Kitabı oku: «Предчувствие апокалипсиса»
«Большая черная птица вскочила на голову. Кажется, так выглядит ворона. Она больно впилась когтями в затылок и нахально поглядывала на меня круглыми блестящими глазами. Ей этого оказалось мало, наглая птица принялась клевать в висок»…
Женщина определенно проснулась. Рука смяла полотно. Она поняла, что где-то лежит. Свежий ветерок приятно обдувал лицо. Но голова! Она не просто болела, раскалывалась от боли! Не хотелось открывать глаза. Усилием воли она разлепила налитые тяжестью веки. Она действительно лежала на небольшой кровати, укрытая простыней. Рядом с кроватью стояла высокая палка, тонкая трубка от которой тянулась в правую руку. Стены салатного цвета и белый потолок в узкой незнакомой комнате. Она что, в больнице? Как же болит голова!
– Ух ты, проснулась! – раздался голос со стороны окна.
На краешке её кровати, придвинутой вплотную к раскрытому окну, стояла на коленях молодая девушка. Вернее, колени стояли на кровати, ступни свешивались, а сама девушка лежала животом на подоконнике, высовываясь в окно.
– Извини, я тут на твоей кровати расположилась. Ты все равно спишь, а ко мне Пашка вот-вот прийти должен, – торопливо объяснила она. – Меня Полина зовут, а тебя как?
Она напряглась. «Соня, кажется, меня зовут Соня». – Пронеслось в голове. – «Или нет?» Невозможно думать о чем-то, когда невыносимо болит голова.
Она устало закрыла глаза. Сквозь сизый туман женщина с узким породистым лицом ласково посмотрела на неё. Выразительные серые глаза, пепельные волосы собраны в небрежный узел на макушке, тонкой рукой она поправляет выбившиеся прядки мягких волос. «Вероника, Ника, доченька», – зовет она её.
«Мама? Это же моя мама!»
Она резко открыла глаза.
– Меня зовут Вероника. Ника.
– Вот и хорошо, познакомились, – девушка спустилась с окна. – Я позову медсестру. Ты вторые сутки спишь. Думаю, тебе снотворное капают. Надо сказать, что ты проснулась.
Полина встала перед кроватью Ники. Ничего себе! В какой же переделке побывала эта девушка? Правая рука в гипсе, голова забинтована, а на половину лица лег один сплошной багровый синяк. По контрасту вторая половина лица, где нет отека, сияет молодой гладкой кожей. Губы яркие, сочные, а зеленоватые глаза обрамлены густыми темными ресницами. «Она совсем молодая, от силы – 20 лет».
– Мы в больнице? – Спросила Ника.
– Да, в районной, в Ордынке. Где же еще можно быть в таком виде?
– А что с тобой случилось?
– На машине с Пашкой ехали, в аварию попали. Пашке хоть бы что, а я здесь оказалась. А у нас с ним свадьба через месяц.
– А я?
– Тебя из реки выловили. Головой ты сильно ударилась, и ребра треснули, я слышала, врач говорил. Документов при тебе не было. Тебя фотографировали, чтобы фото по телевидению показать и в газете местной напечатать. Хорошо, что ты проснулась и всё вспомнила. Щас, за медсестрой сбегаю.
Полина выскочила из двери. «Вспомнила. А что я вспомнила? Что меня зовут Вероника. Мама называет меня Ника. И все! Больше ничего не помню».
Ника закрыла глаза. Хорошо бы сейчас к маме. Но мамы нет. Она умерла. Ника уверена, знает точно, что мама умерла. Сердце больно сжалось, и слеза скатилась по щеке. Но кто-то у неё есть? Дима! Кто это? Чье-то лицо стало проступать, как сквозь туман…
Дверь шумно распахивается. Две женщины возникают перед кроватью Ники. Одна энергичная, полная, белый халат чуть не лопается на пышной груди. Из-под белой шапочки кокетливо выбиваются рыжие кудряшки. «Медсестра», – определила Ника. Вторая женщина – пожилая, худенькая, одета в простое летнее цветастое платье. Белые седые волосы коротко подстрижены. Морщинистые загорелые руки придерживают халат, наброшенный на плечи. Близко посаженные темные глаза с тревогой смотрят на Нику.
– Господи! Неужели Ника? Да, это она. Я сразу узнала её, когда по телевизору показали. Вероника Андреевна Карева. Так и запишите, – поворачивается она к медсестре.
Женщина опускается на стул возле кровати.
– А год рождения больной знаете? – Спрашивает медсестра.
– Знаю. В девятом году ей 20 было, значит, девятьсот восемьдесят девятый. Ника, моя девочка, как же это так! Ну, ничего, главное, живая. Все будет хорошо, я тебе обещаю. Ты помнишь меня? Я Ксения! Ксюша!
Шершавая рука осторожно гладит Нику по макушке. Ника не помнит, кто такая Ксения, но ей приятно. Она закрывает глаза и проваливается в сон.
… Девушка со светлыми волосами входит в комнату. Она обнимает Нику. Приятное тепло растекается по телу. «Ника, не бойся, я помогу тебе». Девушка плывет в воздухе. Она кружится и танцует, невесомая и легкая. Белое платье развевается вокруг неё. Свежий ветерок касается лица Ники…
Следующее утро началось более приятно и спокойно, без резкой головной боли. Хотя под повязкой на голове ощущалась тяжесть и временами что-то пульсировало. Завтрак принесли в палату. Медсестра поставила на тумбочку тарелку с кашей, лежащей серым скользким комком, и вторую – с куском хлеба, ломтиком сыра и кубиком масла, из эмалированного круглого чайника налила чай в стакан. Ника слегка поковыряла кашу, но чай отхлебнула с жадностью. Из хлеба, масла и сыра сделала бутерброд, но сжевала половину, решив оставить остальное на потом. Завернула остатки в салфетку и положила в пустую тумбочку.
Захотелось осмотреть себя, чтобы оценить свое состояние. Ника откинула простыню, обнаружив лишь короткую ситцевую рубашку, и пошевелила ногами. Движение отозвалось болью в правом колене. Правое колено выглядело значительно толще левого. Отек сопровождался сизым синяком. Ника попыталась сесть. Правая рука плохо слушалась и болела, но Ника натянула висевший на спинке кровати халат, одной рукой застегнула три пуговицы и доковыляла до санузла. Осторожно левой рукой умылась холодной водой, вернулась, но уронила полотенце на пол. Ника присела на край кровати и, стиснув зубы от напряжения, нагнулась, чтобы достать его.
– Что это за упражнения? – зычный голос прервал попытку Ники. – Больная, вам назначен постельный режим.
– Ой, обход! – Полина отпрянула от окна и легла в кровать, Ника последовала её примеру.
– Никишина, а вы что скачете, как заяц? Выпишу с нарушением режима! Больничный не оплатят!
– Виктор Иванович, я больше не буду, – заныла Полина. – А когда мне гипс снимут?
– Через месяц, если все срастется нормально.
– Хорошо, срастется, я обещаю. Но можно чуть пораньше снять гипс? У меня же свадьба. И платье уже куплено, открытое. Никак нельзя, чтобы гипс.
– Посмотрим на ваше поведение.
Врач подошел в Нике.
– Карева, как вы себя чувствуете? Вижу, вам значительно лучше. Голова болит?
– Побаливает.
– Сегодня еще покапаем. А завтра на МРТ. И лежать. Следователь хотел подъехать. Я разрешил ему 10 минут побеседовать с вами. Сможете отвечать на его вопросы?
– Наверное, смогу.
Врач покинул палату. Ника подняла подушку повыше и натянула одеяло до подмышек. Она осторожно ощупала голову левой рукой. Повязка вокруг головы, но больно только впереди, посреди лба.
– Полина, у меня нет синяков под глазами?
– Нет, ты же рассекла лоб, кровь вытекала – синяков нет. Тебе даже на свадьбу можно, если шляпку надеть поглубже. И лицо почти чистое, сбоку ободралась, но это ерунда, кремом тональным замазать и тип-топ, – Полина села на стул рядом с кроватью Ники.
– Чего хорошего? Нога отекла, и рука не слушается, – отозвалась Ника.
– Длинное платье скроет. А вот я что буду делать?
– Может отложить свадьбу?
– Ты что! Ресторан оплачен, приглашения всем разосланы. Не представляешь, чего мне стоило Павла к этой свадьбе подвести. Кобелина ещё тот!
– Зачем замуж за такого идти? Ты молодая и симпатичная. Найдешь себе приличного парня.
– Ника, а ты замужем?
Вопрос вгоняет Нику в ступор. «Муж, жених, свадьба, белое платье, кольца. Засыпать и просыпаться вместе. Нет, не помню ничего такого».
– Нет. И не была.
– А сколько тебе лет?
– А какой сейчас год?
– 2019-й.
– Ксюша сказала, что я с 1989-го, значит, тридцать.
Всплывает картинка: накрытый к чаю стол, ваза с тюльпанами, торт посередине, две свечки с цифрами «3» и «0». Вокруг толпятся улыбающиеся женщины, всем хорошо за 30, многие очень полные. «Да это же школа! Я – учительница…» Пустой длинный коридор, светлый от льющегося в окна солнца. Звенит звонок, распахиваются двери, выбегают шумные дети в одинаковой одежде. В глазах темнеет, но в голове оглушительно и навязчиво продолжает звенеть школьный звонок. Ника откидывается на подушку, прикрыв глаза. Но заснуть ей не дает настырная Полина.
– Нравится одной?
– Я не одна, у меня сын есть, Дима.
Фраза вылетает сама собой, как что-то привычное, часто повторяемое.
– А я не хочу, чтобы мои дети без отца росли.
Полина гордо подняла голову и вышла в коридор.
Ошеломленная своим новым знанием, Ника задумалась. Почему же она не вышла замуж? От кого родила ребёнка? Как мучительно ничего не помнить! Она закрыла глаза, сон сморил сразу.
…Кирилл, красивый молодой шатен, высокий и стройный, распахнутые карие глаза, брови вразлет, бесподобная улыбка… Сладко заныло сердце. Ника искательно заглядывала в его лицо, но он отворачивался, а потом пошел прочь от Ники по аллее между тополей в желтой листве. Там стояла девушка в легком белом платье и туфельках, он взял её за руку и они пошли дальше вдвоём. Пошли, не оглядываясь, среди золотых деревьев. Это было очень обидно! Ника хотела догнать их, но ноги приросли к земле, хотела окликнуть, но голос пропал. Кто эта девушка?! Ника видела её со спины, она так хотела назвать её по имени. Если бы только она вспомнила имя разлучницы! Но лишь стук каблучков раздавался и не умолкал…
Сон прервался осторожным стуком в дверь.
«Наверное, следователь», – успела подумать Ника. Но дверь отворилась, впустив вчерашнюю посетительницу, Ксюшу. Она придвинула стул, присела и раскрыла на коленях сумку.
– Ника, дорогая, врач сказал, что тебе сегодня значительно лучше. Как же я рада! А Маруся пожаловалась, что ты ничего не съела на завтрак, так я тебе блинчиков принесла. Помню, ты любила блинчики с яблоками, а Соня с вишнями.
«Соня! Это моя сестра Соня, девушка в белом платье…» – Ника замерла, взгляд её остекленел. – «Но где же она? Её тоже нет».
– Ой, извини! – Ксения погладила её по руке, виновато опустила глаза и торопливо продолжила. – Я с яблоками принесла, блинчики тепленькие, я в платок завернула. И чай смородиновый в термосе, как тебе нравилось.
Ксения ловко постелила холщевую салфетку перед Никой и достала из сумки тарелку с блинами. Ника сглотнула слюну.
Аромат яблок и корицы наполнил комнату. Ксения налила чай из термоса в фаянсовую кружку с рисунком усатой кошачьей морды. Ника определенно помнила эту кружку. Ксения перехватила её взгляд: «Твоя, твоя любимая кружка».
Маслянистые, кружевные блинчики, начиненные яблоками, просто таяли во рту. Как вкусно. Оказывается, она безумно проголодалась! Ника допила ароматный чай и без сил откинулась на подушки.
– Спасибо!
– На здоровье! – Ксения держала руку Ники и нежно поглаживала.– А в обед я тебе курочку принесу. В сухариках, и с помидорками.
Ника наелась, но перед глазами невольно встала картина: золотистый кусок курицы на тарелке, по бокам красные кружки помидор и зеленые листья салата.
– И с салатом?
– Конечно, с салатом! – Умилилась Ксения. – Я тебе домашней еды приносить буду. Знаем, какие здесь харчи!
– Ты тоже лежала в этой больнице? – Спросила Ника.
Ксения помолчала.
– Я здесь работала, старшей медсестрой, – после паузы произнесла она. – Недавно на пенсию вышла. Я на хорошем счету была. Меня все здесь знают и помнят. Разрешили к тебе приходить.
– Здравствуйте! А почему посторонние в палате? – Громкий голос раздался у двери.
Высокий грузный мужчина средних лет в форме, казалось, заполнил все свободное пространство больничной палаты. Наброшенный на плечи халат скрывал его погоны.
– Ухожу я, ухожу, – засуетилась Ксения.
– Гражданка, вы кто такая? Кем приходитесь потерпевшей?
– Бабушка я её.
– Так это вы её опознали?
– Да, я, по телевизору фото показали, сразу и признала.
– Быстро же вы приехали!
– Не приезжала я. Живу здесь рядом. Покушать принесла. Разве нельзя?
– Подождите меня в коридоре. Я задам вам несколько вопросов.
Ксения вышла. Следователь Веронике не понравился, хотя вел себя «по уставу»: поздоровался, представился. Фамилия и должность сразу вылетели из головы, а имя зацепилось «Иван Сергеевич». По ассоциации с Тургеневым. Он уставился на неё цепкими глазами-буравчиками, как будто она в чем-то виновата.
– Вы работали администратором на базе отдыха «Лесная поляна»? – Строгим голосом спросил Иван Сергеевич, усевшись на место Ксении.
– Администратором? – Ника удивилась. – «Я же учительница. Или была, но сменила профессию?».
– Может быть, – вымолвила она.
– Что значит, «может быть». А этот договор не вы подписывали?
Следователь поднес листок к глазам Ники, она не успела прочитать весь текст, но подпись внизу ей точно была знакома.
– Вам виднее.
– Что вы помните о случившемся на базе отдыха 25 июня?
Ника закрыла глаза. Огненная вспышка осветила кусты перед ней. Оглушительный грохот, сильный удар в лоб. Кажется, она тонула. Как страшно!
– Я устала и ничего не помню, – выдавила из себя Ника.
Виктор Иванович предупредил, что она может не разговаривать со следователем, если почувствует себя плохо. И врач-спаситель пришел на помощь.
– Извините, Иван Сергеевич, я прекращаю допрос пациентки. Вряд ли она что-то сможет вспомнить. Приходите дня через три-четыре. У неё положительная динамика. Тогда, думаю, она ответит на ваши вопросы.
– Хорошо, – неохотно согласился следователь, вставая. – До завтра! – Я пока побеседую с бабушкой.
– Вряд ли старушка что-то прояснит, насколько я знаю, они не общались с пациенткой длительное время.
Он сказал эту фразу в дверях, но Ника её услышала. «Непонятно, она такая добрая, а я с ней не общалась. Почему?»
Она лежала под капельницей и размышляла. «Что же случилось на базе отдыха, где я работала. Взрыв, похоже, что-то там взорвалось. И я оказалась в воде. Полина же сказала, что меня в воде выловили. Сходится. Я сильно ударилась лбом, и у меня пропала память, частично пропала. А сейчас возвращается, «динамика положительная». Я же вспомнила маму, вспомнила, как меня зовут, Кирилла вспомнила. Дура, разве это сейчас важно! Главное, что у меня есть сын Дима! Вот о чем думать надо».
Лекарство по каплям втекало в вену, уменьшая туман в голове и звон в ушах. Ника закрыла глаза, расслабила мышцы и несколько раз повторила про себя: «У меня есть сын Дима». И вдруг вспомнила совершенно ясно, как и не забывала. Дима отдыхает в летнем детском лагере! А лагерь называется «Следопыт». У них маленькие группы всего по 12 человек. На каждую группу воспитатель и вожатый. А спят они по 2-3 человека в комнате с санузлом, и воспитатель находится в соседней комнате. Каждую смену в лагере своя развлекательная программа. Эта смена занята поисками клада. Димка обожает ездить в «Следопыт». Он несколько смен проводит там каждое лето, хотя, это очень дорогой, элитный лагерь.
Ника обрадовалась: «Могу же, если захочу! Я звонила Диме, когда произошел взрыв. Точно, я вышла на террасу, чтобы музыка из зала не мешала мне разговаривать. Терраса нависает над водой, справа и слева кусты ивняка. А затем я полетела в воду. Звонила! Я упала в воду с телефоном. Необходимо срочно позвонить Димке, а то он с ума сойдет от беспокойства. Мы же каждый день созванивались».
– Полина, не могла бы ты дать мне телефон, сыну позвонить? Я минутку поговорю с ним. И деньги тебе заплачу.
– Не вопрос. Номер-то помнишь?
Ника задумалась. Пальцы машинально набрали номер телефона. Отозвался родной голос.
– Дима, я звоню с чужого телефона. Ты не волнуйся. Со мной все в порядке. Я телефон в воду уронила. Как твои дела?
– Мам, хорошо, что ты позвонила. Не сердись, я кроссовки порвал.
– Кроссовки? Они же почти новые были!
– Мама, ты представляешь, у меня способности к футболу обнаружились. Мы здесь играем в футбол, и меня назначили нападающим. Тренер сказал, что у меня талант, и я непременно стану футболистом! Мам, привези мне новые кроссовки, купи самые дешевые, все равно порвутся. Ой, тебе же ещё новый телефон покупать!
– Не переживай, деньги найду. Пока.
Принесли обед. Ника посмотрела на суп в тарелке, вдохнула запах и отказалась. К ней же обещала прийти Ксюша с курицей. А кстати, кто она такая? Если бабушка, то не родная, конечно, а двоюродная или троюродная. Ника попыталась еще раз включить мозги. Но напрасно. Ничего, в следующий раз вспомнит. Врач говорил следователю, что они с Ксенией долго не общались. Может быть, они с ней поссорились? Не похоже. Ксения искренне ей обрадовалась и завтраком накормила.
Стоило подумать про Ксению, как она появилась. С обещанной курицей. Как же вкусно Ксения готовит!
Ника лежала сытая и довольная. «Да какая мне разница, кем Ксения мне приходится. Придет время, вспомню. Неудобно, что она деньги на меня тратит. Не похожа она на состоятельную даму: одета бедно, вид неухоженный».
Сегодня у Ники оказался день посетителей. Лишь ушла Ксения, как пришел новый гость. Сначала в узкую дверь просунулся большой букет, затем крепкая рука и нарисовался мужчина средних лет. Ника решила, что пришел тот самый Павел к Полине. Но Полина удивленно округлила рот, уставившись на цветы, и Ника догадалась, что посетитель пришел к ней, а не к Полине. Мужчина действительно решительно направился в сторону Ники.
Ника внимательно осмотрела посетителя и нашла, что он совершенно не в её вкусе. Невысокого роста, чуть выше неё, крепко накачанный, с короткой стрижкой, серые невыразительные глаза широко расставлены, простецкий курносый нос и подбородок квадратный – одним словом, далеко не красавец. Ника отметила престижные часы на руке, модные дорогие джинсы и толстую золотую цепочку на мощной шее. Легко представить такого в малиновом пиджаке, в котором щеголяли поголовно все новые русские в девяностых.
Ника воочию увидела фотографию, иллюстрировавшую статью в журнале про известного итальянского модельера. Малиновый пиджак, как и «мобила», «шестисотый» мерседес и золотая цепь на шее, – такая вызывающая мода русских «братков» и бизнесменов пошла от Джанни Версаче. Хотя вряд ли у сорокалетнего мужчины может быть в гардеробе подобный пиджак, скорей уж кожаный или джинсовая куртка. Но сегодня жарко, и мужчина ограничился белой хлопковой футболкой.
– Здравствуйте, Вероника Андреевна! – Вежливо поздоровался посетитель. – Не подскажете, во что можно цветы поставить?
Полина встрепенулась.
– Я банку принесу, в процедурной на окне видела. Какой букет!
Нике тоже показалось, что букет чересчур красив для больницы, он был не просто большой, а изысканный. Из трех видов цветов Ника с уверенностью определила только розы, белые с нежным розовым оттенком. Их было 5, они составляли основу, а весь антураж представлял какую-то необыкновенную экзотику, но очень гармоничную.
– Мы знакомы? – Ника заставила себя оторваться от цветов и вопросительно посмотрела на мужчину.
– Вероника Андреевна, возможно, вы меня не запомнили хорошо. Это я заказывал банкет в «Лесной поляне» на 25 июня. Меня зовут Марк Пичугин. Можно просто – Марк.
– Тогда я – просто Вероника.
Марк смотрел вопросительно. Она напряглась. Определенно, она его видела раньше.
– Спецобслуживание. Банкет и номера. Вечер в кругу друзей. С девочками, – перечислила Вероника.
– Вспомнили! – Он улыбнулся ей. – А то врач ваш лечащий сообщил, что у вас провалы в памяти.
– Есть немного.
– Хотел поговорить с вами на тему банкета. Может быть, что-то странное было накануне или во время банкета? Люди посторонние? Любая мелочь важна.
– А вы почему спрашиваете? Ко мне уже следователь приходил, но я не стала с ним разговаривать. И с вами не обязана. Кто вы такой, чтобы меня допрашивать?
– Кто я такой?! Мы с тобой, Вероника, единственными остались, кто уцелел после взрыва газа на том банкете. Уже установили, что взрыв не случайным был! И сейчас на меня стрелки переводят. Думаешь, ты в стороне останешься? Мы с тобой двое – главные подозреваемые. Так что нам лучше вместе держаться, чтобы отбиться.
– Я не виновата, уверена, они разберутся.
– Ага, разберутся! Держи карман шире!
– Марк, поверь, – Вероника машинально тоже перешла на «ты». – Я, правда, ничего не знаю, и не видела. Я вышла на террасу с сыном по телефону поговорить. Мы с ним каждый вечер созваниваемся. Вспышка, грохот, меня выбросило в воду. Я даже не помню, как в больнице оказалась. И не всё про себя помню. Когда очнулась, имя своё не знала.
– Да, дела! Но вспомнила же своё имя, в конце концов! Будем надеяться, что и остальное вспомнишь. Тебе что-то надо? Лекарства, вещи, продукты? Говори, не стесняйся, привезу.
– Ко мне бабушка ходит, еду приносит, она местная. Она говорит, что здесь меня хорошо лечат. Завтра МРТ будут делать. Если результат окажется хороший, она обещала меня к себе домой забрать из больницы. Дома долечивать будет.
– Вероника, позвони мне, я приеду, помогу перевезти тебя к бабушке.
– У меня телефона нет. Можно мне какой-нибудь простенький аппарат купить, самый дешевый? И симку бы вставить. Я отдам деньги, потом.
– Договорились.
Марк на прощанье улыбнулся и вышел. «А у него приятная улыбка».
Полина вплыла в палату, прижимая к себе одной рукой двухлитровую банку, налитую до половины, она пристроила её на тумбочку и осторожно поставила букет, не ставший менее красивым от такой простой «вазы».
– Подумать только, какой роскошный букет! Девчонки в сестринской разахались, думают, он пришел тебе предложение делать. Так кто это приходил? Твой жених?
– Нет, клиент.
– Клиент?!
– Полина, что ты подумала? Марк банкет заказывал в нашем ресторане в тот самый день, когда взорвалось. Говорит, мы вдвоем выжили в зале после взрыва.
– Он ничего, симпатичный. Спортом занимается, часы дорогие. Наверное, богатый. Не упусти.
– Полина, я его второй раз вижу, и ничего о нем не знаю.
– Узнаешь, успеешь. Он на тебя с интересом смотрел, и на цветы раскошелился.
– Он интересуется, помню ли я что-то про тот злополучный день.
– А мне интересно, как же его в тихий час в палату пропустили? Точно, богатый! – Полина вздохнула и улеглась, наконец, на кровать.
Ника смотрела на цветы. Боже, какая красота! Когда ей последний раз мужчина дарил цветы? Даже если бы мозги включились, не вспомнила бы. Да, Первое сентября, Восьмое Марта, день рожденья родители учеников старались отметить. Но это как бы по должности. А просто как женщине, тем более, таких роскошных цветов никогда ей не преподносили! Зачем он потратился? Денег девать некуда? И банкет он заказывал по высшему разряду. Как вспышка молнии промелькнуло в памяти:
«…Их было шесть человек, одни мужчины, без жен. Они откупили всю базу отдыха. Сначала был чисто деловой ужин для мужчин. Девочки прибыли ближе к ночи. Мы с моей помощницей фуршет для дам накрывали. Вокруг этого Марка вертелась яркая красивая брюнетка. У неё имя необычное было. Девочки все были не «Тани и Мани»: Сабрины, Мадлены, но красотка Марка переплюнула всех. Как же её звали? Вспомнила! Еванджелина! Придумала, так придумала девочка себе экзотичное и неординарное имечко! Она самая красивая из всех была, не вульгарная, одета изыскано, со вкусом. Может, подруга? Не из «ночных бабочек»? Что с ней стало? Марк сказал, мы двое выжили из всех, кто был в зале…»
Ника решила отдохнуть и закрыла глаза. Ничего она изменить сейчас не сможет. Неприятности надо переживать по мере поступления. Но отдохнуть не удалось. Едва она задремала, резкий свист раздался под окном. Полина вскочила и метнулась к окну.
– Пашка!.. Ой, а вы к кому? К Нике?
– Ника, просыпайся к тебе очередной мужчина пришел! Под окном стоит.
Ника села в кровати, попыталась встать. Голова закружилась, она чуть не упала.
– Я не смогу подойти. Поля спроси, кто пришел и что ему надо?
– Мужчина, вы кто?
– Я Игорь. Игорь Зайко. Друг Ники.
«Игорь Зайко? Друг? «Сначала друг, потом супруг», – кто это говорил? Тетя Лида Зайко, мамина подруга по институту. Они сидят за чашечкой кофе, и стоят планы поженить нас с Игорем, когда мы подрастём. Мне, наверное, лет пять, я уплетаю пирожное, и всем довольна. А Игорь, лохматый, худощавый подросток, злится и краснеет. Это было давно, в той счастливой жизни, с мамой и папой. Мама тогда была весёлая, разговорчивая, любила приглашать гостей. Мы и сами часто ходили в гости».
Тем временем Полина отдаёт распоряжения Игорю.
– Видите, справа чурбак лежит? Ставьте его под окно и поднимайтесь. Она не сможет к вам выглянуть.
Полина отлипла от окна, а над подоконником показалась черная кудрявая голова, а затем и плечи Игоря, далеко не подростка, а зрелого уверенного в себе мужчины.
«Ох, эта голова была на моей подушке! Мы – любовники? Или нет?» – Ника в сомнении разглядывала Игоря.
Волосы кудрявятся на макушке, а на висках выбриты «под ноль». Линия высокого лба по бокам уже слегка приподнята залысинами. Черты лица правильные, немного портит впечатление темная щетина. Темно-серые глаза смотрят тревожно.
– Ника! Ты жива! И руки-ноги целы. Просто чудо!
– Игорь! Ты пришел…
«Вспомнила, почему, мне не нравится его модная борода. Он её отпустил, когда собрался жениться. Не на мне, о чем сам и сообщил, предварительно угостив хорошим обедом. Белый зал ресторана, столик в углу у окна. Я постаралась не заплакать, но пришлось выйти «носик припудрить». Отрепетировала речь перед зеркалом и сказала с улыбкой: «Полагаю, наши «сексуально-дружеские» отношения на этом закончились?» Он перестал нервничать, заулыбался: «Как скажешь. Но дружеские будут продолжаться».
Ника не собиралась больше никогда с ним общаться. Но постепенно чувство её отболело, перегорело. А затем нужда заставила. И когда Игорь предложил место администратора на его базе отдыха на время каникул, она ухватилась сразу.
– Ну и церберы в вашей больнице! Не смог уговорить, чтобы пропустили. Как ты?
– Лучше значительно. Память понемногу возвращается. Представь, имя своё не сразу, но вспомнила. Так что, прогресс налицо.
Ника улыбнулась Игорю. Друг – это даже лучше, чем любовник. Надежнее.
«Марк сказал, нас двое выжили. А как же мои работники? Трое постоянных и два приходящих?» Ужас охватил Нику.
– Как там наши? Как Катя? – Имя возникло само, как будто Ника и не забывала свою лучшую повариху.
– Наши все живы. Деревенские к тому времени уже ушли, охранник возле машин караулил. Катя твоя несла из кухни поднос со сливками и сахаром. В данный момент в монастырь уехала, отмаливать, что Бог беду отвел. Не знает даже, что ты нашлась.
– А в зале?
Игорь помрачнел.
– Из зала двое вас осталось: ты и заказчик банкета, он выходил как раз.
– Понятно.
– Прости, Никуся, что раньше не нашел тебя! Я сейчас в запаре, пытаюсь на обломках хоть что-то восстановить, чтобы сезон не пропал. Кухня почти не пострадала, в главном корпусе стекла вставили. А банкетный зал осенью отстрою. Пока обломки убрал, завез стройматериал, полежит до осени. Вот привёз твою сумочку с документами, да немного денег. А вещи брать не разрешили и комнату опечатали. Мне бежать надо. Пока! Навещу, как смогу вырваться.
Игорь положил на подоконник сумку и исчез.
Немного отлегло от сердца: Катя жива. А остальных жалко, хоть и не знала этих людей. У них остались близкие. Столько горя! Кого хотели убить? Марка? Наверное, его, не её же! А девушка Марка, Еванджелина, погибла. Молодая, красивая, жить бы да жить. Живем и не знаем, сколько нам отмеряно. Не думаем о плохом, а в любой момент тонкая ниточка жизни может оборваться. Ника вытерла слезу со щеки.
Приход Игоря всколыхнул целый вихрь воспоминаний. Ника лежала в полудреме, а картины из её жизни всплывали одна за другой.
…Мама, сидит за подрамником, волосы под косынкой, в руке кисть, широкая рабочая блуза испачкана красками. Голос её, красивый, нежный, слышен так отчетливо: «Ничего нет плохого, если ты сходишь с Игорем в театр. Лида сказала, его брак обречён. Самое время ему обратить на тебя внимание. Надень бабушкин браслетик, серебро снова в моде»…
…Со дня рожденья тети Лиды они с Игорем ушли рано. Игорь теперь свободен, никуда не спешит, гуляет с Никой по скверам, разговаривая на всякие темы, прощальный поцелуй – долгий и многообещающий…
…Игорь дарит Нике ко дню рождения туфли, красивые, дорогие, из натуральной кожи, они долго выбирают, продавщицы сбились с ног. У Ники голова идёт кругом, когда Игорь помогает ей надеть туфельку, присев у самых ног. Красивый, воспитанный, состоятельный. Сердце стучит: «Он мой!» Наконец, туфли подошли. Звонок телефона. Игорь почти убегает на какую-то важную встречу. Бизнес есть бизнес. А Ника постеснялась сказать, что мечтала о другом подарке – кольце…
…Подушка, на которой лежит кудрявая голова, голубая с вышивкой в углу. Логотип. Это гостиница в Санкт-Петербурге, номер-люкс. Целых две недели вдвоём! Ника попала в сон, в сказку…
…Снова мама, она недовольно хмурится: «И почему ты не поехала прямо к нему? Не пригласил? Это неважно. Вы ездили вдвоём, ты скомпрометирована, он обязан на тебе жениться. Собирай чемодан – и иди к нему жить». – «Нет. Я не буду навязываться. Его бывшая так делала – и ничего хорошего не вышло. Промучили друг друга два года и разошлись»…
…Столик в ресторане, Игорь с модной новой щетиной, сердце сжимается: «Он уже не мой»…
…Но ещё раньше, до Игоря, Нике тоже было горько до слёз, вдаль тянулась аллея, по которой уходил Кирилл со своей девушкой…
Скрипнула кровать, Полина заняла свой пост у окна, открыла и вторую створку. Ника заметила на стекле бумажку с номером палаты – 11. Стало понятно, как Игорь оказался под этим окном. В ожидании жениха Полина с любопытством созерцала внебольничную жизнь и комментировала.
– Ника, представь баба идет с тремя детьми, двое из них ногами сами перебирают, третий в коляске, и она беременная! К кому-то в больницу топает. Нет, я заведу одного ребенка. По-хорошему, не стоит торопиться с детьми, пока на ноги не встали. Но придется родить ребенка, чтобы Пашку привязать к себе. Будет с сыном заниматься, дурные мысли в голову не полезут. Хотя говорят, что черного кобеля не отмыть добела. Ты во сколько Димку родила?
От неожиданности Ника ответила сразу:
– В двадцать лет. Я в пединституте училась. Няню пришлось нанимать.
– А почему замуж не пошла за его отца? Он тебя бросил? Это не Игорь случайно?
Ника молчала. Какая же бесцеремонная эта Полина! Не собирается Ника перед ней исповедоваться. К счастью, другой объект на улице отвлек от неё внимание соседки.
– Ника! Жалко, ты не видишь! Какой экземпляр идет по улице! Прямо актер из Голливуда! Кому-то же достался этакий красавец. Глаз не оторвать. А он без обручального кольца! Он к нашему окну подошел!
