Всем отделениям уголовного розыска. Часть 1

– Господин Пилюк, – сказал саркастическим тоном Воропаев, – где вы нашли этого идиота? – он палкой указал на Василия. – Завтра его дама напялит на себя эту накидку и пойдёт на базар. Вдруг хозяин опознает свою вещь? Эта мадам, не раздумывая, скажет, откуда она у неё. С шубой возможен аналогичный вариант. Дальше продолжать?

– Татьянка? Ни в жисть меня не продаст! Она баба надёжная!

– Ба-ба на-дёж-ная, – раздельно произнёс Воропаев и расхохотался, – нет, он действительно идиот!

Василий сидел, вжав голову в плечи. Он знал, что Момот и Пилюк строго следуют советам этого малохольного бывшего сыщика.

Воропаев вдруг резко оборвал хохот, и всем на мгновение сделалось жутко.

– Фёдор, – повернулся он к Пилюку, – надо продумать, чтобы добычу раскидывали по хуторам и станицам, под видом горожан меняющих ценности на продукты – это первое! Второе – крупные партии надо сбывать в Новороссийске, Ростове и Ставрополе! В Армавире, в конце концов! В Екатеринодаре с каждым днём становится все опаснее!

– Обмозгуем, Пётр Семёнович! Всё, как ты говоришь, сделаем!

Воропаев молча встал и, не оглядываясь, пошел в сторону шалаша, почти незаметного в прибрежных камышах. У него с утра было прекрасное настроение. Опять во сне приходила Варвара Семёновна и смотрела на него печальными глазами. Целый день он вспоминал её взгляд и не мог понять, что она хотела ему сказать, и настроение постепенно портилось. Он шёл, сбивая палкой кусты чертополоха, представляя, что это головы идиота Василия и его любимой Татьяны. Он никогда её не видел, но твёрдо знал, что она такая же идиотка!

***

Когда Лавр и Василий утром пришли на работу, в кабинете было пусто, только из-за двери, где сидел Ванин, раздавался пулемётный стрёкот старенького «ундервуда».

– Ты что, Колюнь, спать не ложился? – удивленно спросил Василий.

– Здесь на стульях чуток поспал, – ответил Ванин, не переставая печатать.

Они, не спеша, сделали по первому глотку чая, как в кабинет вошёл моложавый подтянутый мужчина с зачёсанной назад темноволосой гривой и весёлыми карими глазами.

– Знакомься, Яков, это Лавр Павлович. С нами бандитов давить будет! – сказал Плякин. Мужчина крепко пожал руку: – Яков Юхно. А я про вас знаю, мне Александр Петрович рассказывал. Рад, что будем вместе работать! – и, усевшись верхом на стул, сказал – Вчера Прокофьев разгон давал! Требовал активной работы. У него из ЧК и штаба армии товарищи сидели. Очень озабочены они бандой Пилюка.

– Мы тоже озабочены! – усмехнулся Василий, – вчера только об этом и говорили, только не возьму в толк, мы что, уже все банды переловили, один Пилюк остался?

– Нет…– задумчиво произнёс Яков, побарабанив пальцами по спинке стула, – думаю, дело в другом, эта банда ближе всех к городу, и они полагают, что основная часть разбоев их рук дело. Наведём здесь порядок, люди нам поверят. Они ведь не только грабят и убивают, они ещё и народ против Советской власти агитируют. С большими бандами понятное дело, ЧК и армия будет справляться. А Пилюк – это наша забота…

– Лавр Павлович тоже говорил, что это они в город шастают, – вздохнул Василий.

– Сейчас все соберутся, разделим адреса и пойдём уточнять списки похищенного – он взглянул на Лавра – Это вы правильно сказали, товарищ Ермаков. С такими списками много не наработаешь, мне Ростовцев сказал, я его вчера вечером встретил.

***

Председатель ревкома ещё раз перебрал бумаги и обвел взглядом собравшихся: – Товарищи, совещание окончено. Прошу по рабочим местам.

Все потянулись к выходу, на ходу доставая из карманов кисеты и папиросы.

– Товарищ Пилюк⁷², задержись на минутку, – сказал Полуян. Коренастый мужчина в гимнастёрке и пиджаке, под полой которого угадывалась кобура, остановился и шагнул в сторону, пропуская людей к выходу.

– Присядь, Моисей Прокофьевич, разговор к тебе есть, – озабоченно произнёс он и, откашлявшись, добавил, – неприятный разговор.

Пилюк сел и положив тяжёлые кулаки с узловатыми пальцами на стол:– Слушаю тебя внимательно, Ян Васильевич.

Полуян опять переложил на столе бумаги, собираясь с мыслями:– Неподалёку от города орудует банда твоего однофамильца. Есть серьёзное предположение, что большой процент убийств их рук дело, – он пристально взглянул ему в глаза – кем он тебе приходиться? Не братом ли?

Пилюк широко улыбнулся и откинулся на спинку стула: – Теперь понятно, чего хлопчик из ЧК вокруг меня вертелся. Вижу, чего-то спросить хочет да не решается! Ян Васильевич! Ты же сам елизаветинский, у нас плюнь, в Пилюка попадешь! Может он и родственник дальний, так что ж теперь, пол станицы к стенке ставить? – и весело рассмеялся.

Председатель ревкома шутки не принял: – Родственники бывают близкие и седьмая вода на киселе. Кем он тебе приходится?

Моисей Прокофьевич наморщил лоб, и вдруг, хитро прищурившись, спросил: – Как его хоть зовут?

– Фёдором, – ответил Полуян, не сводя с него глаз.

– Двух Фёдоров знаю. Один – бабки Меланьи внук. Батька его на мельнице працювал⁷³, а второй в Екатеринодаре лавочку имел. Вот который лавочник, моего покойного дядьки сын. То есть двоюродный брат. Но я с ним не знался, они на Выгонной жили, а мы около церкви. Только на Рождество и на Пасху здоровались. Вот только, кто из них в бандиты подался?

– Ты, Моисей Прокофьевич, председатель ревкомиссии по борьбе с бело-зелёными и спрашиваешь, кто из них бандит? – неожиданно вскипел Ян Васильевич, – это я у тебя должен спрашивать!!!

Пилюк не изменив позы, спокойно ответил: – Бело-зелёные – это третья сила в Гражданской войне, которую мы ведём с белогвардейцами и интервентами. Здесь политический вопрос, а вы с меня за какого-то бандита спрашиваете. Завтра какой нибудь Пилюк карманы на рынке начнет резать, и мне что, надобно будет каждого щипача лично знать?

– Хорошо, иди Моисей Прокофьевич, работай, – устало сказал Полуян. Пилюк, не торопясь встал и протянув для прощания руку, с улыбкой произнёс: – Ну, правда, Васильич, не знаю, кто из них! Вот те крест!

***

– Пока наши товарищи уточняют приметы похищенного, мы с вами сходим в городскую больницу. Попробуем согласовать вопрос по вскрытиям, – надевая пальто, промолвил Пришельцев.

За разговорами дорога была незаметна и вскоре они уже стояли перед высокой дверью с начищенной до зеркального блеска медной табличкой «Главный врач Екатеринодарской городской больницы доктор медицины Исай Яковлевич Меерович⁷⁴». Александр Петрович вежливо постучал.

– Да, да, будьте любезны, – раздался из-за двери сочный бас. За столом, покрытым зелёным сукном, сидел пожилой, породистый мужчина в белоснежном накрахмаленном халате. Грива чёрных с густой проседью волос была зачесана назад, открывая высокий лоб. Тёмные глаза приветливо, но внимательно рассматривали гостей. Пришельцев представился.

– Прошу вас, господа, садитесь. Чем могу быть полезен вашему ведомству?

– Исай Яковлевич, мы пришли по поводу организации и проведения судебно медицинских экспертиз. Отсутствие заключений крайне затрудняет следственную работу и делает невозможным проведение определённых оперативных действий. Мы с коллегой пришли к вам как к главному врачу …

Меерович весело улыбнулся: – Я, милостивый государь, не главный врач, его пока нет. Просто сижу по старой памяти в своем кабинете но, безусловно, мы окажем вам всемерное содействие!

– Исай Яковлевич, В этой больнице, , служил патологоанатом, с которым мы тесно сотрудничали. Если мне не изменяет память, это был судебный врач Иванов Пётр Афанасьевич.

– Не изменяет! Смею вас уверить, Пётр Афанасьевич хирург божьей милостью! Конфликт с одним крючкотвором из медицинского департамента привёл к тому, что его отлучили от операционного стола. Ситуация скажу вам, была презабавная, что собственно и послужило причиной ссылки. Пётр Афанасьевич осматривал больного с острым животом⁷⁵, а этот господин входит в смотровую с проверкой санитарного состояния. Иванов как раз проверяет симптом Щеткина – Блюмберга⁷⁶, больной вскрикивает, а этот чудак, вы только представьте, господа, говорит, – что вы делаете! У человека боли, а вы давите ему на живот! Петр Афанасьевич объяснил ему куда идти. У больного реактивная стадия, понимаете ли, а тут над душой стоят! Он взял его за шкирку и вышвырнул из смотровой, – Исай Яковлевич заразительно рассмеялся, а затем, вздохнув, добавил: – А сам вылетел на несколько лет из операционной!

– А где он сейчас? – спросил Лавр.

– В Ревеле⁷⁷, – ответил Меерович, – но вы не переживайте, я вам порекомендую замечательного и очень грамотного профессионала. Михаил Александрович Ерохин⁷⁸ – это то, что вам необходимо!

– Не его ли объявления давались в «Кубанских ведомостях»? – с улыбкой спросил Пришельцев, – если я не ошибаюсь, там шла речь о венерических и мочеполовых болезнях.

– Не ошибаетесь! – хитро подмигнул Исай Яковлевич – Но смею вас заверить, что лечение французского насморка⁷⁹ ни в коей мере не умоляет его познаний в судебной медицине!

***

Они вышли на улицу, и Лавр взял Александра Петровича под руку: – Если у нас есть немного времени, я бы хотел сходить на могилу к Григорию Спиридоновичу⁸⁰.

Они свернули на Рашпилевскую, и вскоре вошли в кладбищенские ворота.

– Какая необычная могила, – сказал Лавр, кивнув головой в сторону небольшой колоннады, – я признаться, впервые вхожу с этой стороны и никогда её не видел.

– Это могила мадам Турищевой⁸¹ – рассеянно ответил Пришельцев, – говорят, была известным медиумом⁸².

Немного попетляв по заросшим травой тропинкам, они подошли к небольшому, слегка позеленевшему скорбящему ангелу, который, опершись на серый гранитный крест, приложил ладошку к груди и печально, с лёгким укором, смотрел в серое небо.

– Здравствуй, Гриша, – сказал Александр Петрович. Лавр сглотнул, чтобы прогнать комок, неожиданно возникший в горле. Не сговариваясь, они потянулись за папиросами и закурили: – Так и не отомстили мы за тебя …

– Удивительно, ни один из агентов ничего не сообщил, как будто из воздуха этот мерзавец появился.

– Да…, по всем каналам отрабатывали. Я, чего уж тут греха таить, и деньги через информаторов обещал и послабление всякому, кто на убийцу покажет, – задумчиво ответил Александр Петрович.

– А что с супругой? – спросил Лавр.

– Мы поддерживали связь до лета 1913 года, а потом Елена Ивановна уехала к сестре в Тихорецкую. Я наказал тамошнему приставу, чтобы при нужде оказывали всемерную поддержку, а вот сын⁸³… – Александр Петрович помрачнел, – убили его в 18-м, в Екатеринодар он шёл, и вот не дошёл. Случайно пачку старых донесений в шкафу нашёл, оттуда и узнал.

Легкий ветерок донёс запах гари.

– Опять что-то горит, – сказал Пришельцев – и вдруг печально улыбнувшись, задумчиво добавил, – у меня детство ассоциируется с запахом яблок и свежескошенной травы, а чем будет пахнуть детство нынешнего поколения?

– Надеюсь, что не сеном, – содрогнувшись, с кривой усмешкой ответил Лавр, вспомнив синие лица и пену вокруг искусанных губ мёртвых солдат, вповалку лежавших в окопе, – после войны этот запах связан у меня с боевыми газами⁸⁴.

Пришельцев молча покачал головой и вновь потянулся за папиросами.

Лавр провёл рукой по крылу ангела – Идёмте Александр Петрович, как потеплеет, надо будет собраться и прибрать могилку. Ну и помянуть, конечно!

***

Не успели они войти в коридор, как к ним навстречу выскочил взъерошенный Ванин: – Александр Петрович! Опять женщину задушили! Ростовцев уже там, просил вас подойти.

– Раз просил, значит подойдём, Давайте адрес, Николай Акимович.

– Это недалеко, всего два квартала.

Через несколько минут они уже входили в небольшой, чисто прибранный общий дворик. Соседи испуганно толпились у двери угловой квартиры.

– Доброго дня, – поздоровался Пришельцев, – рассказывайте, что стряслось?

– Ох, просто страх господний! – дородная женщина обхватила руками пухлые щеки, – я на кухне была, борщ варила и вдруг крик, Галину убили! Выскочила я, значит, а её муж Савва Матвеевич по двору мечется и кричит! Тут дворник наш подбежал. Я его в полицию и отправила.

– В милицию, – поправил Лавр.

– Ну да, в её самую, а сама в комнату заглянула! – она всплеснула руками, – лежит Галина на кровати. Как живая, только мёртвая совсем!

– А как вы узнали, что она мёртвая? – спросил Пришельцев.

Женщина не успела ответить, дверь открылась, на порог вышел Ростовцев и махнул рукой: – Заходите товарищи!

В небольшой комнате все было перевёрнуто вверх дном. На разобранной кровати лежала женщина лет сорока в ночной рубашке. За столом сидел плотный мужчина. На лбу у него выступили крупные капли пота, его знобило и, чтобы унять дрожь в руках, он зажал ладони между коленей.

– Это муж убитой, Власов Савва Матвеевич, – сказал Ростовцев, – придя домой с рынка, обнаружил тело супруги и признаки ограбления. Сразу поднял тревогу. Я ещё опросить никого не успел, только начал протокол осмотра писать.

– Протокол это хорошо, – сказал Лавр.

Подойдя к женщине, он надавил пальцем на бедро, внимательно осмотрел руки и, взяв за подбородок, попробовал повернуть голову в разные стороны. Затем, оглядевшись, взял со стола серебряную чайную ложечку с красивой витой ручкой, аккуратно раздвинул покойной губы и чему-то улыбнулся.

– Я выйду во двор, опрошу соседей, вдруг кого-то видели, – сказал Ермаков и вышел из комнаты. Когда он вернулся, Ростовцев уже заканчивал писать.

Лавр ещё раз внимательно огляделся, затем подошёл к хозяину, положил руку на плечо и глядя в глаза тихо спросил: – Савва Матвеевич, что ж ты с мёртвой жены крестик сорвал? Как она перед Отцом предстанет?

Савва Матвеевич рванулся, пытаясь встать: – Сидеть! – рявкнул он, – Встанешь, когда я скажу! Снимай пиджак!

Ростовцев ошарашенно, а Пришельцев с одобрительной улыбкой, смотрели на Ермакова. Когда они, отправив труп в морг, а Савву Матвеевича в отдел, вышли на улицу, Ростовцев восхищённо сказал: – Лавр Павлович! Как вы его распознали?

– Когда мы вошли было 17.15. Он сообщил о трупе в 16.10, – начал Лавр.

– Погодите, коллега! – сказал Пришельцев, – вы сегодня явили чудеса дедукции. Соберёмся вместе, и расскажете, думаю, будет поучительно для всех.

– Нет, пусть сейчас расскажет, – умоляюще воскликнул Ростовцев, – я не дотерплю, а потом ещё раз послушаю.

Александр Петрович улыбнулся: – Хорошо, рассказывайте, честно говоря, и самому не терпится.

– Так вот, с момента обнаружения трупа до осмотра прошло около получаса. Трупное окоченение наступает не ранее чем через два часа, в комнате тепло, значит ещё позже, а она была уже как камень. Он сказал, что пробыл на рынке около часа. Это первая зацепка. Готовиться ко сну ещё рано, а она в ночной рубашке! Учитывая степень окоченения, можно сделать вывод, что она её просто ещё не снимала. Ее душили подушкой, слизистая губ вся в ссадинах от зубов, к корню языка прилипла пушинка. Далее… – Лавр остановился и достал папиросы, – под ногтями запёкшаяся кровь. Этот Савва длиннорукий, до его лица она дотянуться не могла. Откуда кровь под ногтями?

– Откуда? – нетерпеливо спросил Семён.

– В агонии она царапала руки убийцы. Поэтому он и сидел в тёплой комнате в пиджаке, помните, как он утирал пот? – Лавр подошёл к водяной колонке, и, выпив пару горстей воды, продолжил, – Савва Матвеевич пытался сымитировать ограбление, причём, весьма бездарно! Ящики аккуратно поставлены на стол и подоконник. Соседи ничего не слышали. А самая большая его ошибка в том, что он не нарушил стопки аккуратно сложенного постельного белья. Хотя любой домушник или грабитель знает, что женщины имеют обыкновение прятать там деньги и ценности. Вот в принципе и всё, – подытожил он и закурил.

– А крестик? – обескураженно спросил Ростовцев.

– Ну, это совсем просто, – слегка улыбнулся Александр Петрович, – на шее была довольно глубокая ссадина, но без капель крови, – и видя непонимающий взгляд Семёна, пояснил, – цепочку сорвали с трупа, когда кровь уже перестала течь по сосудам.

– И даже прекратился остаточный кровоток⁸⁵, – добавил Ермаков, раскуривая погасшую папиросу.

***

Входная дверь с треском распахнулась. В коридор стремительно ворвался мужчина в кожаном плаще, под которым виднелся офицерский френч, туго перехваченный портупеей. Чёрные как смоль усы свирепо топорщились. За его спиной стоял пожилой мужчина в светлом летнем пальто и болтающемся на шнурке пенсне. Трясущимися от волнения руками он теребил коричневую фетровую шляпу.

– Здравствуйте, Родион Тимофеевич, – поздоровался Пришельцев,

– И вам не хворать! – коротко бросил вошедший. Не глядя на них, он прошёл в кабинет, и широко расставив ноги, остановился в дверях. – Сидите! Мать вашу…! Пять трупов зараз, а они чаи гоняют!

– Товарищ Шипулин! Мы вчера убийство раскрыли, – стараясь говорить твёрдо, сказал Яков из-за спины Александра Петровича, – преступник задержан и препровождён в отделение.

– Ай молодца! – издевательски произнёс Родион Тимофеевич, – сходи завтра в хозотдел, тебе доппаёк дадут, и в строевую часть не забудь за орденом заглянуть! Убийцу он поймал! Муж жинку придушил и вас, как дурак сидел, ждал! Подайся он в бега, чёрта лысого вы бы его нашли! В городе убийства одни за одним, а они… – он зло постучал кулаком по притолоке, – всем кагалом чаевничают! Юхно! – Яков вытянулся по стойке смирно, – в восемь вечера, ты лично у меня в кабинете!

– Есть! – ответил Яков и коротко глянул на Пришельцева.

– Ты на Александра Петровича не косись! Он кадровым резервом заведует, – Шипулин вдруг посмотрел на Лавра.

Ермаков принял строевую стайку и представился.

– Это, видимо о вас, мне звонил начальник управления? – он скупо улыбнулся, – товарищ Инденбаум характеризовал вас очень положительно. Вы знакомы?

– Полагаю, что информация получена от бывших сотрудников полиции, состоящих на службе в РККМ, – ответил Лавр, не отводя взгляда.

Ответ почему-то понравился начальнику городской милиции, и Шипулин уже спокойным тоном сказал: – Ну что ж, надеюсь, что информация соответствует действительности. Попрошу вас принять в расследовании непосредственное участие, – он повернулся и кивком головы указал на пожилого человека, – этот гражданин обнаружил тела. Работайте!

Родион Тимофеевич развернулся и широким шагом направился к выходу. На пороге он обернулся: – Юхно! В восемь часов! – и, не дожидаясь ответа, вышел на улицу.

Плякин шумно выдохнул: – Слава Богу, уехал!

Пришельцев подошёл к мужчине: – Здравствуйте Франц Францевич! – и, обернувшись к коллегам, добавил – это Франц Францевич Марек⁸⁶, весьма уважаемый товарищ, – и, взглянув на Плякина, попросил, – Василий, подгоните дежурную пролетку, через пять минут выезжаем.

Марек сел и положил шляпу на колени. Александр Петрович протянул ему кружку с водой: – Рассказывайте, Франц Францевич.

Стуча зубами о край железной кружки, Марек сделал несколько глотков, и, расплёскивая воду, поставил её на край стола.

– В обед я пришёл к своему старинному другу Карлу Лаврентьевичу.

– Вы говорите о Гуснике⁸⁷? – спросил Пришельцев.

– Да, да, о Карле Лаврентьевиче!

Александр Петрович удивленно качнул головой: – Я был в полной уверенности, что он эмигрировал на родину.

– Нет, он принял революцию и считал, что свободная Россия была неразрывно связана с Чехословакией, независимой от Австро-Венгрии⁸⁸. Так вот, уже, когда я подходил к дому и увидел приоткрытую дверь, мне почему то стало тревожно. Поднявшись на крыльцо, я громко крикнул: – Карл! Ты дома? Но мне никто не ответил. Вокруг была гробовая тишина! В это время у него должна была быть Ольга Викторовна, супруга нашего общего друга Соловца. Она помогала Карлу вести хозяйство.

В кабинет заглянул Плякин: – Пролётки готовы.

Все, кроме Марека, встали. Франц Францевич опять взял со стола кружку и сделал несколько больших глотков: – Я набрался храбрости и вошёл в прихожую, а там… – его плечи вдруг судорожно затряслись, – все мёртвые, все пятеро! Представляете! Все… – он закрыл лицо руками и зарыдал, – даже дети!

***

Около дома Гусника их встретил милиционер: – Проходите сюда, товарищи.

– В дом не входили? – спросил Пришельцев.

– Нет. Мы обученные, знаем, что нельзя до приезда угро на место преступления соваться! Я здесь всех разогнал, чтоб не натоптали, – гордо ответил он, поправляя сползавший с плеча карабин.

В сенях лежали: юноша, почти мальчик, и девушка. Аккуратно обойдя их, они прошли в первую комнату. Два трупа были рядом, лицо мужчины с багровым кровоподтёком на скуле было повёрнуто к женщине. В следующей комнатке, выполнявшей роль спальни, ничком лежало тело пожилого человека.

– Семён, осмотрите всё вокруг дома, а вы Василий, опросите соседей, – сказал Пришельцев, – мы пока оглядимся здесь и начнём протокол писать.

– С прихожей начнём? – спросил Юхно.

– Да, вы с правой стороны, Лавр Павлович слева, а я, наверное, тоже с Семёном по периметру пройдусь и с Мареком ещё пообщаюсь. Когда тела увезут, он понадобится внутри, а сейчас его пускать нельзя.

Они работали слаженно, понимая друг друга с полуслова, и через час всё было закончено. Когда подъехали телеги, чтобы забрать тела, Александр Петрович предусмотрительно отвёл Марека за угол дома.

– Франц Францевич, мы прекрасно понимаем, что вы пережили, но, тем не менее, прошу вас собраться! – участливо сказал Пришельцев, – внимательно осмотрите комнаты – все ли предметы на своих местах?

Марек надел пенсне и осторожно вошёл в дом. Минут десять он внимательно разглядывал обстановку: – Нет столового серебра. Ещё нет гарардовской бульотки⁸⁹, она тоже серебряная и старинная. Карл ею очень гордился, – он протёр пенсне, – нет этюда Поленова⁹⁰.

– Что на нём было изображено? – спросил Пришельцев.

– Море, и одинокая сосна на скале, – ответил он – это, кажется из нормандского цикла. Я, увы, не знаток живописи, – вдруг он поднял вверх руку, – погодите! Как я мог забыть самое главное! У него было прекрасная коллекция золотых монет, начиная от скифов и древних греков, до средневековой Европы. Самая молодая монета, как он её называл, был наполеондор⁹¹ 1812 года, – он быстро подошёл к бюро, выдвинул нижний ящик и обескураженно обернулся, – его нет…

– Кого его? – спросил Василий, вошедший в комнату.

– Альбома. Большого формата, в темно-зелёном сафьяновом переплёте с золотым тиснением и медными уголками.

– А многие знали о коллекции? – спросил Яков.

– Не думаю, покойный Карл не был хвастуном, да и это ведь немногим интересно, только любителям, – Марек вздохнул, – все кто знал о коллекции, в основном, уже покинули Россию. А преступники думали, что у него несметные богатства.

– Франц Францевич, – спросил Юхно, – вместе с вашим другом погибло ещё четверо. Скажите, кто эти люди?

– Карл Иосифович и Ольга Викторовна – это супружеская пара, Карл – чех, а его супруга – из местных, казачка. Как я уже говорил, помогала, вернее, вела его хозяйство, – ответил Марек. – А дети, – он печально покачал головой, – Вася и Маша увлекались ботаникой. Василий хотел вывести абрикосы, которые будут плодоносить дважды в году, а Машенька, увидев у меня орхидеи, загорелась идеей высадить их в открытом грунте. Я пытался ей объяснить, что тропические растения требуют высокой влажности, но…

– Франц Францевич, – мягко остановил его Лавр, – скажите, то, что все собрались в одно время, это было запланировано или случайность?

– Случайность, – твёрдо сказал Марек, – все живут по соседству и заходили в любое время, как к себе домой. Но Олечка всегда приходила каждый день к обеду. Дети после занятий, не раньше трёх, а Карл Иосифович около четырех – пяти часов. Он торговал на рынке.

– Спасибо, Франц Францевич, – сказал Пришельцев, – сейчас мы вас отправим домой, а завтра попрошу с утра к нам. Думаю, за ночь возникнут кое-какие вопросы.

Марек попрощался, направился к двери, и, уже взявшись за ручку, вдруг обернулся: – У Карла ещё были золотые карманные часы. Хороший Павел Буре, с двойной крышкой. На крышке памятник Яну Непомуцкому⁹², это подарок от земляков. И перстень с изумрудом, очень красивый.

– На … – начал Семён.

– Я знаю, – остановил его Пришельцев, – благодарю вас, Франц Францевич.

Когда Марек ушёл, Семён сказал: – На убитом не было ни часов, ни перстня.

– Я знаю, – повторил Александр Петрович: – жилетная петля, куда крепят цепочку, вырвана с корнем, а на суставе безымянного пальца содрана кожа, а крови нет! О чём это говорит?

– С мертвого сняли! – выдохнул Василий. Юхно оглядел товарищей и спросил: – Ну что, господа хорошие, какие будут соображения?

– Я пообщался с соседями, – сказал Плякин, – шума борьбы или криков никто не слышал, но соседка около пяти вечера видела трёх мужчин. Описать она их не смогла, но показала, что один из них здоровый как слон, а второй – из бывших, скорее всего, офицер, – он смущённо взглянул на Пришельцева и Лавра, – уехали они на дрожках, которые их ждали.

– То, что один из бывших, это понятно, – улыбнулся Лавр, – а про дрожки, откуда вывод?

– Она их утром видела пустые, а потом они в них сели, – пояснил Василий, и ревниво спросил, – а с чего понятно, что один из бывших?

– На стене несколько картин, а взяли только Поленова, хотя другие литографии гораздо привлекательнее на вид, – усмехнулся Александр Петрович.

– Мальчика убили во дворе и затащили в дом, – сказал Ростовцев, – я обнаружил следы волочения.

– Правильно, волок его один человек, – подтвердил Лавр и пояснил, – у мальчика носки обуви забиты землёй.

– Уже половина седьмого, – печально произнёс Юхно – скоро на доклад к Шипулину идти. Он взглянул на Пришельцева: – Может, вместе сходим? Он вас уважает, хоть орать не будет.

– С тобой Лавр Павлович сходит. Это будет лучше, – Александр Петрович похлопал его по плечу, – а по дороге вы вместе линию защиты от Шипулина выработаете!

Когда смех стих, он продолжил: – Доложишь, что установлены личности убитых, составлен точный список похищенного, определено количество и некоторые приметы преступников и разработан план розыскных мероприятий. Завтра по получении заключения судебного медика картина дополнительно прояснится. Думаю, для первого доклада достаточно.

– А на хрена нам заключение доктора? – вдруг спросил Плякин, – и так всё ясно, все задушенные!

Ростовцев осуждающе взглянул на Василия: – Вот если бы ты был с нами, когда Палыч, вчера за счёт медицины убивца жены расколол, то глупостей не болтал бы!

Они опечатали дверь и вышли на улицу. Пришельцев слегка придержал Лавра за локоть: – Вы обратили внимание, как он вас назвал?

Ермаков молча кивнул.

– Вас оценили и приняли в трудовой коллектив – улыбнулся Александр Петрович.

***

– Василий, – на следующее утро попросил Пришельцев, – вы с Ермаковым сходите в морг на Дубинку. Думаю, часам к четырём уже будут какие-то результаты. А сейчас, Лавр Павлович, загляните в хозотдел, мне сегодня звонили. Получите ордер на поселение, продпаёк и вооружитесь. Сколько можно Василия объедать! – все засмеялись, а Плякин обиженно засопел: – Зря вы так, Александр Петрович! Мама к Лавру Павловичу со всей душой!

– Мария Егоровна – прекрасной души человек! Я ей очень признателен, но обременять её мне действительно неловко, – искренне сказал Лавр, – тогда мы с Василием вместе разберёмся с бытовыми вопросами, а оттуда к Ерохину.

Они зашли в хозотдел: – Давай жильё поближе к работе, – потребовал Василий и придирчиво перебрал несколько адресов, – вот этот! И от работы недалеко, и со мной по дороге! Вместе на работу ходить будем!

– Как с оружием? – спросил Ермаков.

– Хреново с оружием, – хитро прищурившись, печально ответил оружейник, – один наган на троих⁹³. Вот есть один свободный. Знатоки говорят, хороший, – и он взял с полки револьвер необычной формы.

– Правильно говорят, – кивнул головой Лавр, – я ценю антиквариат, но в пределах разумного. Это револьвер системы Галан, Льежской мануфактуры образца 1868 года. Когда-то он стоял на вооружении Русского императорского флота. У вас и патроны к нему имеются?

– Да, четыре штуки есть, – скупо улыбнулся оружейник. Лавр улыбнулся в ответ и быстрыми, точными движениями разобрал и собрал оружие.

– Михалыч! – проникновенно сказал Плякин, кладя на стол нераспечатанную пачку папирос, – ты в изъятом посмотри, вдруг, что приличное отыщется!

– А новый начальник придёт? – ухмыльнулся оружейник, глядя на папиросы, – чем я его буду вооружать?

Василий пододвинул пачку поближе: – Вот возьмём на днях банду, самолично все стволы тебе сдам! Любому начальнику угодишь!

Михалыч, кряхтя повернулся, снял с полки небольшой, но увесистый чемодан, раскрыл и со вздохом произнёс: – Выбирайте.

– Маузер, велодог⁹⁴, ремингтон 1875 года – весьма редкая вещь! Наган, браунинг, смит-вессон, кольт, тоже велодог, только бельгийский⁹⁵. О! Даже лефоше! Славный старичок! – с видимым удовольствием Лавр любовно перебирал оружие.

– С вашего позволения, – добавил он и взял браунинг.

– Соображающий у тебя товарищ, – уважительно покачал головой Михалыч и положил на стол две пачки патронов.

***

Мария Егоровна непритворно расстроилась, когда узнала, что Ермаков переезжает.

– Вы Лавр Павлович, бельё в стирку мне носите, и в гости захаживать не забывайте, – грустно говорила она, глядя, как он собирает свои нехитрые пожитки, – как время выдастся, вместе с Васенькой приходите обедать.

Лавр от души поблагодарил, дал честное слово, что будет приходить к обеду, и они с Плякиным направились на Дубинку.

Когда они подошли к небольшому белому домику, Василий поёжился.

– Не бойся, – подбодрил его Лавр, – мы в прозекторскую не пойдём, нам только заключения забрать и, может, что-нибудь уточнить.

На лавочке у порога сидел мужчина в строгом тёмно-сером костюме с аккуратной чеховской бородкой и с удовольствием курил трубку.

– Здравствуйте, Михаил Александрович! – поздоровался Ермаков.

– Добрый день, чем обязан? – мужчина встал и вынул трубку изо рта,

– впрочем, можете не представляться, вы из сыскной милиции?

– Из уголовной милиции, а точнее из уголовного розыска.

– Вы, наверное, по поводу вскрытий? – спросил Михаил Александрович, – прошу в кабинет.

Ерохин перебрал на столе бумаги: – Это официальное заключение, а в общем, дела обстояли следующим образом. Причина смерти у всех одна – задушение. Но время разное, приблизительно с полудня до 18-19 часов. Первой была убита женщина, – он заглянул в бумаги, – Салавец Ольга Викторовна 28 лет, домохозяйка. Задушена сразу. Душили сгибом локтя сзади. Разорваны связки. Затем был убит мужчина Салавец Карл Иосифович 35 лет, садовод. Он пытался оказать сопротивление, у него содран эпидермис на головках пястных костей, но его ударили в скулу, а потом задушили. Удар был очень сильный, налицо перелом скуловой кости и трещина верхней челюсти. Затем, – он тяжело вздохнул, – наступила очередь детей, – Курицын Василий 14 лет, ученик высшего начального училища. Пытался убежать, его сбили с ног и задушили. Его сестра Курицына Мария 16 лет, ученица. Задушена, прошу обратить внимание, – Михаил Александрович взглянул на них, – одной рукой. Судя по расположению гематом на шее, – правой. И последний – Гусник Карл Лаврентьевич, 70 лет. Его перед смертью пытали, у него прижизненные переломы пальцев и гематомы, а потом сломали шею.