Kitabı oku: «Вероятности. Наваждение. Часть первая»
Четверг, 30 мая 2080 года. Россия, Воронеж
Профессор Пантелей Весёлый вышел из автобуса на остановке «Техникум» и, вложив папку подмышку, твёрдо зашагал к пешеходному переходу. Ожидая зелёного сигнала светофора, он достал платок и вытер лицо: после прохладного автобуса от уличной жары сразу же выступил пот. Профессор в свои шестьдесят с лишним выглядел достаточно молодо: худой, подтянутый, чёрные волосы совсем без проседи, а появление морщин на лице сдерживалось двукратными ежегодными инъекциями ботулотоксина.
Наконец загорелся зелёный человечек старинного светофора – заградительными световыми стенами переходы в Отрожке ещё не оборудовали, – и Весёлый, перейдя на другую сторону улицы Богдана Хмельницкого, направился вглубь квартала.
Тем временем из остановившейся неподалёку от остановки «Шкоды» вышел сотрудник его политеховской лаборатории – Сергей Харитонов. Русоволосый плотный молодой человек тридцати лет проследил взглядом за своим начальником, включил сигнализацию и тоже побежал к переходу. Но до красного сигнала не успел. Глянул на обёрнутый вокруг запястья смартфон – тридцать четыре градуса. Ну и жара! Попробуй тут побегай! А профессора терять нельзя. Никак нельзя. Сергей попытался высмотреть Пантелея Андреевича среди буйной зелени, но тот уже прошёл между полуразвалившимися пустыми двухэтажными домами и скрылся в старом заросшем дворе.
Дождавшись разрешения, Сергей стремительно перемахнул дорогу и бросился по следам начальника. Оказавшись во дворе много лет назад расселённых домов, он успел заметить мелькнувшую среди сараев белую рубашку профессора. Значит, не потерял. Отлично! Харитонов, смахнув со лба пот, не спеша пошёл к сараям, хотя называть их так можно было разве что давным-давно, когда ещё в аварийных домах вдоль улицы Богдана Хмельницкого жили люди. Сейчас постройки больше напоминали лачуги бразильских фавел: кирпичные или деревянные с кое-где надстроенными покосившимися дощатыми вторыми этажами и торчащими из окон трубами буржуек. Здесь жили те, кто не уехал после расселения старых домов. Здесь пахло пивом и жареным луком, а в траве валялись бутылки, жестяные банки, бумага и прочий бытовой мусор. Нужно было исхитряться, чтобы не наступить на что-нибудь непотребное, поэтому Сергей шёл осторожно, стараясь, однако, не упускать из вида профессора. А тот уже пересёк улицу Артамонова и углубился в чуть более ухоженные дворы аварийных блочных домов.
Следуя за начальником, Харитонов думал, как ему повезло, что надо было сегодня ехать в Масловку на производство: иначе машина осталась бы во дворе дома, и – прощай вся многолетняя работа, все результаты. Ещё несколько дней назад Сергей случайно услышал странный телефонный разговор Пантелея Андреевича о передаче каких-то данных. Что и кому, понять не удалось. Однако сегодня утром, решив зайти в лабораторию перед поездкой, Харитонов обнаружил, что на информационном накопителе, хранившемся в сейфе, стёрты все данные по проекту. Сергей сразу же бросился к профессору и столкнулся с ним в дверях: Пантелей Андреевич куда-то уходил. Он даже не выслушал Харитонова, бросил только: «Все вопросы после обеда». И поспешил к лифту. Сергей вернулся в лабораторию, но, не успев захлопнуть дверь, выскочил снова в коридор: он решил проследить за профессором. Ведь не могли данные исчезнуть просто так! Да ещё этот телефонный разговор… И вот теперь Харитонов, скрываясь за кустами и деревьями, шёл по пятам за начальником, даже не представляя, что будет делать в следующую минуту.
Дойдя до «п»-образной десятиэтажки, Весёлый свернул налево – в обход. Сергей подождал, пока профессор скроется за поворотом, и быстро зашагал следом. Он так торопился, что не заметил мужчину в линялой футболке и обвисших штанах, вышедшего прямо перед ним из пивной на углу дома. Налетев на него, Харитонов бросил:
– Извините…
– Всё путём, братишка, – не слишком внятно ответил мужчина и принялся похлопывать себя по карманам в поисках сигарет. Не обнаружив их, крикнул в спину Сергею: – Сигаретки не найдётся?
– Я не курю, – не оборачиваясь, ответил Харитонов.
Он пытался понять, куда делся профессор: пространство за домом оказалось заросшим густым высоким кустарником. Сергей нырнул в заросли и, добравшись до противоположной стороны зелёной полосы, сквозь листву окинул взглядом двор длинной девятиэтажки. Пантелей Андреевич как раз входил в один из подъездов. Недолго думая, Харитонов бросился за ним.
Следователь Крюков поздоровался с полицейским у подъезда и вошёл внутрь. Там его уже ждал молодой оперативник – лейтенант Бабичев.
– Павел Андреевич, на второй этаж – он там.
Крюков, подтянутый шатен сорока пяти лет с сединой на висках, кивнул лейтенанту и стал подниматься по лестнице. Белая рубашка с короткими рукавами, серые брюки, в руке небольшой аккуратный портфель – следователь всегда старался выглядеть, по меньшей мере, прилично на фоне мало следящих за своим внешним видом оперов.
На площадке второго этажа ногами вверх по лестнице лежал пожилой человек с пробитой головой. Вокруг толпились эксперты и полицейские. В том числе крупный, почти двухметрового роста майор Пожидаев, начальник местных оперативников, к которому и обратился Крюков:
– Ну, что у нас тут, Лёша? Рассказывай.
– Пантелей Андреевич Весёлый, профессор Воронежского технического образовательного кластера, завлаб в Политехе, – пробасил Пожидаев. – Удар по затылку тупым твёрдым предметом. Видимо, о порожек. И сломанная шея, что и послужило причиной смерти.
– Версии?
– Точно не ограбление: смартфон на месте, папка расстёгнута, но планшет не взяли. Либо сам упал, – предположил Алексей, – когда, поднимаясь по лестнице, в папку полез, либо столкнул кто. И здесь уже простор для фантазии открывается большой.
– Либо его просто ударили чем-то по голове…
– Нет, тут кровь на порожках. Точно о них приложился.
– Что с камерами?
– Павел Андреевич, вы когда-нибудь видели подъездные камеры в Отрожке? – усмехнулся Пожидаев. – Их здесь отродясь не было! А с уличных видео уже запросили. Пришлют экспертам, они всё отсмотрят и сделают нарезку.
– Понятно. Поквартирный провёл?
– Не успел ещё. Сейчас Вовку Бабичева пошлю.
– Хорошо. Давайте, снимите отпечатки с папки и других его вещей, с перил и стен вдоль лестницы. Сфотографируйте всё до мелочей, а потом мне отчёт скинете.
Крюков начал спускаться на первый этаж. Пожидаев – за ним.
– Установите, в какую квартиру он шёл и зачем. И чердак не забудьте проверить: все входы-выходы.
– Понял, Павел Андреевич. Сделаем.
– Я поехал в контору. А вы с Бабичевым, как материалы соберёте, тут же ко мне.
Пятница, 31 мая 2080 года. Россия, Воронеж
Павел Андреевич Крюков за всю свою жизнь ни разу не был в главном корпусе воронежского Политеха. Теперь ему такая возможность представилась: он собирался побеседовать с коллегами профессора Весёлого.
Следователь оставил старенький «Хёндэ» на подземной парковке университета и направился к эскалатору. Двери автоматически раздвинулись, пропуская Крюкова к движущейся дорожке. Встроенные в дверную коробку датчики металлоискателя не сработали, хотя у гостя и был при себе пистолет: смартфон Павла как обычно при входе в любое учреждение послал прибору специальный опознавательный код сотрудника следственного комитета.
Эскалатор вынес Крюкова в шумное фойе: студенты в ярких одеждах со смартглассами на глазах сновали туда-сюда, несколько человек неподалёку от эскалатора что-то оживлённо обсуждали, а кто-то стоял у стенки и двигал руками перед лицом, видимо, письменно общаясь с друзьями через умные очки. Не успел следователь сделать и пары шагов, как, чуть не сбив его с ног, рядом промчалась девушка на электророликах и даже не обернулась, чтобы извиниться. Павел, улыбнувшись, лишь хмыкнул ей вслед.
Смартфон издал характерное пиликанье – сервер университета предложил установить навигационное приложение. Крюков поднял левую руку с обёрнутым вокруг запястья смартфоном и парой нажатий отклонил предложение: он предпочитал действовать по старинке. Осмотревшись, Павел заметил пилон с пятью инфоэкранами и направился к нему. Там он быстро отыскал лабораторию Весёлого и запомнил номера кабинетов.
Первым делом Павел поговорил с лаборантами и теми научными сотрудниками, кто оказался в этот день в институте. Никто не знал, зачем Пантелей Андреевич отлучился вчера с работы, и тем более, зачем он поехал в Отрожку. Все описывали заведующего лабораторией как человека уравновешенного, вдумчивого, спокойного. Ни с кем у него не было конфликтов ни раньше, ни в последнее время. Правда, как заметил секретарь профессора, тот пару недель назад стал более рассеянным: мог забыть, зачем вышел из кабинета, или куда положил ту или иную вещь. Больше никто ничего существенного сказать не мог.
И тогда Крюков зашёл в кабинет к Харитонову. Тот сидел в кресле мобильной рабочей станции, погрузившись в работу. Перед Сергеем на изогнутых креплениях кресла висели два больших монитора, а напротив почти всю стену занимал голографический 3D-экран.
– Добрый день, Сергей Митрофанович, – поздоровался Павел. – Я могу с вами побеседовать?
– Да, конечно, – выключая мониторы, ответил Сергей. – Садитесь, – он нажал кнопку на столе, от стены откинулось мягкое сиденье и выдвинулась такая же мягкая спинка. – В кабинете довольно мало места, потому я не держу тут стульев. Вы уж извините.
– Ничего, – усевшись, успокоил его следователь. – Мне удобно.
Сергей перевёл кресло в вертикальное положение, свернув, положил клавиатуру в карман, отодвинул в сторону столик и раздвинул мониторы.
– Чем я могу вам помочь?
– Меня зовут Павел Андреевич Крюков. Я следователь и занимаюсь делом вашего заведующего.
– Да, конечно. Готов ответить на ваши вопросы.
– В каких вы были отношениях с покойным?
– В дружеских. Он был моим научным руководителем при подготовке докторской диссертации, мы много работали вместе, бывало и вечерами в кафе работу обсуждали за чашечкой кофе. Но не более. Домой друг к другу не ходили, и с семьёй его я не знаком.
– Не было ли у профессора ссор с кем-то из коллег? Или, может быть, он рассказывал о каких-то неприятностях вне работы?
– Да нет. Не припомню ничего такого.
– Значит, врагов у него не было?
– Да какие враги? – улыбнулся Сергей. – Он же абсолютно неконфликтный человек.
– А в последние дни вы не замечали за Пантелеем Андреевичем каких-либо странностей?
– Нет. Всё как обычно было.
– Хорошо, – обвёл взглядом кабинет Павел. – Расскажите, пожалуйста, о своей работе. Можно не подробно, а так – в общем. Чтобы я, как человек далёкий от физики, понял.
– Ну, тут у нас не совсем физика, а, скорее, работа на стыке наук. Но я попробую. Вы, конечно, слышали про наномашины? Ну так вот. До сих пор не удавалось разработать таких нанороботов, чтобы они не только могли выполнять конкретную работу в организме, но и были перепрограммируемыми дистанционно. То есть сейчас как: сделал наноробот дело и самоуничтожился. Потому что функция у него одна, а по достижении результата она уже оказывается не нужной. Да к тому же энергия у современных роботов заканчивается быстро и не восполняется. Вот мы с профессором как раз и работали над этими двумя проблемами: перепрограммирования и восполнения энергии.
– И что, удачно?
– Да, вполне. Уже вышли на стадию опытного образца. А тут вот такой случай…
– И что, в мире больше никто не занимается этими вопросами? – допытывался Крюков.
– Ну, почему же? – без смущения ответил Харитонов. – И в Америке, и в Китае, и в Европе несколько лабораторий. Да и мы не одни работаем, а в содружестве с институтом робототехники в Москве. Сюда мы бы таких приборов не достали, какие есть в столице. Всё дело в том, – хитро улыбнулся Сергей, – что мы первые дошли до опытного образца. Если испытания удадутся, то первенство закрепится за нами, и патент будет стоить баснословные деньги.
– А если Весёлого не будет, то автором патента станете вы, правильно?
– Да, – посерьёзнел Сергей. – Но вы же не думаете, что из-за этого я мог убить Пантелея Андреевича? Зачем мне это делать до испытаний? Ведь если они провалятся, то смерть профессора окажется бессмысленной. Если, извините, убивать, то после – когда патент будет, можно сказать, в кармане.
– Допустим. – Согласился Павел и использовал своё главное оружие: – А что вы делали в подъезде дома номер тридцать четыре по улице Артамонова в момент убийства Пантелея Весёлого?
Сергей замер, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.
– Что же вы замолчали, Сергей Митрофанович?
– Я… кхм… Там были камеры?
– Да, там были камеры.
– Ну, тогда вы должны были видеть, что я не виноват в его смерти.
– К сожалению, камеры в самом подъезде не установлены. Я надеюсь, что вы мне расскажете, как всё было на самом деле: зачем вы преследовали профессора, и что случилось на лестнице.
– Хорошо, – Сергей встал и, подойдя к окну, посмотрел на трепещущие от ветра ярко зелёные листья деревьев, на залитые майским солнцем газоны во дворе, скамейки вдоль мощёных дорожек и студентов, чьи проблемы по сравнению с его были сейчас такими незначительными и мелкими.
– Хорошо, – повторил Сергей. – Вот что случилось. Во вторник я совершенно случайно услышал, как Пантелей Андреевич говорил по телефону о документации по проекту. Он явно договаривался о встрече и передаче этих документов. У меня промелькнула мысль: не хочет ли он продать проект? Но я не придал ей значения. Я верил шефу и не думал, что он может на такое пойти. Я предположил, что общался он с каким-то госучреждением по поводу отчёта. И вот вчера утром я опять совершенно случайно забежал в лабораторию…
– Совершенно случайно? – улыбнулся Павел.
– Да, случайно, – подтвердил Сергей. – Я должен был ехать в Масловку на производство и забежал, чтобы перепроверить кое-какие расчёты. Включаю компьютер, а там пусто! Запускаю программу восстановления данных – ничего. Я – к сейфу: достаю диск, зашифрованный, запароленный. Подключаю – и там пусто. Вы представляете, что со мной случилось?! Проект исчез. Бесследно исчез: расчёты, документы, схемы, модели, всё! Я кинулся к шефу, а он уходил как раз. Отмахнулся от меня двумя словами и дальше пошёл. Тут я и подумал снова о продаже проекта. Поехал за ним. Вошёл он в подъезд, я пока через двор добежал, вхожу и слышу – спорят на лестнице в полголоса. Я у двери на первом этаже остановился, а они там что-то о деньгах говорят – мне плохо слышно было, не разобрал. Вдруг кто-то из них упал, а второй по лестнице побежал. Я уж испугался, что ко мне, а он нет – наверх. Я тогда подождал минуту и поднялся туда: шеф лежал на лестнице мёртвый – я артерию на шее пощупал. Что я мог сделать? Я и ушёл.
– И в вещах его, конечно, вы не копались?
– В вещах?
– Да ладно вам, Сергей Митрофанович, – махнул рукой Павел. – Там ваших отпечатков и ДНК выше крыши.
– Да, я искал флешку с документами.
– Ну и как, успешно?
– Нет. К сожалению. Видно, тот, второй, забрал, – Харитонов снова сел в кресло.
– Почему полицию не вызвали?
– Так меня же первого и обвинили бы! Вы же и сейчас меня подозреваете, так ведь?
– Не скрою, – признался Крюков, – подозреваю. Пока ваша версия очень шаткая.
– А вы не разобрались, куда шёл профессор?
– В квартирах того подъезда никто подозрительный не проживает. Жильцы ничего не видели и не слышали. Я вот сейчас думаю, может быть, его приглашали в квартиру, а ждали в подъезде? Взяли флешку, столкнули с лестницы и через чердак… Ну да ладно, вам это ни к чему.
Павел встал:
– Спасибо, Сергей Митрофанович, за разговор. Протокол я составлю и пришлю вам на подпись в понедельник. И не уезжайте, пожалуйста, из города в ближайшие дни. Подписка о невыезде уже должна прийти на ваш смартфон. До свидания.
Крюков вышел. Харитонов, замерев, несколько секунд сидел, сжимая подлокотники кресла, а потом со всей силы ударил ладонью по одному из них и тихо выругался.
Павел шёл по светлым коридорам университета и пытался систематизировать всё, что услышал: «Итак, профессора убили из-за научного проекта. Хотел ли он его продать или передать по иным причинам – не известно. Кому – тоже не ясно. Почему же его убили? Не хотели платить? Ссора из-за суммы? А может, Весёлый отказался отдавать проект? Но тогда ему не надо было идти на встречу. Нет, эта версия отпадает… Теперь Харитонов. Тут несколько вариантов. Он скинул завлаба с лестницы и забрал флешку. Но почему он молчит об этом? Хочет сам продать? Или просто боится ареста? Второй вариант: Харитонов убил Весёлого, но флешку не забрал. Почему? Не нашёл? Вряд ли. У профессора не было флешки? Но тогда опять же – зачем он пришёл на встречу? Нет, флешка у Весёлого была. Была. И сейчас она либо у заказчиков, либо у Харитонова».
Павел спустился на стоянку и сел в уже заведённый автомобиль.
«Если заказчики получили, что хотели, то это всё – “глухарь” нам обеспечен. Поэтому будем надеяться на то, что флешка у Харитонова: тогда с ним попытаются выйти на связь. А мы будем неподалёку».
Выворачивая из Политехнического переулка на проспект, Крюков позвонил майору Пожидаеву:
– Лёша, я тебе сейчас файлик сброшу – там разговор интересный. С Сергеем Харитоновым… Да, только что от него. Ты пошли экспертов в институт – пусть изымут все компьютеры и инфонакопители в лаборатории и проверят, можно ли восстановить информацию. Ну и, может, ещё что интересное накопают. Сделайте побыстрее и к понедельнику обязательно верните – людям работать надо. А Харитонова бросать нельзя: пусть за ним «глазик» полетает несколько деньков. У подъезда кого-нибудь поставь на всякий случай. И полную опеку по схеме: телефоны, почта, мессенджеры… Ну, ты знаешь… Да, и ещё. Пусть твои ребята поищут случаи нелегальной покупки технологий у нас и за рубежом за последних лет десять. Послушаешь файлик – поймёшь, о чём я. Хорошо? До связи.
Сергей не стал долго засиживаться на работе, тем более, что без файлов проекта и делать было нечего. Он отключил компьютер, положил клавиатуру в карман и уже собирался выходить, как зазвонил смартфон.
– Харитон, я уже тут, – раздался голос его друга, Кирилла Грачёва. – Ты скоро?
– Выхожу уже.
– Ну, давай. Я у центрального.
Сергей вышел из кабинета, дверь за ним закрылась, щёлкнув замком, и коротко пиликнула. Харитонов глянул на смартфон: иконка включённой сигнализации загорелась – всё в порядке. Он заглянул в соседнюю комнату, попрощался с сотрудниками до понедельника и направился к лифту.
По пятницам они с Кириллом Грачёвым и Ярославом Васильевым обычно ездили к Васе Гусельникову в его квартиру на сорок четвёртом этаже небоскрёба неподалёку от Кольцовского сквера. Там они ужинали на террасе, пили вино (а иногда и что покрепче) и общались.
Сергей и Кирилл были одноклассниками, но до старших классов тесно не общались: Харитонов родился в семье учительницы математики и фельдшера, а Грачёв – сын генерала, начальника городской полиции. Это были абсолютно разные миры: Кирилл часто приходил в школу в обновках и любил покрасоваться перед девчонками, а Сергей, хоть и не был оборванцем, но особенно не выделялся из общей массы. Однако он отлично учился, занимался спортом и играл в школьной волейбольной команде, что добавляло ему очков по сравнению с одноклассниками.
С соседом по дому Мишкой Разгоняевым они были друзья – не разлей вода. Вместе играли в волейбол, ходили в кино, встречались с девушками. Одно только их рознило: Мишка не любил читать, а Сергей, напротив, обожал, причём именно бумажные книги. У его матери сохранилась небольшая библиотека – книг двадцать, – и в раннем детстве Сергей очень любил листать томики с пожелтевшей бумагой, хотя и не понимал ещё, что там написано. Почему-то он сразу уяснил, что книги нельзя рвать и мять, а на страницах нельзя рисовать. Когда ему попадала в руки очередная книга, Сергей замолкал и не тревожил родителей часами. Они удивлялись его поведению и пользовались этим, а для Сергея такие моменты переросли в глубокую любовь к книгам на всю жизнь.
Уже в школе Харитонов начал самостоятельно искать по городу старые книги и открыл для себя антикварный магазин Клепикова. Он подолгу бывал там, рассматривая разнообразные томики, отпечатанные, в основном, в двадцатом веке. Пожилой владелец магазина Василий Петрович понимал, что мальчик не может их купить, но видел его заинтересованность и бережное отношение к книгам, а потому не выгонял Сергея. Потом они подружились, и Клепиков даже стал давать Харитонову почитать кое-что из товаров.
Однажды, когда Сергей заканчивал десятый класс, в магазине он столкнулся с Кириллом. Оказалось, что Грачёв тоже туда нередко наведывался, только его страстью были деревянная мебель и всяческие кованые вещицы. Они разговорились, а по пути к автобусной остановке Кирилл признался: «Когда-нибудь это всё будет стоять у меня дома». Сергей с удивлением узнал, что его одноклассник тоже любит читать, но из бумажных книг покупает только подарочные, красиво оформленные экземпляры. «Представляешь, как она будет смотреться на этих полках?» – мечтательно говорил Грачёв, поднося очередной художественный альбом к одному из вековых шкафов в магазине. Одноклассники стали часто приходить к Василию Петровичу вместе, обсуждать книги и пить чай: Клепиков был одинок и очень радовался таким посиделкам.
Вскоре у Кирилла умер от рака отец – герой революции 2047 года, генерал Михаил Грачёв. Сергей, махнув рукой на волейбольную команду и дружбу с Мишкой, больше месяца почти не оставлял друга одного, не давал ему скатиться в депрессию. Тогда-то Кирилл и рассказал Сергею о своём обещании, данном отцу за несколько дней до его смерти: он поклялся отыскать тот город, где родился генерал, и сделать всё возможное, чтобы освободить его жителей. Харитонов с изумлением и возмущением слушал историю о Периметре и не верил, что такое место ещё может существовать в их стране. Но дал другу слово, что поможет в поисках, чем сможет.
В те дни Харитонов познакомился с давними друзьями Грачёва – Гусельниковым и Васильевым. В отличие от Сергея у них всегда водились деньги, поэтому троица была завсегдатаями баров и клубов. Сергей поначалу отговаривался от предложений отправиться куда-нибудь вместе, но потом то ли Кирилл что-то сказал, то ли его друзья сами догадались, но как-то раз весельчак Василий подошёл к нему, положил руку на плечо и сказал: «Серёга, забей. Я тебя понимаю, но ты теперь один из нас. И твои заморочки значения уже не имеют: здесь никто никому ничего не должен. У кого деньги, тот и платит». Харитонов не поверил его словам, но вскоре понял, что это правда: и Василий, и Ярослав относились к нему, как к близкому товарищу, и никогда не требовали заплатить больше, чем он мог себе позволить. Они веселились в клубах, плавали на катерах по водохранилищу, зимой гоняли на лыжах и снегоходах. Сергею с ними было легко и приятно. Он окончательно забросил волейбол, стал реже видеться с Мишкой, а когда они поступили на разные факультеты ЦЕФУ, потерял его из вида окончательно.
В университете Сергей с Кириллом учились вместе на физическом факультете. После получения магистерского диплома Харитонов ушёл в аспирантуру в Политехнический университет, а Грачёв остался на физфаке. Там, в Политехе, Сергей и соприкоснулся впервые с медицинскими нанороботами или, как их называли в лаборатории, нáрами. Он защитил докторскую диссертацию и остался у Пантелея Весёлого работать над подающим большие надежды проектом. А Грачёв тем временем в придачу к своему диплому доктора физики получил небольшую лабораторию, где начал заниматься своей любимой темой – киборгизацией и нейроинтерфейсами. Друзья не теряли связь и встречались часто, а по пятницам обязательно собирались вчетвером у Василия Гусельникова либо на нейтральной территории – в баре или клубе.
Сергей заметил Кирилла сразу: тот стоял неподалёку от входа и что-то увлечённо рассказывал двум студенткам. Выглядел Грачёв самым настоящим щёголем. Впрочем, как обычно. Черноволосый с объёмной стрижкой британкой и серьгой в левой ноздре Кирилл был одет в оранжевый угловатый пиджак без лацканов и белые брюки. Образ завершали несколько перстней на обеих руках и вечная полоска смартгласса на глазах. В последнее время Грачёв, наверное, только спать ложился без него. Хотя Сергей допускал, что даже ночью он мог не снимать очки.
– Привет, – подошёл к троице Сергей.
– Хай! – улыбнулся Кирилл и обратился к собеседницам: – Прошу меня простить, девушки, за мной пришли. Доктор Харитонов не любит ожиданий. Очень приятно было с вами поболтать. Надеюсь, на выходных мы увидимся. Бай!
Когда друзья отошли на несколько метров, Сергей сказал:
– Ты в своём репертуаре: быстро себе компанию находишь!
– Ну, а что?! Одному отдыхать два дня что ли? Девочки вроде умные: никаких глупых постов в профилях. Будет, о чём поговорить, да и не только…
– А раскрас такой – тоже для этого?
– А как же! Тут же студенты вокруг: кислота, радуга и тому подобное. Что ж я, как дурак, в твидовом костюме буду девчонок кадрить? Кстати, хорошо, что напомнил.
Кирилл совершил несколько движений пальцами перед очками и брюки стали чёрными, а пиджак окрасился в респектабельную мелкую коричневую клетку.
– Вот теперь я готов для вечера в приличном обществе, – сказал Грачёв. – Кстати, автобус в центр только через десять минут будет, можно не спешить.
Друзья спустились на эскалаторе в подземный переход, чтобы выйти к остановке на другой стороне дороги.
– О! – воскликнул Кирилл. – Смотри, какое винчишко нашёл уругвайское: пятничная реклама постоянно мне что-то нужное выкидывает. Да глянь ты на свой смартфон: я тебе послал ссылку.
Сергей отцепил от запястья устройство и посмотрел на бутылку.
– Ну как?
– Да, такое мы ещё не пробовали…
– Вот! Сейчас закажу, и нам его доставят прям к дому, когда мы подойдём. Пары бутылок хватит, думаю.
Сергей снова обернул смартфон вокруг запястья. В этот момент от рекламного экрана во всю длину стены отделился голографический мужчина в костюме, зашагал рядом с друзьями и начал убеждать их купить новую модель смартгласса, показывая товар со всех сторон и рассказывая о новых функциях. Сергей провёл рукой по крестику над головой мужчины, и тот пропал.
– Тебе не надоели эти приставания? – хмыкнул Кирилл. – Вот сколько тебя вижу, каждый раз удивляюсь: неужели тебе удобно смартом пользоваться? Заворачивать-разворачивать каждый раз? Вот очки – это вещь! Они же не отстанут, пока не купишь.
– Ну, куплю, а дальше-то что? Пользоваться ими всё равно не буду: там же реклама всё поле зрения забивает! Всё мигает, мелькает, консультанты отовсюду лезут… И убрать нельзя. Как люди привыкают к этому?
– Реклама – это плата за удобство. И именно поэтому убрать её нельзя. Зато сколько преимуществ! Я вот не знаю, что и делал бы без моих очков: не будешь же постоянно в руке смарт таскать и нацеливать то на человека, то на магазин, то ещё куда! Ты вот этого не делаешь и какого объёма информации лишаешься! Я пока с девчонками болтал, успел и профили их в соцсетях поглядеть, и фото сделать, и контактами с ними обменяться. А ты бы на моём месте только поговорил и всё. Это же ужасно неудобно!
– Не, Кирилл, реклама для меня большее значение имеет. Ну раздражает она меня. Эти-то голограммки на улицах всегда вырубить можно, а тут…
– Твоё дело. А я уже почти накопил на киберхрусталик. Уже на октябрь записался на операцию. Тогда и очки не нужны будут: всё встроено в него! Вот только наушник таскать придётся – в нём приёмник-передатчик. Ну, ничего: вот сделаем скоро биочип, запустим в производство, и я первым его себе воткну в мозг. Тогда никаких проблем не будет вообще: все гаджеты в мусорку! Жду не дождусь.
Подошёл длинный сдвоенный автобус. При входе Сергей провёл рукой со смартфоном перед устройством бесконтактной оплаты.
– Вот видишь, – заметил Кирилл, – опять лишнее движение. А я уже на остановке, заранее, оплатил проезд. Удобнее ведь, согласись?
Шестидесятиэтажный монолит из стекла и бетона на улице Алексеевского встретил друзей радушно – и дворовая калитка, и подъездная дверь гостеприимно раскрылись при их приближении: Василий, как всегда в пятницу, заранее включил программу распознавания своих гостей по сигналам их коммуникаторов. У подъезда Сергея и Кирилла уже ждал зависший в воздухе дрон-доставщик с фирменной коробкой винного магазина в цепких манипуляторах. Заметив заказчиков, робот снизился и опустил в руки Грачёва коробку. Затем взмыл в воздух и скрылся из вида.
– Ну, вот! – порадовался Кирилл. – Теперь можно и наверх.
На скоростном лифте друзья поднялись на сорок четвертый этаж. Сразу включилось освещение на лестничной клетке с единственной дверью – квартиры Гусельникова. Хозяин, ростом под два метра, крепкий, подтянутый, уже ждал гостей на пороге. Василий был одет в безупречно скроенный старомодный костюм-тройку и гладко выбрит. Рыжие волосы зачёсаны на правый бок с длинной чёлкой, слева – коротко обриты, почти наголо.
– Вы сегодня рано, – сказал Гусельников. – Ярика ещё нет. Но я его сейчас потороплю. Заходите.
Василий был почти на два года старше Сергея с Кириллом и на три года старше Ярослава, но почему-то только с ними, а не с одноклассниками или однокурсниками, у него сложились близкие отношения. Может быть, потому, что Грачёв и Васильев в детстве не насмехались над ним – тогда ещё толстым и неповоротливым мальчиком, – а наоборот, прислушивались, как к старшему, и всегда поддерживали его идеи. Их семьи часто встречались, и Вася с нетерпением ждал выходных, уставая от одиночества и школьных обид.
Отец – губернатор Воронежской области – пытался помочь сыну, разговаривал с ним о его проблемах, учил твёрдости, терпению, а когда Васе исполнилось десять лет, оборудовал целый физкультурный зал в их загородном доме и заставил сына регулярно заниматься спортом. Вскоре Вася привык, втянулся и уже с радостью проводил за тренажёрами по нескольку часов ежедневно. К старшим классам он значительно похудел, сильно вырос и стал мускулистым привлекательным парнем. Многие одноклассники стремились подружиться с Василием, но он догадывался, что побуждает их к этому должность его отца. К тому же он не собирался забывать обиды, нанесённые ему в детстве этими же людьми. Поэтому Василий считал друзьями только двоих – Кирилла и Ярослава, а потом и присоединившегося к ним Сергея.
В университете Гусельников учился на экономическом факультете, закончил магистром и сразу поступил на службу в городскую администрацию. Через три года женился на одной из сотрудниц, а ещё через полтора у них родилась дочка. Карьера Василия тем временем шла в гору, и в 2078 году он стал вице-мэром Воронежа.
