роман, оценив изобретательность друга, тут же последовал его примеру.
Некоторое время новоявленные гангстеры шагали молча, но вскоре Глебу вновь захотелось пообщаться.
– Ром, ты это… Насчет собственной безопасности не передумал?
Фокин отрицательно мотнул головой.
– И когда переходишь?
– После командировки. Правда, с испытательным сроком. Сразу туда никого не берут.
– Все-таки зря. Там упыри одни… Меня как-то дергали, не помню уж по какой ерунде. Только работать мешают. Или ты за льготами?
– Да какие там льготы? – усмехнулся Роман, – работа, говорят, поспокойней. А упырей и у нас хватает.
– Ну, не знаю… – Туманов поправил сползший с плеча ремень автомата. – Я б не смог. Одно дело урок сажать, другое – своих… Сегодня водку с человеком пьешь, а завтра на нары волочешь. Поэзия, блин.
– Иной свой – сволочь похуже урки. У урки хоть ксивы нет. Дочка недавно спрашивает: «Папа, а почему меня в садике дразнят, что я ментовская дочка? Ментовская – это значит, плохая, да?» Что я ей должен отвечать?!
– Тоже – нашел аргумент… Дети всегда дразнятся.
– А если бы я врачом был? Или водителем автобуса? Дразнили бы?
– Ну, нет.
– Потому что у нас мент – ругательство, как бы мы не старались… И в ближайшем будущем никаких перемен не предвидится. Даже если нас переименуют еще во что-нибудь.
Туманов, никогда не замечавший за другом склонности к патетике, остановился.
– Да-а-а… Не хреново, однако, тебе твои новые друзья чердак проветрили! Заставки для министерского сайта сочинять можешь. В свободное от охоты на оборотней время…
Никто Роману Даниловичу чердак не проветривал. Выбор был самостоятельным, осознанным, и на то имелись причины. И когда приятель – Гриша Жуков, работавший в ОСБ, предложил перейти, пообещав замолвить словечко перед своим шефом Царевым, Рома особо не раздумывал. Написал рапорт. Начальник отдела согласился отпустить и даже дать положительную характеристику. Но с одним условием. Съездить напоследок в командировку в Дагестан. Иначе характеристика будет недостаточно положительная.
– А вот без дураков ответь, идейный ты мой, – не унимался Глеб, – если, допустим, на меня компромат будет – посадишь?
Рома обернулся и одарил соратника по борьбе с терроризмом обезоруживающей улыбкой.
– Без дураков не могу, Глеб Павлович, ибо ты точно – дурак… Пошли, чего встал? Брат Хатхи помирает – коньяку просит…
Спасителя Исмаила, торговавшего качественным алкоголем, сегодня слева от входа не было. И вообще не было. Видать, не успел набодяжить.
«Супермаркет» действительно не отличался богатством ассортимента, вывеска откровенно противоречила содержанию. Основную часть товаров спортивного профиля составляли почему-то ножи, причем китайского производства. Видимо, с учетом популярных в регионе видов спорта и покупательной способности населения. В углу прилавка сиротливо притулилось несколько рыболовных наборов, бейсбольная бита, пара теннисных мячей, шахматная доска и сувенирная коробка с нардами. Там же пылилась неизвестно каким ветром сюда занесенная хоккейная шайба. Спортивный инвентарь дополняли пара велосипедов, прислоненных к стене, пяток мячей разного калибра на самодельной полке и несколько удилищ, засунутых за водопроводную трубу. Стену украшала желтая футболка махачкалинского «Анжи» с фамилией камерунца Это'о на спине и портрет Сулеймана Керимова, объявленного Белоруссией в международный розыск.
По причине того, что магазин не торговал спиртным и табаком, он не пользовался у населения авторитетом. В основном сюда захаживали детишки да приезжие. Продавщица Диля встречала каждого, как дорогого гостя, однако ее трогательные попытки навязать европейский уровень сервиса в сельском магазине не в состоянии были изменить один из важнейших законов рыночной экономики – спрос рождает предложения. Бизнес устойчиво загибался.
Тем не менее девушка считала, что ей неимоверно повезло, поскольку найти работу в их захолустье – большая удача. Хозяин магазина приходился двоюродным братом ее матери, и, когда предшественница Дили вышла замуж, предложил вакансию родственнице. Платил копейки, но в семье радовались и этому. А отсутствие ярких впечатлений на рабочем месте одинокой продавщице компенсировал спрятанный под прилавком переносной телевизор, ловил он всего один федеральный канал, но, слава богу – «Первый». И еще пару местных – дециметровых.
Сейчас один из местных транслировал старый голливудский боевик. Боевики Диле нравились жутко. Особенно американские. Затаив дыхание, она следила за тем, как симпатичный главный герой, повязав лицо шейным платком, гнался на лошади за железнодорожным составом, увозившим его любимую, похищенную врагами. Пули свистели над головой, но он мчался и мчался. И очарованной Диле в голову не приходил вопрос – а чем же он дышит? Ведь через минуту после такого положения на лице ковбоя платок можно отжимать от соплей, которые не пропускают воздух.
Но при этом любительница Голливуда не забывала о конспирации. Услышав, как хлопнула входная дверь, она привычным жестом убавила звук и оторвала взор от экрана…
А в следующую секунду, громко вскрикнув, вскочила и испуганно прижалась к двери подсобки, а рука потянулась к бейсбольной бите. Потому что ковбой с экрана каким-то образом оказался в магазине. Причем в двух экземплярах сразу.
Ковбои, слегка удивленные странной реакции на свое появление, настороженно уставились на продавщицу, чьи переполненные ужасом черные глаза казались неправдоподобно большими на фоне смертельно бледного круглого личика.
Затем перевели непонимающие взгляды друг на друга.
И только тогда догадались стащить с физиономий промокшие банданы.
– Извини, красавица! – располагающе улыбнулся Глеб, – в отряде эпидемия холеры, доктор заставляет ходить в масках.
Из груди девушки вырвался вздох облегчения, а рука отпустила биту.
– Здравствуйте… Что желаете?
– Врачи утверждают, что лучшая профилактика инфекционных заболеваний – это занятия спортом. А посему ответь мне, та, чей лик подобен луне, а стан – Анжелине Джоли: у тебя шарики для пинг-понга есть?
Замысловатый комплимент зажег нежный румянец на щеках продавщицы.
– Сейчас посмотрю, – луноликая исчезла в подсобке, откуда спустя полминуты послышался ее расстроенный голосок, – отдельно шариков нет, только вот…
Выйдя в зал, Диля положила перед оперативниками покрытую слоем пыли красочную упаковку из прозрачного пластика. Внутри упаковки находились две теннисные ракетки-бутерброда и три оранжевых шарика.
– Китай, – виновато пояснила луноликая. – И тот единственный.
– И почем удовольствие? – поинтересовался хозяйственный Фокин.
– Сто пятьдесят.
– Итого по полтиннику за шарик… – Рома повернулся к приятелю. – Ну, что? Берем с нагрузкой?
– Валяй, – милостиво согласился Туманов, – можно будет два на два резаться. Надоело мне в одиночку маленьких обижать… Правда, у меня последняя сотня тысяч баксов осталась, и та в офшорах. Одна надежда на скорую получку.
Расплатившись, друзья исполнили Лиле куплет про черные глаза и откланялись.
Ковбой на экране попал в традиционную переделку. Злодей, прикрываясь его любимой женщиной, велел положить револьвер и убираться. Но меткий выстрел с бедра в лоб поставил счастливую точку.
В дверях джентльмены столкнулись с новым покупателем – средних лет бородачом в светлой футболке и джинсах. Козырек серой бейсболки отбрасывал на лицо загадочную тень. Синяя спортивная сумка на плече. Явно из местных. Скосив на людей в форме равнодушный взгляд, он уступил им дорогу.
Пройдя несколько шагов, оперативники одновременно, как по команде, остановились и обменялись взглядами, словно покупатели, забывшие в магазине купленный товар, сдачу и ключи от машины.
– Похож? – возбужденно шепнул Рома.
– Вроде… Если бороду убрать… Получше бы разглядеть. Без бейсболки. Может, на базу позвонить?
– Долго. Пока расчухаются, пока приедут… Сами проверим. Не велика проблема.
Расслабленное отношение приятеля к вопросам личной безопасности Рому не радовало. Здесь не город, они чужие. И не просто чужие. А те, которых местные не встречают хлебом-солью. И если они угадали, если это Гаджи Исмагилов, надо быть предельно внимательным. Обычных жуликов на доску «Лучший по профессии» не вешают. Да еще по инициативе ФСБ.
Глеб принялся шарить по карманам, словно отыскивая что-то.
– Интересно, там из подсобки на улицу выход есть?
– Есть. Я видел дверь, когда продавщица в подсобку выходила.
– Давай прямиком туда, а я через парадный вход вернусь.
– И?..
– Что «и»? Как сказал малютка Наполеон, сначала надо ввязаться в бой, а там видно будет… Но пути отхода лучше перекрыть.
Рома, кивнув, исчез за углом, на ходу снимая с плеча верный автомат, заскучавший без доброго дела.
Халк-Туманов еще раз демонстративно хлопнул по карману разгрузки и, деловито развернувшись, двинулся обратно в магазин.
Мужчина стоял спиной ко входу и вертел в руках нож, примеряя его к ладони, словно бывалый палач. Еще несколько ножей разного калибра лежали перед ним на прилавке. Туманов прикинул, что оптимальным вариантом было бы по-простому, без прелюдий, врезать ему прикладом по черепушке. Но без прелюдий нельзя. Вдруг человек окажется не бандитом, а добропорядочным дехканином. Моментальная статья о превышении, моментальные стенания либеральной общественности. Войны сейчас нет, на нее не спишешь. И нет даже захудалого режима контртеррористической операции. Сплошной мир.
– Эй, уважаемый! – негромко окликнул любителя холодного оружия Глеб, встав в дверном проеме и как бы невзначай направив на него дуло автомата, – документы покажем.
Тот не отреагировал. Казалось, не слышит. Или действительно не слышит. Инвалид по слуху, к примеру.
– Алло, дружище! – продублировал Туманов, сделав шаг вовнутрь и для убедительности передернув затвор, – я что, два раза повторять…
Да… Проклятый гуманизм… Надо было, все-таки, по черепушке инвалиду. Предупреждала же мама перед командировкой – с бандитами никаких переговоров.
Бородач с кошачьей ловкостью перемахнул через прилавок, и, оказавшись возле продавщицы, обхватил ее сзади за шею. Схватив другой рукой один из ножей, он приставил его к лицу любительницы боевиков.
– Не шевелись!
– Ай-ай-ай… – криво улыбнулся Глеб, не опуская автомата, – не джигит… Засранец. За юбку прячешься.
– Автомат положи, – осклабился бородач в ответ, глядя на опера, как президент на оппозицию, – за джигита как-нибудь потом побазарим.
Они не ошиблись. Это был Гаджи Исмагилов. Бороду отрастить можно, но горбатый нос не загримируешь, если, конечно, не участвуешь в шоу «Один на один».
А в телевизоре герой бесшумно поражал из револьвера врагов. Звук был предусмотрительно отключен Дилей. И враги мгновенно умирали. Где ж ты, далекий американский друг? Выстрели хоть раз в настоящего козла.
Продолжая удерживать нож у лица онемевшей от впечатлений Дили, «лучший по профессии» стал осторожно пятиться в сторону подсобки, не спуская при этом глаз с противника. Диля не пыталась вырваться, не кричала, понимая, что захватили ее не для того, чтобы сделать эротический массаж. И помня о Голливуде, ждала, когда меткий герой выпустит пулю в лоб захватчику. Мешать герою не следует.
Но герой не стрелял. Правда, и автомат на пол не клал. Без автомата-то совсем грустно. Он как мог, старался сохранять спокойствие, чтобы не спровоцировать джигита на резню, и прикидывал, успел ли Ромка перекрыть запасной выход. По времени вроде должен. А, с другой стороны, если даже и перекрыл, то черт знает как он себя поведет… Вдруг, сдрейфит? Нет, по жизни Ромка – мужик вроде нормальный, но одно дело в теннис играть и водку бухать, другое – заложников освобождать.
Между тем Исмагилов с пленницей скрылся в подсобке, не став повторять просьбу положить автомат. Глеб, не сводя прицела с двери, осторожно, словно по минному полю, сделал пару шагов вперед. Через несколько секунд из помещения донесся лязг отодвигаемого засова, а еще через мгновенье – глухой удар, громкий стон и звук падения тела. Не исключено, что двух тел…
Туманов метнулся вперед, надеясь, что передовик не успел воспользоваться ножом.
Продавщица лежала на полу без движения, словно нокаутированный боксер. Ее обидчик скорчился на траве за порогом запасного выхода и выразительно стонал, обхватив курчавую башку руками. Между пальцами сочилась кровь. Бейсболка и сумка валялись рядом. Над ним с видом рыболова-новичка, с первого заброса вытащившего, сам того не ожидая, десятикилограммовую щуку, возвышался Ромка. Только вместо удочки он сжимал хоккейную клюшку. Видимо, понятие гуманизма было ему чуждо, и действовал он прямолинейно, не оглядываясь на правозащитников.
– В магазин его! Быстро! – крикнул Туманов, оглядываясь по сторонам и не опуская автомата.
Если Гаджи не один, то и из любой припаркованной машины его коллеги-бандиты могли открыть огонь.
Роман Данилович бросил клюшку, защелкнул наручники на запястьях Гаджи, после чего за шиворот оттащил его внутрь подсобки. Глеб, подняв сумку, прыгнул следом, лязгнул задвижкой и только после этого опустил автомат.
– Да ты тафгай… Где клюшку взял?
– Трус не играет в бейсбол, – Ромка перевернул задержанного вверх лицом, – на улице, возле двери, стояла. Ею тут пол мыли… Представляешь? Клюшкой – пол!
– А автомат тебе на что?
– Из него еще попасть надо. И бить неудобно. Не то, что клюшечкой по головушке из-за угла… Опять-таки, если обознались – извиниться можно.
