Kitabı oku: «Я оптимист. Глава 1. Детство, Отрочество»

Книга основана на реальных событиях моей жизни. Те, кто еще не помер и вдруг прочитал, прошу меня простить, хотя нет: Бог простит. И я не держу ни на кого зла, и вас прошу не судить строго моих персонажей. Имена персонажей изменены.

Детство

Предисловие

«Не жили богато – не х.й начинать» – любимая пословица моей матушки. Она любила так говорить. Еще она любила выпить, покурить, знакомиться с мужчинами на танцплощадках и в подворотнях и долго засиживаться на работе, но не потому, что была трудоголиком, а потому что там тоже было много выпивки и мужчин. Работала она в детском саду заведующей по хозяйству. Занималась всем: от закупки продуктов до приготовления еды для воспитанников. В 90-е зарплаты были маленькие, но компенсировать свое недовольство разрешали путевками в санатории, детские лагеря и, так сказать, продуктовой корзиной. Насколько она будет большой, зависело от хитрости и сноровки сотрудника. Помимо всех этих благ, матушка могла приводить меня в сад совершенно бесплатно и давала себя чувствовать особенным ребенком. Перед сонным часом я могла выпить лишний стакан молока и съесть печенье на глазах у других детей, но нас с мамой это не особо волновало. Моя матушка любила меня. Еще она любила носить домой свои «бонусы» в виде мешков с овощами и коробками со сгущенкой, которые благополучно продавала соседям. Зимой матушке помогали санки, а летом – соседи, которые за это получали неплохую скидку.

«Бонусы» обычно мы забирали по ночам, когда все спали. В принципе, матушка любила ночную жизнь и не хотела тратить драгоценные часы своего сладострастия, чтобы отвести меня домой. Все тусовки я посещала вместе с ней. Она искала мне нового папу. Иногда так часто и долго, что домой мы приходили под утро. В редкие моменты мне не хотелось ночных посиделок со взрослыми, и я начинала плакать. Матушка знала, как меня успокоить: отвешивая очередную пощечину, она яро верила, что такой метод воспитания научит меня воспринимать чужие интересы, потому что я была очень капризным ребенком, а эту привычку нужно искоренять с детства, дабы неповадно было другим мозги выносить.

Однажды ночью мы шли мимо садика от матушкиной подруги, и я разревелась, повода не помню, но помню, что получила смачный удар по носу, от чего у меня полилась кровь и плач перешел в неистовый крик. Из детского сада выбежала вахтерша, узнала нас с матушкой и повела меня умываться и успокаивать. У матери появилось время, чтобы забрать свой пакет с провизией. Пока вахтерша отмывала меня, постоянно причитала, что детей бить нельзя – это грех и издевательство над ребенком. А мне же было интересней всего, почему такая милая женщина работает на вахте. Она успела рассказать, что сын погиб во время чеченской войны, муж запил и переписал квартиру черным риэлторам. Теперь ей негде жить, а в садике тепло, уютно и сытно. А сытно благодаря моей маме, которая любила делиться. «Бедная женщина, – подумала я, – вот это не повезло в жизни». Я ее поблагодарила. Мать отчитала меня за то, что спрашиваю у незнакомых людей такие вещи, а этого делать нельзя. Она загрузила санки, и мы направились домой.

По дороге я любила разглядывать звезды и задавать вопросы, на которые, конечно, редко получала ответы, но мне было достаточно того, что мама вела со мной «светскую» беседу без рукоприкладства.

Я верила, что когда вырасту, то обязательно сама найду ответы на все.

Клептомания

Я уже говорила, что была капризным, но очень мечтательным ребенком. Интернета в те годы не было, и вся информация шла из газет и телевизора. Газеты приносили раз в неделю, и я не упускала возможности порыться в них и найти для себя что-то интересное. А интересными были конкурсы, где детям давали возможность проявить свои таланты и получить за это подарок. Подарки я очень любила, хоть и получала очень редко. Эту проблему посчитала нужным решить. Газета называлась «Молодой Дальневосточник», а на последней странице печатали условия конкурса, где предлагали детям размещать свои стихи, посвященные звездам того времени. Звезд тогда было не очень много, но я выступала ярой фанаткой групп «Руки вверх» и «Вирус».

На удивление, стихи мне давались легко. Я начала воровать у матери деньги, чтобы покупать конверты и отсылать письма в редакцию. Прекрасно понимала, чем это мне грозит, но желание получать подарки было выше физической боли.

Первое мое стихотворение уже принесло успех, и я получила подарок в виде кружки с фотографией группы «Руки вверх», что подвигло писать дальше. Я получала подарки и продолжала воровать у матушки деньги.

Однажды мама заметила, как я ночью вытаскиваю деньги из кошелька и избила так, что я поняла – воровать нехорошо. Утром она выбросила все мои подарки, кружку разбила и заставила пообещать, что больше не буду брать у нее деньги без спроса.

Настало время искать другие способы для удовлетворения своих творческих порывов.

Планета «обезьян»

Времени было достаточно, чтобы найти, куда направить свою энергию, а вот здоровье немного подводило. После каждой прогулки ребята со двора несли меня «под руки», с очередной разбитой конечностью. Хорошо, что наша соседка была медсестрой и вовремя оказывала мне медицинскую помощь. Хорошая женщина – тетя Валя, хоть и судьба у нее довольно тяжелая. Ее муж любил пить и распускать руки. С матушкой они близко дружили, поэтому во время драк она прибегала к нам. Ее мужа это не останавливало, и он бил ее у нас во время моего вечернего просмотра мультиков за чашкой горячего молока. Когда дядя Вася успокаивался, называл меня обезьяной и уходил. Тетя Валя плакала на плече у мамы и причитала, как ей тяжело жить. Я тоже ее жалела, допивая свое молоко и раздумывая, почему это я обезьяна.

Отец ушел из семьи, когда мне было шесть лет. Я хорошо помнила, как он брал меня с собой на рыбалку. Помогала ему чистить рыбу, грибы и уток, что становилось очередным поводом для домашних ссор, потому что ванная частенько была занята дикоросами и дичью. Каждый свой выходной он вставал в пять утра и шел на охоту. В нашем доме заговаривать об отце было не желательно: матушка сразу начинала говорить, что отправит жить к отцу, если с ним лучше. Отец в то время жил на ТЭЦ, где и работал. Условия так себе, поэтому пришлось принять такие правила. Дядю Васю папа терпеть не мог, зато мама с ним хорошо ладила, несмотря на его агрессию. «Рыбак рыбака видит издалека», – думала я.

Однажды в детском саду я решила порыбачить. Взяла скакалку и полезла на пожарную лестницу. Так как я была полненькой, туловище перевесило, и я упала с этой лестницы вниз головой. Второй этаж, резиновый коврик и мой череп. «Возможно, если бы я правда была обезьяной, то могла бы и не свалиться, – думала я, – значит, все-таки дядя Вася был не прав». Далее была дорога в больницу, которую помню смутно, и мама, грозящая воспитательнице увольнением и божьей карой.

Через некоторое время воспитательница пропала, а матушка сказала, что она ушла на тот свет от рака. Мне стало очень обидно: милая была женщина.

К больницам я привыкла с детства. В них всегда было чисто, пахло хлоркой, можно ложиться спать в 22:00, и меня всегда хвалили, потому что вовремя пила таблетки и не плакала от уколов. Медицинские сестры всегда были очень добры ко мне. Мама приходила ненадолго, но я всегда пыталась показать, что мне тут комфортно, чтобы она не переживала. Все-таки мама меня очень любила.

Чревоугодие

У матушки была сестра. Жуткая стерва. Тетя Катя очень редко работала и любила проводить время у нас, пока матушка была на работе. Готовила она отвратительно, но имела серьезную уверенность в том, что ее еда божественна. И вот тетя подавала ее с видом, будто она шеф-повар ресторана со звездой Мишлен, и при отказе есть это жуткое варево причитала, какая я расту невоспитанная: ведь в Африке голодают дети. «И вообще, ты и так жирная, можешь не есть». Говорила, что «мне надо чаще давать ремня, чтобы знала, что еду нельзя называть невкусной». Я сразу подумала, что, когда вырасту, научусь готовить и покажу ей, что такое вкусная еда. Матушка, конечно, не далеко от нее ушла в своих кулинарных навыках, но хотя бы признавала это, говоря, что ей некогда выдумывать изыски. А я думала, что это все работа с детским питанием, потому что ГОСТы обязывают кипятить все до такой степени, чтобы ни один микроб не выжил. Наверное, я от их еды долго не прожила бы. Поэтому, когда оба «кулинара» уходили в кабак, я могла что-то приготовить или просто открыть банку сгущенки и съесть ее перед телевизором, пока никто не видит. Благо, что сгущенки дома было достаточно.

Бойцовский клуб

Расскажу, пожалуй, и о своей сестре. Мало того, что с детства никто не верил в наше кровное родство, даже я сама смотрела на нее, как на инопланетянку. Оля вставала в пять утра и делала зарядку с Синди Кроуфорд, я – в десять, и моей максимальной нагрузкой была кошка, которую нужно было снять с себя, чтобы покинуть кровать. Я любила сидеть дома и читать книги, пока сестра гуляла с ровесниками, любила молоко и сливочное масло, а Олю от них тошнило. «Соседская», – думала я, хотя с дядей Васей никакого внешнего сходства. Но единственное, что нас объединяло, – мамин ремень и рассуждения, почему же мы все-таки обезьяны.

В конце 90-х иметь старшую сестру было очень выгодно – связи все-таки. Меня боялись трогать, потому что могли прийти взрослые дамы и навалять по шее, а компания у Оли была довольно авторитетная, поэтому я часто просилась погулять с ними, чтобы каждая собака на районе знала, что эти ребята за меня подтянутся. Но я была маленькой, и приходилось подкупать сестру, чтобы взяли меня на прогулку. Такие вот домашние – рыночные отношения. Еще я любила показывать им свои стихи, за которые всегда получала одобрения, что давало дополнительную мотивацию найти подарки для всей компании, либо услужить в чем-то. Ведь я любила воровать не только деньги, но и сигареты: имела коробочку, которую прятала под телевизором, а пара сигарет сулила интереснейший вечер в приятном обществе.