«Башня Ласточки» kitabından alıntılar, sayfa 3
А нам остается только мстить. Мстить кроваво и жестоко, так, чтобы и через сто лет об этом ходили сказания. Сказания, которые люди будут бояться слушать после захода солнца. А у тех, кто захочет повторить такое преступление, задрожат руки при одной только мысли о нашей мести. Мы покажем людям пример ужаса, отбивающего у любого охоту повторить преступление!
Геральт пощупал голову, отнял руку. Вся в крови.
- Черт! Глянь-ка, Мильва, что там такое?
Лучница глянула внимательно и критически, потом сказала:
- Просто тебе ухо оторвало. Ничего страшного.
- Тебе легко говорить. Я, понимаешь ли, любил это ухо. Помоги чем-нибудь обмотать, а то кровь за ворот течет.
– ...Давай деньги, Дийкстра. Иметь тысячу и не иметь тысячи…
– Это в сумме дает две тысячи. Знаю.
Когда Скеллен и офицеры вышли на подворье форта, отряд уже стоял в парадном строю, выровняв линию так, чтобы ни одна конская морда не высовывалась больше чем на пядь. Филин удовлетворенно кашлянул. "Недурная бандочка, — подумал он. — Эх, если б не политика, создать бы такую ганзу да двинуть на пограничье, грабить, насиловать, убивать и жечь… Снова почувствовать себя молодым… Эх, если б не политика!"
- На этом свете, – проворчала она, – жульническая явь частенько прикидывается истиной,
[...] несносной была Регнисова манера отвечать на вопросы, прежде чем вопрошающий успевал спросить. Я это внешнее проявление якобы высокого интеллекта считал скорее признаком хамства и невежества, а таковы терпимы разве что в университетской среде, но трудно переносимы в коллективе, с которым день за днем идешь стремя в стремя, а ночью спишь под одной попоной.
- Я — ведьмачка!
— Ты — личность юная и неуравновешенная! — взорвался Высогота. — Ты — ребенок, перенесший травмирующее воздействие извне, ты — ребенок обиженный, невротический и близкий к нервному срыву. И сверх всего ты одержима жаждой мести! Ослеплена жаждой реванша! Неужели ты этого не понимаешь?
Страдания и унижения несчастных, мучения их подчиняются закономерностям природы, оставаясь существенными элементами общего замысла, подобно тому, как и относящееся к этому замыслу счастье угнетателей. Означенная истина должна устранить у тиранов и злодеев все угрызения совести, ведь злодеи, не зная себе предела, слепо совершают любую жестокость, мысль о которой может появиться в их голове, и здесь они следуют советам природы, становясь послушным инструментом проведения в жизнь ее законов.
Подобные тайны природа внушает злодеям, толкая их на совершение преступлений, только в том случае, когда необходимость зла становится очевидной…
- Понимаешь, – продолжал Эстерад, – в любом государстве найдутся люди, которых можно назвать слепыми фанатиками идеи общественного согласия. Преданные этой идее, они ради нее готовы на все. На преступление тоже, поскольку цель, по их мнению, оправдывает средства и изменяет соотношения и значимости понятий. Они не убивают, нет, они спасают порядок. Они не истязают, не шантажируют – они обеспечивают интересы государства и дерутся за эти интересы. Жизнь единицы, если единица нарушает догму установленного порядка, для таких людей шелонга ломаного не стоит. А того, что общество, которому они служат, состоит именно из единиц, такие люди во внимание не принимают. Такие люди обладают так называемыми широкими взглядами… а широкие взгляды – это вернейший способ не замечать других людей.
Торговля – свободна. Прибыль – священна. Полюби торговлю и прибыль ближнего своего, как свои собственные.
