Kitabı oku: «Государево дело», sayfa 4

Глава 3

Почему пошведски? Именно об этом задумался Бутурлин, когда наконец явился домой – а было это уже ближе к вечеру, в таверне засиделись изрядно. Кристинка, конечно, уже ушла – правда, оставила записку, в которой благодарила за приют и обещала обязательно заглянуть в самом скором времени.

Судя по коричневатой бумаге и заскорузлому перу – и то, и другое девчонка взяла у хозяина. Ну, а где же ещето? Не в ратуше же… Ишь ты – грамотная! Вот тоже – подозрительно! Зачем портовой девке грамота? И, раз она из простолюдинок, кто б ее учил, зачем и на какие средства? Правда, раз уж был свой дом – то, наверняка, имелись и деньги. Только зачем их тратить на девку? Был бы парень – понятно: грамотные люди везде нужны: и в порт можно пойти, и приказчиком в солидную купеческую компанию, и в ратушу – в писари… да много куда. Это – парню, пусть даже простолюдину. А вот простой девчонке грамота ни к чему! Баловство одно… Приказчиком ее не возьмут, в ратушу тоже… Ладно бы дворянка – любовные записки писать или на балах вести учет кавалеров… А этой? Кто ее пустит на бал? Тогда зачем обучили? Непонятно… Хотя, и обезьянок всяким забавным штукам учат… Вот, может, и эту так – забавы ради. Если были лишние деньги… А какие лишние деньги у простолюдина, даже у богатого купца? Никаких таких лишних денег у таких нет¸ даже если и много! Вообще, деньги для простолюдина – главное. Ни совесть, ни честь – это все понятия благородные, дворянские, простолюдинам они без надобности… Вот и грамота простолюдинке ни к чему – баловство, совершенно ненужная блажь.

Ах, Кристинка, Кристинка – может, не так уж ты и проста?

К пожару она, правда, вряд ли причастна – рано ушла. Или – обиделась на Карлоффа и решилатаки отомстить? Вряд ли, насколько успел узнать Никита, Кристина – девушка добронравная, ни к какому насилью не склонная.

Но, вот же слово – сколь! За здоровье… И впрямь, датчане (или, как их называли на Руси – датские немцы) слова растягивали, вот и выходило – скоол! А шведы, наоборот, как бы выплевывали – сколь!

Или – послышалось? Показалось? Да вот, вряд ли! Бутурлин человеком был весьма приметливым – порученное дело обязывало! Как запомнилось – значит, так и было. Сколь! А не скоол! Правда, объяснений тому могло быть много – в портовой таверне со шведским моряками снюхалась (а они были!), нахваталась… Да вот хоть от того же Карлоффа, хоть тот и говорил, что за здравие он с Кристинкой не пил… вроде бы… Вот именно что – вроде…

Сказать по правде, коли б Никитушка был нынче один, сам по себе, так и не забивал бы голову, плюнул бы и забыл напрочь. Но! Онто давно уже не сам по себе! И делом занимается важным, опасным, государевым! А потому и подозревать был обязан всех, и любые непонятные вещи – както объяснить, распутать.

Да, да, распутать… И начать не с девчонки – с пожара. Да, да – с пожара. Карлофф – человек важный и для шведов – опасный. Тут и без всякой Кристинки могли… а могли и ее использовать тоже. Надо разбираться, и побыстрей. Осень уже, скоро шторма… Да и вообще, хотелось бы отплыть поскорее.

* * *

Росшие возле рыночной площади клены пылали багряной листовой, ветер качал золотистые липы, бросал в лица прохожим холодные капли, оставшиеся после недавнего дождя. Дожди нынче шли каждый день – осень. Бежали по голубому небу разноцветные облака и сизые тучи, меж которыми проглядывало солнце – выглянет, на миг улыбнется, и вновь скроется, и снова дождь. Правда, не сказать, чтоб холодно. Никита Петрович к иной осени привык – к промозглой, к сырой, да не с дождиком – с мокрым снегом! А это разве осень? Эвон, солнышко припечет – ровно как лето! Даже жарковато было Никите… Однако ходил он, как все – кутался в теплый плащ, подбитый волчьим мехом…

Войдя в харчевню, Никита Петрович бросил шляпу и плащ проворно подбежавшему служке и уселся за ближайший стол, вытянув ноги. Было не так уж и людно – троица купцов или приказчиков – мужчины в черных камзолах – обедали за столом в углу, да у самого входа пил пиво какойто моряк, судя по богатой куртке с широкими разрезными рукавами – дублету – явно не из простых матросов. Шкипер или карго.

Откушав яичницу с ветчиной, Бутурлин отхлебнул пива из большой деревянной кружки и, довольно крякнув, заказал еще и тушеную капусту с салом…

– Доброго дня! – Карлофф помахал еще с порога, подошел, уселся рядом и, спросив кружку пива, похвастал: – Завтра зван в ВестИндскую компанию. Хотят коечто посчитать – как они сказали.

– Что ж, дело важное, – одобрительно кивнул Никита Петрович. – Надеюсь, дадут все, что обещали… Послушайтека, Хенрик! У них ведь есть каботажные суда?

– Хм… Не думаю, – швед покачал головой. – Это же компания заморской торговли! Зачем им каботаж? А зачем ты спрашиваешь?

– Есть она мысль. Но нужны небольшие суда.

– Завтра уточню!

– Ага… А мы завтра – в море! – поднял кружку Бутурлин. – А то застоялся чтото наш славный «Глюкштадт» в тихой гавани! Да и команда бездельничает – нехорошо.

Карлофф хитровато прищурился:

– Уж тактаки и бездельничает?

– Ну… ремонт койкакой ведут… Две пушки вот, заменили. На медные!

– Славно!

Медные пушки ценились куда больше бронзовых и чугунных – реже разрывались и перед разрывом обязательно вспухали – можно было определить, где разорвет.

– Медь, к слову, шведская! Контрабандный товар.

– Так и твоего сюзерена, русского царя, точно такая же контрабанда! – засмеялся Карлофф. – Война – войной, а денежки счет любят.

– Это так… – Никита Петрович покивал и спросил про пожар – как там расследование?

– Да никак, – подняв кружку, пожал плечами швед. – Я говорил с этим парнем, лейтенантом стражи… ну, ты помнишь…

– Андреас Олсен.

– Ну да. Ох, и память же у тебя, Николаус! Так вот, они хотели еще раз опросить того мальчишку свидетеля… Так тот утонул!

– То есть как это – утонул? – Бутурлин непонимающе моргнул.

– Да так… Поскользнулся на пирсе… бывает!

– А, может – помогли?

– Может, и помогли, – согласно кивнув, Карлофф понизил голос. – Сам знаешь, врагов у меня хватает… Черт! Скорей бы добраться до Африки!

– А уж это, мой друг, зависит теперь только от тебя! – расхохотался капитан. – Корабль у нас есть, теперь бы еще деньги.

– За ними завтра и пойду.

– Ну, удачи! – Никита Петрович поднял кружку. – Чтобы все завтра у тебя сложилось.

– И у тебя. Как говорится – семь футов!

Ну, хоть с деньгами должно бы все сложиться… должно… Деньги – они тоже много значат, без них никак. Припасы сами собой не появятся. Да, пожалуй, еще следует нанять людей, еще пару дюжин солдат, искателей удачи. Датчан вряд ли удастся – в воздухе пахнет войной. Значит – из германских земель. Бранденбург, Гамбург, Бремен… Впрочем, там много не возьмешь – последствия войны, длившейся больше тридцати лет. Нет людишекто! Великое множество погибло. Не столько от меча и пули, сколько от голода и мора, как и всегда бывает на войне. Мужики полегли, бабам и рожать не от кого… Говорят, папа римский разрешил многоженство. Но только в германских землях. Так ли? Наверное, врут… Впрочем, черт с ними… А солдат можно и не набирать – обойтись теми, что есть. Народ надежный, проверенный. Тем более, гарнизоны в африканских фортах весьма малочисленны… Если верить Карлоффу. Ну, а с чего тому врать? Для него «Глюкштадт» – последняя надежда.

Едва Бутурлин вышел из харчевни, как дождь припустил с новой силой, и вот сейчас, уже подходя к дому, Никита Петрович почувствовал, что промок до костей. Не помог и плащ!

Завернуть в таверну да глотнуть рому? Тут рядом почти…

– Ну, наконецто, херр Николаус!

– Господи… Ты что тут?

– Я же обещала зайти!

– Долго ж ты собиралась.

– Так вышло…

Кристина – ну, кто же еще? – виновато похлопала ресницами.

С куцего плащика девушки ручьями стекала вода, башмаки хлюпали, вымокшая шапкачепец давно потеряла форму и липла к волосам. Никита Петрович хмыкнул – жрица продажной любви растеряла весь свой форс и сейчас напоминала промокшего нахохлившегося воробья. Даже жалко стало! Не прогонять же?

– Ну, заходи, коль пришла.

Юный Ханс принес ром и, растопив небольшой камин, отправился подогревать красное вино с корицей и перцем – от простуды, чтобы не заболеть.

– Раздевайся! – сбросив шляпу и плащ, распорядился Бутурлин. – Одежку повесь к камину… А вот это – надень.

Как галантный кавалер, бравый капитан пожертвовал гостье свою ночную рубашку, сам же набросил на плечи стеганый домашний халат, называемый на французский манер – баньяном.

– Садись вот, поближе к огоньку… – Никита Петрович пододвинул стул, подумал и накинул на девушку плед – покрывало с кровати – после чего уселся рядом, поставив посередине еще один стул – вместо столика. Именно туда вернувшийся слуга поставил поднос с ромом, подогретым вином в бокалах и немудреной закускою – смерребредами.

– Спасибо, Ханс. Есть еще уголь или дрова?

– Найдем, господин… Но, хозяин…

– Вот тебе далер!

Оставшись одни, Никита и Кристина сразу же хватанули рома – согреться, после чего, пожевав смерребреды, приступили к вину – уже более тонко, галантно, и безо всякой спешки…

– Ну, за здавьице! – подняв бокал, Бутурлин посмотрел прямо в глаза гостьи. – Скоол!

– Скоол! – та вовсе не отвела взгляда и улыбнулась.

Может, и впрямь тогда показалось?

– Вкусно, – девчонка набросилась на смерребреды. – Умм! И хлеб свежий… и буженинка… и лук…

– Кушай, кушай, – махнул рукой Никита Петрович. – Может быть, послать Ханса в харчевню? Ято сыт…

– Так и я уже наелась, благодарю! Много ли надо бедной девушке?

– Тогда выпьем еще… Скоол!

– Скоол!

– И все же, я бы послал Ханса…

Разгорелось в камине яркое пламя, оранжевые отблески его вспыхнули, заиграли на потолке и на лицах…

– Жарко стало! Согрелась, – сбросив плед, гостья распустила волосы. – Пусть сохнут!

– Смотри, не сожги…

– Не сожгу!

Все же, какая приятная у нее улыбка… И эти ямочки на щечках, когда смеется… Хороша! Нет, вправду же – хороша! И чемто напоминает Марту… Может быть – вот этой самой улыбкою?

Ах, Марта. Марта…

– Что загрустил, мой герой? – встав, призывно улыбнулась девушка… – Сейчас… сейчас я развею твою скуку! Ах, как жарко…

– Открыть окно?

– Нет, нет… мне нравится так…

Гостья повела бедрами, словно бы танцевала, в синих очах ее вспыхнули яркие огоньки, словно бы дьявольские! Нет, это просто отразилось пламя камина…

– Закрой глаза, господин…

Сбросив рубашку, она уселась к нему на колени. Нагая и нахальная юная нимфа… Уперлась острыми сосками в грудь…

Не говоря больше ни слова, Никита схватил девчонку в охапку и утащил на кровать. И впрямь, к чему тут словато?

Кристина больше не говорила «Сколь». Не сказала ни разу! И не расспрашивала. Никогда ни о чем не расспрашивала… И это было странно! Ведь знала же, что моряк! Да любой деве было бы любопытно – как там, на корабле, в море, в иных землях? Этой же… Все равно? Похоже, так. Или жизнь такая, что не до иных земель и не до моря? И все же – странно…

– А ты что меня ни о чем не спрашиваешь? – Поднявшись, Бутурлин принес бокалы в постель. – Ни о корабле, ни о морских походах… Не любопытно?

– Нет! – девчонка ожгла взглядом. И слова бросила зло, с ненавистью даже! Словно ее чемто обидели…

– Хромой Фриц… – чуть помолчав, тихо произнесла Кристина. – Я однажды его о чемто спросила… Глупая была! Так он меня поучил… плетью…

Она повернулась спиной:

– Видишь шрамы? Едваедва видны… Так что я теперь редко о чем спрашиваю. Я понятливая.

Никита молча поцеловал девчоночку меж лопатками. Погладил, прижал к себе…

* * *

Они вышли на рассвете. Легкий фрегат «Глюкштадт», во всей своей красе, покинул гавань и, подняв все паруса, пустился в открытое море. Вспенил синие волны бушприт. Хлопнул, хватая ветер, бомкрюйсель – верхний парус на бизани.

– Курс на Рюген! – громко распорядился Бутурлин.

– Курс зюдзюйдост! – шкипер, вечно угрюмый британец Арчибальд Фикс, повернув штурвал, откликнулся эхом.

Запела боцманская дудка…

– Три тысячи чертей вам в глотку!

Матросы полезли на мачты, взяли на рифы паруса.

Повернули… Волна ударила в борт, прокатилась по палубе…

– Теперь уж на шкафуте будет чисто! – ухмыльнулся боцман. И тут же:

– Десять тысяч чертей! Поднять брамселя! Стоять по расписанию! Баковые – на бак, ютовые – на ют!

И снова налетела волна! Ах, как качнуло… Осень на Балтике – не фунт изюма!

И тем не менее:

– Марсовые – на марсы! Десять тысяч чертей!

Побежали матросики… Все правильно – без наблюдателей – никак! Тем более, в каперском рейде.

Ветер оказался попутным – и это было не слишкомто хорошо, хорошим ветром считался тот, что дул под углом, наполняя все паруса, при попутном же паруса на последней мачте – бизани – загораживали, отбирали ветер у прочих. Впрочем, это все же лучше, чем настырно пробираться против ветра, постоянно меняя галсы – команда выдыхалась быстро.

Корабль шел весьма ходко, делая по двенадцать узлов в час, форштевень разрезал волну, словно нагретый нож – масло. Таким ходом до Готланда суткидвое – как ветер…

– Черт его дери! – глянув на плывущие по небу облака, вдруг выругался шкипер. – Я про ветер, сэр!

– Вижу, стихает, – Бутурлин согласно кивнул – все же, хоть и ходил не так давно лоцманом, а в ветрах разбирался, и по всем приметам угрюмый англичанин сейчас был полностью прав… – Но может еще и подуть пару дней. До Готланда хватит, а там увидим.

– Не хватануть бы штормов! – поправив на голове круглую вязаную шапку, скривился шкипер.

– «Глюкштадт» выдержит! Не впервой.

– Я не про судно. Про добычу! Как бы не зря…

И здесь говорящий короткими рублеными фразами англичанин тоже был прав – какой, к черту, морской бой в шторм? Не повоюешь, не постреляешь и никого не припугнешь… Это уже не говоря об абордаже… Да, шторм был бы сейчас весьма некстати… Как и полный штиль.

– Да, штиль хуже… – шкипер покачал головой. – Но в этой луже всегда ветер. Пусть и небольшой.

Лужа… Старый моряк Арчибальд Фикс когдато пиратствовал в южных морях и только чудом избежал виселицы. Как и многие из команды… Что ж – сейчас это был только плюс.

Ночь скоротали в дрейфе, с подветренной стороны небольшого лесистого островка, там же пополнили и запас пресной воды. Едва рассвело, подняли все паруса и двинулись курсом на Готланд… Шли, увы, не так быстро, как вчера – ветер слабел, правда, пока что его вполне хватало. Надолго ли?

Шкипер кривился, а вот Никита Петрович был настроен куда более оптимистично – осенью на Балтике штиль – явление редкое. Обязательно ветерок налетит! А то и шторм.

– Земля! – вдруг закричал марсовый матрос с фокмачты. – Земля!

– Земля прямо по курсу, господин капитан! – подскочив, доложил боцман – плечистый и очень сильный коротышка с круглым крестьянским лицом и рыжеватой разбойничьей бородою. Йенс Серенсен или просто – старина Йенс. Был он уже далеко не молод – лет сорока, и боцманское дело свое знал крепко. – Миль восемь – десять…

– Гут.

Взяв зрительную трубу, капитан быстро спустился с кормовой надстройки и, пройдя весь корабль – ют, шканцы, шкафут – поднялся на полубак, туда, где был размещен фальконет. Пахло селедкой и солью. Впереди, совсем рядом лизали бушприт синие пенные волны.

– Готланд! – приложив окуляр к левому глазу, удовлетворенно кивнул Никита Петрович.

И тут же запрокинул голову, закричал:

– Марсовые! Следить за чужими парусами!

– Есть, господин капитан!

На полубак уже поднимался поджарый молодой человек, выглядевший чуть моложе своего капитана. Длинные черные волосы, щетина, роскошный колет из оленьей кожи и ослепительнобелая сорочка – Ульрих Миллер, или просто Уль, тот еще щеголь, и канонир от Бога… Или – от дьявола, так уж, верно, лучше сказать.

– Мои парни готовы! – поднявшись, канонир погладил по стволу кулеврину. – Прикажете заряжать?

– Прикажу! – быстро кивнул Бутурлин. – И фальконет – тоже.

– Само собой, господин капитан! Разрешите распорядиться?

– Давай!

Дул легкий ветерок. Над мачтами ярко голубело небо. Чудный, чудный осенний денек! И видно далеко – а шведских торговых судов здесь, что грязи, самого разного вида – от «круглых» торговых кораблей и огромных трехмачтовых пинасов до юрких шебек и рыбацких баркасов. Так что, добыча обязательно объявится – и, скорее рано, чем поздно. Так что лучше быть готовыми – а заряжать орудия не такое уж быстрое дело.

Восемнадцать пушек, по девять с каждого борта – в отличие от многих легких фрегатов, «Глюкштадт» имел батарейную палубу – дек – куда сейчас и спустился Ульрих. Все, как полагается – с закрывающимися портами, с двенадцатифунтовыми пушками, установленными на массивном лафете с маленькими колесиками, двигающимся по специальным пазам в палубе. Лафет крепился к борту толстыми тросами. Перед выстрелом ствол орудия должен был высунуться из порта – иначе бы ударная волна ушла внутрь корабля, и мало бы никому не показалось – оглохли бы все, и это в лучшем случае! При заряжании пушка втягивалась внутрь, чтобы можно было управляться с шомполом, в такое положение она и откатывалась сразу же после выстрела – отдачей, потом же, для следующего выстрела, ее нужно было выкатить, что очень непросто – двенадцатифунтовка весила пудов шестьдесят – семьдесят, поди такую покатай! Впрочем, управлялись – расчет такого орудия составлял три человека, всего же – двадцать семь, по три на две пушки по разным бортам – ведь стрелялто корабль только какимнибудь одним бортом, залпом – стараясь попасть в паруса. И тут все зависело от искусства капитана и шкипера – пушки наводились корпусом судна. Лишь укрепленный на поворотной тумбе фальконет, в принципе, мог стрелять болееменее прицельно, когда не было волн и судно стояло в гавани. В море же даже небольшие волны есть всегда – прицельно попасть из одного движущегося и качающегося судна в другое, точно такое же, было задачей нереальной. Никто и не пытался. Все стреляли залпами, целя в рангоут, такелаж, паруса. Чем больше пушек, тем лучше – куданибудь, Бог даст, попадешь!

– Паруса на нордвест! – заорал марсовый.

Паруса… Ну, наконецто…

Хотя это вполне могла быть и военная эскадра, встречаться с которой одинокому каперу было бы не с руки. Если даже и не потопить, но разнести «Глюкштадт» в щепки хватит одного залпа большого трехдечного корабля! Если догонит, конечно. Однако ветер… Ну, дул пока что.

– Поворот оверштаг на норднордвест! – выкрикнулприказал Бутурлин.

– Поворот норднорд вест!

– Приготовиться к повороту!

Полезли матросы на мачты… Хлопнули паруса, вновь наполнились ветром. На бушприте взметнулся еще один парус – блинд – затрепетал, ухватил ветер.

Повернув, судно ходко пошло на северозапад, туда, где белели на горизонте паруса чужих кораблей…

– Подойдем, посмотрим, – Никита Петрович погладил зрительную трубу. – А там уж и решим.

Чужие корабли шли вдоль берега острова, четко выделяясь на фоне темного хвойного леса. Чего они так жались к берегу – Бог весть. Верно, здесь рядом располагалась какаято удобная бухта.

Три «круглых» купеческих корабля под флагами шведской короны – голубым с золотым крестом. Два двухмачтовых и один трехмачтовик, побольше и покрупнее. Это был пинас! Неплохая добыча, черт побери! Неужто, как в прошлый раз…

– Право руля! Абордажная команда, готовсь! Артиллерия – к бою!

– Есть, капитан!

– Есть!

– Есть!

Все напряжены – матросы, канониры, солдаты… Вотвот и начнется бой… Или – не начнется, обычно торгаши рисковать не любили. Особенно, если им предлагали оставить хотя бы треть товара – тут и думать нечего! Но как нынче поступит капитан?

– Вперед! – скомандовал Никита Петрович. – Курс в кильватер!

– Курс в кильватер! – заорав, боцман понятливо кивнул.

Опытный моряк, он прекрасно понимал, что за маневр сейчас совершит «Глюкштадт». Капитан явно намеревался нагнать последний корабль и «отнять» у него ветер! Загородить своими мачтами, парусами – и тогда вражеское судно почти полностью потеряет ход и возможность хоть какогото маневра! В отличие от «Глюкштадта», в парусах которого ветер! Пусть и слабый, но всетаки… Хватало для хода, не так уж фрегат и тяжел.

Каперский корабль быстро догнал «торговца». Видно было, как там засуетились, забегали… Даже выкатили на корму единственную пушчонку… Ага, попробуй, попади!

Прогремел выстрел!

В белый свет, как в копеечку! Вражеское ядро уныло плюхнулось в воду в ста саженях от «Глюкштадта»…

– Поднять брамсели! Полный вперед!

Затрепетали верхние паруса на мачтах. Корабль еще больше ускорился и делал сейчас, наверное, тринадцать узлов в час! Летел, как на крыльях…

Однако и враги не стояли на месте. Подняв все паруса, «торговцы» устремились к берегу…

– На мель, что ли, собрались? – угрюмо процедил капитан. – Ох, не нравятся мне такие маневры!

– Может, вон за тем мысом – бухта? – черноволосый щеголь Ульрих уже прикладывался к фальконету, выбирая, куда пальнуть. Так, для острастки…

– Да, наверное, так и есть. Ах ведь, дьяволы! – Бутурлин вдруг улыбнулся, чувствуя, как нарастающий азарт погони охватил все его существо, как говорят моряки – от киля до клотика!

– Значит, так… Обгоняем их на входе в бухту, сразу за мысом. Поворачиваемся левым бортом и – залп! А там… Правые пушки заряжены?

– Да, господин капитан!

– Молодцы! С Богом!

Пригладив волосы, Никита Петрович быстро зашагал обратно на корму – к шкиперу, к штурвалу.

Старый английский пират понял все с полуслова и молча кивнул:

– Сделаем!

– Чуть выждем… Лево руля!

– Есть, капитан!

– Тысяча чертей! Брамселя на рифы!

Повернули… Следом за шведами обогнули мыс – высокий утес с кривою сосною в окружении угрюмых серозеленых елей. Вот и бухта! Опрятные домики, развешенные для просушки сети, причал из серых камней. А вот и вражеские суда с уныло обвисшими парсами! Едва движутся… Агаа…

Войдя в бухту, «Глюкштадт» прошел еще чутьчуть по инерции… И его паруса тоже потеряли ветер! Хлопнули пару раз и бессильно обвисли…

– Чертов утес! – оглянувшись, погрозил кулаком шкипер. – Забрал ветер, дьявол!

И он был прав – высокий утес загораживал ветер. И что теперь делать? А вот что – десант!

– Абордажная команда – готовсь! Мушкетеры – к левому борту!

– Готовы, господин капитан! – командир наемников, бывший сублейтенант Герхард Ланц – сурового вида парень со светлой спутанной шевелюрой – не скрывал своей радости. Рука его крепко сжимала широкую абордажную саблю. – Сейчас мы им покажем, тысяча чертей!

– Десять тысяч чертей! – глянув на море, вдруг выругался боцман. – Это что еще там такое?

– Мористее – вражеские галеры! – марсовый уже голосил во всю глотку.

Однако врагов заметили поздно…

Низкие, плохо заметные, они вынырнули неизвестно откуда. Со сложенными мачтами, без парусов галеры сливались с морем. Ветер им был не нужен – они шли на веслах и быстро приближались!

– Засада! – гулко пробурчал шкипер. – Нас, кажется, предали, сэр!

– Может быть и случайность. Просто военный рейд – на удачу.

Ну, что гадать? Нужно было срочно чтото делать. Без движения кораблю – смерть! Впрочем, если дело дойдет до абордажной схватки, то тут еще поглядим… еще поглядим…

Галеры, волки морской войны, их удел – вот так вот сидеть, дожидаться в засаде. Для боя им не нужен ветер. Наоборот, только помеха! Длинные, узкие, с мощными рядами весел. На носу и корме вполне могли быть и пятидесятифунтовые пушки! Вполне… Еще и по бортам. И – десант! Обязательно солдаты. Вон, видно – уже строятся на баке, у надстройки. Мушкетеры, пикинеры… Судя по размеру судов – сотня человек, точно! Сто! На каждой галере. А сколько всего?

– Три больших, господин капитан! – отрапортовал Ланц.

Триста солдат!

– И четыре маленьких! Уже окружают… Может, дать залп?

Залп…

Вражеские галеры окружали обреченный корабль, словно волки – оленя. Обкладывали со всех сторон, не особо и торопились, понимали – жертве деваться некуда, слишком уж неравны силы. Еще немного, и… Ну, еще поглядим! Жаль, помощи ждать неоткуда.

Эх, если б ветер… Ветер… Ветер!

А что это там за рябь на воде? Сажени тричетыре…

– Герхард, ты говоришь – залп? Ульрих!

– Я, господин капитан! – командир канониров выглянул из палубного люка.

– Готовиться к залпу!

– Уже готовы!

– Правым бортом!

– Но… враг по левому борту, господин капитан!

– Я сказал – правым! Исполнять! Доложить о готовности!

– Есть… Готовы, господин капитан! Цель?

Долго ли парням перебежать на другой борт? Пушкито, слава Богу, заряжены!

– Цель? Да хоть воон те склады… Готовы? Огонь!

Пушки разом изрыгнули пламя! Окутанный пороховым дымом корабль дернулся всем корпусом… И по энергии отдачи поплыл…

– Заряжай!

– Есть!

Три минуты… Долгих три минуты…

И снова:

– Огонь!

Толчок… движение судна… Слабо, но…

– Крюйсели! Живо!

– Тысяча чертей!

Боже, неужели…

Используя энергию отдачи, корабль вышел из тени утеса! Хлопнули крюйсели – верхние паруса на высоких мачтах – поймали ветер!

И судно пошло, покидая ловушку, все быстрее и быстрее!

Враги поняли это слишком поздно… Да и что они могли увидеть в густом пороховом дыму, что так и стоял над бухтой? Лишь верхушки удаляющихся мачт разглядели…

– Догнать! Дог… – командир галерного флота подавился слюной.

Было от чего прийти в бешенство: такой кукиш вицеадмиралу гере Йохану Стремблатту, опытнейшему военному моряку, не показывал еще никто!

– Догнать! Дьявол вас разрази! Догнать!

Завыли дудки. Взметнулись плети надсмотрщиковподкомитов, оставляя кровавые рубцы на плечах гребцов. Галеры быстро развернулись…

– Отставить! – пришел в себя Стремблатт. – Я сказал – отставить, дьявол вам в глотку!

Легкий фрегат идет в четырнадцать узлов, при слабом ветре – двенадцать. Галера же – от силы восемь, и то – недолго. Так чего ж людейто смешить? Гребное судно, тем более, на волне, никогда не догонит парусник. Как говорят эти чертовы русские – после драки кулаками не машут. Да и дракито никакой не было. Ушли, чертовы хитрованы, видно, сам морской дьявол им ворожит! А впрочем, все при своих остались… Ну, упустили… Подумаешь – какойто там фрегат!

* * *

– Ушли, черт побери! Ушли! – радовались моряки «Глюкштадта».

Даже вечно угрюмый шкипер выдал кривую улыбку:

– На своем веку много чего повидал! Но такое… Двадцать тысяч чертей и чертенок в придачу!

* * *

Действительно ли засада у Готланда – случайность, или шкипер прав, и дело куда как хуже? Вот вопрос, терзавший Бутурлина по возвращении в Копенгаген. Вопрос, требующий ответа. И как можно скорей, ведь соглядатай или предатель может поставить по удар всю будущую экспедицию, инспирированную самим русским государем, помазанником Божьим!

Лучше заранее просчитать все самое плохое! Кто бы мог знать? Рейд начали готовить в Морском ведомстве около месяца назад… Месяц… За это время вполне можно было все узнать и сообщить в Стокгольм!

Кристинка? Вот это вряд ли – о предстоящих налетах Бутурлин никогда с посторонними не болтал – боялся сглазить, да и вообще, не имел такой привычки. Впрочем, ушлой девчонке вполне мог проболтаться ктото другой… Мало ли кто с «Глюкштадта» весело проводит время с разбитными девицами? Хотя и тут – вилами по воде. И, скорее всего – мимо. Кристинка не любит моряков – боится болезней. И правильно делает, надо сказать!

Кстати, о Кристине Никита Петрович неожиданно для себя поговорил с юным Хансом, слугой. Както, возвращаясь домой из гавани, заметил целующуюся в кусточках парочку – миленькую круглолицую горничную и… Ханса. Парнишка обернулся, и Бутурлин, проходя мимо, шутливо погрозил ему пальцем.

Вечером слуга принес ужин и, вынимая из корзинки еду, как бы между прочим, заметил:

– А она вас любит, господин Ник! Я про Кристинку…

– Кристинка?

– Ну да, – повел плечом Ханс. – Все время про вас расспрашивает – кто вы, да откуда, не женат ли, да чем занимались целый день. Были ли дома или, наоборот, уходили куда… Любопытная!

Бутурлин поперхнулся пивом. Ага! Вот, значит, как! Любопытная… и даже слишком. Причем, расспрашивает слугу, хотя могла бы спросить и…

А могла бы? Кто такой капитан Николаус ван Хеллен, и кто она? Портовая гулящая девка… Невместно ей в жизнь дворянина влезать!

Впрочем, для себя отметить – еще один камень в Кристинкин огород. В ту же грядку, что и «сколь!»

Вообще, с этой хитрой девчушкой надо держать ухо востро!

На следующий день Никита Петрович встретился с Карлоффом, с коим и поделился собственными сомнениями по поводу предателей и шпионов. Давно перешедшие на «ты» приятели уселись все в той же харчевне, неподалеку от старого жилища беглеца, где ныне вовсю шел ремонт.

– Не думаю, чтоб девка, – выпив кружечку пива, швед задумчиво покачал головой. – Хотя и за ней не худо бы проследить…

– Морское ведомство? – Бутурлин немного помолчал, дожидаясь, пока подошедший служка расставит на столе яства, и продолжил, отрезая изрядный кусок телятины. – Честно сказать, я тоже склоняюсь к этому. Но если так – как нам скрыть экспедицию?

– Спокойствие! – закусив капустой, Карлофф поднял руку. – Об экспедиции пока что знают лишь адмирал и Его величество датский король! Не думаю, что… Надо искать шпиона!

– Надо! – согласно кивнул капитан. – И чем быстрее, тем лучше! Есть какието соображения?

– Да как всегда! – швед вновь потянулся к кружке. – Выставить верных людей, которых никто не знает. Пусть последят!

Никита Петрович хмыкнул и посмотрел в окно:

– Думаешь, это так просто – незаметно проследить? Да и моих людей могут узнать. Команда «Глюкштадта», полагаю, примелькалась в каждой портовой харчевне!

По небу медленно проплывали облака. Ветер гнал по мостовой опавшие листья росших неподалеку кленов. Сквозь практически не закрывающуюся дверь доносились звуки улицы: лошадиное ржание, скрип тележных колес, крики мастеровых и мальчишек, смех идущих с рынка служанок…

– Понимаю – непросто, – покончив с телятиной, Бутурлин приступил к селедке – малосольнонежной, с лучком! Под такую можно не только пиво…

– Эй, разлюбезный! – словно услышав мысли приятеля, швед щелкнул пальцами, подзывая слугу. – А принесика нам водки!

– Какой, господин? Яблочной? Виноградной? Сливовицы?

– Да все равно… Давай сливовицу!

Быстро сбегав на кухню, слуга проворно поставил на стол пузатую бутылку толстого темнозеленого стекла, в коих с недавних пор стало модным подавать вино.

Крякнув, Карлофф поднял бокалы:

– Ну… Сколь!

– Скоол, друг мой!

Выпив, закусили селедкой…

– Добрая рыбка, жирная, – одобрительно покивал швед.

Вздохнув, Никита Петрович покоробился и мысленно перекрестился: следкуто подали порезанной на куски, а есть такую – резаную! – пищу на Руси почиталось грехом. Никита же, хоть и обасурманился, но все же считал себя православным.

– Так вот, – прожевав, продолжал Карлофф. – По поводу незаметного человечка… Ты ведь собираешься поднабрать команду?

– Ну да, для дальнего плавания хотелось бы еще с десяток матросов. И юнгу.

– Вот! Юнгу! Выбери какогонибудь ушлого паренька и поручи ему. Типа как задание. Для проверки – подходит ли? Кто подумает на мальчишку? Ты уже дал объявление о наборе?