Kitabı oku: «Дюльбер 1918», sayfa 5
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА (спокойно.) А что делать? Будем жить здесь дальше. Мы все вместе, и жаловаться на судьбу не стоит. Мы имеем свой дом, с нами наши дети, и ничего лучше нельзя пожелать. Бог даст, и большевиков скоро скинут.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Немцы, скорее всего, предложат переехать в Германию. Я думаю, надо ехать. Непонятно, что будет с Россией дальше. Мы сейчас как лодка, плывущая по морю без руля и парусов.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА (оборачивается на стуле.) Что ты так нервничаешь? Бери пример с мамы. Она всегда подает нам пример скромности и простоты. На свое высокое положение она смотрит смиренными глазами. Ей чужды славолюбие и ничтожная суета.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Ну что мама, мама. Она уже дама в возрасте и свое пожила. А мы еще люди молодые. Надо думать о своем будущем. Во всяком случае, пока здесь, в России, я его не вижу.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. А как же Петр? Милица?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Петр милый малый, но весьма ограниченный и с точки зрения деловой совершенно ничтожный. Милица – шарлатанка. Я ей не доверяю.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Как ты можешь так отзываться о людях? А как же наша дочь Ирина? Если она не захочет уезжать в Германию?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Ну, как я понимаю, никакой близости между тобой и Ириной нет. Ирина предпочитает одиночество. А внучке уже три года. Они с Феликсом сами решат, ехать или нет. Поедем вдвоем.
Александр Михайлович встает и начинает ходить по комнате.
Ты знаешь, а Куликовский молодец. Проявил себя геройски. Ведь это он из пулемета в машину попал.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ну вот видишь, а мы все над ним подтруниваем.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Ну, у нас к нему, в общем-то, одна претензия. Он не ровня Ольге Александровне и не должен был жениться на ней.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Ну, Ольга, допустим, сама начала этот роман и виновата в этой связи гораздо больше.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Может, и виновата. Но они теперь счастливы. (Пауза.) В отличие от нас.
Ксения Александровна оборачивается к супругу.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Скажи честно, сколько раз ты мне изменял?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Ты предпочитаешь ужасную правду или приятную ложь?
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА (поворачивается опять к зеркалу.) Я так и знала. В последний раз это, видимо, та женщина, с которой ты познакомился на курорте Биаритц в прошлом году? Кто она?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Боже мой, какой Биаритц? Какая женщина? Спустись на землю. Нас в любой момент могут расстрелять. Надо бежать отсюда.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я никуда не поеду и останусь с мамой.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Тогда я уеду один.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. А ты помнишь, что у нас семеро детей?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Я тебе несколько раз предлагал развестись, но ты всегда отвечала мне отказом.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Потому что люблю тебя.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Число минусов в нашем брачном союзе явно превышает число плюсов. Вспоминаю, что мне дал брак? Ничего, а страданий бездна.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Зачем же ты тогда женился на мне?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Ну, женитьба у нас обязательное условие приличия. Нет, я чувствую, что надо уезжать.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. У людей, кроме чувств, есть долг. Вот так, Саша, многие годы супружества и постоянные измены мужа в конце жизни. Спасибо, дорогой.
Александр Михайлович нервно ходит по комнате.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Не знаю, правда, как ты будешь жить одна. Без моей поддержки, без участия.
Встает перед ней на колени.
Прости, прости. Давай оставим все как есть, хотя бы ради детей. Вся вина на мне, а добродетель на твоей стороне. Ты проявила себя как великая женщина. Прости.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Уходи, я не хочу тебя видеть.
Картина пятая
Гостиная. Часы бьют три раза. В окна пробивается солнце. Мужчины обсуждают события вчерашней ночи.
ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Господа, господа. Предлагаю выпить за наше чудесное спасение.
Ночка выдалась бурной.
Чокается с мужчинами.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Ты, Петр, уже четвертый раз пьешь за наше спасение. Хватит уже.
ФЕЛИКС. А я еще охотно выпью.
Опять все чокаются.
Вбегают Задорожный со Степаном. Они очень взволнованы.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Ялта и Севастополь взяты немцами. По моим данным, немецкий патруль направляется к «Дюльберу». Они будут здесь через несколько минут. Вот так, великий князь Александр Михайлович.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Помнится, что совсем недавно вы называли меня товарищ Романов, гражданин Романов и адмирал Романов.
ФЕЛИКС. А власть меняется. Возвращаемся к старым титулам. Разрешите представиться, господа, кто забыл (щелкает каблуками). Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Меня, скорее всего, немцы расстреляют или повесят. Впрочем, будь что будет. Я не побегу, спасая свою шкуру.
Распахивается дверь, и в комнату входит немецкий офицер с двумя солдатами. Они одеты в серую немецкую форму. Офицер обращается к Марии Федоровне.
БЕРТОЛЬД. Wir haben die Ehre, Euer Durchlaucht zu bergussen (далее говорит по-русски с акцентом.) Имею честь приветствовать вашу светлость. Я полковник германской армии Бертольд.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Ich freue mich sehr, Sie zu sehen, der Herr. Я очень рада вас видеть, господа.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Горячо приветствуем вас во дворце «Дюльбер».
БЕРТОЛЬД. Мне поручать обеспечить безопасность вашей светлости.
В этот момент он видит стоящих в стороне Задорожного со Степаном.
Wer sind diese Leute? Кто эти люди?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (услужливо.) Это наша предыдущая охрана из Севастопольского Совета.
БЕРТОЛЬД (возмущенно.) Большевики? Немедленно арестовать. Sofort verhaften (говорит своим солдатам).
Немецкие солдаты подходят к Задорожному и Степану. Заламывают им руки за спину.
Уведите их. Bringt sie weg. Им нужно готовиться к расстрелу.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Я прошу вас этого не делать. Прошу не менять охрану нашего дворца. Оставьте весь отряд Задорожного для дальнейшей охраны «Дюльбера».
БЕРТОЛЬД. Вы серьезно? Это совершенно невозможно. Вы иметь в виду ваших бывших тюремщиков. Оставить их опять вас охранять? Это есть шутка?
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Нет, это не шутка, именно так. Да и они к тому же русские.
Она подходит к Задорожному.
Не волнуйтесь, Филипп Львович. Вы очень хорошо к нам относились. И мы против вас ничего не имеем.
Оборачивается к Бертольду.
Прошу вас отпустите их.
БЕРТОЛЬД (говорит немецким солдатам). Lass sie los. Отпустить.
Солдаты отпускают Задорожного со Степаном. Задорожный подходит к Марии Федоровне.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Благодарю вас, матушка. Вы спасли нам жизнь. Мы этого никогда не забудем (кланяется ей.)
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Вы этой ночью спасли наши жизни.
Задорожный и Степан уходят.
БЕРТОЛЬД. Я не понимать вас, русских. Психология русского человека – самый загадочный и непонятный во всем мире. Впрочем, как вам будет угодно.
ФЕЛИКС. Да, мы такие. У нас еще по улицам медведи ходят.
БЕРТОЛЬД. Какой медведь?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Не принимайте его слова серьезно, господин полковник. Он шутит.
БЕРТОЛЬД (обращается к Марии Федоровне). Ваша светлость, у меня есть письмо для вас от германского кайзера Вильгельма Второго (передает ей письмо.)
Мария Федоровна отходит в сторону и раскрывает письмо. Читает.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (нетерпеливо.) Что, что там написано?
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Германский кайзер готов прислать за нами корабль из Константинополя и забрать нас.
БЕРТОЛЬД. Каков будет ваш ответ?
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Передайте кайзеру, что я глубоко тронута, но полагаю, что с вашим приходом в Крым нам ничего не грозит. Никакой опасности для меня здесь нет. Я не могу себе позволить бежать из России таким вот образом.
БЕРТОЛЬД. Heimat ist Heimat. Родина есть родина. Я передать кайзеру ваш ответ. Всего наилучшего. Auf Wiedersehen.
Бертольд кланяется и уходит вместе с солдатами.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Государыня, вы не поторопились с ответом?
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. А вам не кажется, Сандро, что нас, Романовых, спасает от нашего же народа наш злейший враг кайзер, с которым мы воевали больше трех лет? Что может быть унизительнее этого? Мое присутствие здесь в Крыму укрепит дух защитников полуострова. Я останусь и буду держаться до последнего. А решение покинуть Россию с немцами безрассудно и эгоистично.
ФЕЛИКС (подходит к Марии Федоровне). Я поддерживаю ваше решение, государыня. Останемся в Крыму.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Я русская императрица не только по титулу, но и душою. Можно более чем гордиться сознанием того, что принадлежишь к такому великому и прекрасному русскому народу.
Картина шестая
Через три месяца. Гостиная дворца «Дюльбер». Слышны звуки духового оркестра. Все в приподнятом настроении обедают.
ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Однако появление немецких войск оказало магическое действие на крымское население. Большевистский дух сразу выветрился, а кто им симпатизировал, поспешили сменить свои взгляды.
КУЛИКОВСКИЙ. Да, престиж немцев велик, хотя германские силы в Севастополе весьма незначительны. Но даже их оказалось достаточно, чтобы восстановить порядок.
ФЕЛИКС. А мне лично тяжко и унизительно видеть, что немцы располагаются в Крыму, как дома.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Я получила предложение от Кайзера Вильгельма Второго провозгласить Императором всея Руси того члена императорской семьи, кто согласится подтвердить Брест-Литовский договор. Я, разумеется, с негодованием отвергла это предложение, заявив, что никто и никогда из Романовых не будет предателем.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Это достойный ответ, мама.
КУЛИКОВСКИЙ. Меня в последнее время огорчает, что многие наши офицеры прибывают в Крым именно для того, чтобы легче отсюда было улизнуть за границу. Это выше моего понимания. Выходит, что у них нет ни малейшего чувства патриотизма.
ФЕЛИКС. А я, напротив, хочу участвовать в борьбе патриотов против разрушительных сил, охвативших страну. И я решил присоединиться к белой армии и через своих людей написал письмо Деникину.
КУЛИКОВСКИЙ. И что вам ответил Антон Иванович?
ФЕЛИКС. Он мне ответил, что по соображениям политического характера присутствие членов и родных семьи Романовых в белой армии нежелательно. Этот отказ меня глубоко разочаровал.
Открывается дверь, и в гостиную входит Задорожный. Он в бушлате и матросской бескозырке. За спиной вещевой мешок. В руках у него шкатулка.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. О, товарищ комиссар, заходите, заходите.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Я пришел попрощаться. Нужно уезжать, нам небезопасно здесь оставаться. Охранять вас теперь будут офицеры генерала Боровского.
ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. И куда же вы поедете?
ЗАДОРОЖНЫЙ. На свою родину, в Харьковскую область. Я до революции работал там писарем на Харитоньевском сахарном заводе. Поеду домой на поезде. Пока поезда до Харькова ходят.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Пообедайте с нами. И это будет обед в вашу честь.
Задорожный подходит ближе к Марии Федоровне.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Я хочу вернуть вам драгоценности, которые изъял у вас при обыске. Я так и не отдал их в Севастопольский Совет.
Задорожный отдает Марии Федоровне шкатулку.
МАРИЯ ФЕДОРОНА. Спасибо, все эти вещи ценны для меня не по стоимости, а как подарки Саши. Прошу вас, садитесь с нами обедать.
Она кладет шкатулку на маленький стол. Задорожный и Мария Федоровна садятся за стол обедать.
Пауза.
Я, признаться, поначалу считала вас омерзительным человеком, настоящим палачом.
ЗАДОРОЖНЫЙ (смеется.) Мне пришлось делать вид, что я такой, иначе бы меня заменили кем-нибудь другим.
МИЛИЦА. Почему вы рисковали жизнью ради императорской фамилии? Вы что, тайный монархист?
ЗАДОРОЖНЫЙ. Нет, я эсер. Но я считаю, что ни у кого нельзя отнимать жизнь насильственно.
ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. Есть много свидетельств выражения заботы о нас с вашей стороны, и мы вам очень благодарны.
ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Да, оружие, что вы нам дали в ту ночь, спасло наши жизни.
КУЛИКОВСКИЙ. Особенно пригодился пулемет.
Все смеются.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Даже не верится, что нам грозила смертельная опасность со стороны этого Ялтинского Совета. Сейчас так хорошо и спокойно.
МИЛИЦА. Вы человек широкой души, вызывающий уважение.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Вы не только спасли нам жизнь, но и возродили веру в природную доброту русского народа. Мне глубинно важно понять, как человек ведет и проявляет себя в моменты тяжелейших испытаний. Вы вели себя достойно.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Мне было поручено вас охранять, что я и делал.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. А если бы было поручено нас расстрелять?
Пауза. Входит Степан. Он одет по всей форме и с вещевым мешком.
СТЕПАН. Филипп Львович, пора. Поезд через полчаса. Опоздаем.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Да, Степан. Иду.
Степан подходит к Марии Федоровне и встает перед ней на колени. Целует руку.
СТЕПАН. Матушка, царица. Прости меня, дурака, что так тогда тебя обидел. И фотографию царя разбил. Я теперь понял, какой я сукин сын.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА (поднимает его с колен). Я тебя прощаю, Степан, и на тебя не сержусь. Благослови тебя Господь, дитя мое.
Мария Федоровна подходит к столику, открывает верхний ящик и достает оттуда деньги. Дает их Задорожному.
Возьмите вот деньги, на первое время хватит.
ЗАДОРОЖНЫЙ. Нет, ничего не надо. Я был на жалованье у Совета, и вы мне ничего не должны.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Ну как хотите, подождите… вот это точно пригодится.
Мария Федоровна берет перо и пишет на бумаге несколько строк. Передает листок Задорожному.
Это письмо на моем бланке и с моей печатью. На вас и Степана. Если кто будет останавливать – покажете. Как охранная грамота… пока до своих доберетесь. Я ведь не делю людей на белых и красных. Я делю людей на дурных и хороших. И лишь на этом строю свое отношение к ним. Добро и зло не в людях, а в их поступках. А наши поступки могут вознести нас до небес или швырнуть в глубокую пропасть. Прощайте.
ЗАДОРОЖНЫЙ (поворачивается ко всем). Прощевайте, господа Романовы. Не поминайте лихом.
Все встают из-за стола. Задорожный и Степан уходят. Остальные садятся опять за стол.
ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Вот так, вошел в «Дюльбер» один человек, а ушел другой.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Я вижу в гражданской войне лишь боль и страдания. Это самое большое из всех зол. Нам нужно примирение.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (встает из-за стола). Господа, как вы знаете, несколько дней назад в Севастопольскую бухту вошли британские военные корабли, и адмирал Кэльторн предложил мне отплыть с ним в Англию на корабле «Форсайт».
МИЛИЦА. И что вы решили?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (посмотрел на Ксению Александровну). После долгих раздумий я решил принять предложение адмирала.
ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. Вы уезжаете всей семьей?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Нет, я уезжаю с сыном Андреем и невесткой Елизаветой. Ксения Александровна отказалась с нами ехать.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Я остаюсь с тобой, мама.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Было бы очень разумно, если бы и государыня императрица отплыла с нами. Король Георг Пятый готов предоставить царской семье убежище в Англии. Но насколько я понял…
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Я уже отклонила предложение адмирала Кэльторна. В Европе царит атмосфера бесполезных сожалений и вечных споров. Я остаюсь в России.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ (неуверенно.) Я думаю, что сейчас за границей лучше, чем в России, в смысле порядка и государственных дел.
ФЕЛИКС. И что вы будете делать в Европе, Сандро?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Мне нужно уехать, чтобы представить в Париже доклад о положении дел в России. Там скоро должна пройти мирная конференция в Версале.
ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ. Как ты можешь делать доклад о положении дел в России, если ничего об этом не знаешь?
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Ну кое-какую информацию я собрал. Никакие ветры не смогут погасить пламя русско-французской дружбы. Вся Европа нам поможет.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Всякий любит свое Отечество. Но мы, русские, любим его по-другому, по-своему теплее и глубже. Русские люди сами скажут свое слово и возродят Россию.
АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ. Если бы я мог начать жизнь снова, я начал бы с того, что отказался от великокняжеского титула и стал проповедовать необходимость духовной революции.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Я думаю, что в этом случае вы бы подверглись преследованию со стороны служителей православной церкви. В Библии есть все. Никакой духовной революции не надо.
КУЛИКОВСКИЙ. Вы, Сандро, думаете в данный момент о себе, а не о Родине. Родина же требует к себе служения настолько жертвенно чистого, что малейшая мысль о личной выгоде омрачает душу.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Любовь к Родине по силе своей близка к любви к Богу. Прощайте, Сандро.
Александр Михайлович, поклонившись, уходит.
Картина седьмая
Через шесть месяцев. Апрель 1919 года. Гостиная дворца «Дюльбер».
Мария Федоровна, сидя в кресле, вяжет.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Ну вот, кажется, шапочка для моей правнучки Иришки готова.
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА (подходит к Марии Федоровне и берет шапочку в руки). Мама, ну здорово у тебя получилось. Ты прямо Марья-искусница.
МАРИЯ ФЕДОРОВНА. Ладно тебе. Есть ли новости от Сандро?
КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВНА. Да, живет в отеле в Париже и пишет статьи для журналов по морской тематике.
ОЛЬГА АЛЕКСАНДРОВНА. У него, кажется, была отличная библиотека, посвященная военному флоту.
