Kitabı oku: «Слепой. Теория лжи»

© Харвест, 2012

Глава 1

В один прекрасный день Глеб Сиверов обнаружил, что научился угадывать настроение московских улиц. В предрассветный час столица была тихой и расслабленной. А вот вечерами, особенно теплыми, летними, и в ее центре, и на окраинах время от времени начинало сгущаться что-то нехорошее, нервное и тревожное. Современная молодежь, и так пьяная от запаха свежей листвы и буйного цветения, предпочитала гулять не парами, а шумными компаниями, поднимая настроение громкой кислотной музыкой и из горячительных напитков, самое малое, пивом. А дальше уж все как всегда. Грязная ругань, оскорбления, мордобой. Осенью эти прожигающие жизнь парни и девушки будто зашивались в норы. А по весне выползали на люди, демонстрируя полное неприятие тех, кто был не из их компании, не из их стаи. И, будучи по долгу службы человеком, в общем-то, терпимым и лояльным к представителям самых разных слоев общества, Глеб Сиверов, он же засекреченный агент ФСБ Слепой, старался обходить стороной компании искусственно взбудораженных спиртным, и не только, подростков. Да нет, он не боялся, что они его зацепят и покалечат, он опасался, как бы самому их случайно не покалечить. Светиться перед полицией, которую потом обязательно вызовет кто-нибудь из сердобольных родителей, соседей или случайных прохожих, ему было никак нельзя.

Именно поэтому Глеб Сиверов, заметив компанию подростков, обычно парковал машину у самого подъезда и, никак не реагируя ни на какие брошенные в его адрес замечания и оскорбления, решительно направлялся к входным дверям.

Так было и в этот раз. Глеб припарковался, вышел из машины, поставил ее на сигнализацию и уже приготовился приложить магнитную таблетку к кодовому замку, как один из сидящих на лавочке у подъезда подростков вдруг вскочил и попытался сбить его с ног. Мальчишка, очевидно, занимался где-то восточными единоборствами и даже знал кое-какие приемы, но применять их, к счастью, не научился. Слепой не сдержался и, схватив парнишку за руку, крутнул ее, выворачивая за спину. Тот, очевидно, не ожидал такого отпора и взвыл от боли.

И в ту же минуту из темного закоулка, где стояли, поплевывая шелухою от семечек, подростки, к Слепому метнулись двое. Глеб, отпустив скрючившегося от боли парнишку, успел перехватить и этих двоих, но удар по руке тяжеленной битой, которую Глеб не успел разглядеть в вечернем сумраке, вынудил его выпустить одного из нападавших. Будь Сиверов обычным человеком, он наверняка закричал бы, позвал на помощь. Но Слепой привык сам решать свои проблемы, поэтому пустил в ход локти, голову, ноги. Подростки отчаянно лезли на рожон, а их расширенные зрачки и покрасневшие глаза, в которых то и дело проскакивало что-то звериное, свидетельствовали о том, что они любят не только пиво, которым от них разило до тошноты.

Если бы не онемевшая рука, Слепой сумел бы разметать их в два счета, но после предательского удара тяжелой битой ему приходилось не наступать, а защищаться, стараясь уйти от опасных ударов.

Неожиданно двери подъезда распахнулись и во двор выскочил высокий рыжеволосый парень в клетчатой рубашке и джинсах. С ходу включившись в драку, он точными и, похоже, болезненными ударами сбил пару пьяных подростков с ног. Правда, один из них успел двинуть парня по уху, да так сильно, что полилась кровь. Парень, отскочив в сторону, вытащил из кармана джинсов носовой платок, приложил к уху, второй рукой достал мобильник и, нажав кнопку, поспешно бросил в него:

– Полиция? Здесь стая подростков напала на человека. Записывайте адрес…

Громкий голос парня подействовал на только что безумствовавших подростков отрезвляюще. Они брызнули врассыпную, не прихватив даже сумки, которую бросил у дверей, спеша на помощь Глебу, парень.

– Спасибо, конечно, – кивнул Слепой, потирая руку и усаживаясь на лавочку, – но я не готов к встрече с полицией.

– Да не вызывал я никакой полиции! – улыбнулся парень. – Я блефовал, чтобы разогнать эту шоблу. Степан, – представился он, протягивая руку Слепому.

– Глеб, – кивнул Сиверов, отвечая на рукопожатие и стараясь при этом составить хотя бы общее впечатление о столь кстати вынырнувшем из его подъезда, можно считать, спасителе.

Рыжеволосый, коротко стриженный парень, все еще удерживая у уха платок, сквозь который сочилась кровь, смотрел Глебу прямо в лицо и слегка улыбался. Глебу показалось, что было в его, казалось бы, бесхитростном веснушчатом лице и взгляде светлых голубых глаз что-то напускное, неестественное, даже неискреннее. Хотя, судя по заметному румянцу, растекающемуся по его щекам, это могло быть просто природным смущением. Глеб уже давно заметил, что такие, как этот парень, здоровяки, зачастую конфузятся, когда дело касается чисто человеческих отношений.

– Живешь здесь, что ли? – спросил Степан, кивая в сторону подъезда.

Глеб молча кивнул.

– А я вот к знакомой одной своей приехал. А ее дома нет. Соседка сказала, что уехала она куда-то то ли на месяц, то ли на два. Ты Милку из сто пятой, случайно, не знаешь?

Глеб, продолжая изучающе разглядывать парня, покачал головой. Откуда было ему, проживая в этой квартире, которая временно стала его убежищем, лишь урывками, знать всех, кто живет в подъезде девятиэтажного дома? Ему и самому-то не очень хотелось бросаться кому-то в глаза.

– Жаль, – вздохнул Степан. – Я из Екатеринбурга, можно сказать, через всю страну пилил, а ее нет…

– И близкая знакомая тебе эта Милка? – решил поинтересоваться Глеб, усаживаясь на лавочку и закуривая.

Степан сел рядом и, пожав плечами, хмыкнул:

– Да вроде как…

– А почему вроде как? – спросил Глеб, слегка улыбнувшись.

– Я неподалеку отсюда в армии служил. С Милкой на дискотеке познакомился. Тусовались, пока здесь был. А потом по Интернету переписывались, по телефону перезванивались. Вроде как ждала. Вот решил ей сюрприз сделать… Работу бросил, квартиру продал – и в Москву. А тут… Никто меня тут не ждал… Теперь ни жилья, ни работы… – вздохнул Степан.

– И куда теперь? – спросил Глеб, вдруг поймав себя на мысли, что, если бы он выбирал себе напарника, к чему в последнее время его настойчиво подталкивали события, выбрал бы такого, как Степан.

– В гостиницу или на вокзал… – встал на ноги Степан.

– Подожди, – остановил его Глеб, взглянув на стекавшую из рассеченного уха по шее за шиворот кровь. – Давай-ка ко мне поднимемся. Ухо тебе перебинтую. Да и переночевать сможешь.

Еще день назад он ни за что и никому, тем более случайно встреченному, пусть и спасшему его парню, такого не предложил бы. Об этой квартире знал только его непосредственный начальник – генерал Потапчук, но именно сегодня Потапчук приказал ему съехать с этой квартиры и назвал новый адрес. Так что риска в таком приглашении не было никакого.

Степан отреагировал так, будто только этого и ждал.

Они поднялись по лестнице, и Степан, снимая в прихожей кроссовки, огляделся и спросил:

– Ты один, что ли, живешь?

– Да, – кивнул Глеб. – Один.

– А где у тебя ванная? – спросил Степан.

– Там, – показал пальцем Глеб. – Аптечка в шкафчике. Ухо йодом помажь. Если надо будет, я тебе его потом перебинтую или пластырем заклею. А я пойду на кухню, чайник поставлю.

– У тебя с рукой что-то серьезное? – сочувствующе поинтересовался Степан.

– Не думаю, – пробормотал Глеб, проверяя, как двигаются пальцы. – Наложу тугую повязку, а завтра посмотрим.

– Да, утро вечера мудренее, – кивнул Степан, направляясь в ванную.

Глеб прошел на кухню, поставил чайник и достал из шкафчика привезенный кем-то из агентов Потапчука из Китая настоящий зеленый чай. Свернутые в трубочку молоденькие чайные листочки можно было заваривать минимум раза три: они только больше раскрывались и отдавали весь свой аромат. Для такого изысканного чая у Глеба Сиверова имелся даже фарфоровый заварник с изящным серебряным ситечком. В холодильнике лежали сыр и ветчина: можно было сделать бутерброды к чаю.

Степан, уже с заклеенным пластырем ухом, пришел на кухню не с пустыми руками: принес бутылку хорошего армянского коньяка и лимон, которые, видимо, достал из сумки.

Глеб одобрительно кивнул.

– Сейчас вот только руку себе перевяжу и приступим, – сказал он.

– Давай лучше я, – с готовностью предложил Степан и действительно сноровисто забинтовал руку.

– Да ты, я вижу, мастер не только драться, но и зализывать раны, – улыбнулся Глеб.

– У тебя как, рюмки есть или стаканами пить будем? – поддерживая слегка ироничный тон хозяина, спросил Степан, кивая на бутылку коньяка.

Глеб достал из шкафчика две рюмки, Степан сполоснул их под краном и порезал лимон.

– К нему бы еще сахар и кофе свежемолотый, было бы совсем по-царски… – пробормотал Степан.

– Да, начали с зеленого чая, а кончим свежемолотым кофе, – покачал головой Глеб, доставая банку с кофе и сахарницу.

– После коньяка да кофе спать будем как убитые, – уверенно заявил Степан.

– Поверь мне, лучше спать, как живые, а не как убитые, – заметил Глеб, откупоривая коньяк и разливая его по рюмкам.

– За знакомство! – сказал Степан и, лишь пригубив коньяк, закусил его лимоном, предварительно насыпав на ломтик кофе и сахар.

Глеб, держа рюмку в руке, подошел к окну и, сделав вид, что пьет, выплеснул коньяк в стоящий на окне цветочный горшок со столетником.

– Ну что, еще по одной? – предложил Степан.

– Знаешь, – пробормотал Глеб, позевывая, – меня что-то в сон клонит. Я лучше чаю попью и пойду спать.

– Ладно, оставим на завтра, – согласился Степан.

Зеленый чай как раз успел настояться и, когда Степан разлил его в чашки, приобрел тот изумительный оливковый оттенок и тонкий аромат, которыми можно было долго наслаждаться. Но Слепой, придерживая перевязанную Степаном руку и стараясь показать, что коньяк подействовал на него усыпляюще, сделав несколько глотков, сладко зевнул и заявил:

– Устал я. Пойду спать…

– Я допью и тоже лягу, – кивнул Степан, не глядя на Слепого.

В комнате стояли два дивана. Слепой достал из шкафа и положил на один постельное белье, а сам лег не раздеваясь на второй и укрылся с головой одеялом.

Когда Степан вошел в комнату, из-под одеяла уже доносился мерный храп.

Степан не стал зажигать свет, но Слепому это никак не мешало внимательно следить из-под полуопущенных век за своим случайным гостем. Степан постоял, прислушиваясь к храпу хозяина, и направился к столу, на котором стоял ноутбук. Включив его, он уселся за стол, дожидаясь выхода компьютера на рабочий режим. Слепого это начинало забавлять: без пароля доступа к информации парень никак не получит. Нажав несколько клавиш, Степан недовольно фыркнул, выключил компьютер и принялся вытаскивать один за другим ящики стола, в которых ничего, кроме старых газет, не было и быть не могло. Но Степан, очевидно, думал иначе, поскольку, включив крохотный фонарик, просмотрел газеты и, поочередно доставая их, исследовал дно и стенки ящиков, пошарил рукой под крышкой стола.

Осмотр шкафа, в котором, похоже, он тоже надеялся найти тайник, ничего ему не дал. В конце концов Степан, недовольно крякнув, постелил себе на диване и улегся спать.

Глеб улыбнулся: ему показалось интересным вести вот такую игру. Пусть парень высматривает и вынюхивает, может быть, удастся выяснить, кто приставил его следить за ним. А что, если взять этого парня себе в напарники?.. Почему бы и нет. Слепой был достаточно опытным агентом, и для этого ретивого, но, похоже, простоватого «сыщика» у него всегда найдется черновая работа, из которой никак не узнаешь сути дела. Степан, если ему действительно поручили за ним следить, будет землю рыть, чтобы выслужиться. И если через Степана передавать определенные сведения, побуждающие к каким-то важным действиям, кто-то из его кураторов как пить дать проявится. Слепой почему-то не сомневался в том, что этого парня к нему приставил кто-то из «коллег» Потапчука. Из простого любопытства или ради каких-то своих шкурных интересов – можно будет выяснить по ходу. А пока что, как говорится, что есть, то надо и съесть. И при этом не подавиться. Конечно, нельзя было исключить и вариант, что здесь игру затеяли совсем другие люди, что на Слепого пытается выйти кто-то из уголовных авторитетов, кто-то из тех, кому наступили на хвост. Но люди из уголовного мира не стали бы приставлять к Слепому такого, мягко говоря, «тюфячка». Слишком уж бесхитростным и простоватым выглядел этот Степан. Хотя, опять-таки, возможно это только так казалось.

Так или иначе, теперь пока не стоит менять квартиру. А с Потапчуком нужно будет договориться встретиться где-нибудь на нейтральной территории. С этими мыслями Слепой и уснул.

А утром проснулся от пьянящего аромата кофе. И тут же вспомнил, что находится в квартире не один. Рука, по которой накануне вечером саданули битой, все еще ныла, но, пошевелив ею, Глеб Сиверов понял, что вполне сможет обойтись без помощи врачей. Легкие, с его точки зрения, травмы он давно научился излечивать специальной гимнастикой, секретами которой с ним поделился один китайский студент-медик. И сейчас, еще лежа в постели, Слепой, превозмогая боль, попытался проделать несколько нехитрых упражнений, дающих возможность согреть и разработать травмированные мышцы, и только после этого встал и направился на кухню.

Степан как раз снимал с плиты джезву с кофе и встретил Глеба вполне искренней улыбкой.

– Я на двоих сварил. Так что присоединяйся!

– Доброе утро, – кивнул Глеб.

Он достал из шкафчика две кофейные чашки и поинтересовался:

– Как ухо?

Степан лишь повел плечом и задал встречный вопрос:

– А как рука?

– Терпимо, – улыбнувшись, кивнул Глеб и хотел уже присесть к столу, как вдруг отозвался его мобильный. Это был Потапчук, который, похоже, в достаточной степени владел информацией, поскольку, поздоровавшись, сразу же взял быка за рога:

– Прими те условия игры, которые нам навязывают. Поверь мне, это не худший вариант…

Слова эти, безусловно, относились к будто бы случайно появившемуся возле Глеба Степану, но звучали как бы в продолжение какого-то прежнего их разговора.

– Без напарника теперь тебе не обойтись, – продолжал Потапчук и, слегка выделяя слова, добавил: – Лето на дворе. Темнеет поздно. Много за день можно успеть.

– Да-да, – кивнул Сиверов, понимая, что Потапчук будет ждать его в кафе «Лето» сегодня вечером.

Степан, хотя и делал вид, что его мало интересует, с кем и о чем говорит Глеб, несомненно, сгорал от любопытства. Нужно было это любопытство удовлетворить.

– Мой начальник звонил, – сказал Глеб как ни в чем не бывало. – Говорит, напарник мне нужен. Если ты согласишься, поработаем вместе.

– Да я готов. Мне все равно делать пока что нечего, – не скрывая радости, поспешил согласиться Степан.

– И ты даже не спросишь, что надо делать и сколько будут платить? – прищурился Глеб.

– Да, – покраснел Степан. – А сколько мне будут платить?

– Думаю, в обиде не останешься, – вздохнул Слепой и, сгоняя с губ улыбку, добавил: – Завтра встречусь с шефом и сообщу ему, что нашел напарника. Проверим тебя в деле.

– Да, да, я согласен! – воскликнул Степан.

Глеб на секунду задумался и достал кошелек:

– Я тебе выдам, так сказать, аванс, сходи прикупи себе одежды, ну и чего еще хочешь, отдохни, расслабься. Завтра, когда включимся в дело, будет не до того.

Деньги, которые он протянул Степану, того, похоже, обрадовали, но он не забыл поинтересоваться:

– А вы что будете делать?

– Отсыпаться, – сказал Глеб и протянул Степану кожаный футлярчик: – Возьми ключи, чтобы, когда вернешься, меня не будить. Можешь по дороге заказать себе дубликаты.

Похоже, парень поверил Глебу, но на всякий случай спросил:

– А если вам нужно будет выйти?

– Я же тебе сказал, что буду отсыпаться! – рявкнул Глеб и принялся демонстративно стаскивать с себя майку.

– Ладно, я пошел… – заторопился Степан и добавил: – До вечера.

Как только тот вышел, Сиверов, взглянув на часы, послал Потапчуку эсэмэску: «13.30». В час у Потапчука начинался обед, и он, конечно же, найдет возможность уйти от слежки, если таковую за собой обнаружит.

Слепой оделся, достал из кармана куртки еще один комплект ключей и вышел на улицу. Машина, новый «фольксваген» серебристого цвета, стояла там, где он ее припарковал. Выбирая автомобиль, Глеб Сиверов всегда старался следовать за большинством. В последнее время в Москве, как и в Европе, серебристые «фольксвагены» были едва ли не самыми популярными, так что можно было надеяться на то, что никто особо не обратит на тебя внимание.

Глава 2

Доктора медицинских наук Дмитрия Шевченко в клинику скорой помощи, да и в другие московские клиники, приглашали для консультаций обычно уже после того, как местные врачи признавали свое поражение. Шевченко, несмотря на свой молодой, даже, можно сказать, юный для доктора наук сорокалетний возраст, отлично разбирался не только в медицине, но и в химии, поскольку несколько лет стажировался в одной из самых популярных на Западе закрытых клиник, где многие знаменитости лечились от наркотической и алкогольной зависимости. Но то, что он увидел в этот раз, привело его в замешательство.

В реанимационном отделении под капельницами лежали четверо совсем молодых парней, в соседней палате – три девушки, одной из которых не было и шестнадцати. Почти сутки никто из них не приходил в сознание. Всех их доставили из одного из ночных клубов, где они устроили жуткий погром, но, пока ехала полиция, вдруг успокоились и, как говорится, вырубились. Так что пришлось вызывать еще и «скорую помощь». Как утверждали их компаньоны, которым оперативники устроили допрос с пристрастием, кроме одной-двух таблеток экстази те вроде бы ничего не принимали.

– Мы, Дмитрий Павлович, провели терапию, как обычно в таких случаях, по вашей схеме, но результат нулевой, – пожала плечами дежурившая вторые сутки врач Крутикова и, покраснев, поправила высокую, хорошо накрахмаленную шапочку, из-под которой выбивались мелкие светлые кудряшки.

– Анализы готовы? – спросил Шевченко, окинув полногрудую Крутикову живым взглядом.

– Не все, – сообщила та и, смутившись еще больше, протянула кипу карточек.

– Я же просил вытаскивать меня к вам только после того, как будут сделаны все нужные мне анализы, – недовольно покачал головой Шевченко.

– Но мы не знаем, что делать… – растерянно пробормотала Крутикова. – Обычно за сутки наблюдается хоть какая положительная динамика… А эти вот даже не пришли в сознание.

Шевченко подошел к одному, потом ко второму пациенту, приподнял глазные веки, прослушал пульс, недовольно поморщился:

– Странно…

– Да, и мне тоже показалось это странным. Поэтому мы вас и побеспокоили… – поспешила с оправданиями Крутикова.

– Вы говорили с оперативниками, они что-нибудь у них нашли? – поинтересовался Шевченко.

– Нет, – покачала головой доктор Крутикова.

– В каком смысле «нет»? – переспросил Шевченко. – Не говорили или не нашли?

– Не говорили, – уточнила Крутикова и добавила: – Мне не до этого было. Я от больных не могла отойти.

– Ладно, – кивнул Шевченко, стараясь скрыть раздражение. – Давайте-ка прямо сейчас позвоните следователю или кто вам там телефон оставлял… Вам же кто-то из полицейских оставил телефон?

– Да, оставил. Следователь Петров. Он просил позвонить, когда кто-нибудь из них придет в себя, – сказала Крутикова, обиженно поджимая ярко накрашенные губы.

– Симпатичный? – вдруг спросил Шевченко.

– Кто? – опешила Крутикова.

– Следователь Петров, спрашиваю, симпатичный?

– А при чем здесь это? – еще больше обиделась Крутикова.

– Позвоните этому вашему следователю Петрову и узнайте, нет ли у них в загашнике таблеток, которыми травились эти ваши больные.

– Хорошо, – послушно кивнула Крутикова и поспешила к выходу.

Шевченко, дав несколько указаний медсестре, тоже вышел в коридор. Он понимал, что в ночном клубе этим ребятам подсунули совсем не экстази. Чем чище наркотик, тем мягче он действует. Да, возникает привыкание, человек превращается в инвалида. Но это происходит постепенно. Шевченко и у себя, в России, и за границей насмотрелся и на тех, кто балуется кокаином, и на тех, кто подсел на героин или морфий. Любители травки и экстази во всех странах считаются хотя и неблагонадежным, но не сказать чтобы социально опасным контингентом. Самые же дикие выходки совершают наркоманы под воздействием кустарно созданной синтетической наркоты. Именно поэтому самое серьезное наказание в большинстве стран предусмотрено даже не за распространение, а именно за производство наркотиков, которое приносит нарковоротилам такие бешеные деньги, что этот бизнес искоренить в ближайшее время нет никакой надежды. Это любят подчеркивать в своих докладах ученые на международных симпозиумах: «Единственное, что мы можем, – это облегчить страдания тех, кто стал жертвой наркомафии».

Шевченко покачал головой. Так быстро возникшая агрессия, ведь медики говорили, что эти наркоманы устроили в клубе жуткий погром, а потом полная отключка на целые сутки… Да, несомненно, это «грязный» химикат. Судя по тому, сколько раствора перекачали через капельницу для очистки организма, не получив никаких положительных результатов, этот наркотик не выводится из организма, он в нем осел, а значит, продолжает поражать жизненно важные органы, и прежде всего нервную систему, мозг. Шевченко нащупал в кармане пачку сигарет и толкнул входную дверь.

Больничный дворик был чистым и уютным. Несколько старых, не буйно цветущих лип источали сладкий дурманящий аромат. Шевченко присел на лавочку и закурил. Ему так лучше думалось. Конечно, если новый наркотик в достаточном количестве поступил на рынок, будут еще жертвы. Расследовать, кто и где производит эту гадость, – дело полиции. Он же, как врач, обязан придумать, как эту гадость хотя бы выводить из организма.

Шевченко так глубоко погрузился в мысли, что не заметил, как рядом с ним на лавочке примостилась ярко раскрашенная рыжеволосая девица.

– Закурить не найдется? – спросила она хрипловатым голосом.

– А тебе восемнадцать хоть есть? – хмыкнул Шевченко, окинув оценивающим взглядом девушку, одетую в черные в обтяжку блестящие брючки и такой же расшитый блестками топик, под которым едва обозначались груди.

– А тебе какое дело? Трахнуть, что ли, собрался? – с вызовом хмыкнула она и поправила обмотанные вокруг своей тонкой бледной шейки странные железные цепи.

Шевченко, не ожидавший такого ответа, чуть смутился и, покачав головой, протянул девушке сигареты, а потом щелкнул зажигалкой.

– Да ладно. Не боись! – махнула та рукой. – Я девушка тихая, на мужиков не бросаюсь.

– А я и не боюсь… – недовольно передернул плечами Шевченко.

– Расслабься! В данный момент ты меня интересуешь не как мужчина, а как врач! Ты же врач? – спросила девушка, и во взгляде ее густо подведенных ярко-голубых глаз вдруг засветилась надежда. – Ты здесь работаешь?

– Ну, допустим, – кивнул Шевченко, решив не уточнять, где и кем он работает.

– Йес! Значит, ты мне поможешь! – воодушевилась девушка и добавила: – Наших сюда вчера привезли – Димона и Шпунтика. Не слышал, как они там?

– Кто, Димон и Шпунтик? – улыбнулся Шевченко.

– Ну да… Вам же фамилии надо… А я фамилий их не знаю… – покачала головой девушка.

– А что с ними? В каком отделении они лежат? – попытался уточнить Шевченко.

– Да наркота… А в каком отделении – не знаю… Мы с ними вместе тусуемся. В клубе «Альтаир». Слышал?

– Нет, – покачал головой Шевченко.

– Ничего, что я с тобой на «ты»? – спросила девушка, гася сигарету.

– Да ладно, какая разница…

– Да, действительно… Ну так вот, мы вчера… То есть нет, уже позавчера – как всегда, тусовались. Музон там отпадный. Ну один чел предложил нам таблеток новых… Без колес такой музон слушать в падлу. Никакого кайфа. А так отрываешься по полной. Ну, я как раз коку занюхала, а пацаны, Димон и Шпунтик, глотнули. Пивом запили. Экстази с пивом на ура идет. Ну и пошли вроде как танцевать… А потом вдруг им как будто крышу снесло! На бармена накинулись, бутылки бить начали… А пока понты ехали…

– Кто? – не понял Шевченко.

– Ну понты… полицейские в смысле… Были менты, а теперь понты… Ну так вот, пока понты ехали, Димон со Шпунтиком бах и вырубились. Им уже «скорую» пришлось вызывать. Разошлись, а там еще два пацана и девки лежат. Их всех загребли – и в больницу. Сказали, что в эту… Я думаю, что это от колес у них крышу снесло. Это, я так думаю, не экстази! Это гадость какая-то… Хорошо, что я коки уже нюхнула и мне колеса на фик не нужны были…

– Слушай, как тебя зовут? – спросил Шевченко, понимая, что эта девушка много чего еще может ему рассказать.

– Лара, а тебя?

– Доктор Шевченко, – ответил Дмитрий Павлович, стараясь не разрушить дистанцию с этой весьма отвязной девицей.

– Так что, доктор Шевченко, поможешь мне узнать, как там Димон и Шпунтик? А я тебя здесь подожду. Ах да… Димон такой высокий, худой и лысый. А Шпунтик малой, кривоногий и весь в наколках.

– Мне что, ходить и простыни заворачивать, чтобы узнать, какие у кого ноги? – хмыкнул Шевченко, но, заметив мелькнувшую в глазах девушки растерянность, тут же добавил: – Да узнаю, узнаю я про твоих Димона и Шпунтика.

– Вот спасибо! Я здесь, на лавочке, подожду, – радостно кивнула Лара.

– Хорошо, но у меня к тебе тоже дело есть, – сказал Шевченко.

– У тебя ко мне дело?! – удивилась Лара.

– Ты говоришь, что эти таблетки, ну, которые якобы экстази, раздавали в клубе…

– Ну ты сказал! Раздавали… Да я за них почти такие же бабки, как за коку, отстегнула!

– Ты тоже купила эти таблетки? – не веря удаче, переспросил доктор Шевченко.

– Ну да… – пожала плечами девушка.

– И где они?

– Где-то в кармане… – пробормотала Лара и, привстав со скамейки, действительно вытащила из заднего кармана блестящих черных брючек помятую серебристую упаковку с двумя таблетками.

– Слушай, дай-ка их мне, – протянул руку Шевченко.

– Э! Ты че! – отшатнувшись, возмутилась Лара. – За них деньги плачены. А ты так, на халяву, хочешь!

– Я тебе заплачу. Сколько? – поспешил спросить Шевченко.

– А тебе они зачем? – насторожилась Лара. – Если понтам отдашь, то я не дам!

– Да мне, чтобы твоим пацанам помочь, нужно же знать, чего они наглотались! – поспешил объяснить Шевченко.

– Ну, если так, то гони бабки! – передернула плечами Лара.

– И сколько ты за них хочешь?

– Десять баксов, – с вызовом сказала Лара.

– Хорошо, – кивнул Шевченко, доставая из кармана джинсов бумажник, и спросил: – Так ты, надо понимать, эту хрень тоже за десять баксов купила?

– Ну да, нашел дурочку! – хмыкнула Лара. – Я же с нашей сделки хоть какую-то выгоду должна иметь!

– А, понятно… – хмыкнул Шевченко, протягивая десятидолларовую купюру девушке и забирая у нее две таблетки в серебристой упаковке. – И где ты, интересно, деньги на дурь берешь? – поинтересовался он, спеша спрятать таблетки в карман халата.

– Да какое тебе дело! – раздраженно сказала Лара. – Ты лучше мне про Димона со Шпунтиком узнай! Я тебя здесь подожду!

– Если они из тех, которых из клуба привезли, то я тебе и так скажу. Никто – ни из парней, ни из девчонок – в себя еще не пришел.

– А ты откуда знаешь?

– Да я только что от них, – вздохнул Шевченко. – Так что иди домой, отсыпайся. А если хочешь, можешь мне свой телефончик оставить. Когда они придут в себя, я с тобой свяжусь.

– А ты ментам, в смысле понтам, мой телефон не отдашь?

– А ты что, их боишься? – улыбнулся Шевченко.

– Да они разбираться не будут. Заметут и все. Если еще скажешь, что наркоту у меня купил, то это вообще статья. За сбыт наркотиков. Да еще паленых. Так что давай лучше я твой телефон запишу и позвоню потом, когда пацаны в себя придут…

– А как же ты узнаешь, что они в себя пришли?

– А я завтра тебе позвоню! – сказала Лара и, достав мобильник, приготовилась записать телефон доктора.

Шевченко не очень-то хотелось давать свой номер первой встречной девице, да еще наркоманке. Но он боялся ее спугнуть, поэтому продиктовал свой номер и, пожелав ей всего хорошего, поспешил в больницу.

– И тебе не хворать! – вдогонку крикнула Лара.

Вернувшись в больницу, Шевченко поспешил подняться в реанимационное отделение. В коридоре симпатичная доктор Крутикова о чем-то оживленно беседовала с двумя высокими, спортивного вида мужчинами в накинутых на плечи белых халатах. Заметив Шевченко, она позвала его и представила, как и думал доктор Дмитрий Павлович, оперативникам.

– Вот, пока я пыталась к ним дозвониться, – прощебетала Крутикова, – они сами приехали.

– Добрый день, – кивнул Шевченко, пожимая руки.

– Доктор Крутикова говорит, что вам нужны таблетки, наркотики, которые принимали пострадавшие, – сказал усатый белобрысый блондин, стараясь выдерживать строгую, сухую интонацию.

– Да, не помешало бы… – проговорил доктор Шевченко, пристально глядя на парня.

Он решил не ставить оперативников в известность насчет того, что уже сам раздобыл таблетки. Ведь чтобы помочь этим несчастным, анализ химического состава наркотиков нужно было производить немедленно, а эти парни пока расспросят его, где взял, пока все запротоколируют… Еще и Лару бросятся искать… А потом окажется, что их эксперт в отпуске или еще что-то тому подобное… А у него есть свой эксперт – Пал Палыч, надежный и проверенный. Он уже пару-другую раз выручал Шевченко еще до стажировки в Америке. И он настолько опытен, что может не только определить химический состав любой синтетической дури, но и указать, на каком оборудовании она была сварена. В экстренных случаях Пал Палыч никогда не отказывал ему не только в том, чтобы произвести анализ, но и в том, чтобы подсказать, какие препараты смогут растворить, а значит, вывести вредные вещества из организма.

– Пока что нам ничего не удалось найти, – вздохнул второй, хотя и моложавый, но уже начинающий лысеть парень.

– Странно, – недовольно поморщился Шевченко. – Очень странно…

– Что странно? – с вызовом спросил белобрысый оперативник.

– Да так, – не поднимая глаз, сказал Шевченко и добавил: – Плохо работаете, товарищи…

Судя по всему, оперативников это задело, и тот, что с пролысинами, возмутился:

– А вы, вы хорошо работаете?! До сих пор люди валяются без сознания!

– А как я их приведу в сознание, если понятия не имею, какой гадости они наглотались! – тоже на повышенном тоне парировал Шевченко.

– Вы же специалист! Сделайте что-нибудь! – недовольно выкрикнул белобрысый.

– Вот и поговорили, – хмыкнул Шевченко и, войдя в палату, где лежали пострадавшие, плотно прикрыл за собой дверь.

Ребята по-прежнему безучастно лежали под капельницами. И надо было полагать, что в коре головного мозга у них происходили необратимые изменения. То есть, если даже и придут они в себя, с головой у них вряд ли все будет в порядке. Присмотревшись, он по довольно точным описаниям Лары узнал и долговязого белобрысого Димона, и низенького, татуированного Шпунтика.