Колхозное строительство 3

60

– Чем отличаются комсомольцы 70-х годов от комсомольцев 30-х?

– Ростом. Комсомольцам 30-х было все по плечу, а комсомольцам 70-х все пох….

Стыдно. Словно у ребёнка конфетку украл. Да ещё очередь. Надо, наверное, было договориться с Первым секретарём ЦК ВЛКСМ и забрать награду отдельно. Теперь поздно. Приехали с Викой. А тут торжества и толпа награждённых. Награждаемых. И все получат за своё, а он за ворованное. Приспособленец. Плагиатор. Чинуша зажравшаяся.

Как-то в той жизни Пётр в Москве записался на автобусную экскурсию. Было пара лишних часов. Про это здание запомнил. Информация была смешной. Здание построили на месте бывшего монастыря. После революции, в 1928–1929 годах вобрав в себя его фундамент и стены, по проекту архитектора Цветаева (тогда подумалось, не родственник ли) было выстроено здание для администрации «Птицеводсоюза» (Центрального яично-птичного союза сельскохозяйственной кооперации). Архитектор развил популярную в те годы тему «дома-корабля» в угловой части здания, приподнятой над основным объёмом и напоминающей капитанский мостик. В чём прикол? Потом в здание въехал ещё и «Инкубаторптицецентр». Аналогия. Инкубатор выводит птенцов, а комсомол это и есть птенцы партии.

Вот к бывшему Инкубаторптицецентру Штелле с Машей – Викой и приехали наградиться премией имени Ленинского комсомола. В реальной истории, как-то разыскивая по интернету одну монетку, Пётр наткнулся на объявлении о продаже нагрудного знака этой премии. И вычитал интересные вещи. Вот сейчас они получат настоящие золотые значки. А уже через несколько лет знак станет простой медяшкой. Будут экономить комсомольцы. Премия выдаётся всего второй год. И первым её обладателем стал сам Островский. У Петра будет значок с номером семнадцать. У Вики – восемнадцать. Эти вожди молодёжи первоначально решили её игнорировать. Так бы и сделали, но Пётр теперь, какой никакой министр. Вежливо попросил не валять дурака. Извинились за недальнозоркость, молодёжи у нас все дороги открыты. А пионеры – это почти комсомольцы. Птенцы!

Вот, приехали к Инкубаторию.

Кроме Маши-Вики и Петра, ещё одиннадцать награждённых. Три иностранца. Один грек – Микис Теодоракис, композитор. Как потом гордо провозгласил Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Сергей Павлов – за песни мужества и свободы, зовущие молодёжь на борьбу против угнетения, фашизма, за мир и лучшее будущее. Пётр не слыхал. Наверное, гонимый на родине. Вот пригрели, облагодетельствовали. Дали две с половиной тысячи рублей. Интересно, а по какому курсу ему эти денежки пересчитают.

Двое французов. Мишель Филипп-Жерар – композитор, Жан Дрежак – поэт. Эти награждены за создание песни «Октябрь», посвящённой 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции, а также цикла песен о борьбе французских трудящихся за свободу и мир. Что-то знакомое в фамилиях, но они там во Франциях все Жаны и Мишели. И каждый третий Жерар Филипп.

Из наших первыми наградили их с Викой. За создание цикла песен посвящённых Международному дню солидарности женщин в борьбе за равные права и эмансипацию. Не так, конечно, сказал вождь молодёжи. Просто Международному женскому дню 8 марта. Не нравится слово «эмансипация».

Хотелось бы послушать, как бы это выговорил Брежнев году эдак в 1981? Про социалистические страны сказал: «Сосиски сраные». Тут сложнее.

Потом дали нагрудный знак Баталову. Тому самому.

Баталов, Алексей Владимирович – за создание образов советского молодого человека в кинофильмах «Дорогой мой человек» (1958), «Летят журавли» (1957), «Девять дней одного года» (1961) и другие. Человек состариться успел. Но всё же наградили.

Пётр окончательный состав награждённых видел и Баталова выделил. Остальных не знал. Так и культурным министром стал всего несколько месяцев назад. После людей дали премии двум театрам в лице главных режиссёров: Брестский ОДТ имени Ленинского комсомола Белоруссии – за спектакль «Брестская крепость».

Узбекский ГАНТ «Бахор» – за концертно-исполнительскую деятельность и пропаганду советского искусства.

Домой добирались усталые. Вика даже заснула в «Чайке». Каждый из награждённых ведь речь толкал, обещал ещё круче чего наплодить. Потом ещё поедание рагу с картошкой под водочку и шампанское.

Как хорошо было на пенсии.

Глава 18

61

– Что читаешь?

– Журнал «Стол и стул».

– Про мебель?

– Про диетологию.

Данная глава написана с помощью читателей Никамура и Селим

Целый день потратил на переговоры. И ни какого они отношения к культуре не имели. Хотел встретиться с Эдмоном Кеосаяном. Тоже нужно прикрепить к нему товарища с грозной бумагой. Пусть «Неуловимых» своих быстрее снимает, да ещё уговорить товарища между вторым фильмом и «Короной Российской империи» снять фильм о похождении четвёрки в Средней Азии, пусть в Бухаре ловят басмачей. Или Коканде. Там, может, где разветвлённый подземный ход. Заблудятся. Найдут попутно сокровища Бухарского Эмира.

Пришлось перенести встречу. Гречко неожиданно позвонил и ненавязчиво поинтересовался, собирается ли Пётр Миронович обустраивать его квартиру.

И не пошлёшь. Фабрика. Нужна быстрее фабрика. Ну, а с этого персонажа нужно хоть полезного чего поиметь. Чего есть у министра Обороны? Ядрёны батоны. Стоп. У него есть солдатики.

– Андрей Антонович, а у вас в западных областях ведь есть войска?

– Шутишь? Или ты шпион? Поговаривают про твои шашни с французами. Хотя они сейчас вышли из НАТО.

– Как-то разговор слышал, что в речках тамошних много топляков дуба и граба, – правда, слышал, но через сорок лет.

– Вопрос ясен. И сколько надо? – Маршал, что-то сказал, прикрыв трубку руками, Пётр только слово учения услышал.

– Весь.

– Понял, не дурак. Значит так, мне квартиру, дочери квартиру и сыну квартиру. Бесплатно. В понедельник начинаем учения «Запад 67». Нет, ты тут не при чём. Это по плану. Так вот, внесём дополнение. Наведение понтонных переправ через реки. Заодно и порыбачим. Всех утопленников подымим. Если танк попадётся, брать? Слышал, ты у себя в городке музей немецкой военной техники создаёшь?

– Спасибо не откажусь.

– Ладно, бывай, Пётр Миронович. Задал нам задачку. Уже ведь не лето. Где был три месяца назад? Шучу, – загудел телефон. Как всё просто в армии. Дал команду, и солдатики побежали в сотне рек топляки поднимать.

Плохо, что на самом деле осень, ещё простынут ребята. Зато морёный дуб и граб. Какую шикарную мебель можно сделать.

Потом по этому же вопросу позвонил Бику. Не солдатиков француских купать. Дерево экзотическое нужно. Не застал. Улетел в Данию. Переваривают Лего. А вот сын ответил. Порадовал, что они с португальской комсомолкой через три дня вылетают в Союз, помогать Петру, писать сценарий к «Рогоносцу». Клод Зиди прилетит вместе с ними.

Вот неугомонные и минуты отдохнуть не дадут.

«Мальчик» дал телефон, по которому можно найти батяньку. Нашёл. В Копенгагене в отеле «Плаза».

– Марсель мне нужно несколько вагонов красного и чёрного дерева. Широких досок. Максимально широких. Мебель делать. И брус для резных деталей.

– Карашо, не уходьи. Узняю, позвонью.

Позвонил через пару часов. Уже семь вечера в Москве.

– Не дёшевле. От пятисот долларов за куб.

– В вагон входит около пятнадцати кубов. Получается семь с половиной тысяч. Присылай по десять вагонов того и другого. Деньги возьми из оплаты за втрое издание Рогоносца.

– Карашо. Не очень бистро. Куда присылать?

– Да, всё туда же. В Краснотурьинск, колхоз «Крылья Родины».

– Сделайю. О Пьетя, я нашел два мерседес «Крыльо чайки», купить уже. Скорьо пришлью.

– Вот спасибо. Цены тебе нет. Как Мишель?

– Она сниматься в Анжелике. Нет. Скучаью.

– Ладно, привет передавай.

– До, свиданья, – прямо, чисто по-русски.

Всё, хорош. Нужно делом заниматься, а не досками. Завтра Кеосаян.

Даёшь: «Поющие барханы или снова Неуловимые».

Ещё нужно поразбираться с немецкими индейцами. Чем мы-то хуже. Вон, какого Гойко Митича нашли и на нём кучу денег сделали. Что у нас на весь Союз нет мужика с рельефными мышцами? Поискать среди гимнастов. Есть цирковые акробаты. Должны быть круты перцы. Такие, которые могут ударить себя левой пяткой в правую грудь и сказать: «Да я одним вдохом могу порвать на себе штаны и сзади и спереди».

Интермеццо 14

Один товарищ опоздал на партсобрание. Он входит на цыпочках и присаживается с краю. Вдруг он замечает, что у всех – веснушки.

– Что, спущено указание насчёт веснушек? – тихо спрашивает он соседа.

– Да не, – отмахивается тот, – просто один беспартийный в вентилятор накакал.

Политбюро собралось в полном составе. Было несколько вопросов.

Об учреждении Ордена Октябрьской революции.

Об объявлении амнистии в связи с 50-летием Великой Октябрьской социалистической революции.

О принятии Закона о всеобщей воинской обязанности, который устанавливает новый срок службы в Советской армии – 2 года вместо 3-х (в ВМФ СССР – 3 года вместо 4-х).

О завершении строительства Останкинской телебашни (в то время самого высокого сооружения в мире) и телецентра «Останкино».

Первоначально хотели обсудить и ситуации в Южном Йемене, но Громыко попросил перенести этот вопрос на следующее заседание. Ничего пока было не ясно. И действия Великобритании предсказать не могла и сама Великобритания.

Последним вопросом был небольшой кадровый гамбит. Жертвовали одним министром.

Все устали. Не молодые люди собрались. Все отравились никотином. И всем не терпелось закончить.

– Товарищи, – чуть повысил голос Пельше.

Замолчали.

– Товарищи, тут Алексей Николаевич Косыгин вынес предложение по Тишкову Петру Мироновичу. Все ознакомились? – Народ закивал, кто-то дакнул, кто-то прокашлялся. Арвид Янович выждал и продолжил, – Какие будут мнения? Есть возражение?

– Я возражаю. Опять культура будет в загоне. Только человек развернулся. Что-то получаться начало, а тут…

– Гхм, Екатерина Алексевна, мы же обсуждали с вами этот вопрос, – недоумённо глянул на неё Брежнев.

– Я не то чтобы против. Только жалко Петра Мироновича.

– Ты, Катерина, не перебарщивай. Его же не расстреливают, – махнул рукой Брежнев

– Ставлю вопрос на голосование, или ещё есть возражения, – Пельше оглядел собравшихся.

– Алексей Николаевич, а думаешь нельзя иначе. Вроде бы какие-то сдвиги в культуре и, правда, наметились, – Подгорный, обычно молча сидевший на заседаниях Политбюро, оторвал голову от листов бумаги, в которых увлечённо копался до этого.

– Уверен, это правильное решение. Министр Культуры не место для Петра Мироновича Тишкова.

– Хорошо. Давайте голосовать.

– Кто за предложение Алексея Николаевича? – Пельше оглядел ещё раз сидящих за столом, – Екатерина Алексеевна?

– Да, за, я. За! Только и культуру и Петра Мироновича жалко.

– Значит единогласно. Пригласите товарища Тишкова.

Глава 19

62

В деревне Гадюкино открылся секс-шоп. В ассортименте имеются: резиновые вилы, переносной сеновал, презервативы со вкусом картошки и надувной председатель колхоза.

В одной деревне, мальчик играл на крыше и упал в огород. Так сказать, сорвался на хрен.

Товарища Тишкова вызвали на заседание Политбюро. И не членом. Наверное… Может… Да, скорее всего… В общем, на…

Пётр шёл по коридорам Кремля с камешком в душе. Камешек по дороге подрастал. Из кусочка гравия в ботинке, он сначала дорос до крупной гальки в руке. Таким хорошо блинчики на море запускать. Потом до кирпича за пазухой. Дальше, когда ожидал у двери в святая святых, камень вырос до булыжника на шее. С таким топиться неплохо. Время шло. Никто двойную дверь не открывал. Камешек рос. Уже и держать стало в руках затруднительно. Такие, в самодельный пруд опускают, чтобы установить на него ведро с водной лилией.

Пётр всё это время копался в себе. Все прегрешения за прошедшие десять месяцев вспоминал. Набиралось на несколько расстрелов. Сколько, там, девять трупов. Сам хоть и не убил никого, но ведь организатор. ОПГ. Они не люди. Не вам судить. Тем более: «Не судите, да не судимы будете». Только вряд ли из-за этого вызывают на заседание Политбюро ЦК КПСС. Повязали бы на выходе из квартиры. Так, что эти панические мысли можно отбросить.

Чуть полегчал камень. Вылез из самодельного пруда. Теперь опять просто висит на шее, как у собачки. Да, Тургенев если написал Му-му, то памятник Толстому почему? Что ещё по значимости. Шуры-муры с армянскими цеховиками? Скорее нет, чем да. В любом преступлении, коммерческом, должна быть эта самая коммерческая выгода. Нет её. Деньги дал безвозмездно, за люстры заплатил. Пусть прикопаются. Ещё камешек полегчал. Опять только кирпич за пазухой.

Бик? Лего? Член совета директоров очень крупной компании. Капиталист самый настоящий. Даже больше, угнетатель «трудовогу народу». Значит, КГБ в лице Семичастного или Цвигуна настучало Брежневу, а он посовещался с товарищами и решил капиталиста турнуть из партии, да и с министров заодно. Очень возможный вариант. Конечно, он и раньше за книги огромные деньги получал и за песни просто сумасшедшие. Чем рисунки отличаются. Он не член союза Художников? Правда, ведь. Дебил. Трудно было заявление написать. За пять минут бы приняли. Может, не поздно, позвонить из коридора?

А! Тут всё прослушивается. Поздно. Да, и чёрт с ним с этим министерством. Уедет он в Краснотурьинск и пойдёт в колхоз «Крылья Родины» директором завода «Пластмасс». Чего теряет? Квартиру в Москве. Да, горит она синим огнём. Дом себе построит девятиэтажный. Денег хватит.

Или махнуть на ПМЖ во Францию. Париж, Елисейские поля. Монмартр. Эйфелева башня. Сел на поезд и через несколько часов в Ницце. На Лазурном Берегу, в Монако, в рулетку поиграть. Позагорать. Яхту купить. Тьфу-ты.

Нет, не хочется. Потом внуки будут жить в толерантной Европе с гомиками. И гей парадами! Лизать ботинки выходцам из Алжира. Спасибо. Нас и здесь неплохо кормят.

Дверь распахнулась.

– Пётр Миронович, заходите.

Зашёл. Руки мокрыми стали. Коленки хоть и не трясутся, но на душе погано. Камень опять до максимума вырос. Шею вниз тянет.

– Здравствуйте, товарищи.

Осмотрелся. Курят вожди. Всё в сизом дыму. Из-за этого свет в зале какой-то мёртвый. Не жаль старичкам здоровья?

За дальним концом стола Брежнев. Ворот рубашки расстёгнут, галстук чуть ослаблен.

– Проходи, Пётр. Чего у двери застрял. Думаешь, на расстрел привели? – Брежнев поманил рукой.

Пришлось подойти. Оказался почти посредине помещения. Прямо перед длиннющим столом.

– Пётр Миронович! Тут Алексей Николаевич Косыгин предлагает освободить тебя от должности министра Культуры СССР, – Черненко как-то странно улыбнулся. Если бы не текст, то доброжелательно, а так. Издевается? Вроде бы этому персонажу ничего плохого не сделал.

– Костя, ты не пугай, Петра Мироновича, – Брежнев тоже улыбается.

Что это с ними? В отряд космонавтов записали?

– Пётр Миронович! – Вот и Косыгин. Встал, подошёл, поздоровался за руку. – Я предложил товарищам, и они все единогласно одобрили моё предложение. Не твоё это место. Перерос ты его. Я предложил назначить тебя министром Сельского хозяйства СССР и заодно заместителем Председателя Совета Министров СССР. Решили объединить две должности. Но зарплату будешь получать одну. Да, не обеднеешь. Наслышаны мы про твои доходы, – смеётся.

Пётр всё предложение услышал, но вычленить смысл пока не мог. Мозг зацепился только за «две должности».

– Почему две? – спросил непослушными губами.

– Ну, ты парень горячий, чуть что, за кнут. А работать с министрами придётся. Недодадут тебе химики селитры, а ты министра за это выпороть прикажешь. А нам потом персональное дело коммуниста Тишкова рассматривать. Лучше мы тебя сразу полномочия дадим. Командуй. Вытащи, наконец, сельское хозяйство из ямы.

Твою ж, дивизию. Это что, после Хрущёва теперь совхозы и колхозы из руин восстанавливать? Да, чего там восстанавливать? Тут строить надо.

Колхозное строительство.

Мать его!!!