Государственный житель

Билета у Макара с собой не было, так как, по его предположению, была советская, твердая власть, которая теперь и вовсе задаром возит всех нуждающихся. Стражник - контролер сказал Макару, чтобы он слезал от греха на первом полустанке, где есть буфет, дабы Макар не умер с голоду на глухом перегоне. Макар увидел, что о нем власть заботится, раз не просто гонит, а предлагает буфет, и поблагодарил начальника поездов.

Познав себя, женщина познала вселенную. Познав вселенную, она стала душой ее, возлюбленной мира, гордой гранитной надеждой. Она доведет страдающую жизнь до конца пути.

...Я люблю больше мудрость, чем философию, и больше знание, чем науку. Надо любить ту вселенную, которая может быть, а не ту, которая есть. Невозможное- невеста человечества, и к невозможному летят наши души...

...в шагу человека один аршин, больше не шагнешь; но если шагать долго подряд, можно далеко зайти, – я так понимаю; а, конечно, когда шагаешь, то думаешь об одном шаге, а не о версте, иначе бы шаг не получился.

— Что такое лошадиная сила?

— Лошадь, которая действует вместо машины.

— А почему она действует вместо машины?

— Потому, что у нас страна с отсталой техникой - корягой пашут, ногтем жнут!

— Что такое религия?- не унимался экзаменатор.

— Предрассудок Карла Маркса и народный самогон.

— Для чего нужна была религия буржуазии

— Для того, чтобы народ не скорбел.

"Не то тут особые негодяи живут, что даже растения от них дохнут! Ведь это весьма печально:человек живет и рожает близ себя пустыню! Где ж тут наука и техника? "

Маевский застрелился в поезде, и отчаяние его было так велико, что он умер раньше своего выстрела.

Маевскому надоела война, он не верил в человеческое общество–и его тянуло к библиотекам.

Мастерство – нежное свойство!

Они еще не знали ценности жизни, и поэтому им была неизвестна трусость–жалость потерять своё тело. Из детства они вышли в войну, не пережив ни любви, ни наслаждения мыслью, ни созерцания того неимоверного мира, где они находились. Они были неизвестны самим себе. Поэтому красноармейцы не имели в душе цепей, которые приковывали бы их внимание к своей личности. Поэтому они жили полной общей жизнью с природой и историей ,– и история бежала в те годы, как паровоз, таща за собой на Подъем всемирный груз нищеты, отчаяния и смиренной косности.