Kitabı oku: «Мёртвая правда», sayfa 4
− Спасибо, − проговорила Ника и, прихватив сумку, вылетела из кабинета.
На самом деле, Аника вовсе не собиралась в туалет. Потому, повернув направо, она как ошпаренная бросилась вниз по лестнице – к выходу. Проскользнув мимо удивленной секретарши, Ника выскочила на улицу и побежала. И бежала она, не разбирая дороги, очень и очень долго, пока липкий влажный воздух позволял это, пока он не начал обжигать легкие. Только на втором перекрестке Ника поняла, что капли на ее лице – это вовсе не пот. Лил холодный осенний дождь. Аника остановилась на светофоре и перевела дух. Дрожащей рукой она залезла в промокшие до нитки волосы и нащупала шишку.
− Теперь это уже не сон, Ник, − прошептала она, − а самая настоящая реальность.
Она взглянула на небо, пытаясь отыскать в нем ответ. Но оно лишь тоскливо молчало, продолжая рыдать горькими слезами. Что с ней происходило все это последнее время? Что она сделала не так? Ей было страшно даже подумать о причине, почему она решила сбежать. Возможно, это нежелание повиснуть в гнетущей безызвестности оказалось сильнее веры в медицину. С горечью и мучительной слабостью Нике еще на кушетке пришлось осознать, что ей, похоже, нужен не этот специалист и даже не хирург. Однако надежда объяснить все через здравый смысл все же зашевелилась где-то внутри, хоть и под тяжелым траурным одеялом, но она просилась наружу.
− Картина…− сообразила Аника. – Эта чертова картина!
Она пошарила в сумке, не обращая внимания на оглядывающихся прохожих. Ника достала ежедневник и открыла разворот с недавними заметками. Капли дождя тут же принялись поедать чернила, оставляя после себя темные круги разводов. Однако Ника успела прочесть. Она ошарашенно отвела взгляд, потом снова посмотрела на посиневший лист, потом на светофор.
«Колнун, шептун, черная тварь… − крутилось у нее в голове. – Это он все подстроил? Откуда здесь взялся этот текст?»
− Это все какой-то бред, − вслух заключила она и захлопнула ежедневник. – Бабуля бы не стала никого трогать.
Ника вдруг наконец-то вспомнила, что зачастую бабушка оставляла какие-либо пометки к картинам на самой рамке или внутри нее. И это вселило в нее надежду. «Может, там какое-то проклятье, или чума, или вирус оспы?» У нее появилось довольно логичное объяснение происходящему: картина была в сарае, а мало ли какие бактерии успели туда попасть? А Ника трогала ее и чуть ли не лизала – уж очень вписывалась она в интерьер ее комнаты.
Ника добралась домой на своих двоих и, почти окрыленная, с ходу подскочила к картине, даже не разуваясь. Одним движением она отсоединила рамку и прошлась по ней взглядом вдоль и поперек. Тут откуда ни возьмись на пол упал старый пожелтевший листок. Ника сразу же подобрала его и прильнула к буквам, больше похожим на нескладно выстроенный забор где-то в глухом месте без технологий и интернета. Она несколько раз перечитала написанное и отложила лист, задумчиво опустившись на кресло.
− Видимо, сумасшествие у нас семейное.
«Однако если я пойму с чем имею дело… если представить, что колдун на самом деле был, то что бы я сделала?»
Ника вовсе не верила в такие сказки, но ей часто приходилось слышать от других о душах и перемещениях в пространстве, в том числе от самой бабушки, однако она каждый раз пропускала это мимо ушей, будучи уверенной, что ее потустороннее нечто никогда не коснется, а если и коснется, то уже только в дурке.
Поразмыслив, Аника вытащила из пенала ручку, спустилась на пол и подтянула к себе холст, попутно раскрывая ежедневник.
− Я напишу правду, как ты того и желаешь.
Затрепетали набухшие от воды страницы, переворачиваясь одна за другой. Ручка замелькала так быстро, что уследить за ходом мысли стало почти невозможным. Ника старалась писать по сухому, но, когда место закончилось, перешла на корочку спереди и сзади. Она знала, что нужно успеть. А вот до чего – вопрос непредсказуемый и пугающий.
Вдруг по спине пробежал холодок. Рука дрогнула, выпустив ручку. Ника почувствовала, как кто-то смотрит на нее. Разглядывает и пожирает взглядом. Сердце забилось как дюжина барабанов. Ника с опаской оторвала взгляд от листа и, поблуждав зрачками по полу, подняла глаза к окну. Встретившись лишь со своим отражением, она пару раз моргнула и подобрала ручку.
− На чем я остановилась? − прошептала Ника и снова обратилась к тексту. – На том, как бабушка попала в амбар, и там…
Что-то скрипнуло.
− Момент истины, да? – Голос ее дрожал.
Ника поставила ручку на корку и быстро вывела несколько слов. Но скрип не прекращался, наоборот, нечто очень усердно продолжало выкручивать какой-то предмет, словно пыталось достать лампочку из плафона. Однако Ника не сдвинулась с места, она продолжала писать. Она не знала, что ее ждет, ведь как только последняя точка будет поставлена, ничего не закончится. Возможно, ее ждет не самая лучшая участь, но осквернять память о своей бабушке и слепо следовать неизвестной силе шло в разрез с ее внутренним голосом.
Анику начало лихорадить – трясло так, что буквы перепрыгивали друг друга и растягивались в самых уродливых очертаниях. Но вот оно, финальное слово, и закрытый хлопком ежедневник. Ника с трудом встала на ноги, подхватила его вместе с картиной и вскинула руку вверх.
− Вот она – правда! – воскликнула она, показав зубы. – И это…
Бах!
Погас свет, только из коридора доходило тусклое свечение торшера. Ника вздрогнула и покачнулась на месте, опустив руку. Вдруг рядом с ней упало что-то стеклянное и треснуло о паркет. Ника взглянула под ноги – на разбитую лампочку – потом на окно. Там, в отражении, была не только она. На потолке висело что-то черное и большое. Существо бесшумно перебрало лапами, и тогда Ника разглядела, что это такое. Огромный паук с человеческим беззубым лицом. И он учуял, что на него смотрят.
