Kitabı oku: «Хранитель кладов», sayfa 4
Глава четвертая
Браслет с замысловатой вязью узора, плетеный обруч с какими-то неясными знаками и золотое кольцо плясали перед взором, они словно говорили: «Вот, вот они мы». Но после чья-то короткопалая рука, унизанная перстнями, хватала их, и пронзительный жалобный крик ввинчивался в мой разум, разрывая его в клочья.
Этот сон повторялся каждую ночь, всякий раз становясь все отчетливее и отчетливее. А крик, который сначала был еле различим, на этот раз чуть не свел меня с ума, причинив вполне осязаемую физическую боль.
Вынырнув из забытья, я провел по лицу рукой, стирая с него пот, и понял, что он странно густой и теплый.
Кровь. Это была кровь, текущая из носа. Однако! Происходящее начинало нравиться мне все меньше и меньше. То, что началось там, в можайских лесах, как странная сказка из детства, все сильнее приобретало довольно-таки мрачный оттенок. Сначала эти странные сны, теперь вот кровь на лице. И что дальше?
– Пш-ш-ш-ш-ш, – раздался неприятный звук из центра комнаты. – Пш-ш-ш-ш-ш!
Я резко повернулся на кровати и оцепенел. Неподалеку от балконной двери на полу обнаружилась здоровенная гадюка, свернувшаяся в кольцо и смотрящая на меня.
– Мать твою так! – непроизвольно вырвалось у меня.
Клянусь, она улыбнулась, услышав эти слова. Улыбающаяся змея – это невозможный абсурд, но из песни слова не выкинешь.
– Пш-ш-ш-ш, – змея расплела свои кольца, поднявшись чуть выше, прямо как кобра какая-то, и я заметил, как в лучах лунного света, заливавшего комнату, блеснула маленькая золотая коронка на ее голове.
Сдается мне, что эта незваная визитерша является прямым дополнением ко снам, мучающим меня уже которую ночь. Мне четко дают понять, что взятые на себя обязательства, пусть даже и против воли, надо выполнять. Пока по-хорошему просят, но, если буду дальше отлынивать, начнут по-плохому.
– Кусать меня не будете, ваше величество? – ощущая, как уходит естественный для человека страх перед рептилией, осведомился я.
Змея качнула шеей, словно говоря: «Пока нет, а там посмотрим».
– И на том спасибо, – вздохнул я. – Ваша взяла. Позвоню я завтра Стелле, позвоню.
В этот момент змея насторожилась и перевела свой немигающий взгляд с меня на дверной проем, за которым начинался коридор, ведущий к входной двери. Мало того, она словно изготовилась к атаке, раздвоенный язычок ее замелькал между двух страхолюдного вида клыков. И шипение изменилось, оно стало агрессивным и очень недобрым.
Я глянул в ту сторону. Никого. Пустота, полумрак.
– Чего там? – спросил я у нее, теперь уже точно будучи уверенным в том, что она меня понимает. – Вы чего, ваше величество?
– Пш-ш-ш-ш, – ответила змея, переводя взгляд в мою сторону, качнула головой, как бы говоря: «Смотри у меня», – а после молнией скользнула к открытой по случаю большой жары, пришедшей в Москву, двери, ведущей на балкон.
На ее пороге она остановилась, погрозила хвостом, точно пальцем, для этого чуть приподняв его, и скрылась в темноте.
– Уф-ф-ф! – я снова провел рукой по лицу.
Мне показалось, или по коридору протопали чьи-то ноги? Вернее, ножки, словно кошка пробежала?
Елки-палки, вот теперь мне снова жутковато стало. Но лежать, подобно ребенку, накрывшись одеялом с головой, – это не лучшая идея. Тем более что я его кровью перепачкаю.
Ни в коридоре, ни на кухне предсказуемо никого не оказалось. Значит, показалось. Ну, оно и неудивительно.
Сна, естественно, ни одном глазу уже не было, потому мне осталось только умыть перепачканное кровью лицо, взять сигарету и отправиться на свежий воздух, чтобы окончательно привести нервы в порядок. Единственное, я сначала внимательно глянул, не расположилась ли моя ночная венценосная гостья там, на полу балкона. Не дай бог ей хвост ногой придавлю, тут-то мне со святыми упокой и настанет. Какой королевишне понравится, если ее высокопоставленное тело невесть кто топтать станет? Правильно, никакой. А клыки у нее ого-го какие были, если куснет, то мне мало точно не покажется. И потом, личный эмиссар Великого Полоза наверняка не просто там какая-то лесная гадюка. Это нечто более весомое, фольклорное. Короны даже в сказках абы кому не раздают. Например, Иван-дурак, получив ее, сразу становился Иваном-царевичем, хотя вряд ли за столь краткий отрезок времени сильно умнел.
С другой стороны, я сам виноват в том, что довел дело вот до таких визитов и ночных кошмаров. Ведь мне еще там, в заброшенной деревне, стало ясно, что с возвращением в город все не закончится, что влип я по полной, только звонить Стелле все равно не стал. То ли из природного упрямства, то ли еще почему, но не стал и все. Вот результат, получите и распишитесь.
Я выдохнул дымок сигареты, а после крутанул в пальцах левой руки тускло блеснувшую монету. Появилась за последние дни такая привычка, причем воспринималась она мной так, будто всегда была. Да я с этой денежкой вообще теперь не расставался.
Рублевик Екатерины Второй времен конца ее царствования. Красивый, увесистый, старый, он приятно холодил руку и волей-неволей заставлял вспоминать изумленные лица моих приятелей, когда они увидели меня с пригоршней перепачканных землей монет.
– Во, – я вывалил найденное на столик, ощущая, как бурлит в венах кровь от переполняющих меня чувств. – Видали?! Серебро, не медь.
– Оба-на! – приятели мигом отвлеклись от перепалки и подскочили ко мне. – Неожиданно.
– «Катька», – уверенно заявил Сивый, цапнув одну из монет и осторожно обтерев ее рукавом тельняшки, которую не снимал с самого приезда. – Без вариантов.
– Поздняя, – поддержал его Гендос. – Согласен на все сто.
– Однозначно. Ставлю на девяносто третий, в заклад бутылка «Баллантайна», – Сивый лукаво глянул на приятеля. – Принимаешь?
– Девяносто первый, – Генка, прищурив глаз, покачал головой. – Хотя могу и ошибаться.
– А результаты розыгрыша когда узнаем? – мне и правда было интересно. – И сразу: я в любом случае имею право на часть награды в размере трети.
– Сейчас и узнаем, – усмехнулся Сивый, переворачивая денежку. – Блин, опять продул. С меня пузырь.
Да, Генка выиграл. На оборотной стороне монеты сверху полукругом была вычеканена дата «1791», причем единички на таковые даже и похоже не были. Скорее на галочки какие-то.
– Сохранность отличная, – заметил Генка, забирая монету у Сивого. – Нечасто такую встретишь.
– А как ты дату определил настолько точно? – с любопытством спросил я.
– Что рублевик времен поздней Екатерины, сразу было ясно – у изображения матушки-государыни шея короткая. Вот, смотри. На ранних монетах она куда длиннее. Как видно, в те времена лебединые шеи не в почете были.
И правда, голова шальной императрицы не то чтобы прямо из плеч росла, но шея была почти не заметна.
– А дальше – интуиция, – продолжил Гендос. – Ну и во-о-от эта точка у двойного «с». Видишь, насколько близко она к краю монеты расположена? Я и с этим, и другими годами сталкивался не раз, вот и запомнил. Так вот, на более поздних монетах она ниже проставлена. А на более ранних сама Катька немного по-другому выглядит.
– Точно, – хлопнул себя по ляжкам Сивый. – Подвела меня правительница всероссийская.
Ну да, то самое двойное «с» было частью слова «всеросс». Целиком титул на монету не вошел, потому на этом «с» титулование и кончалось.
– Монета, конечно, зачетная, но не «релик» ни разу, – Генка подкинул денежку на ладони, а после протянул мне. – Екатерининские «рублевики» часто встречаются. Но все равно нет повода не порадоваться за удачу друга.
– Еще один рублевик, – Сивый взял из кучки следующую монету. – Этот, правда, покоцанный.
Собственно, эти две денежки по номиналу оказались самыми крупными, остальное было помельче. Среди найденного обнаружилась пара серебряных полуполтинников, один двугривенный того же металла, а остальное и вовсе медь.
– Где, говоришь, откопал? – Сивый, что твоя гончая, аж трясся весь от азарта, у него даже волосы, здорово поредевшие со времен школы, дыбом встали. – Вон там? Странно, странно… Сумма тут по тем временам немалая. Ладно бы староста ее закопал или кто из зажиточных крестьян, так с чего бы им на окраине жить? У них дома в центре деревни, небось, стояли.
Да нет, не похож был тот бородач, что некогда припрятал деньги под стенами своего дома, на зажиточного крестьянина. Я его лицо в видении, которое мне показал клад, хорошо разглядел. Да и на сильно добродетельного человека, признаться, этот селянин тоже не тянул. Сдается мне, он под домом то припрятал, что в темном лесе да залесье с кистенем на дороге приобрел. Ну, или каким другим, не сильно праведным, путем добыл. Заработай он такие деньги честно – сразу бы в оборот пустил. Не следует забывать, что в те времена цены были не так и велики, особенно по сравнению с теперешними, это сейчас восемь с половиной рублей, которые после подсчета и составили весь клад, – смешная цифра. В свое время, курсе на третьем, на одном из семинаров мы как-то обсуждали вопросы цен того времени с преподавателем. За гривенник можно было купить целую телегу с сеном, за тридцать-сорок копеек – живую курицу, чуть подороже стоил живой гусь. За рубль, а то и подешевле, если сторгуешься, можно было прикупить пуд ржаной муки, за три рубля – телку. Нет, не красивую девушку, а крайне нужную в крестьянском хозяйстве корову. За пять – коня. А за десять – избу поставить. Причем это с материалом, работой и последующим «обмыванием» постройки.
Тут восемь с половиной рублей. Огромные деньги по крестьянским меркам. И их никак нельзя было светить перед соседями, которые немедленно задались бы вопросом: «А откуда они взялись?» Деревня же. Вот и закопал их добытчик под своим домом, здраво рассудив, что тут их шиш кто найдет. И оказался прав – не нашли. Даже когда новый дом ставили, не выкопали. Может, просто фундамент старого использовали? Ну или как там он раньше назывался?
Монеты я ребятам отдал. Ну, не то чтобы прямо совсем отдал, они сказали, что свою долю от реализации найденного я получу непременно, могу даже не переживать. Сивый навскидку оценил стоимость найденного, по его меркам, она оказалась совсем небольшой, но по моим, бюджетным, – крайне приятной.
– А как же «все передаю в музей»? – не удержался я от легкой иронии, припомнив наш с ним недавний разговор. – Мол, копаю не для денег, а исключительно для души.
– Если вещь историческая, из тех, что продавать грех, отдаю, – и не подумал обижаться мой приятель. – Какие-то ништяки дома держу, они у меня что-то вроде коллекции. Монеты там, «мощевики»… Но только то, что сам в поле взял. Ну а вот такую «копанину» мы всегда скидываем барыгам. Криминала никакого нет, это не раритеты, подобным добром не то что музейные запасники – любые «Нумизматы» забиты. Если выручка отбивает затраты на поездку, считай, отдых удался. А если превышает – это нам премия от земляного дедушки.
– Все так, – подтвердил Генка и взял из аккуратно разложенных на тряпице денег монетку. – Да и что тут нести в музей? Вот, например, «катин» пятак. На глазок – начало – середина семидесятых годов. Монета, конечно, «бодрая», не придерешься, но все равно ей цена – тысяча-полторы, не больше. Ну, если очень повезет, две за сохранность. И не евро, Валерон, а рублей. Вот и вся песня.
– За серебро, понятное дело, возьмем побольше, – заметив мою печальную гримасу, приободрил меня Сивый. – Вот этот полуполтинник, думаю, запросто на пятнашку потянет, а то и на двадцатку. Двугривенные неплохи, на них тоже погреться можно. Так что не грусти, Швец, со своего первого «копа» ты навар снимешь. Хороший знак, между прочим.
– А я вообще был уверен с самого начала, что Валерону матушка-земля подарок сделает, – заметил наш второй приятель. – Не просто же так ему после приезда всю дорогу одна «жбань» под лопату лезла? Ждала козырная находка нужного момента. Нет, что ни говори, а первый «выход» – это первый «выход». Не может новичку не свезти.
Будь это какие-то другие люди, я бы подумал, что меня сейчас пытаются развести, после чего при первой же возможности залез бы в сеть и попытался найти сайты по оценке монет, чтобы сравнить цены… Но не в этом случае. Этим парням я верю. Ну да, годы людей меняют, только, слава богу, не всегда и не всех.
Но одну монету из поднятого клада я все же оставил себе. Тот самый рубль 1791 года, на котором Гендос у Сивого пузырь вискаря выиграл. То ли как талисман, то ли просто как память о поездке. Ну и потом, глянулась мне эта монета. Так бывает. Вот смотришь и сразу понимаешь: это твоя вещь, для тебя сделана.
К тому же она мне добрую службу сослужила, причем буквально через несколько дней.
Пробыть весь срок, что мы наметили, в этой деревне у нас не получилось. Сивого вызвонили деловые партнеры, после чего он долго с ними ругался, приводя в основном нецензурные аргументы, но под конец сдался. Больно важный контракт надо было то ли подписывать, то ли обговаривать, не знаю точно, не вслушивался. Да и потом, меньше знаешь – крепче спишь.
Тем же вечером мы собрали вещи, а на следующее утро с рассветом отправились в путь, оставив позади себя аккуратно закопанные ямки, в том числе и не наши, а также полное отсутствие какого-либо мусора. Мои приятели придерживались неписаного кодекса копателей-любителей, который гласил: «Убери за собой, не будь свиньей». Правильная позиция, уважаю и присоединяюсь.
Вот только, как выяснилось, путь не сразу в Москву лежал. Оказывается, у моих приятелей еще одно место имелось на примете, причем находилось оно не так далеко от столицы, и они с самого начала планировали туда на обратной дороге ненадолго заскочить, несколько часиков там походить. На него Гендосу один приятель наводку дал в обмен на какую-то услугу. У «честных» копателей, как выяснилось, продажа информации за деньги не особо практиковалась, в ходу были взаимные уступки и незамысловатые договоренности, которые, к слову, всегда выполнялись. Круг любителей побродить с металлоискателями был весьма широк, но большей частью все всех знали, если не лично, то понаслышке, в пределах Москвы и области – уж точно. И если кто-то позволял себе не очень честную игру, то очень скоро этот кто-то выпадал из движения как такового, оставаясь одиночкой, которому никто никогда ничем не поможет. Ни деньгами, ни связями, ни информацией. Копательство – тема сложная, многогранная, местами скользкая, на грани балансирования между законной и незаконной деятельностью, потому в ней «крысы» никому были не нужны.
Что до денег – они, разумеется, в этой сфере вращались, и немалые. Но вольные «поисковики» к ним отношения никакого не имели, им важнее был сам процесс, где царили азарт, пищание в наушниках, хруст подрубаемой лопаткой травы и запах земли с раскопа. Ну а заработок… Будет – хорошо. Не будет – да и ладно, не за тем в «поле» ездим.
Хотя, случалось, переходили «копатели» в стан профессионалов, хоть туда попасть было очень и очень сложно. Вот там уже действовали совершенно другие законы и обычаи, одиночки были нормальным явлением, информация охранялась так, что иные спецслужбы позавидуют, и суммы озвучивались такие, что будь здоров. Но и риски увеличивались пропорционально. Если ты вышел на поле профессионального кладоискательства, будь готов к любым неожиданностям и неприятностям. Даже к тому, что в какой-то момент тебя самого вовсе изымут из обращения, как ту монету.
Потому выехали раненько, чтобы до вечера все же до города добраться.
– Поляна там, конечно, «выбитая», – толковал нам Гендос, подпрыгивая на переднем сидении, – но Вьюн сказал, что там «лежак» когда-то был, потому «потеряшек» море. Надолго хватит, причем всем.
Я потихоньку начал понимать язык, на котором общались мои друзья, перевод уже не требовался. Слово «лежак» означало, что на этой самой поляне некогда купцы, крестьяне и прочие мирные граждане устраивались на привалы или ночлеги и время от времени теряли разные вещи: монеты, ножи и прочую мелочь, которую теперь Сивый, Гендос и прочие искатели сокровищ называют «потеряшками». Покопались на этой поляне уже изрядно, потому она перешла в разряд «выбитых», но шансы что-то любопытное отыскать остались.
– До Москвы один перегон оставался, вот пращуры там на ночевку и вставали, – заметил Сивый. – Самое то. Небось, на тракте пошаливали, в ночи никто не хотел до городских застав переться. А тут тебе и костер, и брага, и компания подходящая. И даже, возможно, девы блудные из числа окрестных разбитных вдовушек. Так, Генк, ты сегодня за штурмана, не забудь мне хотя бы за пару километров маякнуть, что сворачивать с трассы нужно. Координаты уже забил в навигатор или нет?
Когда я увидел поляну, о которой шла речь, я сразу поверил как в то, что здесь некогда стояли лагерем странники и купцы, так и в то, что она «выбитая».
Очень большое пространство среди леса, заросшее низенькой зеленой травкой, было изрядно перерыто. Так, будто тут целая колония кротов орудовала.
– Н-да, – Сивый почесал затылок, – Вьюн, конечно, скотина. Нет, наводка верная, но хоть бы сказал, что про это место половина Москвы в курсе.
– Рассупониваемся, – непреклонно заявил Гендос. – Раз пришли – будем «ходить». Земля богата, все из нее никто никогда не выгребет. Часа три хотя бы побродим. Это дело принципа.
Именно ему первому удача и улыбнулась. Минут через пятнадцать Генка резко остановился, потоптался на месте, прислушиваясь к писку в наушниках, а после начал «зарываться».
– «Николашка», – сообщил он нам с гордостью через пару минут, отчистив монету от земли. – Три копейки. И не «убитая».
– Год какой? – полюбопытствовал Сивый.
– А, – отмахнулся Гендос, – четырнадцатый. Ни о чем.
– Почему? – заинтересовался я. – Чем он от других отличается?
– Война началась, – пояснил Сивый. – Деньги она тянула как пылесос, потому их шлепать начали с очень большой скоростью, что ассигнации, что монеты. А медь – самая распространенное средство расчета царя-амператора с братушками-солдатиками. Это енералы да охфицеры большую деньгу зарабатывали, нижним чинам было положено семьдесят пять копеек. Не, Валер, не в день – в месяц. И если жив останешься. Ну, унтерам или фельдфебелям, понятное дело, побольше, а солдатам – вот, медяки. Так что начеканили их за три последних года, что Романовы у власти стояли, море.
– А если до четырнадцатого года такую монету взять? – мне стало правда интересно. – В смысле найти. Она дороже будет?
– Отвлеченными категориями мыслишь, – усмехнулся Генка, снова беря в руки металлоискатель. – Год на год не приходится. Опять же сохранность важна.
– Наш с Гендосом общий знакомец Лука как-то «трюндель» пятого года поднял, – добавил Сивый. – Неплохой такой «трюндель», чистый. Так почти сразу за «косарь» зеленых «купцу» скинул. Можно было еще пару сотен выторговать, но он не стал. И правильно, жадность порождает бедность.
– А если самого начала царствования? – упорствовал я. – Николай Второй когда на престол сел? В 1894? Вот если того года?
– В девяносто четвертом, кроме «полушек» с николаевским вензелем, ничего не чеканили, – Сивый тоже надел наушники. – Но если такую найдешь, да еще в приличной сохранности, с меня «купец», с тебя «поляна», она очень хороших денег стоит.
«Полушка» – это одна четвертая копейки. По нашим меркам вовсе воздух, по старым… Если совсем – то что-то. Если говорить о начале двадцатого века, то тоже уже почти ничего. Может, разве пирожок какой?
Ну а «трюндель» – это три копейки, соответственно. Интересно, почему 1905 год дороже, например, 1913? Вряд ли из-за русско-японской войны или первой революции.
А вообще стыдно. Из нас троих историк я, а знают больше вот эти двое. Путь их знания специфичны, но все же…
Как и когда я, ожидая попискивания, говорящего о том, что под землей меня ждет находка, убрел за березки, растущие на краю поляны, не знаю. Но вот убрел. Кстати, не я один, Сивый то и дело поступал так же.
Наушники молчали, а под деревьями было хорошо, покойно и прохладно, потому в какой-то момент я стянул с мокрой от пота головы наушники, аккуратно прислонил металлоискатель «E-Trac», любезно одолженный мне Сивым, к дереву и сам уселся рядом, достав из кармана сигареты.
И вот тут я снова услышал зов, очень похожий на тот, что был в заброшенной деревне. Правда, на этот раз голос… Как бы так сказать… Мало в нем человеческого имелось. Это сложно объяснить. Скажем так: в компьютерном озвучивателе книг и то людских интонаций больше. А тут что-то совсем уж непонятное.
Но игнорировать его я не стал. Во-первых, интересно. Скажу честно – предыдущий случай меня очень заинтриговал. Вся эта демонстрация картинок и прочее… Ну да, немного жутковато, но невероятно любопытно. Во-вторых, азарт. Не жадность, нет, именно азарт. Очень хотелось еще один клад найти.
– Я тут, – взывал ко мне голос. – Иди сюда. Иди скорей, человек.
Мне бы сообразить, что слово «человек» произнесено не случайно, но какой там! Я шустро зашагал в ту сторону, откуда неслись стоны, не забывая при этом поглядывать назад и следя за тем, чтобы поляна все же хоть как-то виднелась за не такими уж густорастущими деревьями. Снова заблудиться у меня желания не имелось. Ну да, дядя Фома обещал, что теперь все лешие станут моими друзьями, но все же…
Потому чуть и не свалился от неожиданности на землю, когда дошел до нужного места, находившегося, кстати, не так и далеко от поляны. Даже странно, что никто никогда досюда с металлоискателем не добрался.
С другой стороны, посмотрел бы я на вас, увидь вы то, что явилось мне.
Мне навстречу из земли выпрыгнул конский череп размером с обеденный стол. Зубастый, огненно-красный и призрачный. Привидься такое в ночи – точно бы оконфузился, а то и в обморок грянулся.
– Ох, ё! – я отшатнулся назад, вытаращив глаза. – Сгинь-пропади!
– Отпусти меня, – потребовал череп, лязгнув зубами. – Тебе власть на то дана! Сделай положенное и забирай все! А меня – отпусти!
– А что ты имеешь в виду? – уточнил я. – Слова сказать, как всегда?
– Я закладной! – в глазах черепа блеснули нехорошие багровые огоньки. – Или не видишь?
– Чего это? – мне показалось неправильным дать этому существу понять, что не только ничего не вижу, но и почти ничего не понимаю. – Закладной, ясное дело. Такое только слепой не заметит.
– Отдай мне одного из тех двух, что ходят рядом, – потребовал конь. – Одна жизнь за мою свободу – и забирай злато, Хранитель. Я уйду и не стану преследовать тех, кому ты его передашь, они смогут спать спокойно и умрут лишь тогда, когда придет их срок.
Скажу честно, его слова меня порадовали. Нет, не в свете того, что у него золото есть, за которое надо платить жизнью одного из моих приятелей, речь о другом. Похоже, что мне в любом случае ничего не грозит, даже если я заберу клад против воли этой призрачной твари. Под раздачу попадут те, кому я его отдам, просто так или за деньги.
А вообще, надо срочно повышать уровень знаний. Я сейчас как папуас с автоматом Калашникова. Он тоже понимает, что штука это красивая и умеет убивать, но не знает, как именно.
– Злата много, – соблазнял меня череп, пуча глаза-огоньки. – Смотри сам!
И я увидел! Правда увидел. Прямо как в кино или игре, передо мной открылось нечто вроде окна в земле, и я увидел приличных размеров котел, в котором обнаружилась изрядная груда золотых монет. Да и не только их. Тускло посверкивали камнями круглые броши и иные украшения, а несколько массивных перстней сиротливо жались к краям котла.
– Ух ты! – проникся я. – Здорово.
– Отдай мне одного из друзей, – промолвил конский череп, причем тон у него изменился. Он больше не просил – он требовал. Мало того, я все сильнее ощущал, что мне надо ему уступить и следует прямо сейчас сюда привести кого-то из ребят, чтобы отдать его душу этому существу. Причем данное желание с каждой секундой росло, как и огни в глазах мертвого коня. Они просто-таки поглощали меня без остатка, я не мог на них не смотреть. – Одна жизнь – вот плата, которую назначил тот, кто сделал меня стражем этих сокровищ!
Кладоносцем, лик которого мне наконец-то явил череп, оказался неприятного вида плечистый мужчина в потрепанном кафтане, явно снятом с чужого плеча, вооруженный до зубов и с кудлатой бородой. Сдается мне, именно он потряхивал на дорогах тех, кто не оставался ночевать на близлежащей поляне. И, судя по одежде, происходило это сильно не вчера.
А я ведь понял, что это за конь и к чему относится слово «закладной». Эту божью тварь при закапывании клада сначала убили, а после оставили в яме вроде сторожа, чтобы клад мог откопать либо тот, кто его положил, либо тот, кто знает, что делать. Подобные предрассудки в старые времена были не редкость.
Тут все лишние мысли вылетели у меня из головы, потому что череп рявкнул:
– Давай, веди жертву, Хранитель! Мое слово – твое дело.
Может, и подчинил бы этот адский скакун мою волю, кабы не рублевик, который я в кармане таскал. Не знаю отчего, но он изрядно нагрелся и просто-таки ожег мне ногу, вернув сознание на место, а мысли – в голову.
– Чего? – возмутился я. – Ты мне приказывать станешь, тварь дикая? Мне, Хранителю кладов? Да я тебя сейчас прокляну!
Не уверен, что на подобное способен. Не в смысле по жизни, а чисто технически. Проклинать тоже надо знаючи, как мне думается. Опять же, как проклясть того, кто уже проклят?
Но сработало ведь!
– Прости, – страж клада сверкнул глазами, которые стали куда меньше, хотя злые огоньки так никуда и не делись. – Я устал тут ждать свободы, а ты первый, кто меня услышал. Сколько ни подманивал людей, которые рядом бродили, но не получалось. Не дано мне такое.
– А вот мне по штату положено, – заметил я. – Слушай, лошадка, а без жертвы никак?
– Никак, – оскалился череп. – Не опасайся, Хранитель, я сам ее заберу, на твои руки кровь и проклятие не падут. Ты, главное, мне ее отдай!
– Не заберешь, – вздохнул я. – Шиш тебе, а не моих друзей, так что лежи себе дальше, Буцефал, жди другого Хранителя. Ну или удачного стечения обстоятельств.
– Нет! – гаркнул бывший конь так, что у меня уши заложило. – Нет! Нет!
Но я его не слушал, я шел к поляне, где Сивый и Генка уже громко матерились, поминая мое имя. Они подумали, что я снова потерялся.
Конь орал еще долго, чем дальше, тем хуже его было слышно, а когда я вышел на поляну, так он и вовсе смолк. И скажу вам так: хорошо, что мы сюда завернули, это был полезный опыт. Выходит, не все спрятанные сокровища настолько милы и покладисты, как та девица из деревни, есть те, которым людскую жизнь подавай. Или душу? Впрочем, не суть, важен сам факт того, что встреча с кладами может оказаться занятием не очень безопасным для окружающих. Мало того, эти земельные сидельцы и меня прессануть могут, причем очень неслабо.
И многие сайты, которые я изучил после возвращения в Москву, это подтвердили. Нет, разумеется, что фантазий, а то и очевидного бреда, там было куда больше, чем полезной информации, но кое-что по крупинкам я оттуда выуживал. Правда, про Великого Полоза я толком ничего не узнал. Сказы Бажова вылезали по ссылкам, еще какой-то фольклор, но по сравнению с тем, что я видел и слышал в памятную ночь на поляне у дуба, это все рядом не стояло. И про Хранителей кладов ни слова. Будто их и вовсе нет и не было никогда.
Как на работу выйду, надо в архивных базах покопаться, благо профессия позволяет мне это сделать. В большинство из них я имею доступ, а куда не имею – раздобуду. И знакомства кое-какие есть, и Розалия Наумовна, если что, пособит. Она мне симпатизирует, подобным грех не воспользоваться.
И все бы ничего, если бы не эти сны, которые начали посещать меня с завидной периодичностью. Они не давали мне покоя на пару со змейками на груди, которые становились все больше и больше и то и дело болезненно свербили.
Апофеозом же всего этого стало сегодняшнее явление гадюки с короной на голове. Сдается мне, последнее предупреждение получено, дальше лирики не будет. Дальше суровая проза жизни начнется.
– Позвоню, – заверил я ночную мглу, сам не знаю для чего. – С утра наберу эту стерву. Слово даю.
Докурил сигарету, закрыл балконную дверь крепко-накрепко да и отправился обратно в кровать. Может, хоть теперь по-людски поспать дадут? Победа за ними, я сдался…
