Kitabı oku: «Все возможно, если… Кохлеарная имплантация глазами родителя!», sayfa 9
Бинауральный слух. Зачем, когда и как
Вопрос о том, делать ли Илье кохлеарную имплантацию на втором, левом, ухе или нет, был для нас с мужем актуален сразу после операции первой. Мы сразу знали, что слева так же глухо, как и справа, поэтому изначально склонялись к операции. Но некоторые специалисты утверждали, что это не обязательно и даже может быть во вред. Это нас тормозило, и мы выжидали. В первую очередь мы наблюдали за сыном.
Первое, что бросалось в глаза, – это полное отсутствие локализации звука. На звук из любой точки в 100 % случаев Илья поворачивал голову вправо! Потом вкруговую искал взглядом, откуда звук. И часто без помощи не находил. Этот факт стал для нас крайне неприятным открытием. С разборчивостью речи в шуме у Ильи были сложности. Он с большим трудом понимал самые простые слова в шумовой обстановке, постоянно переспрашивал, сам предпочитал молчать. Очень быстро мы заметили, что у Ильи идёт перекос спины на правую сторону. Когда он прислушивался, то неосознанно при этом наклонял голову вправо и назад, а левое плечо поднималось при этом. Это было связано с тем, что он прислушивался лишь правым ухом.
Важной причиной операции слева для нас также был резерв! Достаточно было одного инцидента, когда речевой процессор Ильи вышел из строя, и он остался без него на долгих трое суток, с пятницы по понедельник. Это, ребята, кошмар! Ребёнок почти три дня просил ушко и плакал, а мы вместе с ним. Что и говорить. Илья быстро привык к слуху и без него уже жить не мог. Без аппарата Илья не Илья. Он становится сразу тихим, молчаливым, я бы сказала, подавленным, не смеётся, не улыбается, почти не выходит на контакт с нами. Для таких случаев, конечно, можно приобрести заменяющий РП. Но меня также беспокоил вопрос: а если что-то случится с самим имплантом внутри и Илья навсегда утратит способность слышать. Вероятность эта, конечно, крайне мала, но «всякое бывает» меня пугало.
В литературе мы встречали, что при подключении второго аппарата слух ребёнка улучшается на 15—20 %, не так это много. Но, ухудши сейчас ваш слух даже на 10 %, уверена, разницу вы быстро почувствуете, да ещё если вместо двух ушей будете слышать одним. Кажется, что 15 % – это немного, но целое всегда больше суммы его частей.
Полтора года нам понадобилось для самостоятельного изучения вопроса и анализа опыта других. Но исключительно благодаря компетентным специалистам нам удалось разобраться в вопросе, и мы пришли к выводу, что операцию на второе ухо не просто делать надо обязательно, а делать надо как можно быстрее и в идеале одномоментно. И вот почему.
Главные причины для имплантирования с двух сторон не только лучшая разборчивость речи в шуме и локализация звука в пространстве, но и расширение диапазона возможностей к более быстрому развитию ребёнка. С появлением стимуляции речевых зон коры головного мозга с двух сторон площадь возбуждения нейронных сетей значительно обширнее. Эти нейронные сети начинают соприкасаться и даже пересекаться, благодаря чему в разы возрастают способности ребёнка. Мышление и память усиливаются в разы! А вместе с ними и способность к речи. Об этом факте давно уже пишут зарубежные исследователи. Этот процесс имеет под собой исключительно физиологичную основу.
К 5,5 годам у Ильи были сложности в запоминании и мышлении. Он никак не мог запомнить цвета и формы, с трудом считал до 5 и очень плохо запоминал слова. Меня это настораживало, я интуитивно чувствовала, что ребёнку чего-то не хватает. И опять же интуитивно предположила, что не хватает второго слышащего уха.
В России имплантацию на второе ухо делают за счёт государственных средств! Точно так же, как и с первым ушком, следует получить направление на ВМП, открыть квоту и встать на очередь! Для того чтобы получить направление на ВМП, на данный момент необходимо предоставить заключение сурдопедагога о целесообразности второй операции. Мы стояли в очередях во всех оперирующих клиниках в Москве и Санкт-Петербурге. Но приглашения всё не было. Слишком длинные были очереди. Мы даже рассматривали вопрос о платной операции, откладывали сбережения. Но я периодически обзванивала клиники и интересовалась вопросом, когда же нас возьмут.
В августе 2020 года, ровно через три года после первой операции, Илью прооперировали на этот раз в ФГБУЗ Клиническая больница № 122 имени Л. Г. Соколова, г. Санкт-Петербург. Плановая операция прошла спокойно и без каких-либо осложнений. Вызвали нас экстренно, подготовка прошла как-то быстро и без заминок. С собой в больницу я уже не брала столько игрушек, как в первый раз. Всего несколько маленького размера для сюжетной игры. Основным же теперь в чемодане стал набор для творчества. В него входили цветные карандаши, альбом, тетрадь в клетку, пластилин, цветная бумага, ножницы и клей-карандаш, а также пособие по изготовлению оригами. Этого простого и недорогого набора нам хватало на несколько часов каждодневных увлекательных занятий.
На этот раз с нами в палате оказалась девочка трёх лет с мамой. Девочке тоже делали операцию на втором ушке. Это была прекрасная девчушка, очень милая, спокойная и хорошо говорящая. В три года она говорила так, как будто ей все 10! Из разговора с мамой я выяснила, что имплантировали первый раз их до года, ни в какие центры реабилитации они не ездили, а просто два раза в неделю занимаются с сурдопедагогом в городе, где живут. Но у девочки есть сестра-болтушка, старше её на 4 года, которая с ней без конца играет в игрушки и разные игры. Мама им часто читает и по возможности занимается. Всё так спокойно и размеренно. Меня поражало, как девочка в три года спокойно сидит по три часа на одном месте, листает книжку, рисует и играет в куклы. У меня всё было намного сложнее. Мне приходилось прикладывать громадные усилия, чтобы Илью собрать и просто усадить. Я ещё раз подметила, насколько важны для реабилитации ребёнка вовремя сделанная операция, особенности его темперамента и социальная ситуация, в которой он воспитывается!
Вместе с нами имплантировали ещё много детей, и большинство из них были именно со вторыми ушками. Главным для обсуждения среди мам был вопрос развития слуховых ощущений на новом ухе. Всех волновало одно: сколько нужно приложить усилий, чтобы разработать новое ухо, как быстро оно догонит уровень первого и что конкретно необходимо делать.
После подключения аппарата на втором ухе слух необходимо разрабатывать так же, как и с первым ушком, если разница во времени между операциями более одного года. Даже если старое ухо уже хорошо слышит, ребёнок понимает речь и говорит, это желательно. Слуховой нерв долгое время не функционировал, в нашем случае это пять с половиной лет! Это в два раза больший срок, чем период тишины на правом ухе. Но это не значит, что для разработки понадобится в два раза больше времени, а как раз наоборот. Процесс совершенствования слуховых ощущений и понимания будет формироваться гораздо быстрее, чем с первым ухом.
Каково же было моё удивление, когда я поняла, что между специалистами, реабилитирующими детей после КИ, нет согласия в вопросе, как правильно это делать. Одни утверждали, что старый аппарат нужно полностью снять минимум на две недели и учиться слушать новым. Другие говорили, что старый аппарат снимать следует только на время занятий с новым ушком. Третьи считали, что нужно снять старый аппарат только на первые сутки, чтобы дать толчок к развитию. Я была в полном замешательстве. Стала изучать доводы.
Первый вопрос, на который мне хотелось получить ответ: для чего снимать старое ухо. Ответ оказался очень даже простой – чтобы «запустить» новое. Ребёнок, привыкший слышать, оставшись без основного аппарата, сознательно начнёт прислушиваться новым, будет делать усилие над собой и тем самым быстро разработает слуховой нерв, запустит ухо в работу. Это станет неким толчком. Всё логично. Непонятно только, для чего это делать на такой длительный срок, как две недели! И почему на целый день! Процесс научения вполне может проходить ежедневно по несколько часов, и ребёнок способен учиться в таком режиме очень даже успешно. Например, когда человек ломает ногу, она в гипсе за месяц теряет мышечную силу, разрабатывать же её постепенно надо, а не отправляться сразу в двухнедельный марш-бросок с препятствиями по неизвестной местности.
Мне виделось, что основная опасность тут кроется в чисто психологическом восприятии ребёнком ситуации, когда он снова «почти ничего не слышит», и это длится долгих две недели, а то и дольше. Для ребёнка это точно стресс! Способен ли он научиться чему-то, пребывая в полной разбалансировке, – это большой вопрос. Я бы уверенно сказала: не способен. Мне был ближе и понятней подход второй, при котором было необходимо снимать ухо в первые несколько дней для запуска и потом исключительно на время занятия с ним. И постепенно новое ухо подтянется само до уровня первого. Я решила действовать по ситуации и ориентироваться на реакции сына.
Через месяц мы приехали на подключение и настройку. Заранее я проговорила с Ильёй, что для того, чтобы новое ушко научилось слушать, старое необходимо снять. Илья очень ждал второе ухо, постоянно спрашивал, когда же его поставят, и поэтому без колебаний быстро согласился.
Мотивацию на появление слуха со второй стороны у ребёнка желательно формировать заранее до операции. Особенно если на этот момент он уже хорошо слышит и понимает вас. Это позволит снизить стресс от самой операции и впоследствии облегчить реабилитацию.
Первая реакция после подключения – растерянность. Это и понятно. Сын ожидал услышать тем же слухом, что привык. Но, увы! Такого уровня мы добивались три года, и получить его сразу на новом ухе невозможно. Илья растерялся до того, что не смог ответить ни на один вопрос врача. Нам рекомендовали старое ухо на несколько дней снять полностью и надевать всего на два часа при острой необходимости: если ребёнок очень нервничает, плачет, ведёт себя агрессивно или, наоборот, слишком подавленно. Так мы и сделали.
Выйдя из кабинета, Илья потребовал у меня старое ухо обратно. И, чтобы его успокоить и ещё раз объяснить суть происходящего, я вернула ему старое ушко, при этом новое сняла, и мы ещё раз проговорили, для чего это нужно. Обещала дома ушко вернуть. Помогло! Мы сразу пошли в центр реабилитации при клинике на занятие к сурдопедагогу.
От ФГБУЗ Клинической больницы № 122 имени Л. Г. Соколова на территории больницы работал (и до сих пор работает) Центр реабилитации слуха и речи «Я тебя слышу». Специалисты сурдопедагоги и логопеды занимались с нами в течение двух недель. Реабилитационный курс осуществляется за счёт ОМС. Одна из основных целей – совместная настройка РП. Врач-сурдолог в больнице настраивает, сурдопедагоги тестируют, пишут рекомендации врачу, врач правит. И так несколько раз. Занятия проходили совместно с родителями и были очень интересны и полезны. Там же родители могли пообщаться между собой, поделиться опытом.
Я была приятно удивлена не только тем, что две недели реабилитации были бесплатными, но и высоким качеством занятий. За качество мы уже давно к тому времени привыкли платить! Сразу после первого же занятия с сурдопедагогом мне стало очевидно, что реакция на звук на новом левом ухе у Ильи есть и она хорошая. Нам было установлено 4 программы, которые в течение нескольких дней должна была проверить сурдопедагог. Первая программа оказалась слишком тихой, реакция была только на барабан и пищащую игрушку на расстоянии 2 метров. На второй программе Илья слышал уже колокольчик и даже громкую речь у уха: «па-па-па». Реакции на звучание были очень чёткими. И стоит заметить, что при подключении первого ушка такие реакции мы видели только через месяц.
В первый день мы остались на второй программе и поехали домой. В метро Илье стало плохо. Он побледнел и пожаловался на боль в голове, я поняла, что шум от метро доставляет Илье дискомфорт, и сразу переключила программу назад на первую, более тихую, пока мы не вышли из метро. Потом вернула обратно. Дома Илья стал капризничать и просить вернуть ему прежнее ушко. Я не стала сопротивляться. Вернула ему его на 2 часа, как и было разрешено, при этом новое сняла, чтобы дать передохнуть. Потом поменяла снова. Вечером его привлекла скрипучая дверь в хостеле, где мы жили. Поняв, что он слышит новым ухом, он сам стал экспериментировать со звуками, которые издают разные предметы. С видом исследователя по всему стучал и карябал.
Утром второго дня, пока Илья ещё спал, я надела ему новый аппарат. Илья проснулся и слёзно стал просить старое, к которому привык и в котором хорошо слышал. Сам сказал мне, что новое ухо слишком тихое, и его надо сделать погромче. Я обещала, что мы обязательно это сделаем в центре. Но, пока я занималась завтраком, Илья сам достал из сумки свой основной аппарат, надел его, при этом новое не сняв, и стал играть с машинками. Так он оказался в двух ушах! Но не прошло и 10 минут, Илья пожаловался на боль в новом ухе. Это было закономерно: для того, чтобы носить два уха сразу, их надо соответственно настраивать, а такой настройки нам сделано не было специально. Предполагалось, что старое ухо мы носить пока не будем или, если и будем, то отдельно от нового и совсем мало.
Уже на второй день я заметила улучшение реакций на новом ушке. Илья стал мне говорить, что слышит звук машин и шум на улице. Сам факт, что он начал говорить, уже был позитивной переменой! Но при этом поведение Ильи сильно ухудшилось. Он постоянно баловался, вернулись все те манеры, когда Илья не слышал вовсе ещё до первой операции. Это и громкие возгласы до крика во время игры, это и слишком сильная жестикуляция, и кривляние. У него даже появилась проблема с координацией, хотя я никогда этого не замечала. Он был сильно возбуждён, мне с трудом удавалось его успокоить. Проявления эти были настолько сильными, что старое ушко с третьего дня я стала Илье возвращать на вторую половину дня полностью. К этому моменту мы проверили уже все 4 программы и остановились на третьей как самой подходящей. Илье сделали поднастройку, и он стал носить оба уха одновременно. На четвёртый день Илья, будучи в новом ушке, стал обращать внимание на речь и реагировать на имя.
Десять дней мы пробыли на реабилитации. За это время мы каждый день посещали занятия у сурдопедагогов и логопеда в центре реабилитации при больнице, где оперировались. Три раза нам поднастраивали РП. Первые три дня Илья был по 5 часов только в старом ухе, остальное время в новом. Эти дни были сложными и для него, и для меня. Илья быстро уставал, много капризничал. Поскольку поведение его стремительно ухудшалось, то время пребывания в новом ухе я стала сокращать. И считаю, что поступила верно. Я ориентировалась на реакции своего сына. С каждым днём слух на новом ухе становился всё лучше. И мне казался этот прогресс стремительным. С процессом становления первого ушка не сравнить! Но при этом, когда Илья был в двух ушах, говорил он хуже, чем когда был только в старом ухе. В тот момент я не придала этому особого значения.
Мы уехали домой. Я продолжала снимать Илье старое ушко примерно на 3—4 часа в день. Остальное время Илья носил их оба. Первый месяц после подключения мы детский сад не посещали. Через пару недель я стала замечать, что качество речи сына снизилось и по звучанию, и по правильности высказываний. Стала наблюдать. С каждой неделей речь Ильи становилась всё хуже и хуже.
Посоветовавшись с нашим сурдопедагогом, я перестала снимать Илье старое ухо. Мы стали носить оба уха вместе и снимать старое только для занятий. Но на ситуацию это сильно не повлияло. В какой-то момент он начал переспрашивать каждое сказанное мной ему слово. Произношение его стало настолько плохим, что мы перестали его понимать. Казалось, речь его распадается. Я поняла, что нам срочно нужна настройка РП.
Несмотря на то, что назначена настройка была нам только через полгода, мы поехали через два месяца. И правильно сделали! Оказалось, что резко изменились пороги восприятия звука на новом ухе, некоторые звуки были совсем утеряны. Это сильно влияло на разборчивость речи в обоих ушах, поэтому Илья так плохо стал понимать и говорить. После настройки речь Ильи быстро вернулась на прежний уровень, произношение же стало даже лучше, чем было. Старое ухо мы снимали только на занятия.
Как занимались? Ничего нового и особенного. Всё то же самое, что было на первом году реабилитации с правым ухом. Развитие слухоречевого восприятия. Разница была только в скорости усвоения материала. Илья мгновенно схватывал, воспроизводил и запоминал. Занимались мы дома сами. Месяцев через пять мы с мужем стали замечать резкий скачок в общем развитии у Ильи. Встал счёт, который мы никак не могли осилить даже в пределах 10. Илья стал чётко ориентироваться в цветах и формах, до этого всё время путал. Улучшилась его память. Появились новые звуки! Иногда мы старый аппарат просто снимали на пару часов дома, чтобы посмотреть, как идёт процесс. Илья уже хорошо понимал обращённую речь с одним новым ушком и говорил сам, лишь иногда переспрашивая.
После операции на второе ухо Илья стал действительно хорошо слышать и разбирать с первого раза речь в шуме, сразу локализовать источник звука, а также полностью перестал смотреть на говорящего. С ним стало возможным разговаривать из другой комнаты, что раньше было недостижимой высотой! С каждым днём я всё больше и больше убеждалась в правильности сделанного нами выбора и снова жалела об упущенном времени.
Сегодня я глубоко убеждена, что при глухоте ребёнку необходимо делать имплантацию на оба уха как можно быстрей. Не случайно за границей давно уже делают операцию сразу бинаурально. Хочется верить, что такая практика однажды станет реальностью и в нашей стране.
За полтора года до школы
Май 2021 г. Илье 6 лет 4 месяца. Слуховой возраст – 4 года.
Дошкольное детство – прекрасный период в жизни ребёнка и его родителей. Вспоминаются слова из детской песенки: «Дошкольное детство, пора золотая. Счастливых деньков хоровод…». Да, единственный совершенно беззаботный для детей период, когда они наслаждаются свободной игрой и так легко постигают этот мир.
Только до семи лет наши дети непосредственные, открытые и искренние. После ребёнок переходит в совсем другой период, когда он уже контролирует себя, свои эмоции и чувства. Начинается учёба в школе, которая обязывает и накладывает ответственность как на ребёнка, так и на родителя. Появляются требования и ожидания.
Дошкольное детство должно быть счастливым и радостным! Оно должно быть таким независимо ни от чего! Это моё убеждение. Это очень важно для будущей успешной жизни ребёнка. У нас получилось, что на дошкольный период наложилась сложная и ответственная задача – слухоречевая реабилитация после кохлеарной имплантации. Как же обучить ребёнка, дотянуть до возрастной нормы и при этом сохранить лёгкость этого процесса? Возможно ли это? Я думаю, что возможно. Большое значение имеют методы и средства научения, правильное распределение ресурса времени.
О средствах и методах я уже много писала. Это игра и совместная интересная для ребёнка деятельность со взрослым, всё то, что вызывает у него искренний живой интерес. Когда речь заходит о необходимости усвоения более серьёзного материала, то тут важно давать материал помалу и растянуть процесс в течение определённого отрезка времени, того, который требуется для запоминания. Например, мы начали учить с Ильёй звуки и буквы ровно год назад. Сами по себе они ему были совершенно не интересны, и внедрить этот материал в игру сложно. Даже игровая форма, лото с картинками и буквами, например, не вызывала заинтересованности. Поэтому я занималась с ним по 10—20 минут иногда, когда был подходящий момент. Не ждала быстрых результатов. Да и не ставила такой цели. Как-то так легко и непринуждённо. Сейчас Илья знает почти все звуки и буквы. Умеет читать многие слоги и некоторые слова. Читать учила по классическому фонетическому методу. Мы продолжаем заниматься, и я не давлю на ребёнка. А так, как будто бы между прочим.
К разговору о чтении. Я заметила: как только Илья понял, что слова состоят из букв, научился их писать и читать, его речь стала значительно лучше. Он стал осознавать состав слова и мысленно ему следовать. Его фонематический слух стал в разы чётче. И теперь, когда он неправильно произносит слово, я ему это слово пишу, мы проговариваем его по слогам, и больше он ошибки не делает. Если бы я знала о такой особенности, то стала бы учить его читать гораздо раньше.
Как выстроен процесс развития Ильи сегодня? Расскажу немного об этом.
Об особом значении музыки для детей после КИ сказано много. В Сети много статей на эту тему. Скажу одно: первые три года после КИ музыка Илью утомляла, и петь он не мог. Все наши попытки его заинтересовать проваливались. «Выключи, не хочу слушать, устал, голова болит», – вот что говорил Илья. Причина данного явления мне непонятна. Полгода назад вдруг я заметила, что Илья начал вслушиваться в слова детских песен и повторять. Зацепилась за это. Сегодня Илья посещает индивидуальные занятия по пению 2 раза в неделю. Он легко разучивает коротенькие песенки и часто их напевает, когда играет.
Поскольку глобальное значение для развития любого ребёнка, а особенно после КИ, имеет развитие мелкой моторики руки, я уделяю этому пристальное внимание. С самого рождения Ильи у нас было множество игрушек и конструкторов, направленных на развитие мелкой моторики руки. Следуя постулату, что «ум ребёнка находится на кончиках его пальцев», мы с Ильёй часто делали пальчиковую гимнастику и играли в пальчиковые игры.
Развитие мелкой моторики пальцев неразрывно связано с речью, так как речевой и моторный центры головного мозга находятся очень близко друг к другу. При развитии мелких моторных навыков активизируется и речевой центр.
Очень рано я стала пытаться вкладывать в руку Ильи карандаш. Удержать его он, конечно, мог, но провести даже самую короткую линию сил не хватало, карандаш выпадал. Лишь в 4,5 года, через полтора года после имплантации, ему это удалось, благодаря поистине педагогической находке. Илью заинтересовал процесс поиска выхода из лабиринтов. Да так сильно, что он в течение примерно 5 месяцев был ими увлечён. Подолгу (20—30 минут) он мог сидеть за столом, сосредоточенный на прорисовывании линии в поиске выхода из лабиринта. Когда из Сети было распечатано всё, что возможно, я стала их рисовать сама. Илья стал мне помогать. Через полгода ему это занятие надоело, но рука его к тому моменту уже окрепла. И с этого момента стало возможным учить его рисовать.
Огромная польза рисования для детей – научно доказанный факт. Это один из самых эффективных методов развития ребёнка. Процесс рисования, помимо развития руки, напрямую связан с развитием мышления, воображения, речи, а также восприятием окружающей действительности. Рисование помогает систематизировать знания об окружающем мире. Для детей после КИ рисование приобретает особое значение. И не только потому, что способствует развитию речи. Через свободное творчество ребёнок выражает все свои эмоции, всё то, что не может сказать.
Мы периодически посещаем занятия по рисованию, как групповые, так и индивидуальные. Илья с радостью рисует в детском саду. Но больше всего он любит рисовать дома со мной. Вечером за его маленьким круглым столиком в непринуждённой обстановке мы рисуем разные очень простые сюжетные картинки и обязательно проговариваем их. Раскрашивать Илья любит только вместе со мной.
Примерно полгода назад мы приобщили Илью к игре в шашки и шахматы. Теперь это его любимое занятие. В другие игры мы тоже с ним играли: лото, домино, ходилки с кубиком, но ни одна игра не вызвала у него такого интереса. И мы этот интерес осознанно подпитываем. В шашки Илья уже частенько обыгрывает и меня и мужа. Иногда мне по-настоящему обидно, в шашки я играю неплохо. Как такое возможно, что ребёнок 6 лет меня обыгрывает! Он очень внимателен, сознательно выстраивает тактику игры, продумывая наперёд ходы свои и мои. Польза от таких игр для него просто огромна. Настоящая гимнастика для ума. Игра требует умственного усилия, полного включения памяти и внимания, а также долгого сосредоточения. Учитывая гиперактивность Ильи, такие занятия для него приобретают особый смысл. С каждым днём Илья всё дольше может усидеть за этим интересным занятием, а его внимание становится лучше и лучше.
К шести годам Илья хорошо адаптировался в кругу обычно слышащих и говорящих сверстников. У него в группе детского сада появились друзья. Напомню, что массовый садик Илья посещал с возраста 3,8 мес., из них 2 последних года мы садик не меняли. Наравне со всеми он занимается, играет и танцует. Его очень любят воспитатели и педагоги дошкольного учреждения. На каком-то этапе отношение воспитателей из просто «доброго» перешло в разряд «сердечного». Они искренне радуются достижениям Ильи и считают это в том числе своей заслугой! Так и есть, вклад воспитателей в развитие Ильи огромен и незаменим! Они стараются делать для него всё больше и больше, я с удивлением за этим наблюдаю.
И надо сказать, что речевые процессоры на его обоих ушках никого не интересуют: ни детей, ни взрослых! Поэтому, дорогие родители, не взращивайте в себе комплексы по этому поводу и не передавайте их вашим детям: ваши дети смотрят на вас и вас копируют во всём! Все ваши установки и страхи, все ваши взгляды и настроения ребёнок повторит, потому как «по образу и подобию» идёт процесс научения и формирования личности. В современном мире технические средства помощи уже обычное дело! Благо уровень развития общества дошёл до осознания необходимости инклюзии, и она прочно вошла в нашу жизнь.
О чём думает заботливая мама любого шестилетнего ребёнка? Конечно, о подготовке к школе. Обо всех тех умениях и навыках, которыми ребёнок должен владеть, чтобы успешно поступить и учиться в первом классе. О том, как эти навыки и умения выработать. Думаю ли об этом я? Будет лукавством сказать, что нет. Я думаю об этом, но последнее время меня это стало беспокоить меньше, чем раньше. Подготовка у нас протекает в спокойном режиме, без надрыва.
На самом деле вопрос о школе у меня стоял чуть ли не с момента имплантации Ильи. Массовая школа для меня была неким ориентиром в развитии сына, я даже и думать не хотела ни о каких компенсирующих школах. Ещё до операции я поняла, что, несмотря на пограничное время имплантации, шанс на массовую школу у Ильи достаточно высокий. Сочетанных нарушений нет, способности от природы хорошие, заниматься развитием сына я была готова. Поступление в массовую школу приравнивалось в моей голове к некой нормативности, что мой ребёнок такой же, как и другие. Но внутри меня всегда жила уверенность в благоприятном исходе реабилитации и успешном финише. Откуда? Сложно ответить. Просто я верила в своего ребёнка и в свои силы тоже верила.
В школу Илья пойдёт в возрасте 7 лет 8 месяцев. Это через полтора года. У меня нет сомнений, что школа будет массовой. В нашей стране инклюзия! Мы обязательно будем посещать подготовительные курсы на базе школы, в которую пойдём. Я познакомлюсь с директором заранее и расскажу о нашем реабилитационном пути. Попрошу определить Илью в класс к спокойному, мудрому, помогающему учителю – от этого зависит очень много! Я буду помогать Илье и всячески участвовать в жизни класса, я буду помогать учителю. Таков мой настрой.
Уже как год мы начали целенаправленную подготовку к школе. Многие родители думают, что подготовка сводится к умению ребёнка хорошо читать, считать и писать. Да, эти навыки важны, но они не являются главными. Школу в первую очередь интересуют результаты воспитания и развития дошкольного периода ребёнка. И в нашем случае во главу угла, конечно, ставится уровень развития слуха и речи. Да что там говорить, вся школьная жизнь – это речевое взаимодействие. Я стараюсь объективно оценивать возможности своего сына и в данном вопросе опираюсь на мнение специалистов. А мнение общее – потянет!
К подготовке Ильи к школе я отношусь легко как мама, но при этом серьёзно как педагог-психолог. Именно эта тема была у меня на защите диплома в институте. В этом году мой старший сын Кирилл оканчивает 11-й класс. Когда-то я сама его к школе подготовила с большим успехом, без помощи специалистов. И теперь готовлю Илью.
Я условно разделила всю работу на пять пунктов: развитие слуха и речи, развитие интеллекта, развитие мелкой и крупной моторики, развитие саморегуляции, развитие мотивации. И во главу угла, безусловно, в нашем случае ставится определённый уровень слуха и речи. Продолжаются наши занятия с логопедом. Два, по возможности три раза в неделю по часу. Я продолжаю с Ильёй заниматься сама.
Илья прекрасно слышит не только в тишине, но и в шуме, способен общаться на расстоянии, не видя собеседника и не глядя на него, например из другой комнаты. При этом слышит и шёпот, и шорох с расстояния более 6 метров. Считается, что слух ребенка с КИ равен приблизительно первой степени тугоухости. Данный факт меня всегда удивлял, потому как мне иногда кажется, что Илья слышит лучше меня. Другой вопрос, что его слуховое внимание не всегда на это направлено.
Слухоречевая память – запоминание, сохранение и воспроизведение речевого материала, воспринятого на слух. Нарушение слухоречевой памяти ведёт к недостаточному пониманию детьми обращённой речи, словесной инструкции, осложняет общение ребёнка со взрослыми и сверстниками и, как следствие, вызывает трудности при формировании коммуникативных умений. Препятствует успешной учёбе в школе.
Отдельный очень важный вопрос – объём слухоречевой памяти. Сможет ли ваш ребёнок повторить за вами с первого раза предложение из 7 слов? А из 5 слов? А сможет он повторить 10 знакомых слов, но никак не связанных между собой по смыслу? Нужно тренировать это умение. Для успешной учёбы в школе объём слухоречевой памяти должен быть достаточным. С этой целью мы с Ильёй постоянно учим стишки и песенки.
Недавно Илья начал говорить длинными предложениями, с каждым новым днём в его лексиконе становится всё больше слов, его словарный запас достаточно велик. Илья может выразить свою мысль почти всегда, иногда заменяя неизвестные слова подходящими, на его взгляд, словами. Содержание, бывает, искажается, но, главное, что он эти слова подбирает. Всего-то полгода назад он очень часто вместо синонима использовал слово «это» и делал паузу. Сейчас я всё меньше замечаю такую замену. Мы продолжаем накапливать словарь. Для этого не требуется никакой особой подготовки и организации. Всё вокруг вас, стоит лишь присмотреться. Объектом обсуждения может стать любой предмет перед вами, который хоть немного интересует ребёнка. Например, мяч. Какой он? Какого цвета, размера, что с ним можно делать, какие ещё бывают мячи? Какие игры в мяч знает ребёнок? А в какие из них он любит играть? В какие игры без мяча он любит играть? И так далее можно развернуть разговор с обилием новых слов, через некоторое время слова нужно повторить.
