Kitabı oku: «Птица и Король»
© Анна Флин, 2024
ISBN 978-5-0060-7942-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Дилогия «Птица и Король: часть первая»
Предисловие
Ильштрасс – это дыра в заднице Земного мира.
Суровый, мрачный край, где жизнь висит на волоске, а смерть дышит в затылок. Когда-то эти земли, Олтгейм и Фьерзир, были разрозненными королевствами. Но теперь всё под одним флагом, под пятой империи, что растоптала их волю, втоптала их гордость в грязь. Знаете, что здесь ждёт магов? Кровавая расправа. В этом грёбаном царстве не терпят чародейства. Лишь запах магии – и всё, ты труп. Схватят, притащат к Великому Судье, и дело твоё решено. Отрубят голову, сожгут, что угодно, но от тебя останутся лишь обугленные кости.
Но есть одна легенда, от которой кровь стынет в жилах даже у самых отмороженных ублюдков. Легенда о тех временах, когда магия текла в жилах Земного мира, как река, и мир утопал в её величии. И был среди колдунов один, чей аппетит к власти и бессмертию был ненасытен, как голод демона. Имя его исчезло, стёрто из памяти, но кровь тех, кто его знал, всё ещё пропитывает эту землю.
Он был силён, чертовски силён. Знал тайны, что могли создать новый мир, или стереть этот до основания, оставив лишь пепел и крики умирающих. Короли дрожали перед ним, как трусливые шавки, чувствуя на себе его взгляд, от которого холод пронизывал до самых костей.
Но даже такой демон однажды пал. Его тело вонзили в землю, а душу заперли в Марвирте – месте, что хуже самой смерти, где черти жрут твои мечты и надежды. Но маг не умер. Он гниёт там, проклятый, жаждущий крови, власти и мести. Ждёт, как зверь, готовый рвануть на свободу, как только найдёт способ.
Говорят, что есть ключ, и этот ключ – младенец, способный вернуть его в мир живых. Один маг – один ублюдок, потерявший остатки разума, – может найти это дитя, то самое дитя, что откроет врата и впустит этот кошмар обратно. И тогда, кровь польётся рекой, земли содрогнутся, а небеса расколются от его гнева.
Не будет пощады. Не будет спасения. Только вечная ночь, пропитанная болью и страхом, будет ждать тех, кто остался в этом мире.
Надежда? Сдохла.
Только кровь, ужас и вечная тьма.
Белфорд
Ночь опускается на Олтгейм, будто чёрная пелена, утягивающая всё в бездну. Холодная луна пробивается сквозь низкие облака, заливая серебристым светом дорогу к замку Грефтов. Хрен с ним, я и в полной тьме найду путь. Каждый шаг отзывается в промёрзлой земле, но звуки едва слышны. Ветер хлещет, как бритва по коже, но я чувствую только ледяное спокойствие. Этот мир давно мёртв для меня.
Сэм, мой верный пёс, следует рядом. Его массивная тень растворяется в ночи. Чуть позади плетётся Ал. Но даже в этой тьме я чую их мысли, всякий страх, каждую дрожь перед тем, что будет дальше.
Замок Грефтов вырастает перед нами, как мерзкое чудовище, вытягивающее когтистые башни в небо. В окнах – ни единого проблеска жизни. Может, все там уже подохли? Хотел бы я в это верить. Но нет, они там, греются у огнища, не подозревая, что их ждёт.
– Сэм, – мой голос режет тишину, как нож по горлу. – Ты готов?
– Всегда, лорд, – рычит он в ответ.
Его голос – рокот предвещающий гибель грозы.
Ал молчит, но я слышу его мысли. Жалкий страх, смешанный с готовностью подчиниться, как только я дам знак.
Лес безмолвствует.
Затишье вокруг – как предсмертная агония, когда время замирает, и смерть уже закидывает косу. Ветер приносит ледяные иглы, но что мне мороз? Холод внутри меня сильнее.
Каждый шаг приближает к цели.
Этот замок станет моей ареной, и кровь потечёт рекой.
Вдруг в лесу мелькает отблеск огня. Он пляшет между деревьями, как дьявольски дерзкий фантом. Звон стали, крики. Боль и ярость разрезают тишину. Я поднимаю руку, и стражники тут же замирают.
– Что за дерьмо там происходит? – Сэм напрягает слух, готовый в любой момент выдрать чью-то глотку.
– Узнаем, – шиплю я, чувствуя, как магия закипает в венах, готовая выскочить наружу, как ненасытный зверь.
Мы крадёмся к огню, скользя между деревьями, как хищники, готовые нанести смертельный удар. Тени вокруг оживают, подчиняясь мне.
Ночь – мой союзник, мой тёмный покров.
Чем ближе мы, тем ярче огонь, тем отчаяннее схватка. Это не бой, а грёбаная резня. В свете костра замечаю фигуры, сражающиеся в смертельном танце. Их движения быстры, удары точны. И среди них – одна. Чёрные волосы, развевающиеся, как крылья ночи. Зелёные глаза сверкают гневом, готовые сжечь всё на пути.
Абигейл.
Замок Грефтов пока что спит в ледяном сне, но этот сон станет кровавым кошмаром. Когда первый луч света коснётся его стен, мир изменится. Всё, что знал этот проклятый мир, будет разорвано в клочья.
Навеки.
Глава 1
Птица взлетела из клетки сна, Король за решёткой, где жизнь – цена
Днями ранее
Утро понедельника ничем не отличается от любого другого дня. Во всяком случае, для меня. Привычным жестом провожу по волосам, убирая докучливые пряди от лица. Ароматные простыни с опрятной вышивкой украшают мою просторную постель с четырьмя высокими стойками. В комнате светло. Ветерок ласково качает занавески, запуская через открытое окно серебристые снежинки.
Потягиваюсь и разгоняю остатки сна. Детский смех слышится на весь внутренний двор замка. Свожу брови к переносице и поднимаюсь с кровати. Дети весело играют во главе с моим младшим братом. С улыбкой обвожу взглядом заснеженный двор. Денни двенадцать лет от роду, а он поднял на уши всех в замке. Представляю, как сейчас свирепствует мама. Графиня безумно любит своих детей, но не переносит ребяческие шалости. Часто мы с братом и сёстрами дурачимся от души, чем выводим родительницу из себя. Для нас это постоянно заканчивается домашним задержанием самое меньшее на сутки. Но игра стоит свеч.
– Если ты сейчас же не бросишь это, то я буду вынуждена пересмотреть твоё воспитание! – звучит мамин голос.
Она вне себя. Конечно, все её угрозы никогда не воплощались на практике. И все мы это знали. Но мама неизменно вскидывала указательный палец правой руки кверху и сообщала, что и каким образом она с нами сделает, если мы не покоримся.
– Ещё немного. Я же только вышел, – с обидой произносит брат.
Поправляю ночную сорочку и открываю окно. Обнаруживается заманчивое зрелище: Денни и мальчик Эрл дерутся тросточками, видимо, воображая их мечами. Рядом стоят мои сестрички – Роза и Элли. Брат вскидывает трость и наносит поражающий удар в область живота недруга. Эрл театрально сгибается, бурчит что-то и падает, подымая облако пыли.
– Я одолел тебя! Как ты посмел обидеть леди Элли и леди Розу? – вопит брат, направляясь к побеждённому. – Это дело чести! – Он добивает своего неприятеля.
– Денни победил! – кричат хором сёстры.
Роза первая крепко обнимает победителя. Смеюсь. Дети умеют выдумывать весёлые игры. На предыдущей неделе Денни был императором Ильштрасса, а Роза и Элли – его дочками – принцессами. Перевожу взгляд на матушку и замечаю поджатые губы. Быть беде.
– Денни, идём! Скоро приедет учитель. – Графиня протягивает руку сыну. Он берёт её с неохотой.
– Может, не сегодня, мама? – жалобно хныкает брат, неторопливо перебирая ноги.
– И завтра, и всегда. Не испытывай моё терпение! У меня множество занятий. Элли и Роза! Вы тоже идёте, девочки.
Сёстры, нахмурившись, подбирают юбки и следуют в дом. Эрл мчится к воротам замка, наверное, чтобы продолжить сражаться. Я задумчиво вздыхаю. Вот и поиграли. В нашей семье жёсткие правила и немного свободы. Мама прилежно следит за их выполнением. Отец занят тем, чтобы я не покидала территорию замка. Но порой так хочется просто бегать на морозное озеро, обдаваться студёной водой и искать приключений.
Ильштрасс – северная империя Земного мира. Здесь живут по-настоящему суровые люди, и ценности государства далеки от миролюбивых. Наша империя всё ещё отлавливает магически одарённых и убивает в угоду прихоти Возрождённых. Такого нет, например, в южной Рации или в восточной Ферлии.
Моё малолетство прошло в закрытой комнате. Я выдумывала разнообразные занятия, и излюбленным было – игра в камешки. Это было весело. Помню, мне казалось, что я сражаюсь не одна. Причудливое детское воспоминание.
Время приводить себя в порядок, иначе и мне от матушки достанется. Звоню в колокольчик.
– Леди, ладного вам утра.
В комнату заходит девушка. Миа – дочь домоправительницы, которая держит в крепкой узде всех слуг дома.
– Я хотела бы надеть зелёное платье сегодня, – говорю тихо.
Мы направляемся в ванную. Это небольшая светлая комната, стены которой украшены тонкой плиткой из белого мрамора. В углу стоит деревянный столик, на котором нашли себе место баночки с благовонными маслами. Миа берёт кувшин с прохладной водой и направляется к каменной чаше. Умываюсь медленно. После служанка помогает мне надеть бельё и затянуть корсет. Сверху натягиваю тёплое платье из тонкой шерсти козы. Её доставляют на наш север из южной Рации.
Волосы собирать в причёску мы не стали. Только хорошо прочесали и смазали ароматным маслом. Я часто прибегаю к этой процедуре. Мне достались жутко непослушные, густые волнистые чёрные волосы. К слову, в моей светловолосой семье я значительно выделяюсь.
Надеваю обувь и подхожу к большому зеркалу. В отражении на меня смотрит худенькая бледная девушка с чёрными, густыми волосами и светлыми зелёными глазами.
– Немного ароматного масла не повредит, – улыбается Миа.
Протягиваю руку. Служанка капает мне на тыльную сторону ладони немного ароматного масла лаванды.
– На улице сегодня не идёт снег, – сообщает Миа, закручивая стеклянную баночку. – Вы могли бы позавтракать на свежем воздухе.
– Буду завтракать со всеми, – отвечаю скучающим тоном.
В дверь постучали. Миа без слов уходит заправлять постель и наводить порядок в ванной.
– Ты одета, дорогая? – ласковый мамин голос звучит за дверью. – Я могу войти?
– Да-да.
Каждое утро графиня приходит в мою комнату, но я знаю её истинные мотивы. Мама проверяет, можно ли меня выпустить в свет.
– Славное утро, моя красавица! – Графиня нежно меня обнимает.
Подставляю щёку для поцелуя. Мама держит меня перед собой на вытянутых руках и оценивающе осматривает внешний вид.
– В этом платье ты выглядишь ещё худее. Нужно позвать портниху и обсудить с ней, как добавить тебе веса.
Закатываю глаза.
По мнению мамы, под идеалы женского тела я совсем не подхожу. Благодаря ежедневным тренировкам отца, я стройная, с выступающими жилами, сухощавая. Но без них была бы просто худой и плоской.
– Твоя фигура, моя девочка, идеальна для озорного мальчугана. Когда же ты уже войдёшь в полноту зрелости?
Вопрос был риторическим. Ответ на него не знает никто. Лишь пожимаю плечами и даю понять, что тема мне неприятна.
– Но должна признать, что этот цвет тебе к лицу.
– Благодарю вас, мама.
Графиня убирает непослушную прядь и проводит ладонью по моей щеке. В её взгляде нежность и ласка.
– Ты сегодня другая. Совсем уже взрослая.
– Вас это расстраивает?
– Как и любого родителя, когда его дети становятся взрослыми.
Улыбаюсь. В незакрытых дверях появляется силуэт. Замечаю его боковым зрением.
– Абигейл!
Резко разворачиваюсь на звук знакомого голоса. В дверях стоит Райн – сын дядюшки Денли и мой брат. Он одет в кожаный дублет поверх белой рубашки. Его лицо уставшее, бледное, но счастливое.
– Райн, выйди! Ты в комнате леди.
Широко улыбаюсь. Брат подбегает и подхватывает меня на руки. Мы кружимся. Я кричу от счастья, что снова могу его видеть, а он обнимает меня, крепко прижимая к себе.
– Соблюдайте приличия! – раздаётся строгий голос графини за нашей спиной.
Запрокидываю голову. Всё вокруг расплывается.
– Поставь её, Райн, вдруг кто увидит.
Брат послушно опускает меня на пол. Голова кружится от полёта и счастья. Я не видела брата несколько лет. С детства мы были очень близки. По удивительной причуде природы в нашем роду рождаются одни блондины. Мой отец и его кровный брат имеют волосы цвета молодой пшеницы. Их жёны тоже светловолосы, как и дети. Касаюсь рукой белых прядей брата и слегка взбиваю их.
– Я так рада тебя видеть! Когда вы приехали?
Райн удивлённо поднимает одну бровь.
– Неужели ты не знала, что мы приедем?
Перевожу взгляд на маму. Видимо, она умеет читать по глазам, потому что сразу же отзывается:
– Мы с отцом решили порадовать тебя.
– Тётушка тоже тут?
Графиня кивает.
Мне привезли моих ненаглядных дядюшку, тётушку и брата. Что может быть лучше? Ещё раз крепко обнимаю Райна.
– Время завтрака, дети.
Мама улыбается и направляется к двери.
– Не терпится увидеть остальных!
Пробегаю мимо графини. Спускаюсь по каменной лестнице. Меня переполняет восторг. Огромный зал с высокими сводчатыми потолками и массивными стенами из тёмного камня смотрится величественно. На фоне багрового ковра, украшенного золотыми шевронами, тянется длинный дубовый стол с золочёными креслами и бархатными подушками.
Камин, расположенный на одной из стен, бурлит могучим пламенем. Над ним громадный мраморный щит с гербом семьи, выгравированный золотом и серебром. Вдоль стен висят большие тёмные гобелены с изображениями предков. Люстра из свечей поднимается под самый потолок.
Воздух наполнен запахом тёплого хлеба, приправленного корицей и ягодами.
«Думаю, ты понимаешь, о чём я…» – улавливаю отрывок дядюшкиной фразы.
Мчусь к нему навстречу, широко раскинув руки для крепких объятий.
– Абигейл, дорогая!
Дядя обнимает меня, а я блаженно утыкаюсь носом в его грудь.
– Ты выросла, девочка. Совсем уже большая.
– Немаленькая точно! Но всё ещё, как ребёнок ведёт себя, – усмехается отец.
Грозно на него смотрю.
– Что? Разве я не прав? – Он поднимает брови и смеётся.
– Конечно, ты не прав! – защищает меня дядя. – Моя прекрасная племянница может вести себя так, как ей хочется. В любом возрасте.
Отец усмехается и отходит в сторону, оставляя нас с дядей.
– Зелёный цвет тебе очень идёт.
– Спасибо, дядюшка Денли. Где тётя?
– Она задерживается. Мы были сутки в пути.
Понимающе киваю. Замок наполнен благовониями и звуками. Слуги выполняют свою работу. Отец обнимает супругу. Райн забавляет сестричек и Денни.
– Позволь сказать тебе кое-что, Аби.
Поворачиваю лицо к дяде. На его плечах красуются белые меха. Денли обладает необычайно добрыми глазами с небольшими тонкими морщинками вокруг них. Дядя всегда радуется и умеет быть счастливым даже в самых сложных ситуациях. Однажды, когда он был юношей, ему случайно на охоте отрубили большой палец на правой руке. Ему пришлось переучиваться держать меч в левой. Денли назвал это своей удачей и преимуществом. Мало кто сравнится с дядей в бою на мечах, несмотря на его леворукость.
– Будь терпелива. Я прекрасно помню себя в твоём возрасте. – Дядя продолжает обнимать меня за талию. – Весь мир казался мне открытым и добрым. Просто знай, что я и твой отец желаем для тебя только самого лучшего. Мы любим тебя.
Глаза начинает щипать. Я прижимаюсь к руке дядюшки и киваю.
– Знаю.
– Наши действия ты сможешь понять только с возрастом, – он улыбается. – Так обычно и бывает.
– Знаю, что Мать Прародительница дала мне самого лучшего папу и дядю. Обожаю вас.
– А как же я? – Райн показательно обижается. – Меня ты, значит, не любишь?
– Люблю, – усмехаюсь на его заявление.
Дядя передаёт меня в руки брата. Райн старше на несколько месяцев. Он высокий красавец, блондин с яркими голубыми глазами и сияющей доброй улыбкой. А я зеленоглазая брюнетка с ограниченными познаниями о мире. В детстве он часто гостил у нас всё лето и был моим лучшим другом. Сейчас, когда мы стали взрослыми, ничего не изменилось.
Вижу, как Райн достаёт коробочку из кармана. Она маленькая, бархатная и тёмно-синяя.
– Не смог удержаться! – Брат улыбается и раскрывает мою ладонь, чтобы положить мне в руку подарок.
Заинтересованно рассматриваю вещь. Аккуратно поднимаю крышку до конца и слышу, как щёлкает механизм. Внутри на бархатной подушке лежит серебряная цепочка с маленьким кулоном в облике синей птички.
Поднимаю голову и смотрю на брата.
– Видишь камешек? Я обтачивал его сам. Для тебя. Помнишь же своё детское прозвище?
Смущённо краснею и отвожу взгляд.
– Это превосходный подарок…
Бережно прочерчиваю пальцем круг по синему камню. Кулон невообразимо красивый. И то, что Райн обтачивал его своими руками, делает его ещё прекраснее.
– Можно, нацеплю его на тебя?
Медленно разворачиваюсь и убираю волосы с шеи. Холодное серебро прикасается к коже.
Райн улыбается, застёгивая замочек на цепочке.
– Не буду снимать его. Обещаю!
– Тогда часть меня всегда будет с тобой.
Киваю и принимаю его слова.
***
– Прошу тебя, юная леди, соблюдай приличия! Вы же не дети, – ругается мама. – Не ешь руками, Абигейл!
Тянусь через стол, чтобы достать новую порцию вкусностей с джемом. Графиня награждает меня взглядом, излучающим молнии, и строго приказывает сесть на место.
– Итак, Райн, расскажи нам, как обстоят дела на ваших землях, – сухим тоном интересуется мама.
Все сидящие за столом одновременно посмотрели на брата. Он от такого внимания даже слегка подавился. Услужливый слуга постучал ему по спине, отчего брат ещё больше раскраснелся.
– В вашей семье и удавиться недолго, – хриплым голосом произносит он.
Громко смеюсь, отчего в меня прилетает салфетка откуда-то с маминой стороны.
– На наших землях всё спокойно. Отец день и ночь занят этим. – Брат подносит бокал к губам и подмигивает мне.
Его голубые глаза излучают веселье. Посматриваю на вино в своём бокале. Раньше мне никогда не подавали горячительных напитков. Попробовать не осмеливаюсь.
Тётушка Яви спускается по лестнице. На ней надето тёплое платье цвета спелой вишни. Белые волосы аккуратно уложены в тугую ракушку. Читаю усталость на её лице. Видимо, дорога далась ей нелегко. Она присаживается и кладёт тёплую руку на моё плечо. Улыбаюсь и касаюсь её кожи пальцами.
– Смотрю, вы в недурном расположении духа, – поддержал беседу папа.
– Как всегда, – хором отвечают все. Смеюсь и обвожу взглядом присутствующих.
Примечаю, что у отца на лице появились морщинки, кожа стала тусклой. С каждым днём он выглядит всё хуже и хуже. Я настаивала на том, чтобы сюда доставили семейного лекаря, но папа отказывается. Внутренние силы неспешно покидают графа.
Мама комкает салфетку пальцами. Она нервничает и поглядывает в сторону мужа. Её явно что-то беспокоит. Опускаю взор на свои ладони.
– Сегодня тебя научат мастерить из шерсти, Абигейл, – серьёзно заявляет мне мама. – И даже не думай отказаться!
Брови отца взлетают вверх. Он явно ничего не знал об этой затее.
– Где это видано, чтобы леди приходила на помощь слугам?
– Твоя дочь должна уметь делать простые вещи своими руками. В жизни всё может пригодиться, – нервничает мама.
– «Твоя дочь»? – удивлённо переспрашивает отец.
Я была совсем не против работы. Во всяком случае, это лучше, чем сидеть в своей комнате или вышивать. Последнее дело не люблю. Можно даже сказать, что меня передёргивает от одного только вида шёлковых нитей. Девиц в обязательном порядке обучают этому искусству. Техника вышивки передаётся от матери к дочери, и так на протяжении многих столетий. Бедным полагаются достаточно простые узоры и стёжки, а вот носительницам титула – более сложные. Когда дама достигает высокого мастерства, это вызывает всеобщее уважение, поскольку считается доказательством её трудолюбия.
– Наша, – исправляется мама. – Сути это не меняет.
– Так, значит, она должна прислуживать? – не унимается родитель.
– Не переживай, папа, я с радостью сделаю дело, – ставлю точку в их споре.
Отец смотрит на жену, выражая взглядом недовольство. Она смущённо отводит взор. Внезапно, словно ледяной ветер, холодок пробегает по спине. Вздрагиваю, стараясь не показать страха, но сердце сжимается в груди. Кажется, будто кто-то незримый дыхнул в спину. Мурашки пробегают по коже, пальцы невольно сжимаются, скрипят костяшки. Оглядываюсь, но зал пуст. Тени на стенах замирают, как в ожидании чего-то неведомого. Свет свечей дрожит, как будто потустороннее присутствие нарушило их покой. Напрягаю слух, пытаясь уловить хоть малейший звук, но вокруг стоит зловещая тишина. Чувство, что за мной наблюдают, не покидает. Воздух становится тяжёлым, как будто сгустился от невидимого присутствия.
Смотрю на сестёр и улыбаюсь. Девочки помогают друг другу кушать. Такие маленькие, но уже настоящие подруги.
– Ты не должна этого делать, Абигейл, – пожимает плечами отец.
Перевожу взгляд на тётушку и дядюшку. Встречаю их смущение. Чувствую себя смертельно больным родственником, которому все вокруг боятся сообщить горькую истину. Мама вытирает руки и встаёт первая.
– Если ты намеренна, то можем идти, – безэмоционально проговаривает она.
– Готова, – отвечаю и поднимаюсь.
Следуя за графиней, шагаю во внутренний двор замка, где под ногами хрустит свежевыпавший снег. Вижу длинный стол, за которым собрались некоторые работницы замка. Подхожу ближе. На столе лежат сырые, свёрнутые в жгуты срезы ткани. Женщины их мнут своими огрубевшими руками. В воздухе неприятный кислый запах. Морщусь и прикрываю нос ладонью.
– Леди Грефт! – приветствует графиню одна из женщин.
Все поднимаются и склоняют головы в подчинении.
– Верина, обучи мою дочь работе с шерстью, – даёт своё распоряжение графиня.
Насыщенный кислый запах пропитывает насквозь. Испытываю головокружение.
– Конечно! – Ещё один поклон работницы в знак уважения.
Графиня покидает нас. Слежу за тем, как женщины медленно садятся за стол и берут ткань в руки.
– Удобно ли вам будет работать вместе с Миа? – смущается Верина.
Просто киваю и иду к лавочке. Внутри всё сжимается от отвращения. Запах смутно мне знаком. Так воняет естественная жидкость после опорожнения человека. Отворачиваюсь.
Вижу приближающуюся фигурку своей служанки. Её рыжие кудрявые волосы покачиваются при каждом новом шаге. На лице самодовольная ухмылка. Девушка ставит на стол жестяное ведро и садится рядом со мной.
– Мы окрашиваем ткань, – поясняет для меня Верина. – Обычно делаем это с ослиной мочой.
– Мочой? – по-дурацки переспрашиваю.
– Верно, – отвечает за неё Миа.
Ощущаю приступ тошноты, но вовремя сдерживаюсь. Дерево столешницы почернело от старости. Касаюсь его руками, и усилием воли сохраняю чувства под контролем.
– Леди Грефт, – беспокоится Миа. – Вы в порядке?
Киваю.
– Нужно пропитать ткань и добавить в неё протёртый корень вереска, – разъясняет служанка.
Запах не даёт набрать полные лёгкие воздуха. Голова кружится. В животе начинает покалывать болью. Беру первый кусок ткани и опускаю его в жестяное ведро с жёлтой жидкостью. Затем добавляю растёртые цветные коренья: зелёные, коричневые, чёрные.
Все смотрят на меня одобрительно и с уважением. Видимо, моё решение остаться поразило их не меньше меня. Делаю, как сказала Миа: вбиваю краску с мочой в ткань. Мну и кручу в руках шерсть. Верина садится и продолжает свою работу.
– У вас хорошо получается, – хвалит меня она.
– Стараюсь, – признаюсь я.
Мои руки нельзя назвать нежными. Ежедневно я занимаюсь с мечом. На ладонях много мозолей, и кожа огрубела. Но мышцы быстро устают от тяжёлой ткани. Чувствую боль в замёрзших синих пальцах. Смотрю за тем, как работает Миа: её руки, ловкие и проворные. Краска стремительно распределяется по материи.
– Вот здесь ещё немного, – указывает служанка с улыбкой.
Действительно, отрезок ткани весь в пятнах краски.
– Шерсть даёт нашему телу тепло, но запомните, если её не окрашивать, она будет служить меньше, – растолковывает Миа.
Слушаю. Просто чтобы отвлечься от запаха.
– Смотрите, леди, я вчера закончила свою новую жилетку. – Миа указывает на надетое поверх платья тёплое жёлтое изделие из шерсти. – Этот цвет я получила благодаря корню холодной ягоды. Теперь жилетка прослужит дольше.
Миа поднимается, чтобы я лучше разглядела её вещицу. Жестом возвращаю её на место. Ткань окрашивается постепенно: сначала краска берётся пятнами, следом я разминаю шерсть, и цвет въедается в каждую ворсинку. Руки устали и гудят. Пальцы одеревенели от холода и влаги. Запах уже не ощущается так интенсивно, но тошнота сопровождает до конца. Ощущаю раздражённость и нервозность.
Вдруг чувствую прикосновение к своим волосам. Это движение едва уловимо, нежно, словно чей-то палец медленно и задумчиво проносится по прядям. Замираю, сердце мгновенно начинает биться быстрее. Взгляд бегает по сторонам, но ничего необычного не замечаю. Никто из служанок, увлечённых своей работой, не обращает на меня внимания.
– У вас получилось, леди. – Верина довольно рассматривает окрашенную шерсть в моих руках. – Теперь осталось просушить.
Поднимаюсь и следую за одной из женщин. Встряхиваю свой отрез материи. Вешаю его на конструкцию из балок.
– Вы прекрасно потрудились, леди! – Миа светится от удовольствия.
– Цвет останется в ткани надолго? – спрашиваю у Верины.
– После высыхания мы повторяем процедуру для интенсивности окраски. Тогда цвет остаётся в шерсти надолго.
Принимаю её ответ и киваю. Меня преследует желание снять с себя пропитание горьким запахом платье.
– Благодарю за урок, Верина.
Женщина склоняет голову, а я разворачиваюсь в сторону замка. Работа завершена. Прохожу мимо хозяйских построек. Держу руки подальше от тела.
Графиня встречает меня в большом зале у лестницы. Вытягивает гордо шею и смотрит изучающе.
– Абигейл, работа окончена?
Подхожу ближе и даю возможность матери почувствовать на себе все прелести окрашивания шерсти. Носик графини сморщился. Она закрывает его пальцами и машет рукой.
– Запах! – возмущается леди. – Необходимо тебе быстрее помыться.
– Урок был занимательным, но зверским, маменька, – грустно признаюсь.
– Знаю, дорогая, – соглашается графиня. – Жизнь жестока, но справедлива. Умение помочь себе в любых обстоятельствах важно для каждого человека.
– Вы уже обучили меня накладывать швы на раны и врачевать нагноение. Я разбираюсь в разных видах лечебных трав. Могу разжечь костёр, приготовить еду. Добыть воду из земли и из некоторых растений. И это лишь малая часть, мама. Вы готовите меня к войне? – без улыбки шучу.
– Просто хочу, чтобы ты была приспособлена к жизни.
– Правда? – Губы растягиваются в кривой ухмылке. Не верю в слова матери.
– Аби, – тяжело выдыхает графиня, – сейчас ты не понимаешь моих действий, но придёт время, ты всё поймёшь. Просто будь покорной.
– Я только и делаю, что слушаюсь вас! – не сдерживаюсь и кричу.
Мама отводит взгляд. Успеваю увидеть в её зрачках тень раскаяния и горя.
– Прошу тебя, дочка. Доверяй мне, – её голос дрожит на последней фразе.
– Верю и всегда полагаюсь на вас, мама. Но не поступайте так больше со мной.
Отступаю и взбегаю вверх по лестнице. Пока мчусь по коридорам, замечаю чью-то тень, сопровождающую меня до самой спальни. В своей комнате стягиваю грязное платье. Миа появляется через секунду и помогает помыться. Купаем волосы, натираем ароматным мылом кожу. Я долго и горько плачу. Слёзы струятся по щекам и не собираются останавливаться. В глубине души понимаю, что действия матери выглядят противоестественно для графини, но боюсь сознаться в этом даже самой себе. Не хочу знать причины. Страх заставляет мышцы дрожать. Надеваю ночную сорочку на голое влажное тело. Ткань неприятно липнет к коже. Забираюсь в постель с ароматными шёлковыми простынями. И засыпаю беспокойным сном.
***
Утро. Поднимаюсь с кровати. Отец ждёт меня в саду. Сегодня урок фехтования – ещё одно не типичное занятие для леди северной империи.
Смотрю на себя в зеркало: платье из грубой зелёной ткани; на поясе висит тяжёлый меч. Его для меня выковал лучший кузнец Олтгейма. Балансировка идеальная, а рукоять отлита точно по слепкам ладони. Эфес украшен маленькими зелёными камешками. Я долго размышляла над названием и не изобрела ничего. Мне хотелось чего-то простого. Отец нарёк его – Тень.
Спускаясь по ступеням, замечаю скучающего Райна, расположившегося в кресле напротив пылающего камина. Его фигура выглядит усталой и безразличной.
Прохожу мимо молча.
Как я и ожидала, отец ждёт меня в зимнем саду. Он воткнул свой меч в землю. Обнаруживаю, что ему тяжело стоять.
– Перенесём занятие, папа? – Замираю в двух шагах от него.
– Всё в порядке, – отвечает граф и выпрямляет спину. – Разогрей мышцы.
Отхожу в сторону. Сегодня хмуро. С утра небо затянуто тяжёлыми снежными тучами. Выполняю серию движений и интенсивно бегаю по саду. Как только на лбу появляется лёгкая испарина, прихожу к отцу. Он отдаляется на два шага и встаёт в стойку.
Моя рука трясётся под весом меча. Испытываю лёгкую слабость. Сердце ускоряет ритм. Чувствую его биение в шее. Отец замахивается и обрушивается наискось мечом. Ловко уклоняюсь и делаю шаг назад. Теперь я наношу удар. Блестящее лезвие мелькает в миллиметре от лица графа. Он парирует: и наши мечи скрещиваются. Сталь звякает. Ладонью ощущаю силу его удара, которая волной проходит по телу.
– Клинок – продолжение руки. Не думай о нём, Абигейл. – Отец наносит серию быстрых ударов, которые я с трудом отражаю.
На ватных ногах держу оппонента на расстоянии шага. Отец выглядит уставшим. Он тяжело дышит. Его лоб покрыт маленькими капельками пота. Ощущаю, как сжимается желудок при мысли о том, что отцу теперь тяжело даются бои на мечах. Ещё месяц назад он легко тренировал меня, пока я не заваливалась обессиленно на снег. Граф делает выпад, и я отпрыгиваю, продолжая удерживать его на расстоянии своего клинка.
– Атакуй! – приказывает отец.
Делаю шаг и наношу нисходящий удар. Папа закрывается мечом и, тяжело дыша, валится на мягкий снег.
– Граф! – Бегу к нему и падаю рядом на колени.
– Всё хорошо. Просто сегодня неважно себя чувствую. – Его лицо покрывает липкий пот, а губы приобретают фиолетовый оттенок.
Стою на коленях рядом с телом. Отец пытается выровнять дыхание и держит на лице маску уверенности. Но я вижу в глубине его глаз страх и отчаяние.
– Что происходит?
Он не отвечает. Облизывает пересохшие губы и пытается подняться, но заваливается на спину.
– Папа, вы больны, – удерживаю его голову. – Почему продолжаете упираться? Вам необходим осмотр лекаря.
Граф хватает меня за руку.
– Мне никто не нужен, дочка. Я стар.
– Вы не настолько стары, отец! – упрямо вскидываю голову.
Граф хлопает меня по руке и с усилием поднимается. Придерживаю его. Ощущаю, как трясутся его мышцы от перенапряжения. В саду появляется мой брат Райн и, заметив нас, бежит, чтобы оказать помощь.
– Что произошло? – в его голосе звучит волнение.
– Заморился, Райн. Я попросту устал, – лжёт отец.
Мы с братом встречаемся глазами. Никто из нас не верит графу.
– Замени меня, – просит племянника отец.
Райн смотрит на меня, затем переводит взгляд на своего дядю. На его лице читается замешательство и неуверенность.
