Kitabı oku: «Чудище или Одна сплошная рыжая беда», sayfa 5
ГЛАВА 5.
Почесав нос, моя покалеченная чутка светлость смотрела на самую сюрреалистическую картинку из всех возможных в этом бренном мире.
То есть на мою «любимую» нехристь, на моем же балконе курящую.
Вот кто б мне сказал об этом месяц назад – вот долго бы в истерике билась, правда! А тут нет. Стою. Курю. Думаю.
Молчание затягивалось. Сигарета тоже, а стоять на одной ноге откровенно надоело. Я шагнула назад, желая сесть на табуретку… И чуть не навернулась нафиг, запнувшись обо что-то большое, твердое и в белый полиэтилен закутанное.
– Это что за хрень? – округлила глаза, припоминая, что еще позавчера вечером, после шатаний по городу, подобного добра, да еще и в количестве четырех одинаковых штук у меня на балконе отродясь не водилось! Откуда вдруг столь странный подарочек?
Пожав плечами, Исаев оставил сигарету в зубах и, присев рядышком, распутал белый пакет рядом со мной. Под ним вдруг оказалось колесо… Зимнее. Шипованное. С черно-красным литьем. Моего размера!
– Хорошая резина, – прочитав надпись на ободке, отметил парень, щелкнув пальцем по колесу. – Переобуваться собралась?
– Угу, – отозвалась я и хотела в сердцах топнуть ногой. Но в последний момент передумала и ограничилась только сердитым пыхтением. – Ну, Кир, ну зараза… Я же сказала, что сама куплю!
– Такое? – иронично вскинул брови Исаев. – Рыж, не хочу тебя расстраивать, но на эту резину не хватит твой полугодовой зарплаты на мойке, даже если прибавить заработок в клубе. И это не считая литья. Так что родственника стоит поблагодарить за заботу. На этом ты точно не разобьешься в гололед.
Я аж дымом подавилась!
Они издеваются надо мной, что ли?
– Птичка на хвосте принесла? – скептично поинтересовалась, глядя на парня сверху вниз. – Или глюки в голову ударили? Помнится кто-то недавно меня там в греховной связи попрекал… Неужели вон те симпатишные желтые пятнышки с уклоном в синеву на твоем лице заставили тебя передумать? А у Эльфенка-то тяжелая рука, оказывается…
– Ань, – насмешливо заметил парень, поднимаясь. Ну, так, типа между прочим! – Громов привык бить так, чтоб следов не оставалось.
Я аж глазки выпучила от удивления. Когда ж это бомжик мой любимый успел до мозгов нехристи достучаться? Не, меня не удивляет сам факт, в конце концов, Кирилл действительно моих обидчиков не прощал никогда. И я даже не спрашиваю, откуда он все это узнал, это и ежу понятно.
Но мне сейчас реально интересно, а когда ж он успел-то, если должен был улететь как раз позавчера?
– Сдал, значит? – мрачно вопросила, складывая лапки на груди. И тут меня опять шокировали, со смешком затушившая окурок в жестяной банке, что гордо тащила на себе нелегкое звание моей пепельницы:
– Нет.
– Пардонте? – мои брови уверенно полезли к волосам. – По-моему, я туплю слегка от недосыпа. Не объяснишь?
– Несложно догадаться, – пожал плечами стоящий напротив меня Исаев. И усмехнулся. – Кирилл был немногословен, но и я не идиот. Будь он твоим любовником, меня бы куда жестче и вполне открыто попросили держаться подальше от его девушки. А не намекали, как лучше наладить с тобой отношения.
Мои брови в волосы все-таки убежали.
Как там говорили раньше-то в рекламе? Шок – это по-нашему, да? Вот как нельзя лучше сейчас подходит для описания моих чувств и эмоций!
И пока я пребывала в этом самом «шоколадном» состоянии, у меня забрали останки сигареты, затушили, осторожно обняли за талию и на полном серьезе произнесли:
– Ань, прости?
Вау… Таки недолго Сталин сомневался!
– За допрос с пристрастиями в клубе, обвинения во блуде или попытку меня утопить? – на всякий случай настороженно уточнила, особо не веря в серьезность происходящего.
– За все и сразу, – хмыкнул шатен и осторожно коснулся пальцами моего подбородка, слегка приблизив свое лицо к моему. Ух… красивый, черт. А глазки синие серьезные-серьезные такие. Ну и как тут не простить? Явно же в первый раз в жизни извиняться перед кем-то пришлось. – А за последнее в особенности.
И, значит, поцеловал. Осторожно-осторожно так. Не прижимая к себе, не сокращая расстояния между нашими телами, но со вкусом, типа приятная добавка к извинениям.
Стою. Жду, что дальше будет. Не отвечаю!
Не, целуется он вся так же потрясно, даже когда пробивает почву, так сказать. Но мы-то люди гордые, горьким опытом наученные! Благими намерениями помним, куда дорожка убегает, а посему на слово не верим. Особенно всяким нечестивцам.
Демьян поцелуйчики прекратил. Стоит, значит, большим пальцем мою щеку поглаживает, в глаза мои смотрит – ответа ждет.
Ну я и ответила… Как умела, собственно!
Улыбнулась. Скользнула ладонями вверх по крепкой груди под черной водолазкой, обняла за шею, притянула к себе, заставляя наклониться, и на ухо шепнула:
– Ладно. На первый раз прощаю…
И коленкой в живот так ра-а-аз! Ну, что б больше неповадно было!
По болезненному стону поняла, что перестаралась. Очень! Хотя вроде и била-то несильно…
– Печень, да? – сочувственно спросила, присаживаясь на корточки рядом с согнувшимся Исаевым. На меня в ответ посмотрели так… ласково, явно втайне мечтая придушить. – Ну да, ну да, Кирилла любимый прием. Все никак не освою.
– Да неужели? – ядовито поинтересовался Демьян, с трудом выпрямляясь. – А, по-моему, выходит шикарно!
– Извиняться не буду, – хмыкнула я, засовывая руки в карманы пижамных штанишек. – Заслужил.
– Да понимаю, – вздохнул Исаев и, поморщившись, оперся локтями на перила, вглядываясь в ярко освещенную уже нифига не греющим солнышком детскую площадку во дворе. Помолчал. А потом на полном серьезе предложил. – Давай я тебя плавать научу?
Я чуть глаза на пол не уронила от такого предложения!
– С ума сошел? – натурально покрутила пальцем у виска, глядя на спокойного парня. – Да я теперь к воде ни на шаг не приближусь! Спасибо, хватило, набулькалась. Лучше буду сдавать зачет отмывая бассейн, чем купаться в оном!
– Будем отмывать вместе, – замерев в пол оборота, опираясь одной рукой на перила, усмехнулся Демьян. – Евгеньевич обещал, что я не сдам ему зачет, пока не исправлюсь и хотя бы не научу тебя плавать.
– Воу, воу, воу, полегче! – мгновенно возмутилась моя светлость, шокированная условием тритона морского с внешностью Аполлона Бельведерского. – Давить на совесть только не надо!
– Ань, я не давлю, – иронично выгнул брови Исаев. – Нет, так нет. Заставлять не буду.
– Попробовал бы еще, – ворчливо отозвалась, закуривая новую сигарету (прогресс – третью за пол дня!). Постояла. Подумала. Поняла, что активно начинаю замерзать… и чертыхнулась. – Ладно. Я обещаю подумать. Но о большем даже не проси!
– И не собирался даже, – покачал головой шатен. И я вдруг поняла – а ведь не врет же!
Ух… а хорошо, видать, ему Кир все-таки по печени настучал-то, раз он так свое отношение поменял. Аль у нехристи в голове все-таки в голове зачатки мозга-то имелись, и он допер до истины раньше, чем кулак моего родственника до его внутреннего органа? Вот прямо до жути интересно…
– И опять мой малыш одиноко кукует в универе, – негромко вздохнула, глядя, как во двор заезжает машина, чем-то похожая на мою, только новее лет так на двадцать. – Надо Лександрыча попросить, чтобы перегнал сюда.
– Зачем? – тут же отозвался Исаев. – Мы с Игорем можем перегнать.
– Э, не, мил человек! – фыркнула я. – Липницкий любитель погонять, а у меня стоит нифиговый двигатель. Но коробка автомат, так что… Нафиг-нафиг! И вообще, свою машинку я в чьи попало руки не дам! Не обижайся.
– Не обижаюсь, – вполне в духе Кира хмыкнул Демьян и как-то слишком… равнодушно спросил. -Но Полонскому же доверила?
Я аж примолкла на секунду. Так-так-так… умнее с некоторых пор стали, да? Уже столь открыто не ревнуем и не бесимся?
– Ну, во-первых, он моего разрешения не спрашивал, – ответила, решив в кой-то веки не дразнить родненькую нехристь – только какое-то вялое подобие мира начало устаканиваться! – Просто спер ключи, как я подозреваю. А во-вторых, он мой друг и я ему доверяю.
– А не стоило бы, – меланхолично влез парень. – Он не тот, как ты о нем привыкла думать.
– Он вытащил меня из бассейна, в котором я чуть не утонула благодаря тебе, – скептично произнесла, вскидывая брови. – Так кому из вас мне все-таки стоит доверять?
– Туше, – невесело признал Демьян, снова рассматривая пустующую пока площадку.
Тю-ю-ю… Не горюй, нечестивец, кажется я знаю, какую с тебя снискать компенсацию!
– Есть другие способы загладить свою вину, – шагнув вперед, ласково произнесла, придерживая жилетку одной рукой, а вторую положила на его плечо.
– И какие же? – откликнулся Исаев, но весьма неохотно и с долей скепсиса, явно чувствуя будущий подвох. А зря. Я особой гадости сейчас не замышляла!
– А полей мои цветочки! – радостно и вдохновенно выдала я.
Демьяна конечно же перекосило.
Йес! А вот нечего было маленьких обижать!
Короче, когда полчаса спустя вернулись Алёнка и Игорь, снабженные ключами, а потому открывшие входную дверь без звонка, они были чутка… ну шокированы, что ли?
Хотя вру. Нагло и безбожно!
Я едва удерживалась от того, чтобы сию картину не сфотографировать! Еще бы, такое каждый день не увидишь!
Пижамная монстрятина, в лице меня любимой, на огромном диване в центре комнаты валяющаяся. Высокая стремянка, установленная у стены, звезда университета на ней… невозмутимо поливающая из ярко красной лейки подвешенные в горшках растения.
По-моему, от происходящего в глубоком состоянии обалдения остались даже видавшие виды бедные рыбки в аквариуме!
«Громче» всех возмущалась вечно голодная зубатка, но кто, собственно, ее мнением вообще интересовался? Она два часа назад положенную рыбешку схомячила, так что ее паёк на сегодня был исчерпан.
– А-а-ань, – ошарашено потянул Игорек, переводя взгляд от меня к своему другу. – Это что?
– Ты про что именно? – решила уточнить, лежа на животе и побалтывая ногами в воздухе. – Внизу стремянка, вверху цветочки. Есть еще пол и потолок, но мне кажется, ты сейчас не о них.
– Я о том, что посередине! – сгрузив не пакет, а пакетище с логотипом местного супермаркета на пол, отозвался Эльфенок и, прислонившись к стенке, ткнул пальцем в сторону шатена, спокойно поливающего мои растения.
– Демьян Александрович Исаев, – тихо прыснула я. – Неужто не знакомы?
Парень завис. На его руке появились женские ладошки, и в зал протиснулась Аленка. Посмотрела на мою довольную рожицу, на нехристь, явно пытающего отобрать у своего вечного конкурента звание первой невозмутимости универа, и догадалась:
– Сатисфакция?
– Компенсация морального вреда, – уточнил улыбающийся парень, с достоинством спускаясь по стремянки. Вот как будто всю жизнь садовником подрабатывал, ей-богу! – От физического она отказалась.
– Даже боюсь спросить, что ты ей такого предложил, – иронично выгнул брови Игорек.
– Пошляк неприличный, – фыркнула я, принимая сидячее положение. – У нас тут перемирие, понимаешь ли, а он нам всю малину портит!
– Именно, – насмешливо подтвердил Исаев, и спокойно так загрузил стремянку на плечо. Утащил ее в дальний угол, вернулся, подхватил пустую лейку и направился в ванную. Остановился около скептично настроенного друга и вдруг откровенно наябедничал. – От нового телефона она тже отказалась.
– А я-то уж подумал, – разочарованно фыркнул Липницкий и снова подхватил пакет. – Я б удивился, если она согласилась!
Дальше эти двое ворчали уже на кухне. На моей кухне!
Да-да, на моей кухне бубнят два самых ярых представителя золотой молодежи, обсуждая такую нехорошую меня, разбирая купленные продукты для пиццы, которую сейчас они все вместе будут стряпать под моим чутким и придирчивым руководством…
Что и где умудрилось откровенно сдохнуть? Надо рыбешек в аквариуме пересчитать на всякий случай, что ли…
– Может попросить Игоря тебя отнести? – предложила Аленка, глядя, как я поднимаюсь с дивана, стараясь не наступать на одну ногу. Вторая, признаться честно, слегка побаливала, но уже не так сильно, как раньше. Таки респект целительскому таланту того врача и слава Исаеву, отдавшему меня в его умелые лапки! Хоть какая-то польза от парня есть.
Если признаваться до конца, отправляя его поливать цветы, моя кровожадность, требующая мщения, по большей части хотела поставить наследника крупной корпорации в неловкое положение, а потом подленько над ним и славно похихикать. Ан нет, такой облом.
Вот умеет же он вывернуться из любой ситуации. Я тоже так хочу!
– Да нет, нормально, – аккуратно поковыляла я в сторону спальни. – Пойдем, дам чего-нибудь переодеться. А то сейчас устряпаешься в хлам.
– Так может лучше не надо? – тоскливо спросила Лёлька, но покорно пошла следом.
– Ален, тебе еще с Эльфенком жить, – фыркнула я, подбираясь к шкафу. – Так что я хоть ехидничаю чутка, но не вру. Игорь любит домашнюю стряпню и, согласись, будет странно, если женаты будете вы, а кушать он будет у меня! А ты еще будешь мне звонить и интересоваться, «а не голодал ли сегодня мой муженек»? Так что ничего не знаю, иди и учись! И… опа-па. Ну, здравствуй, радость моя, я тебя с утра обыскалась. Бесстыдница! Ты опять да?
На меня виновато взирали черные глазки вечной пропажи по имени Ни-Ни, устроившейся в моем шкафу на полке, где лежали аккуратно сложенные вещи Богдана. Узкие голубые джинсы, синяя безрукавка с кольцами по краю выреза и… симпатичные черные труселя.
И хотя лежали боксеры в самом низу, даже не видя их, но зная о наличии среди моего гардероба, я чувствовала себя неким маньяком-фетешистом!
Хотя в этом звании момонга пока уверенно лидировала и позиции сдавать не собиралась – и часа не проходило, чтобы она не отпирала клетку и удирала спать в вещи Полонского! И чем они ей так глянулись? Ладно бы запах остался, я б еще поняла… Так нет же, шмотки парня-то оказались здесь сразу после стирки! Мы же тогда город громить утопали, про работающую стиральную машинку сразу и не вспомнили.
И ведь зараза хвостатая лежащую рядом толстовку Липницкого просто игнорировала, хотя та потеплее и помягче будет.
– Что у тебя там? – заинтересовалась Лёля. И пока она не успела заглянуть в шкаф, я торопливо сунула ей в руки отчаянно возражающего против наглой дислокации сахарного опоссума.
Визг стоял… аж стены дрогнули!
Естественно на сей звук мигом прискакали мои временные «домочадцы»… мокрые. Почему-то! И вкусно пахнущие рассолом огуречным.
Та-а-ак… как говорится, ура, товарищи! Пополним скудную коллекцию мужского чистого тряпья!
– Что случилось? – чуть ли ни хором выдали перепугавшиеся парни, глядя то на жмурившуюся Лёльку, то на прыгающую на одной ноге меня, пытающуюся достать из-под верхней части пижамки забившуюся туда вусмерть перепуганную летягу.
– Я даже боюсь предположить, что тут произошло, – многозначительно кося на мои телодвижения, насмешливо протянул Исаев.
Вот же извращенец, а!
– Смешно, да? – кровожадно протянула я, вытаскивая-таки возмущенно пищащую момонгу. И, недолго думая, снова сунула ее под нос Алёнки.
Пронзительный визг повторился на бис!
– Так понятно? – мило уточнила, созерцая бледную подругу и вмиг оглохших парней, прижимая к груди сжавшуюся в моих ладошках Ни-Ни. – Лёль, чего сразу-то не сказала, что грызунов боишься?
– Я же не знала, что у тебя они есть! – смущенно призналась девушка, виновато глядя на своего молодого человека, многозначительно прочищающего уши.
– Ну, это недавнее приобретение, – покаялась, поглаживая дрожащую зверушку. И обратилась к своим «ароматным» друзьям. – И раз с этим благополучно разобрались… У вас-то что там приключилось?
– А разве что-то случилось? – попробовал уйти в глухую несознанку нагло улыбающийся Демьян. Даже с Игорьком переглянулся, мол, подтверди! Тот подтвердил, а я скептично заметила:
– Ага, а легкий флер исходящего от вас аромата, не иначе как «Шанель номер пять», на кой-то черт купленная Эльфенком в подземном переходе. Рассказывайте уже, орлы!
Пернатые братья предпочли тактично промолчать, невозмутимо рассматривая один – потолок, второй – свою девушку.
Ну-ну… Гусь же у нас птичка гордая, пока не пнешь, не полетит!
– Я так понимаю, на кухню мне заходить не стоит? – обреченно вздохнула, понимая, что моему милому сердцу помещению пришлось уже несладко. И неизвестно еще, что ему стоит пережить в ближайшем обозримом будущем!
Эх… закрыть их всех по доброте душевной на балконе, что ли?
Не, я все понимаю, их появлению на моих жилых квадратных метрах отчасти виновата я сама. Когда Лёлька позвонила с вопросом, куда меня дел Исаев, отмазаться толком не получилось. И поэтому я почти даже не удивилась, когда в ответ на просьбу скинуть мне скан лекций по электронке, подруга явилась сама, да еще и с Игорем!
Пришлось каяться, ибо безвинно пострадавшую конечность прятать было некуда. Благо хоть Богдан, которого прямо с занятий зачем-то срочно забрал его отец, о произошедшем не узнал. Пока не узнал. Уж в его-то талантах я не сомневалась!
Но теперь, глядя на то, как моя милая кухонька постепенно превращается в руины, я жалела о внезапном благородном порыве. Вот какой черт меня дернул за язык? Я, конечно, подозревала, что золотая молодежь домашними хлопотами не балована и к одинокой жизни вряд ли приспособлена, но что б настолько?
Через час пузырек с перекисью водорода активно подходил к концу, почти весь запас лейкопластырей поселился на длинных пальцах Липницкого, смущенно краснеющая Лёля выковыривала из тарелки с сыром собственный натертый туда маникюр, а Исаев, перепачканный по самые уши, азартно шлепал пятой порцией теста по металлической форме. Первые три канули в Лету, четвертый собирался совершить акт торжественного самосожжения в духовке.
А я… я методично билась головой о барную стойку рядом с Ни-Ни, активно уплетающей второе манго подряд.
Момонгу на нервной почве на жор пробило, не иначе.
В конце концов, когда за окном уже начинало смеркаться, первая корявенькая пицца, благословясь и помолясь, была отправлена в духовку. Вторая, уже не выглядящая как шедевр криворуких мастеров и даже без начинки в виде кое чьих ногтей (подозреваю, что к этому времени Аленка не наловчилась обращаться с теркой, а расходного материала уже попросту не оставалось), покаянно ждала своего часа. Побитая в процессе приготовления посуда отправилась в мусорку, грязная – в посудомойку, но шкафчики в засохшем теста отчистке не поддавались. Пока, во всяком случае.
Чует моя мнительность, заставь я эту команду оттирать последствия их бурной деятельности на ниве кулинарного искусства, эти гарные хлопцы все бы отчистили… в том числе и лаковый слой. Вместе со скрывающимся под ним вишневым деревом!
Адская кухня отдыхает… вот Гордона Рамзи на них не хватает, честное пионерское!
И естественно, кто бы сомневался, что все неприятности оказались только милым и приятным началом того, что последовало дальше.
Каюсь, моя слегка притомившаяся светлость в один момент подзабыла, что Игорек у нас мальчик хоть мнительный и осторожный, но порой абсолютно безголовый. Но даже памятуя о его легкой неприспособленности к суровой житейской обстановке, я никак не ожидала, что этот светловолосый длинноухий кадр на обычную просьбу проверить, как там в духовке поживает их общее творение, радостно подскочит и, распахнув дверцу, сунет туда голову!
Естественно, вырвавшийся горячий воздух чью-то любопытную моську малость отогрел. Липницкий взвыл, Аленка взвизгнула, опоссум подавился фруктом, я чуть не навернулась с табуретки, а Исаев, геройски метнувшись на выручку другу, обнаженным пузом зацепил острие лично оставленного на краешке стола ножа.
Павильон со съемками кулинарного шоу плавно переместился на место создания «Интернов».
Лёлик, стеная и попискивая, сидя на стуле, прикладывала к жалобной моське пострадавшего Эльфенка пакет со льдом. Игорь корчился, но стоически сносил все ласковые в его адрес оскорбления. Материться Аленка не умела, факт. А вот я на выражения не скупилась, притянув к себе нехристь с его щенячьими глазками, зажав его бедра между своих ног и щедро поливая пострадавший пресс остатками старых духов. За не именем перекиси, вылитой на макушку Игорька, когда тот, отпрыгнув от духовки, саданулся об угол шкафчика с посудой и чуть не проломил. Причем и голову, и шкаф!
Исаев держался, пытаясь не выть, выходило мужественно, но хреновато.
Глядя на их героические мучения, Ни-Ни, единственная уцелевшая среди нашей оси травматизма, судорожно давилась последним бананом.
Апофеозом «дома пыток и садизма» стал спокойный, милый голосок, вопросивший со всей степенью такта и заботы со стороны входной двери:
– Анечка, добрый вечер, прости, что отвлекаю. А Мишенька, надеюсь, в курсе твоих необычных предпочтений?
И тут-то мы коллективно поняли, что на самом деле значит фраза «писец подкрался незаметно»…
Я посмотрела на нахмурившегося передо мной Исаева. На дернувшийся затылок Лёльки по ту сторону «стола». На бровки Игоря, собранные в кучку. Представила, как со стороны смотрятся наши с подругой тела на табуретках и обнаженные фигуры перед нами (свежевыстиранные майка и водолазка которых покорно сушились на батарее в ванной)… мысленно себя похоронила и, торопливо погребая под ладошкой возмущенную Ни-Ни, натянула «радостную» лыбу:
– И вам добрый вечер, Надежда Станиславовна…
Двадцать минут спустя организовалась картина маслом.
Я с виноватым видом попиваю чай, скромно каясь перед невозмутимой старушкой в дорогом розовом брючном костюме. Та сидит, губы темно-малиновым цветом напомажены и скупо улыбаются, на морщинистых лапках французский маникюр поблескивает, дорогой фарфор аккуратно поглаживая, на каштановых кудряшках шляпка в тон страусиным пером возмущенно помахивает…
Лёля, старательно намывающая посуду в углу, тихо приканчивает последнее целое блюдце.
Стараясь не удивляться тому факту, что посуда вся вроде должна была находиться в специальной помывочной машинке, я мило улыбнулась будущей возможной родственнице:
– Вы не волнуйтесь, надежда Станиславовна, это просто недоразумение. С этими молодыми людьми, как я знаю, вы уже знакомы, а с Алёной мы учимся вместе. Как видите, я немного травмировалась на работе, а они приехали меня навестить. Вот и решили заботливо меня накормить, пока Мишутка на учебе занят. К сожалению, повара из них не ахти… Травмируются на каждом шагу. Но я их учу по мере своих скромных сил и возможностей. Вы уж простите, что так неловко получилось.
– Да я все понимаю, Анечка, – мягко улыбнулась властная бабуля, к слову, даже откусившая из вежливости крохотный кусочек от пиццы, жирной внутри благодаря Игорю, вбухавшему туда пол пачки майонеза, и сгоревшую снизу благодаря его же внезапному желанию подкоптить собственную мордяху. Но, к слову, на этом гастрономический энтузиазм старушки закончился, и она взялась за телефон. – Алло, Миша? Да, это я. Да, я у тебя. Нет, не дома, но ту милую девушку, убирающую жуткий беспорядок на твоей кухне я уже заметила. Я у Анечки и у нее кошмар не лучше. Да, жду, и надеюсь, Мишенька, что ты свою позицию мне так же объяснишь. Отчетливо!
«Мишенька» явился минут через пятнадцать, в спортивных синих штанах, черной обтягивающей футболке, с мокрыми зализанными волосами и с диким желанием убивать.
Что тут же прокомментировала его родственница спокойно-убийственным тоном, аккуратно пристраивая чашечку с зеленым чаем на блюдечке:
– Мишель, являться к невесте в гости в спортивной форме полнейший моветон. Тем более босым.
Стоящие возле окна Исаев с Липницким взглянули на собственные джинсы, отсутствие носков и торопливо пальчики поджали.
– Бабуль, – старательно сдерживая эмоции, вкрадчивым милым голоском осведомился мой типа женишок у моей типа бабули. – А ты разве не должна быть во Франции?
– Ох, оставь, там такая скука, – воспитанно отмахнулась старушка, – Зиночка там осталась шляпки покупать, а на меня такая мигрень навалилась, что только дома и прошла. Вот я и решила вас проведать. И не зря, оказывается! Мишель… пускай это некрасиво при Анечке и ее друзьях, но я все же требую немедленного ответа! Что за странная девица у тебя сейчас в гостях?
Липницикий хрюкнул, но тут же принялся внимательно рассматривать висящие на окошке гардины с легкой тюлью. Аленка тихо кокнула в раковине очередную чашку, Исаев едва сдержался от смешка, но одобрительно мне подмигнул, Ни-Ни в кармане окончательно затихла, а я поспешила выручать активно бледнеющего «Мишеля»:
– Надежда Станиславовна, это не то, что вы подумали. У Мишеньки снова свалился шкаф с посудой, видимо, кирпич попался в стене бракованный. Сами знаете, как вашего внука опасно к острым предметам подпускать – порежется сразу! А я сама помочь не могу, хожу с трудом. Ну, мы и наняли Аришу в помощь, с почасовой оплатой, разумеется. Не волнуйтесь, девочка она тихая, скромная, у меня в подчинении работает, и язык за зубами держать умеет. Как видите, ничего криминального тут нет…
Ага, нет. Кроме ленивого Лександрыча, которому влом перевесить несчастный шкаф, брякающийся у него со стенки уже двадцатый раз подряд! Вот говорили же, повесь в другое место, но нет! Он чопики в старые дырки вобьет, как попало шурупы присобачит, новой посудой затарится и сидит себе довольный. А через недели три-четыре снова «бум, ай» и громкий жесткий мат. Вот говорила сколько раз, ну лень тебе, ну позови Харлея, тот, конечно, поржет, но на совесть все организует.
Фигушки, ребятушки…
Вот ей-богу, я скоро сама к соседушке с перфоратором явлюсь, и пускай потом дрожа отсиживается в ванной!
– Ну, раз так, – судя по поджатым губкам, нам если и поверили, то слабо.
И я б сказала очень даже слабо… А если говорить начистоту, но нифига нам не поверили на самом деле-то!
Однако выдали последний шанс. Да такой, что, мягко говоря, окосели все и сразу! Включая мирно дремлющую в моем кармане летягу.
А полчаса спустя…
– И как выкручиваться будем? – тоскливо вопросила моя унылая ни разу ни светлость, подпирая щеку кулаком, скрестив ноги по-турецки, сидя на любимом диване в зале.
– А неплохо получилось, – игнорируя мою печальку, одобрительно прокомментировал Исаев, жуя второй вариант приготовленной общими трудами пиццы.
Первый после пробы отправился в далекий полет прямо с балкона… и увы, его не стали кушать даже редкие бродячие собаки – колбасу с верхушки вяленько содрали и дальше мирно разбрелись. Пару шавок помельче через сотенку шагов стошнило, но кого это могло смутить?
– Я чувствую себя шеф-поваром, – довольно заметил Игорек, аппетитно уплетающий калорийную еду собственного производства, расположившись на другом конце огромного дивана. На широкой спинке сверху лежали узкие доски-поставки, на которых стояла всякая мелочевка в виде часов, картинок, мелких фигурок и прочего, сейчас одиноко кукующего кучей на полу, а их место прочно заняли тарелки с на удивление вкусно пахнувшей выпечкой, а так же чудом уцелевшие стаканы. С пивом!
Когда эти жулики умудрились его приволочь, ума не приложу, но четыре баллона английского эля я сначала в упор не заметила! Но сам факт, приятный напиток со вкусом цитрусовых и имбирного печенья сейчас потягивала даже обнимающего Игорька Аленка.
Свисая с потолка, мерцал огромный экран, показывал последнюю часть «Ледникового периода», народ наслаждался «хлебом и зрелищами», и лишь только мы с Михой, сидящие по центру огромного снежно-белого ложа, обтянутого натуральной кожей, тоскливо вздыхали, глядя друг на дружку.
Нам, в отличие от остальных, совсем не улыбалось всей оравой переться в следующие выходные на ужин к его бабуле для более подробного знакомства. Причем шустрая старушка, не давая ни слова выставить в ответ, обязала нас присутствовать в особняке Алёхиных исключительно по парам!
И в главной роли мы с Михасем.
Эх… Опять придется мне прилюдно лобызать соседа в щечку.
– Анна Сергеевна, – неожиданно послышался тихий скромный вздох с самого краешка дивана. – Я все понимаю… Но я-то почему здесь?
– Смирись, Ариш, – мрачно посоветовала я, синхронно покосившись с соседушкой на ни в чем неповинную официантку. – Отныне и навсегда ты попала под замес безжалостной машины этики и морали, гордо носящей имя Надежды Станиславовны! Не хочу тебя пугать, но нам тут ясно обрисовали перспективу всех дальнейших нравственных пыток, которым нас подвергнут, если ты не появишься на приеме, да еще и с кавалером. Замуж за Миху хочешь?
– За него? – испуганно округлила и без того огромные глаза Ариша. И, поймав ошеломленный взгляд своего шефа, торопливо поправилась. – Я не в том смысле! Просто…
– Да мы поняли, – отмахнулась я и, подумав, сцапала со спинки еду и протянула девушке тарелку с пиццей и стакан с пивом. – Не рефлексуй. Просто расслабься, ладно? Мы тут в неформальной обстановке все свои. Я эту вечно спящую заразу, которого вы все так боитесь, могу и грязным кухонным полотенцем по квартире погонять. Вообще, мы милые, обычные… хотя весьма, весьма местами. Он, кстати, меня тоже отбуцкать пыльной тряпкой может…
– Да что мне, жить надоело? – невозмутимо откликнулся байкер и, сообразив, что терять уже нечего, сцапав тарелку с едой, растянулся поперек дивана, удобно устроив затылок на коленях обалдевшей Арины. Вздрогнув, девушка едва не пролила эль, но в последний момент сумела взять себя в руки.
Однако по ее испуганному взгляду было понятно, что иммунитета к подобным событиям у нее нет, а потому мне пришлось банально импровизировать, дабы не спровоцировать у пугливой официантки самый настоящий инфаркт.
Проще говоря, сграбастав стакан, я весьма своевольно приземлилась своей тыквой на заклеенное остатками лейкопластыря пузо обалдевшей от такого расклада нехристи. Благо хоть Исаев мозгами-таки был не обделен и даже мило улыбнулся.
Арина, наверняка мысленно вздохнув, пригубила алкоголь… и в конце концов расслабилась. А вот мне теперь пришлось совсем несладко.
Во-первых, Исаев ни разу не Богдан, тот поудобней будет. А тут пресс жесткими кубами, лейкопластырь мешает, духами воняет… И сам факт, на ком, я собственно лежу, никакого релакса не давал!
Однако полчасика спустя, когда играть на публику откровенно надоело, я плюнула, хлебнула эля и поднялась. И тут-то у кого-то совесть и взыграла…
– Врач запретил тебе пить, – нагло отобрав стакан, невозмутимо заявил Исаев. Я аж чуть в пледе не запуталась!
Спокойно укрыла его рельефное пострадавшее пузико свернутым флисом, отобрала обратно стакан… и медленно и показательно опустошила, глядя в сузившиеся глаза парня, слабо мерцающие в полумраке – Игорек додумался-таки вырубить свет.
– Перемирие перемирием, солнце мое, – тихо усмехнулась я, отковыривая от спинки диванную подушку, которую в последствии подпихнула под спину благодарно улыбнувшейся Арише. Сидя смотреть мультик, транслирующийся почти над головой, ей было явно неудобно. – Но вот границы переходить не надо!
