Принцесса чародеев

До этого спокойно слушавшая Элиза резко вскинула голову.

– Нет! Не смейте говорить, что это я! – она с трудом смогла произнести эти слова. – Вы ошибаетесь!

– Я не ошибаюсь, Лиззи, – Ханна с болью смотрела на нее. – Ты нашей крови. Неужели ты не испытываешь желания лететь с ветром? Не чувствуешь, как огонь ласкает твои руки, не слышишь, как поет тебе вода? Разве ты не осознаешь силу слов в твоих устах?

– Это не важно! Значит, это из-за вас я никак не могла обрести покой?! Потому, что вы назначили меня, той кем я никогда не являлась? А теперь вы ждете от меня чего-то невероятного?! Но ведь я вас совсем не знаю, а вы не знаете меня?!

– Того, что я знаю, мне достаточно. Но если тебе достаточно быть дочерью графа Остроф, можешь уйти.

– А что вы можете предложить мне взамен, кроме того что я уже от вас получила?!

– Ты получила саму себя, а это не так уж мало. У тебя не смогли этого отнять, ведь так?

Элиза отвернулась:

– И что мне теперь делать? Будущее, уготованное графом Острофа, мне не по душе. Какое будущее уготовили мне вы?

– Хочешь того или нет, ты не дочь Острофу, а орудие возмездия ушедшего Братства. Ты полна сил. Но у тебя нет знаний, ты не умеешь пользоваться своим даром. Мой долг исправить это.

– Что я должна делать?

– Доверься мне, Элиза. Просто доверься, – Ханна взяла ее за руку. – Я научу тебя всему, что нужно знать.

II

Два месяца спустя. Замок Остроф

Лорейн держала на коленях подушку, украшенную изящной вышивкой, и наблюдала за тем, как сражается с иголкой младшая сестра.

В очередной раз ткнув себя в палец, Элиза с трудом сдержалась, чтобы не выругаться. Все в Острофе вызывало у нее только раздражение и скуку. Элизе до смерти хотелось вернуться в маленький домик в лесу, где жила Ханна. За два месяца знахарка стала для девушки ближе матери. Несмотря на то, что Ханна была скупа на нежность, всегда строга и требовательна, Элиза чувствовала, что дорога ей. Знахарка обучала ее старинным обрядам, подарила старые книги, полные рецептов мазей и отваров, которые облегчали любые страдания. Ханна поведала девушке не только о пользе, но о и вреде, которые могут приносить различные травы и коренья. Элиза выучила множество песен, смысл которых был ей непонятен, но когда они звучали, на душе делалось легко и спокойно. Ханна научила ее не бояться огня и холода, заглушать боль. Кроме магии и целительства, знахарка требовала, чтобы ученица знала географию острова и разбиралась в политике. Ханна осталась недовольна тем, что Элиза, кроме родного языка, говорила только на латыни и лишь понимала гаэльское наречие. «Ты должна знать языки, на которых говорят в Страйклайде, Уэльсе и Данелаге. Поверь, это поможет тебе в будущем».

– Элиза, ты испортила вышивку, – в голосе Лорейн звучал укор. Элиза подняла глаза на сестру и поморщилась.

– Мне не по душе это занятие.

– Это не имеет значения.

– Если ты не возражаешь, я оставлю вас, Лорейн. Сейчас время вечерней молитвы.

Элиза резко поднялась на ноги. Не было ни сил, ни желания выслушивать поток нравоучений. Ей необходимо было увидеть Ханну, услышать ее голос, привести свои мысли в порядок.

*****

В очаге домика Ханны приветливо горел огонь. Элиза протянула озябшие руки к ласковому пламени. Тепло.. словно нежные прикосновения к кончикам пальцев… Девушка зажмурилась и потянулась, как сытая кошка.

– Ты хочешь знать свое будущее? – тихо спросила Ханна.

– Не знаю, есть ли в этом смысл, – Элиза пожала плечами. – Ведь мое будущее было определено еще до моего рождения.

– Месть – не единственное, что будет в твоей жизни, Лиззи. Зная, что тебе предначертано, ты всегда сможешь быть готова к последствиям. Сегодня лучший день в году для обращения к духам.

Элиза задумчиво смотрела в пламя.

– Наверное, ты права. Что мне делать?

– Ничего, – Ханна поднялась. – Я все приготовлю.

….Тяжелый запах трав плыл по комнате, кружил голову и путал мысли. Элиза лежала на шкурах перед очагом. Ее лоб, щеки и грудь покрывала вязь рун, а язык и горло покалывало от терпкого отвара, который сварила Ханна.

– Ты будешь смотреть вместе со мной.

Элиза медленно кивнула в ответ.

Старая жрица с грустью смотрела на девушку. Открыв Элизе часть правды, Ханна умолчала о главном и теперь, едва ли не сильнее чем воспитанница, жаждала знать, что ее ожидает.

Огонь загорелся ярче. Протяжное пение жрицы поначалу тихое, звучало громче и громче. Оно подобно волнам подхватило Элизу и понесло к неведомым берегам. Ей стало так хорошо и спокойно, что она не сразу осознала, зачем пришла сюда.

Что я должна увидеть?

Девушка стряхнула дурман и с трудом узнала себя в той величественной красавице в алом платье и золотом обруче, удерживающем волосы, которая с нежностью смотрела на мужчину, небрежно опиравшегося о спинку резного трона, а потом опустилась перед ним в глубоком реверансе. Элиза почти чувствовала обнимающие ее руки и тепло дыхания на своем лице. Она была готова поклясться, что слышит его слова:

«Я не отдам тебя никому»

Элиза попыталась коснуться его.. но видение растаяло, и девушка вновь оказалась в маленьком домике в лесу рядом с Ханной.

– Что ты видела? – спросила знахарка.

Элиза резко села и тряхнула головой. Теперь картины будущего, столь желанные секунду тому назад, казались ей совершенно несуразными.

– Что ты видела? – повторила вопрос Ханна.

– Это не может быть моим будущим, – Элиза смотрела на огонь. – Я никогда не сумею стать той женщиной в твоем видении, Ханна. Меня никогда не будет так желать мужчина. И я никогда не испытаю такого чувства. Мне это не нужно.

– Дитя мое, что за глупости ты говоришь? – устало улыбнулась Ханна. – Если ты видела себя счастливой женщиной, которую любит достойный муж, что в этом дурного?

– Я не желаю принадлежать ни одному мужчине, не хочу подчиняться его желаниям, снова притворяться, снова лгать. Я хочу лишь выполнить свое предназначение и стать свободной. Мне больше ничего не нужно.

– И куда ты тогда пойдешь, Лиззи? Ты, как и любая женщина, нуждаешься в защите.

– За которую я должна буду расплатиться собой?

Ханна пожала плечами.

– Мы живем в мире, которым правят мужчины. Порядок уложен давно. Одинокая состоятельная женщина, будь она трижды Избранной, всегда остается желанной добычей. Мужчина, которого не желаешь, лишает тебя сил, а тот, кого принимаешь по своей воле, сделает тебя еще сильнее.

– Не думаю, что кто-либо из добропорядочных лордов возьмет на себя труд заботиться о моих желаниях, – в голосе Элизы прозвучала горечь. – Я не могу не замечать, как люди крестятся, когда я прохожу мимо.

– У каждого своя ноша, дитя мое, – Ханна тяжело вздохнула. – Наше учение говорит, что ни одна душа не приходит в этот мир, чтобы быть одной. Всему свое время, Лиззи. И ненависти, и возмездию, и любви. Всему свое время.

Она обняла девушку и почувствовала ответное объятие.

*****

В замок Элиза вернулась совершенно разбитой. У нее не было сил даже на еду. К счастью, ее длительное отсутствие не было замечено никем, кроме верной горничной.

Джоселин, бормоча себе под нос длинные ругательства, собирала нетронутую пищу на поднос, пока хозяйка переодевалась и заплетала волосы в косу. Поглядывая на изящную фигурку госпожи, будто выточенную из камня, на темные волосы, отливавшие то сполохами огня, то расплавленным золотом, Джоселин в который раз усомнилась, что ее хозяйку связывают кровные узы с нынешним лордом. В ее лице или манерах не было сходства ни с леди Джиллиан, ни со старшей сестрой. Госпожа носила только простые платья и покрывала, а в присутствии членов семьи, за исключением лорда Роберта, вела себя не лучше сельской деревенщины, но Джоселин догадывалась, что хозяйка притворяется, дабы избежать общества матери, сестры и их дам. Когда горничная слышала, что болтают о ее госпоже в замке и в деревне, то приходила в бешенство. Вилланы и литы шептались об оборотне, которого положили в колыбель графини ведьмы Братства. Они искренне недоумевали, почему лорд до сих пор столь милостиво обходился с подменышем. В Острофе никто не любил магов. Любое упоминание о Братстве могло стоить жизни. И Джоселин старательно подпевала общим настроениям. Но ни на минуту не забывала, как рыдала мать, когда в деревню доходили вести о бойнях, устроенных графом Коннором. Резню, устроенную почти два десятилетия назад, поддержали многие. Даже король предпочел ничего не заметить. И он боялся стремительно растущего влияния Стефана Ладлоу. А потом родилась легенда об избранном ребенке. Или о подмененном духами младенце, оборотне, как говорили в деревне.

– Они заперли малышку, как животное в клетке, – с ненавистью восклицала мать Джоселин. – Но ничего, ничего. Ее время придет. Избранный отомстит за все.

Несмотря на то, что, став женой и родив детей, женщина потеряла способности к ведовству, она не перестала душой принадлежать братьям и сестрам. Женщина добросовестно передавала все слухи, которые ей удавалось собрать старой колдунье, раз в месяц наведывавшейся в деревню. Визиты прекратились с ее смертью, за полгода до появления в замке леди Элизы. Но цепочка не оборвалась. На смену матери пришла Джоселин. Она хоть и не знала ни одного заклинания, но была сообразительна и не глупа. Девушка была счастлива служить Братству, служить Избранной.

….А Элиза все еще не могла выбросить из головы свое видение. Что ждет ее впереди? Кем был тот мужчина? Что могло превратить ненужную дочь лорда Острофа в ту блистательную женщину, которая и в королевском дворце чувствовала себя больше хозяйкой, нежели гостьей? Какой-то частью души девушка понимала, что Ханна не говорит ей всей правды. Слишком многое ей приходилось изучать такого, что вряд ли могло понадобиться простой жрице. Даже мифической Избранной. В чем же состояло ее подлинное предназначение?

По привычке девушка подходила к окну, смотрела вдаль, и через некоторое время перед внутренним взором возникал знакомый мужской силуэт. Элиза уже знала, кто он и встречала его как друга. Порой ей начинало казаться, что именно он, Стефан, был ее настоящим отцом. Настолько сильно было сходство, между английской девочкой и уэльским друидом. Она не услышала стука в дверь и не сразу заметила остановившегося рядом Роберта.

– О чем задумалась, Лиззи?

Девушка вздрогнула и обернулась. Из всех живущих в замке, только Роберт называл ее так же ласково, как звали духи и Ханна. Он всеми силами старался сделать ее пребывание в Острофе приятным. Приглашал разделить с ним завтрак, звал прокатиться верхом и обсуждал с Элизой практически все, что ее интересовало. Когда она призналась, что хотела бы выучить гаэльский, потому, что предполагает, что отец может просватать ее в Альбу, брат против ожиданий не разозлился, а начал учить ее и от души смеялся над ошибками и произношением. Роберт владел и датским, но правдоподобного объяснения своему желанию изучить этот язык, Элиза придумать не сумела. Ханна удивлялась близости брата и сестры, но однажды заметила, что Роберт ближе к Братству, чем к Острофу. Правда сам этого не признает ни за что на свете.

– Ты выглядишь расстроенной. Что-то случилось?

– Ничего. Я не слышала, как ты вошел. О, какая прелесть! – восклицание было адресовано черному щенку волкодава, которого брат держал на руках. – Откуда он?

– Одна из собак Логана недавно ощенилась, – Роберт улыбнулся. – Это боевой пес. Такими травят волков. Вырастет, будет твоим охранником. Ты ведь нуждаешься в надежной охране, сестренка?

– Это мне? – Элиза все еще не могла поверить. За всю жизнь она ни разу не получала подарков. Щенок лизнул палец девушки розовым язычком и зажмурился. – Благодарю тебя!

Элиза осторожно взяла щенка на руки.

– Ты уезжаешь? – она только сейчас обратила внимания на дорожную одежду брата.

– Да, – Роберт помрачнел. – Отец принял предложение Логана. Я еду в Страйклайд, чтобы пригласить к нам будущих родичей. Ей Богу, сестра, если бы все зависело от меня, лучше бы искал мира с Альбой. Ты без меня останешься совсем одна. Не запирайся в башне, будь среди дам Лорейн. Отец уже обращает внимание на твое отсутствие.

– Ему есть до меня дело? – усмехнулась Элиза. – Или он думает, я здесь вынашиваю изменнические планы? Не беспокойся, Роберт, ему будет не к чему придраться. Я прекрасно проведу время в обществе сестры и госпожи-матери.

– Вот и хорошо. – Роберт поцеловал сестру в лоб и отступил к дверям. – Помолись за мое благополучное возвращение, сестренка.

Элиза послушно кивнула и молитвенно сложила руки, но когда брат вышел, быстро начертила ему вслед несколько оберегающих в пути рун.

*****

Полуостров Кинтайр.

– Это чистое безумие! – от рева лорда Клиффорда Грегора со стен в комнате Совета замка Кинтайр чуть не посыпались щиты. – Дикон, не делай этого! Нужно еще немного подождать..

– Я устал от посулов, мне нужен результат, – отрезал старший брат.

– Большая часть слуг в замках Острофов наши осведомители, чего еще тебе надо?

– Ни один из этой большей части, – язвительно подчеркнул последние слова Дикон, – так и не сумел узнать, где находятся наши родовые ценности. Я не могу больше ждать, Клиффорд.

– Почему наши любезные союзники придают так много значения отсутствию у нас этих проклятых вещиц?! – забывшись, рявкнул юноша и тут же поник под тяжелым взглядом брата.

– Не стоит забывать, Клиффорд, что наши любезные союзники – большие приверженцы традиций и привыкли видеть у власти потомков МакАльпинов. Эти проклятые вещицы, которые мы почти сто лет передаем из рук в руки – единственное доказательство принадлежности к королевскому роду. Если бы наш покойный отец при жизни брал на себя труд чаще показывать, чем говорить о них, сейчас не пришлось бы прилагать таких усилий, чтобы доказывать очевидное.

– Мы обыскали четыре замка Коннора от башен до подвалов, но ничего не сумели обнаружить. Может быть, граф давно их уничтожил?

– Не думаю, чтобы Этельред позволил ему такое безрассудство. Что нового из Острофа?

– Ничего заслуживающего внимания, – поморщился Клиффорд. – Кроме приезда младшей дочери Коннора. Но это тебе и так известно.

– Надо бы и мне навестить господина графа, дабы лично выразить ему свое почтение.

– Мне сразу написать Финдлеху, что он теперь полноправный мормэр Морея? – поинтересовался брат.

– Нет, – усмехнулся Дикон. – Выжди недельки четыре. Очень надеюсь, что не встречу тебя где-нибудь в Нортумбрии.

– Ты надо мной издеваешься, – кисло отозвался Клиффорд и уже когда брат был у дверей, добавил: – Храни тебя Бог, Ричард.

*****

– Все равно уехал, да? – сестра в очередной раз появилась, будто из воздуха. Клиффорд поднял глаза от тарелки и кивнул. Кусок не лез в горло.

– Его невозможно переубедить, Катрин, все равно, что со стеной беседовать. Он словно нарочно ищет лиха. А если с ним что-нибудь случится Союзу конец. Нам конец, Кинтайру конец. Впрочем, Дикону не помешал бы хороший урок. Может быть, тогда он начнет думать о своей безопасности,

– Не порти кубок, – Катрин поспешно отобрала у брата, принимающий овальную форму бокал. – Дикон всегда поступает по своему усмотрению. Так что не мучь себя и спи спокойно. Ты же знаешь, он всегда возвращается. И руны сулят благополучный исход.

– Остроф однажды почти уничтожил нас. – Клиффорд отрезал себе кусок жаркого. – То, что мы сейчас занимаем это положение, не моя заслуга. Не будь Ричарда, Финдлех уже прибрал бы к рукам Морей, а норвежские ярлы Кинтайр. Он уже признанный Хозяин Севера. Зачем замахиваться на большее? …А, – он махнул рукой. – Ты знаешь мой изъян, Кейт, во мне нет честолюбия. Я бы никогда не отправился в сердце вражеских владений, ради того, чтобы получить подтверждение того, что имею право на трон.

– Он направился в Остроф? – побледнев, спросила Катрин

– В других замках ему скучно, – язвительно отозвался брат. – Я очень надеюсь, что Коннор Остроф будет слишком занят устройством замужества младшей дочери и не станет смотреть по сторонам.

Катрин подавила внутреннюю дрожь и отставила бокал.

– У Острофа две дочери, верно?

Ей не было интересно, сколько у графа дочерей. Лишь бы Клиффорд отвлекся от самобичевания и сменил тему разговора.

– Две. – Клиф кивнул. – Старшая, Лорейн, уже несколько лет замужем за наследником Линкорна, а младшая, кажется Элиз, несколько месяцев назад вернулась из монастыря, где провела то ли десять, то ли тринадцать лет. Теперь ее вернули домой, чтобы обменять на военную помощь Мортонов.

Кейт невольно почувствовала жалость. Ее, в отличие от многих девушек из благородных семей, не выставляли на торги. С ее помощью не заключали выгодных союзов. Сначала Дикон был слишком занят утверждением их семьи в Морее, чтобы отвлекаться на брачные дела сестры. Уже впоследствии Кейт поняла, что ее дальновидному брату, незамужней она была куда полезнее. Свободная сестра короля всегда будет в цене. Однако Катрин знала, что даже если им улыбнется удача, брат, заменивший им отца и мать, вряд ли станет силой выдавать ее замуж, чтобы обеспечить нужный союз.

– Уже поздно, сестренка, иди спать. Я проверю стражу и тоже постараюсь выспаться.

Клиффорд знал, что лжет и себе и сестре. Он не сможет спокойно сомкнуть глаз, пока его брат не вернется с очередного рейда по вражеской территории.

*****

Остроф. Неделей позже.

Минуло четыре месяца со дня приезда младшей дочери в родной дом, но не случилось ничего такого, что могло бы встревожить графа Остроф. С каждым новым днем Коннор все сильнее убеждался, что страхи, терзавшие его на протяжении семнадцати лет, не имеют под собой никакого основания. Он почти пожалел, что поддался слабости и вернул ее в свой замок. Если бы не внешнее сходство, в ней никто не заподозрил бы родню Стефана. Девушка была тихой, молчаливой и незаметной. Подолгу молилась в часовне, большую часть дня проводила вместе с фрейлинами матери, вышивая гобелен. Больше не заговаривала ни с ним, ни со старшим братом. Стоило Коннору войти в дамскую галерею, опускала глаза и выскальзывала, якобы по какому-то поручению. И граф почти успокоился.

Элиза же едва сдерживалась. Находиться в обществе монахинь прежде было куда приятнее, чем в обществе сестры и матери. Ей до смерти надоело быть мишенью ядовитых слов и взглядов. Девушка почти убегала, когда насмешки дам, по поводу ее благочестия и убогого внешнего вида становились откровенно невыносимыми.

…В это утро дамы, как обычно занимались вышиванием, Лорейн пела длинную и нудную песню, а Элиза, как самая неумелая швея, разбирала шелк, подбирая для одной из дам подходящий цвет.

Спокойствие нарушил появившийся в галерее слуга, который с поклоном сообщил:

– Леди Джиллиан, лорд Коннор велел мне сказать вам, что ваш сын Роберт возвращается этим вечером вместе с лордом Гарри Маклином и его дочерью.

Женщины радостно переглянулись, предвкушая будущий пир.

– Прекрасно, – Джиллиан победно улыбнулась. – Это хорошая новость. Мой сын великолепно справился с поручением отца. Элиза, оставь шелк, ты все равно только путаешь нити, и ступай, отыщи сэра Готфрида. Скажи ему, что я желаю видеть его.

– Как скажете, госпожа мать.

Несмотря на то, что подобное поручение можно было отдать и служанке, Элиза была рада возможности покинуть галерею и прогуляться по замку. Она не тратила много времени на поиски рыцаря. Доверенный вассал графа почти все время был подле хозяина. Элиза поднялась в главную башню. Двое рыцарей, которые охраняли сюзерена от беспричинного вмешательства, тихо переговаривались, но сразу замолчали, как только до них донесся звук ее шагов. Первый воин безразлично кивнул в ответ на ее приветствие и почти сразу отвернулся. Второй же не сводил с нее взгляда.

– Сэр Юстас, скажите сэр Готфрид здесь? – тихо спросила у него Элиза.

– Да, леди Элиза. Они беседуют с лордом Коннором. Сейчас вам лучше не беспокоить их.

– Тогда передайте ему, что госпожа Джиллиан просит его спуститься в галерею.

– Конечно, буду рад вам услужить.

Элиза улыбалась юноше, в то время, как ее слух устремился за двойные двери, туда где советовались Готфрид и граф Острофа.

«Война будет такой, какой ее сделаю я, Готфрид. Логан возьмет шотландку в жены, и я смогу вторгнуться в Альбу от имени своего свояка. А Грегор будет вынужден смирно стоять на месте, потому что так велит король. Пока эти побрякушки у меня, я могу давить и на Кеннета».

– Миледи?

Элиза вздрогнула и поняла, что продолжает молча стоять и улыбаться, глядя перед собой.

– Я молюсь, сэр Юстас, – тихо произнесла она. – Как раз подошел час дневной молитвы. С вашего разрешения, я покину вас и уединюсь в часовне.

Элиза почти бегом спустилась по лестнице, но вместо часовни повернула к себе в башню. Там переоделась в штаны и камзол, накинула плащ и в сопровождении вездесущего пажа покинула замок. Тим никогда не спрашивал, куда ходит хозяйка, лишь провожал ее до лесной опушки и послушно ждал в условленном месте, покуда она не возвращалась. Джоселин в это время в платье Элизы и в темном покрывале, скрывавшем лицо, молилась в одиночестве в часовне.

…..Ханна ела овсяную кашу, приправленную маслом, и запивала ее элем.

– Разделишь со мной обед? – вместо приветствия осведомилась она у вошедшей девушки.

– Я не голодна, – Элиза села рядом. – Ого, ты сегодня пируешь, как королева.

– Плата одной глупой девчонки.

– За выкидыш?

– Нет, за благополучные роды.

– Тогда почему ты назвала ее глупой?

– Потому, что они плодятся, как кролики. В этой семье хватает ртов. Не имею представления, как они прокормят еще одного! – Ханна зло оттолкнула тарелку. – Я убеждаю этих дураков подождать хотя бы пару лет. Но нет. Один за другим и нет этому конца.

– Ханна, граф хочет воевать с Севером.

– Да, – Ханна усмехнулась. – Я тебе о жизни, а ты мне о смерти. И с кем он собирается грызться сегодня?

– С Альбой. Что это значит для нас?

– Ровным счетом ничего. Ты не должна путаться в людских дрязгах.

– Он сказал, что сумеет надавить на шотландского короля. Не понимаю, каким образом он может это сделать, имея в руках герб обычного клана?

– Глупышка, – глухо рассмеялась знахарка. – Мормэр этого обычного горского клана такой же королевской крови, как и Кеннет. Пока у шотландского короля нет законного наследника, любой претендент может попытаться вскарабкаться на его трон. Грегоры – бастарды из Морейской династии, признанные Кеннетом МакАльпином, первым королем Альбы. Он подарил своему незаконному сыну медальон с гербом Альбы, а Остроф забрал его, как трофей в битве. Нет герба – нет имени, нет подтверждения королевского происхождения. Одни только слухи.

– Теперь понятно. Ведь если граф вздумает его вернуть, Кеннет может потерять трон. Как же все это мерзко….

– Лиззи, – с тревогой позвала задумавшуюся воспитанницу Ханна, – что ты задумала?

– Ничего.

Ханна раздраженно хмыкнула. Даже ей бывшей верховной жрице Братства было не дано проникнуть сквозь защитный барьер, окружавший сознание Избранной. Приходилось верить на слово. А Элиза продолжала выжидательно смотреть на Ханну и повторила:

– Слово чести, ничего. Мы сегодня займемся валлийским? Или поговорим о политике?

*****

Элиза вернулась, когда тан Гарри Маклин вместе с дочерью и свитой входили в главный зал замка Остроф. Она только начала разглядывать прибывших, как в ее локоть, словно ястреб в куропатку запустила когти сестра.

– Ты выглядишь, как огородное чучело! – зло прошипела в ухо Элизе Лорейн. Она чуть не умерла от стыда, когда увидела младшую сестру в темном платье и сером покрывале. – Убирайся к себе, пока матушка тебя не увидела! Немедленно переоденься! Ты позоришь нас!

Однако, пробегая по залу, Элиза успела заметить заинтересованный взгляд гостьи.

Умывшись, Элиза, путаясь в шнуровке, быстро стащила убогий наряд, с помощью горничной облачилась в зеленое шелковое платье и, морщась от боли в плече и колене, стала расчесывать волосы. После урока, Элиза играла с собакой и упала через некстати подвернувшегося под ноги пса. Разбитый нос, спешно заговорила Ханна, но пара ушибов, а так же разорванные на коленях штаны не прибавляли радости. Особенно вкупе с необходимостью спуститься вниз и изображать угодную семье дочь. Элиза охотнее осталась бы в непритязательном наряде, чем в шелках и бархате. Ее будто лишили доспехов, за которыми ей удавалось так долго скрываться. Словно подслушав мысли хозяйки, горничная вытащила иглу и нитку и начала колдовать с ее платьем.

– Почти незаметно, миледи. – Джоселин перекусила нитку и пояснила. – Тим ведь научил вас пользоваться кинжалом?

– Джос, что за глупости?

– Глупости?! Миледи, внизу собрались не добродетельные рыцари, а северные варвары, – отрезала горничная и тяжело вздохнула. – Будь вы дурнушкой, и волноваться бы не приходилось.

*****

Главный зал замка Остроф был нарядно украшен. На столах стояли изысканные кушанья, приготовленные по рецептам из кулинарной книги хозяйки замка. Сами столы располагались вдоль стен, а гости рассаживались в зависимости от занимаемого положения. Семья Остроф и их будущие свойственники сидели на почетном месте вдали от немилосердно дымившего камина.

Элиза неспешно проследовала к своему месту, которое располагалось между Лорейн и дочерью высокого гостя. Заметив девушку, Коннор склонился к сидевшему по левую руку от него мужчине и пояснил:

– Это моя младшая дочь, Гарри. Она никак не привыкнет к жизни в замке. Очень набожна и посещает все службы в церкви, не обращая внимания на мирские дела. Оба усмехнулись, а собеседник заметил:

– Да, Коннор, здесь ваша дочь не виновата. Ни вы, ни наше общество не выше Бога.

– Надеюсь, замужество ее исправит.

– Без сомнения.

Гарри, наконец, посмотрел на Элизу.

– Ну а я тан Гарри Маклин. – он ободряюще улыбнулся и продолжил. – Глядите веселей, девочка! Такой очаровательной мордашке не идет унылый взгляд. – Гарри откинул голову и восхищенно восклинул: – Удивительные глаза. Будто огонь. Глядите, чтобы фэйри не завлекли вас в свой танец.

Элиза едва скрыла усмешку. Знал бы тан, что упреждает об опасности встретить фэйри жрицу Братства. Ханна считала, что духов не стоит беспокоить по пустякам и едко шутила, что у нее нет лишних десятков лет на их танцы.

Элиза же чувствовала связь между этими созданиями и какой-то частью себя. Как будто она была человеком лишь наполовину, и когда зрение жрицы позволяло ей заметить духов в лесной чаще, другая Элиза пыталась вырваться на волю.

Все эти мысли не отразились на ее лице. Вслух Элиза произнесла совсем иное.

– Фэйри – порождение языческих суеверий, тан Гарри. А плотская красота не заслуживает внимания. Матушка Эмбер учила меня, что лишь благочестие украшает женщину.

Гарри согласно кивнул и указал на девушку, одного возраста с Элизой, которая сидела рядом с Логаном.

– Если вы так в этом уверены, у вас с моей дочерью Селиной найдется немало общих тем для бесед.

Элиза про себя отметила, что гостья смотрит на нее с теплотой, без насмешки и презрения, которые постоянно проявляли к младшей дочери графа дамы Лорейн и Джиллиан, и невольно улыбнулась в ответ.

– Ужасная тоска, не правда ли? – прошептала Селина, когда все приступили к обеду.

Элиза пожала плечами и откусила кусочек жареного мяса, искренне надеясь, что он не встанет в глотке под хищным взглядом черноволосого мужчины пожиравшего ее глазами цвета оникса. Как его звали? Баррет, кажется.

– Кажется, вы произвели сильное впечатление на Баррета, – продолжала разговор Селина.

– Полагаю, я должна умереть от счастья? – резко ответила Элиза.

– Простите. – та оторопела. – Я что-то не то сказала?

Элиза тяжело вздохнула и ответила:

– Это вы меня простите, – она искренне сожалела, что набросилась на соседку. Гостья получила то, чего не заслужила. – Я никак не могу запомнить, что здесь для женщины самое главное составить хорошую партию.

– О чем вы? – брови Селины приподнялись. – Разве где-то бывает по-иному?

Элиза приготовила подобающий ответ, но не смогла произнести ни слова. Перед ее глазами вдруг возникла свадебная церемония в древнем святилище. Жрица в серебряной короне, с ног до головы облаченная в белые одежды, соединяла мужчину и женщину, которые так любили друг друга, что готовы были провести вместе вечность. Там была правда. Здесь – ложь.

– Долг каждой добропорядочной девушки выйти замуж, чтобы принести честь своей семье, продлить свой род или помочь заключить выгодный союз, – продолжала Селина. – За этим я и прибыла в Мерсию.

– В Альбе и Страйклайде не хватает женихов? – ехидно осведомилась Элиза.

– Я родилась и живу в приграничье, – спокойно пояснила Селина. – Меня могли бы сделать женой, но до конца жизни показывали бы пальцем. А ваше будущее уже определено?

– Нет. – Элиза покачала головой. – Я должна была принять постриг, но лорд Остроф решил иначе. К сожалению, я до сих пор лишена счастья, знать имя своего будущего супруга.

Селина уловила легкую иронию в ее словах и улыбнулась:

– Взгляните на Баррета. Многие дамы находят его весьма привлекательным. К тому же после смерти своего отца, он унаследует немалое состояние. Позвольте ему пригласить вас на танец.

– Не хочу разочаровывать милорда. Я не умею танцевать.

– Этикет требует, чтобы ты приняла приглашение, – шепотом вмешалась Лорейн. – Не позорь нас, Элиза!

Элиза безразлично пожала плечами, поднялась и протянула руку подошедшему Баррету. Что ж, если ей придется оттоптать ему ноги, значит, так тому и быть.

Девушка поморщилась, уловив стойкий запах вина. Баррет успел изрядно набраться, и было странно, как он не запутывался в фигурах танца и не забывал, когда нужно меняться партнерами.

Мысли Элизы ускользали все дальше от Острофа. Ей до смерти надоели и обед, и танцы, и сэр Баррет.

Как только музыка ненадолго смолкла, Элиза пробормотала быстрое извинение, и, сославшись на плохое самочувствие, направилась к выходу из обеденной залы. Однако учтивый кавалер не отставал.

– Я должен убедиться, что вы благополучно добрались до вашей девичьей спаленки, – закончил длинный монолог сэр Баррет.

Элиза резко остановилась и велела:

– Оставьте меня, сэр Баррет. Ваша забота становится утомительной.

– Ты даже не представляешь, насколько утомительным я могу быть.

Элиза невольно отступила назад, а Баррет шагнул к ней, продолжая говорить.

– Я слышал, граф отдает тебя первому, кто пожелает.

– Что? – девушка наткнулась спиной на стену и судорожно огляделась. Коридор был пуст. Тут ей стало по-настоящему страшно. Страшно и противно, когда Баррет, распространяя удушливый запах вина и пота, прижал ее к себе и попытался задрать подол платья.

– Не нужно сопротивляться. Возможно, тебе даже понравится. Держу пари, в аббатстве у тебя не было настоящего мужчины.

От отвращения ее едва не вырвало. Страх исчез, а проснулась холодная ярость. Кинжал так легко оказался в руке.