Kitabı oku: «Из морга в дурдом и обратно (сборник)», sayfa 8

Глава девятая
«Заработок»

– В хранилище с утра гроб стоит, – сказал Валера. – А в гробу лежит бабка Арсеньева, Калерия Филипповна, семнадцатого года рождения. Раньше таких называли ровесниками Октября.

– Мне-то до нее какое дело? – Данилов принимал дежурство.

– За ней едут, едут, да все никак не доедут. Или же специально в ночь выезжают, чтобы к утру добраться до семейного склепа где-нибудь под Саратовом. Короче – звонили час назад, интересовались, есть ли кто дежурный…

– Ты мне порядок выдачи тел объясни…

– Это я и собирался сделать. Согласно инструкции, выдача трупов из патологоанатомического отделения родственникам умершего или уполномоченным ими лицам производится по предоставлении ими гербового свидетельства о смерти и паспорта получателя, – отчеканил Валера. – В журнале приема и выдачи трупов зарегистрируешь дату выдачи трупа, фамилию, имя, отчество и номер паспорта получателя – по водительским правам труп не выдают, – а также номер гербового свидетельства о смерти с указанием выдавшего его ЗАГСа. И не забудь написать в журнале место захоронения трупа. Можешь со слов, лишь бы было указано. Ну и про зубы желтого металла и прочие ценности тоже не забывай, когда они есть. У Арсеньевой, правда, ни зубов, ни ценностей нет, дочь еще в отделении зубные протезы забрала.

– Ясно.

– Бабка обмыта, уложена, накрашена, духами опрыскана… Ваше с Сашкой дело – гроб сюда, – Валера топнул ногой о пол приемной, – выкатить. Со скорбным благообразным выражением лица, без ухмылочек…

– Я понимаю.

– И получить благодарность за труды. Все услуги по бабке оплачены, так что деньги возьми себе. И учти, – подчеркивая серьезность своих слов, Валера погрозил Данилову пальцем, – сколько бы тебе ни дали, Сашке больше трех сотен не откидывай, так у нас принято. А то разбалуются, к хорошему быстро привыкают. Вот и все.

– А какие-нибудь документы выдаем вместе с трупом? – уточнил Данилов.

– Нет, только труп в гробу. Свидетельство у них уже на руках.

Пожав Данилову руку, Валера ушел. Спустя минуту после его ухода на столе зазвонил телефон. Данилов поднял трубку.

– Але, это морг? – спросил женский голос.

– Морг.

– Мы через час будем у вас, подготовьте к выдаче тело Калерии Филипповны Арсеньевой.

– Уже готово. Приезжайте.

– А вы нам ее сразу найдете и отдадите? – удивилась незнакомка.

– Да, а как иначе.

– Ну, не знаю, – замялась женщина. – В аэропортах вон сколько приходится багажа ждать…

Данилов положил трубку и отправился в комнату отдыха – читать детектив из средневековой японской жизни. Ложиться спать не было смысла, сначала следовало выдать труп.

Самый умный японский сыщик еще не успел толком вникнуть в хитросплетение интриг сегунского «гарема», как прозвенел дверной звонок. Перед тем как выйти в коридор, Данилов взглянул на себя в зеркало и остался доволен. Выражение лица уставшего за день человека было каким надо – скорбным и благообразным.

– Мы за Арсеньевой, – ухоженная женщина, с ног до головы одетая в черное, протянула Данилову свидетельство о смерти. – Я звонила недавно…

За ее спиной переминался с ноги на ногу полный мужчина в черном кожаном плаще, таком потертом, что он вполне мог помнить времена социализма.

Данилов взял свидетельство. Все было правильно – Арсеньева Калерия Филипповна, год рождения совпадал.

– Ваш паспорт, пожалуйста.

Женщина порылась в маленькой лакированной сумочке («чего там рыться-то», – подумал Данилов) и протянула паспорт.

– Только быстро, пожалуйста, а то нам во Владимир ехать…

«Все как предсказал Валера. Только вот с городом не угадал».

– Я быстро, – пообещал Данилов, раскрывая «Журнал приема и выдачи трупов патологоанатомического отделения».

Он заполнил графы, вернул документы и сказал:

– Подождите, сейчас вывезем.

– Толя, помоги, – распорядилась женщина.

Мужик в плаще шагнул вперед. Данилов представил, как тот заходит в залитое белым светом люминесцентных ламп хранилище, видит гроб в окружении обнаженных трупов, устремляет взор ввысь и тихо или громко, это уже как выйдет, обрушивается на пол. «Возись еще с ним, в чувство приводи. А, не дай бог, расшибется – так в травму отправляй. Травматологическое отделение – оно здесь, рядом, пятый этаж соседнего корпуса, но сколько с этим самотеком из морга будет возни. Опять же – и у мужика свои хлопоты, и Валеру палить незачем», – подумал Владимир, а вслух сказал короче:

– Туда посторонним нельзя! Мы сами.

– Только недолго… – снова завела свою песнь женщина.

– Мигом, – пообещал Данилов, не спросив: «Если вы так торопитесь, отчего не приехали раньше?»

Гроб оказался сосновым, легким, да и весила Калерия Филипповна немного – килограмм шестьдесят. Данилов с Сашей без труда погрузили гроб на особую, усиленную и низкую, «ритуальную» каталку, стоявшую здесь же, в хранилище.

– Ой, как быстро, – восхитилась женщина. – Толя, зови водителя. Вы нам поможете в автобус погрузить?

– Помогу, только сначала убедитесь, что все верно. А водителя не надо, пусть у автобуса стоит. Мы сами вывезем.

Толя ушел. Данилов и охранник сняли с гроба крышку. Женщина всхлипнула.

– Мама!

Крышка вернулась на место.

– Распишитесь здесь.

Женщина, не глядя, расписалась в журнале.

Как только гроб поставили в автобус, дама снова полезла в сумочку.

– Спасибо, – ее рука скользнула в карман даниловского халата.

– И вам спасибо, – рука вернулась в сумочку, а оттуда – в нагрудный карман черной формы охранника.

«Так лучше, – подумал Данилов. – Делиться не придется, а значит, и обид никаких не будет».

Он опустил руку в карман и попытался определить, какую сумму ему дали. Кажется, Чехов писал о том, что доктора умеют на ощупь определять достоинство банкнот. Данилову определить не удалось – он смог только пересчитать. Банкнот было шесть: «Скорее всего – четыре сотенных и два полтинника».

В приемной оказалось, что банкноты были пятисотрублевыми. Три тысячи. Данилов переложил деньги в карман джинсов и попробовал прикинуть – из чистого любопытства, – сколько зарабатывает Валера за дежурство, ведь днем у него было много работы. Получалось, что санитары моргов зарабатывали больше многих врачей.

За недолгое время своей работы здесь Данилов уже успел узнать, что санитары в патологоанатомических отделениях делятся на две категории – «элиту» и «шестерок».

Элита работала с родственниками умерших. Выслушивала просьбы и пожелания, обещала, что все будет в лучшем виде, помогала оформлять документы, бальзамировала и гримировала покойников… Короче говоря – делала чистую работу, оставляя черную шестеркам.

Нынешнее бальзамирование сильно отличается от того, которое делалось в Древнем Египте, но египтянам нужна была вечная мумия, а современным людям достаточно было, если труп благополучно долеживал до похорон.

Вот самый простой и распространенный способ современного бальзамирования. Если труп не вскрывали, в его артерии при помощи большого шприца вводят консервирующую жидкость – смесь формалина с карболовой кислотой и еще кое с чем, состав мог варьироваться; по кровеносной системе она распространяется по всему организму. Со вскрытым трупом возни больше. Органы несколько часов выдерживаются в консервирующем растворе, крупные сосуды вначале тщательно перевязываются и только потом заполняются раствором.

В комнате отдыха Данилов тщательно вымыл руки, выключил свет, лег на заранее застеленный диван и тотчас же заснул. Ему приснилось, что они с Еленой поженились и отправились в свадебное путешествие на море – то ли в Турцию, то ли в Египет, то ли еще куда.

И там, во время первого же совместного купания, Елена уплыла далеко-далеко. Плыла она настолько быстро, что Данилов за ней не поспевал. Испугавшись, что Елена может исчезнуть навсегда, Данилов принялся еще старательнее работать руками и ногами и… проснулся, чтобы услышать очередной звонок из приемной.

На этот раз «труповозка» привезла труп на временное сохранение по социальным показаниям – покойница жила в коммунальной квартире. Вместе с телом приехала племянница покойной. Очень редкий случай – «труповозы» никогда не берут сопровождающих.

По поведению племянницы сразу было видно, что, несмотря на свою молодость (Данилов не дал бы ей и тридцати лет, а возраст он определял точно), она работает на начальственном посту. Дождавшись, пока Данилов закончит осматривать труп, племянница тоном, исключающим всякую возможность возражения, сказала:

– Доктор, тетю нужно сохранить до похорон в надлежащем виде!

Секундная пауза. Строгий взгляд из-под модных очков – хорошо ли, правильно ли ее поняли?

– Ее единственная дочь живет в Бельгии. Я уже позвонила ей, но прилететь прямо завтра она не сможет.

Дня через два, если не через три. У нее бизнес.

Данилов понимающе кивнул: бизнес есть бизнес, действительно, что может быть важнее?

– Распишись, – нетерпеливо попросил пожилой фельдшер-«труповоз», чувствуя, что разговор может затянуться надолго.

Данилов расписался. Фельдшер ушел.

– Я готова сейчас же оплатить все расходы по сохранению, – племянница достала из сумки бумажник, размерами и строгим видом походивший на мужской.

– Не надо, – быстро сказал Данилов. – Все это с утра. Я не решаю подобные вопросы.

– Неужели на это нужны какие-то особые полномочия? – племянница закатила глаза, покачала головой и немного поиграла бровями, изображая крайнее удивление.

– Таков порядок, – отозвался Данилов.

– Тогда хотя бы положите тетю в холодильник! – умоляющий взгляд, дрожащий голос. – А то знаю я, как это у нас делается: скинете не глядя у горячей батареи!

«Откуда они берут эти байки? – подумал Данилов. – Одной выдача трупа кажется столь же долгой, как выдача багажа, другая уверена, что трупы сваливают возле горячих радиаторов. Поистине, неисповедимы пути людского воображения…»

– В хранилище нет горячих батарей, – ответил Данилов. – Оно не нагревается, даже наоборот – охлаждается.

– Я не вчера родилась, – огрызнулась девица. – У нас повсюду, где должно быть тепло – жуткий холод.

А там, где должно быть холодно…

– Жуткий жар, – закончил за нее Данилов.

– Вот именно, – племянница достала из бумажника две тысячерублевые банкноты и протянула их Данилову со словами: – Вы положите тетю в нормальный, работающий, холодильник и скажите мне, к кому я должна завтра подойти. И во сколько. Желательно пораньше, до работы.

Данилов секунду-другую поколебался, но деньги взял: отчего же не взять, если дают.

– Я прямо сейчас положу ее в холодильник. В работающий, – пообещал он. – А сюда вы можете приехать прямо в семь часов. Здесь будет Валера. Он решает все вопросы.

– Прямо как мистер Вульф в «Криминальном чтиве», – сказала племянница. – Тогда – до свидания.

– Всего доброго.

Проводив племянницу и заперев за ней дверь, Данилов разбудил заснувшего было охранника и с его помощью отвез труп в хранилище.

Вдоль одной из стен стояли в ряд трехсекционные холодильники для трупов, по сути своей ничем не отличавшиеся от обычных. Стальной корпус, теплоизоляция, компрессоры. Их поддоны и вообще все внутренние детали, в том числе и стенки, были изготовлены из оцинкованной стали. На полу холодильной камеры были желобки и отверстие для слива. Отличительной чертой холодильников являлся вентиляционный блок, который стерилизовал и дезодорировал воздух в холодильнике.

И разумеется, идеальная изоляция, чтобы трупный запах не выходил наружу.

Лампочки внутри тоже были и работали исправно. Холодильники могли использоваться как для недолгого хранения трупов при температуре около ноля градусов, так и для долгосрочного хранения при минус двадцати. Надежное, хорошо сконструированное оборудование.

Камеры и секции были пронумерованы, чтобы можно было сразу найти нужный труп.

Покойница легла в седьмую секцию. Данилов вернулся в приемную, приложил к документам записку с номером секции, сделал соответствующую отметку карандашом в журнале и снова пошел спать.

На этот раз снов не было. Лег – и провалился в темноту, из которой его вытащил Валера.

– Как ночь?

– Хлебная, – ответил Данилов.

– Тогда можно тебе и не платить? – пошутил Валера, протягивая три пятисотки.

– Нашел альтруиста, – в тон ему ответил Данилов, забирая деньги.

Он проснулся бодрым и веселым: и поспал, и заработал. Три тысячи да две тысячи, да стандартная такса за дежурство – это почти что квартальный заработок ординатора. Данилов слышал, что в Советском Союзе ординаторы получали в месяц около ста рублей, которых вполне хватало на скромную жизнь. Современную стипендию съедал проездной и несколько скромных обедов в фастфуде.

Данилов привел себя в порядок и поехал на кафедру, не забыв позавтракать в пельменной, где он уже успел стать завсегдатаем.

«Как же много в жизни зависит от денег, – подумал он, выходя из метро. – Как я раньше этого не замечал?

Наверное, начинаешь замечать безденежье только тогда, когда денег не хватает даже на мелкие радости жизни».

В раздевалке Данилов столкнулся с Денисом, уже одетым в халат. «Вот рожа, – лениво подумал Владимир. – Хоть снова бей его в челюсть или еще куда». Дениса передернуло, но он мгновенно взял себя в руки и деревянным голосом произнес:

– Доброе утро.

– Доброе утро, – столь же равнодушно ответил Данилов.

Обошлись без рукопожатия – на это у обоих не хватило дружелюбия. Владимир посторонился, освобождая Денису проход.

Порой обмен ударами приносит куда больше пользы, чем длительные словесные перепалки. Наверное, есть в мужских драках какой-то скрытый смысл…

Данилов переоделся и пошел в секционный зал – на вскрытие, которое проводил Ерофеев вместе с одним из штатных больничных патологоанатомов. Послеоперационный сепсис у мужчины семидесяти двух лет. Дочь умершего грозила больнице судом и прочими неприятностями. Интересно было посмотреть, как Ерофеев будет проявлять «гибкость ума» при полном сохранении объективности.

«Нет, что не говори – у судебного эксперта есть перед патологоанатомом одно преимущество, – заключил Данилов. – Он имеет дело с последствиями преступных действий, а патологоанатом – с последствиями работы своих коллег, большей частью знакомых ему лично.

А своих судить и оценивать всегда тяжелее».

На следующей неделе Данилова ждала двухнедельная работа в судебно-медицинском морге номер тринадцать, находившемся при семьдесят пятой городской больнице.

По мнению заведующего кафедрой, каждый ординатор должен был получить хотя бы общее представление о смежной специальности, прочувствовать различие и сходство между ними, и вообще – быть в курсе. Мало ли как повернется жизнь, мало ли куда занесет она патологоанатома. Не исключено, что когда-нибудь придется давать заключение и по криминальному трупу. Да и вообще – случается так, что начинает врач вскрывать сугубо бытовой труп и обнаруживает, что он – криминальный, подлежащий передаче судебным медикам.

В судебно-медицинский морг ординаторов отправляли не группой, а попарно или поодиночке. Данилов оказался в паре с Ириной и счел это оптимальным вариантом: и по делу поговорить можно было, и на отвлеченные темы пообщаться. Практикум по судебной медицине должен был начаться со среды. В тринадцатом морге Данилову доводилось бывать в студенческую пору, он даже помнил имена некоторых сотрудников, правда, не был уверен, что узнает их при встрече.

Данилов вдруг вспомнил, что дома у матери где-то должна валяться старая, но очень толковая книжка «Основы техники судебно-медицинского исследования трупов», купленная лет десять назад в букинистическом отделе. Надо бы проведать мать, а заодно и книжку найти.

Данилов подивился свойствам человеческой памяти – он хорошо помнил внешний вид книги, помнил залом на одном из углов, помнил полусведенную библиотечную печать на титульном листе, помнил то, что четырнадцатая страница была чем-то залита, наверное, чаем; но вот куда он положил книгу – не помнил совершенно. Только был уверен, что она где-то дома…

Поздно вечером во вторник Данилов случайно набрел в сети на очень интересную статью, описывающую злоупотребления, творившиеся в одном из моргов украинского города Харькова.

Чего там только не было! Если верить автору, пожелавшему сохранить свое имя в тайне, незаконное предпринимательство было буквально поставлено на поток.

Люди делали деньги на покойниках; счет шел на десятки тысяч гривен.

Подложные заключения, согласно которым насильственная смерть становилась естественной; сокрытие вещественных доказательств, якобы утерянных в морге; выдача заключения без вскрытия тела, на основании одного лишь осмотра; превращение смерти от передозировки наркотических средств в смерть от кровоизлияния в мозг для того, чтобы родственники умершего наркомана могли получить страховку; подмена образцов тканей, взятых для исследования; и многое другое…

Один из приведенных в статье примеров, в котором забитый до смерти чудесным образом превратился в умершего при падении с лестницы, напомнил Данилову старый анекдот: «Клянусь вам, гражданин судья, потерпевший поскользнулся и сам случайно упал на мой нож.

И так семнадцать раз».

На все услуги морга существовал прейскурант. И на вскрытие без очереди, и на выдачу трупа в приличном виде, и на бальзамирование трупов… Часть неправедных денег шла наверх в виде «налогов» и «отчислений», и именно в этом, как был уверен автор, заключался секрет длительного процветания подпольного бизнеса.

– Да это же просто пещера Али-Бабы! – сказал вслух Данилов, дочитав статью до конца.

Экран ноутбука никак не отреагировал на его слова.

Данилов побродил по сети еще немного и наткнулся на более интересную статью о том, как в славном городе Ельце заместитель начальника местного бюро судебно-медицинской экспертизы организовал убийство своего «конкурента», заправлявшего самым крупным в районе бизнесом по оказанию ритуальных услуг. Труп несчастного нашли в подвале его собственного дома. Убийца постарался инсценировать смерть от несчастного случая – будто бы человек упал, спускаясь в подвал, ударился головой о железный угол лестницы и умер, – но ему не удалось обмануть следователя.

Заместитель начальника бюро судебно-медицинской экспертизы по совместительству тоже занимался ритуальным бизнесом, правда, оформленным на собственного шурина. Желая стать монополистом, он сговорился с одним из школьных приятелей и пообещал ему за убийство конкурента три тысячи долларов (вот уж поистине смехотворная сумма для такого дела!). Приятель, благодаря пьянству превратившийся в законченного маргинала, согласился. На скамью подсудимых школьные друзья сели вместе…

На пятой статье, рассказывавшей о том, как судмедэксперт из Калининграда за пятнадцать тысяч долларов превратил двойное убийство в двойную же смерть от несчастного случая, Данилова потянуло в сон. Он посмотрел на часы и заторопился в душ. До подъема оставалось меньше пяти часов, а завтра, помимо прочего, надо было снова дежурить за Валеру.

Глава десятая
Легкий Флирт и дурная ночь

Оказалось, что с момента последнего визита Данилова тринадцатый морг успел преобразиться из обычного, в меру обшарпанного учреждения в настоящую больницу двадцать первого века. С евроремонтом, дорогими светильниками, не менее дорогой мебелью и новейшим оборудованием.

Поначалу Данилову показалось, что, придя по правильному адресу, он волшебным образом попал совершенно в другое место, настолько разительными были перемены. Ира тоже была удивлена.

– Дворец! – коротко высказалась она, обводя глазами обстановку. – Настоящий дворец!

Только запах, витавший в коридорах дворца, остался прежним – пахло смертью и разложением, хотя и не так сильно, как могло бы: обновленная вентиляция отлично работала. Летом, в жару, под конец торгового дня, на любом из рынков возле мясных прилавков запах был куда хуже.

– Где можно найти доцента Астраханцева? – спросил Данилов у охранника, сидящего возле входа.

– Кабинет в конце коридора справа, – буркнул тот.

У нужной двери с табличкой «Доцент кафедры судебной медицины, кандидат медицинских наук Астраханцев Анатолий Николаевич» стоял унылый лысый небритый тип. Он то и дело зевал, и тогда исходящий от него запах перегара заметно усиливался. Данилов угадал в нем санитара.

– Вы к Толику? – спросил унылый. – Кого забираете?

– Никого, – ответил Данилов. – Мы ординаторы-патанатомы.

– Тогда ждите, – разрешил унылый.

– А где тут у вас переодеваются? – Данилов взял с собой не только халат, но и зеленый комплект-двойку, рубашку с брюками, оставшийся от работы в родильном доме. – В подвале?

– Вам переодеваться здесь! – скрюченным пальцем, на котором выдавались суставы, унылый показал на дверь кабинета и ушел в себя, потеряв всякий интерес к Данилову и Ире.

Ждать пришлось долго – с четверть часа.

– Где ты шляешься? – оживился унылый, увидев вдали очередную фигуру в белом халате, едва сходившемся на объемистом животе.

«А тут у них демократия, – подумал Данилов. – Толик», «шляешься»… И это доценту кафедры».

– Будто не знаешь, как у нас… – Астраханцев оборвал фразу и обратился к Данилову: – Вы от Георгия Владимировича? Ординаторы?

– Да, – хором ответили они.

– Хорошо, – Астраханцев достал из кармана халата ключ, отпер дверь, толкнул ее вперед и сделал приглашающий жест рукой. – Прошу, переоденьтесь, а мы пока с коллегой побеседуем в коридоре. Одежду повесьте в шкаф.

– Иди первая, – Данилов, посторонился, пропуская Иру в кабинет.

– Да вы что – не врачи, что ли? – удивился Астраханцев. – Переодевайтесь вдвоем, так быстрее! Или прикажете нам до обеда по коридору прогуливаться?

– Мы в молодости такими стеснительными не были, – добавил унылый.

Данилов вошел в кабинет вслед за Ирой.

– Действительно, чего нам стесняться? – улыбнулась девушка, однако на виду у Данилова переодеваться не стала. Она открыла дверцу шкафа и воспользовалась ею как ширмой. Данилову пришлось переодеваться прямо у входа, чтобы не вторгаться в приватное пространство.

– А ты странный, – вдруг сказала Ира, возясь за дверцей.

– Почему?

– Не делаешь комплиментов, не подбиваешь клинья, – короткий смешок. – Денис вон на второй день нашего знакомства, еще на первом курсе, предложил мне с ним переспать…

Данилов ничего не ответил.

– Я его отшила, – продолжила Ира. – Не люблю таких слащавых сиропных красавчиков а ля Том Круз.

А Илья осмелел только в ординатуре, в универе он был тихоней, – Ира на секунду выглянула из-за дверцы. – Представляешь, пообещал мне фантастически незабываемую ночь…

Данилов продолжал молча переодеваться.

– Я спросила, что он будет со мной делать, но его фантазия не пошла дальше «свяжу и зацелую». Мальчик пересмотрел эротики. А ты смотришь эротику?

– Нет, – честно ответил Данилов, застегивая халат. – Не смотрю. И жесткое порно тоже не смотрю.

И никогда не связывал женщин, за исключением пары шизофреничек на вызове. И знаешь, что я тебе скажу?

– Что?

– Соблазнительница из тебя никакая. Не стоит рассказывать мужчине о том, что тебя домогались другие мужики, а ты им отказала.

– Почему?

– Потому что мужчины трепетны и мнительны. Он может испугаться, что ты и ему откажешь, и потеряет к тебе интерес. Или же не захочет долго тебя обхаживать…

– А как же любовь? – Ира вышла из-за дверцы, достала из шкафа вешалку-плечики и стала аккуратно вешать на нее свою одежду.

– Любовь – это другое, – Данилов подошел к шкафу.

– А как правильно соблазнять? – Ира посмотрела на Данилова так, что по его позвоночнику пробежало легкое тепло.

– Смотреть вот так, как сейчас, и рассказывать, как тебе нравятся мужчины моего типа, – Данилов сунул вешалку в шкаф.

– Коллеги, вы скоро? – Астраханцев постучал в дверь.

– Уже идем! – отозвался Данилов.

Астраханцев гулял по коридору в одиночестве.

– Пойдемте скорее, – поторопил он. – А то ничего не увидите. Маски взяли?

– Взяли.

– Скажите пожалуйста, Анатолий Николаевич, а у вас есть ароматическая мазь, которой под носом мажут? – спросила Ира.

– Нет, нам такая не нужна, мы привыкшие, – Астраханцев открыл дверь, ведущую на лестницу. – Нам вниз. Да и потом на сегодня у нас запланированы нормальные трупы.

– А на завтра? – не отставала Ира.

– А на завтра купите себе флакончик каких-нибудь вонючих духов, – посоветовал Астраханцев. – Если уж вам так надо.

В подвале ремонт был похуже – кремового цвета краска на стенах, недорогая шершавая плитка на полу, цепочка люминесцентных ламп на потолке. Никаких изысков, двери тоже простые, без отделки «под дуб» и медных ручек. Зато пахло здесь сильнее, причем запах уже можно было разложить на две составляющие – гнилостную и формалиновую. Ординаторы на ходу надели маски.

– Анатолий Николаевич, вы будете нас вести? – спросил Данилов.

– Да, – кивнул Астраханцев, – останавливаясь возле двери с табличкой «Секционный зал № 2». – Мы занимаемся с посторонними ординаторами по кругу, и сейчас как раз моя очередь. Заходите…

В зале было очень светло и очень оживленно. Пахло терпимо. Все четыре стола были заняты – на трех вскрывали, а на самом дальнем обмывали из шланга уже собранный труп. Вода стекала со стола на пол и извилистыми ручейками уходила в отверстие слива.

– Вот наш убитый, – Астраханцев подошел к столу, возле которого стояли две женщины – седая и брюнетка. Одеты они были одинаково – в белые халаты, зеленые непромокаемые фартуки, зеленые шапочки. Лица женщин были скрыты под масками. На столе лежал труп полного молодого мужчины лет тридцати. Живот его расплылся по столу и оттого покойник сильно напоминал грушу с руками и ногами. – Верочка, остановись на секунду…

– Пойду покурю, – седая положила скальпель на край стола и пошла к выходу, щелкая снимаемыми с рук перчатками.

– А я вам нужна, Анатолий Николаевич? – неожиданно низким басом спросила брюнетка.

– Нет, мы только посмотрим и обсудим. – Астраханцев был единственным в зале без маски.

Брюнетка тоже ушла.

– Каждый из вас по поручению следственных органов может быть привлечен для судебно-медицинской экспертизы, – начал Астраханцев. – Если, конечно, судмедэкспертов нет под рукой. Ваша задача – если даже и не ответить на все вопросы следователя, то хотя бы сделать все так, чтобы потом судебные эксперты на основании представленных вами материалов смогли ответить на эти самые вопросы. Короче говоря – не накосячить. А теперь, что вы мне скажите по поводу этого трупа? На вскрытый череп не обращайте внимания, я специально просил Веру Карловну до нашего прихода не трогать главного.

– Колото-резаное, – Данилов показал рукой на рану в правом подреберье.

– Да, вы правы, – кивнул доцент. – Можно не ворочать тело – это единственная рана. В судебно-медицинской практике повреждения колюще-режущими орудиями встречаются чаще других. Какие два главных вида колюще-режущих орудий вам известны?

– Обоюдоострые и одностороннеострые, – ответила Ира.

– Верно. Колото-резаные раны имеют линейно-щелевидную форму, которая при расхождении краев может превратиться в веретеноподобную форму. Края колоторезаной раны всегда какие?

– Ровные, – сказала Ира.

– Да, а углы в зависимости от лезвия бывают разными. Отличительный признак колото-резаной раны от резаной? – Астраханцев посмотрел на Данилова.

– Значительное преобладание глубины над линейными размерами на коже, – сказал Данилов.

– Да вы готовые судебные эксперты! – похвалил Астраханцев. – Разрез на коже обычно больше ширины клинка, так как одновременно с колющим происходит и режущее действие. Поэтому по размерам раны судить о ширине клинка нельзя. Вы можете только указать, что ширина клинка не более такого-то размера, беря за основу размер раны на коже. Также не всегда возможно судить о длине клинка по глубине раневого канала, поскольку клинок может быть введен в тело не целиком, а частично. Это прошу запомнить хорошо, на всю оставшуюся жизнь. А теперь скажите мне, что приходит вам в голову при виде этой раны. Вот, возьмите. – Астраханцев вытащил из кармана халата две пары резиновых перчаток и протянул их ординаторам.

Те надели перчатки и по очереди потрогали указательными пальцами края раны.

– Пальцы внутрь не совать, – предупредил доцент. – Возьмите зонд.

Зонд с другими инструментами лежал на приставном столике. Данилов взял его и ввел в рану; глубина была приличной, чуть ли не двадцать сантиметров.

– Нож с односторонней заточкой, острый, с толстым обухом. Лезвие широкое, не короткое. Можно предположить кухонный нож.

– Можно, – согласился Астраханцев. – А почему нож с односторонней заточкой и толстый обух?

– Так форма у раны клиновидная.

– Прекрасно! Дальше вы представляете – замеряем, затем иссекаем раневой канал, внимательно осматриваем на предмет обнаружения посторонних частиц и не забываем…

Ординаторы молчали.

– Когда закончим с раной, то…

– Пишем заключение? – предположила Ира.

– Продолжаем вскрытие и ищем, нет ли какой другой причины смерти! – всплеснул руками Астраханцев. – А то попадаются любители – констатируют смерть от огнестрельного ранения, а покойник на самом деле умер от инфаркта. А это, согласитесь, большая разница для подсудимого – попала его пуля в живое тело или в уже мертвое, не так ли?

– Вы закончили? – к столу подошли Вера Карловна и брюнетка.

– Да, пойдем к другим.

Астраханцев перешел к соседнему столу.

– Что тут у вас?

– Висельник, – ответил мужчина, орудовавший ножом в брюшной полости. – С шеей я уже закончил.

– Обратите внимание на то, как разрезают кожу, – Астраханцев указал на шею трупа. – А для чего обязательно вырезают кожный лоскут с бороздой?

– Заспиртовать как улику? – предположила Ира.

– Нет, в деле достаточно фотографий и заключения судмедэксперта. Кожу со странгуляционной бороздой отделяют от мягких тканей и просматривают на свет для того, чтобы определиться – покойник был вдет в петлю живым или мертвым. Если борозда прижизненная, то по краям ее вы увидите расширенные и переполненные кровью сосуды, и нередко – мелкие кровоизлияния. Кроме того, фрагменты странгуляционной борозды непременно берут на гистологию. Освежите в памяти эту тему и зарубите себе в памяти, что при повешении странгуляционная борозда всегда-всегда направлена наискось снизу вверх! Кстати, знаете мой любимый вопрос на экзамене?

«Какими могут быть варианты расположения странгуляционной борозды при повешении в невесомости».

– Никакими, – сразу же ответил Данилов. – В невесомости повеситься не удастся.

– Верно. Пойдемте, здесь нам больше делать нечего.

Следуя за доцентом, Данилов и Ира вернулись в его кабинет.

– Перчатки уже можно снять, – улыбнулся Астраханцев. – Урна под раковиной. Есть ли у вас какие вопросы по сегодняшним трупам? Нет? Тогда оставшееся время прошу посвятить самостоятельному освежению в памяти темы поздних трупных изменений. Можете делать это у меня в кабинете – литература в шкафу, – а можете и у себя дома. Завтра рекомендую воздержаться от завтрака, простите мне этот неуклюжий каламбур.