Kitabı oku: «Голос в эфире. Истории, которые были услышаны»

Yazı tipi:

Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви

ИС Р19-917-0644

Серия «Люди среди людей»

* * *

Об этой книге

Дерзнув предварить эту книгу небольшим предисловием, я ни в коем случае не хочу выступать в роли критика. Критик скажет о писателе гораздо больше, чем может сказать о себе писатель, здесь же автор настолько очевидно проглядывает за текстами (как ребенок, залезший под стол и думающий, что бабушка не увидит), что к его портрету нечего добавить. Однако я могу сказать о том, чем меня удивила эта книга. Я давно знаю и люблю ее автора, и многие истории, рассказанные здесь, я слышал из ее уст, еще в виде, далеком от литературной огранки. И не только слышал, но, признаюсь, и переживал вместе некоторые события этой книги – и тяжелые потери, и кажущиеся смешными по сравнению с ними другие житейские «маленькие трагедии». Но все же, прочитав книгу, узнал о них как впервые. Причиной тому – цельность рассказанной жизни и особая, не академическая, не книжная, но жизненная философия, которая просматривается за всеми этими историями. Ведь философия – это просто о сложном – если в этом «просто» оживает корень, который называется мудростью. Мудрости не может быть много, она растворяется и улетучивается от многоглаголания. Мудрость – это дар, как и все, что несет на себе отпечаток Божественного (а мудрость несет, потому что она – атрибут Божества). Иногда этот дар дается серьезной ценой, например, тяжелыми жизненными потрясениями. У автора их было немало. Почти каждая история связана с каким-нибудь испытанием, пережитым лично или встреченным на жизненном пути, – потерей близких, болезнями, изменами или одиночеством. Автор щедро делится с нами этим опытом, которого хватило бы на несколько жизней.

Однако книга в целом выглядит отнюдь не трагично. От нее веет какой-то тихой радостью. Счастье, проглядывающее как солнце из-за туч в дождливый день, то тут, то там озаряет эти тексты. Вспоминается заглавие одной книги Ивана Ильина – «поющее сердце»!

Верующий человек, открыв книгу, услышит в ней музыку присутствия Бога, протягивающего нам руку даже сквозь тучи, а неверующий задумается о том, что, может быть, духовная жизнь есть, и не все может быть измерено конечностью нашего земного существования. Это – без назидательности и морализаторства – уроки человечности, ведь какие же мы люди, если не будем помогать друг другу, даже когда нам самим тяжело. И учителями нашими и наставниками может стать кто угодно, даже наши дети. И осмыслять жизнь можно по разным поводам, например, возделывая свою цветочную клумбу или провожая в последний путь умершего хомяка.

Жанр книги во многом определен форматом небольших авторских передач, которые Анна ведет на радиостанции «Вера». Но эти тексты – все-таки не радиосценарии. Это художественные произведения мастера слова. Это не исповеди, хотя в них все взято из реальной жизни. Этот жанр можно назвать «опытами» – занимая название у Мишеля Монтеня. И еще эта книжечка чем-то мне напомнила «Уединенное» Василия Розанова, оригинального мыслителя и писателя Серебряного века. Это размышления, которые проясняют что-то и для самого автора, позволяют ему достойно пережить травматический опыт путешествия по житейскому морю, но и нам дают возможность осмыслить свою жизнь, совершить свою «умоперемену», задуматься над повседневностью и подчас найти выход из тупика.

У Анны есть истинная щедрость – делиться своими приобретениями и истинный такт – учить, не поучая. И совсем не обязательно все время говорить о Боге, чтобы жить с Ним. Хорошая литература всегда религиозна и христоцентрична. Ведь наше слово рождается благодаря Слову, тому Самому, Которое было в начале.

Алексей Козырев,
кандидат философских наук, доцент философского факультета МГУ

* * *

Проза Анны Леонтьевой отличается двумя свойствами: она проста, и она касается всех нас. Это короткие рассказы, которые читаются на одном дыхании, быстро – так легко они написаны. Вроде бы это даже и не рассказы – рассказики… Но после каждого хочется помолчать и подумать. Их легко запоминаешь и вертишь потом в голове, прикладывая к своей жизни, к своим друзьям и близким. Они трогают и подкупают, смешат и заставляют удивленно качать головой. Несомненная сильная их сторона – все сюжеты, все истории, все персонажи взяты из жизни. Подлинность – еще одно важное и прекрасное свойство прозы Анны Леонтьевой. Сама же автор сказала о своих рассказах так: «Эти тексты – про каждый день». Сказано просто – но лучше не скажешь. В рассказе «Доктор» она формулирует что-то вроде авторского кредо – и, на мой взгляд, это кредо полностью соответствует содержанию книги, которую вы, дорогой читатель, держите сейчас в руках: «Должна сказать, что это со стороны я такая мудрая. И в мое сознание – или подсознание? – тоже проникли клише типа „серые будни“ (это обычно говорят про работу и тихую мирную семейную жизнь), „поверь в мечту“ – а это говорят как раз о яхтах, путешествиях, экзотических странах, пенистых напитках в высоких бокалах… Очень хочется вынуть из головы этот мусор. После чего – вернуться к любимой работе и мирной семейной жизни!» И здесь можно заметить еще одно замечательное свойство прозы Анны Леонтьевой – четкость мысли и решительность. Выкидывание мусора из головы – процедура необходимая, и вот эти истории очень помогают в таком нелегком деле…

Михаил Кукин,
поэт, филолог

От автора

Я всю жизнь писала тексты – в хорошие журналы: «Эксперт», «Коммерсант», «Огонек», «Крестьянка», «Улица Сезам». Но настоящая популярность пришла ко мне, когда я стала писать и читать на «Радио Вера» свои маленькие «частные мнения». Удивительно предисловие к этой моей радиоработе!

Мой муж когда-то в далеких девяностых добился этой частоты – 100,9 FM – когда я понесла нашего первенца. Дело в том, что на момент моей неожиданной беременности я работала в крупной иностранной компании и получала очень большую зарплату, была в начале хорошей карьеры. Я очень растерялась, получив результаты анализов, и спросила мужа: «Как же так, мне сейчас совсем не вовремя рожать ребенка!..» Муж сказал: «Не расстраивайся, я найду тебе работу! Откроем радиостанцию?» Предложение было неожиданным, но мне понравилось!

Два года мы с мужем добивались частоты для радио, которое видели как радиостанцию популярной классической музыки. А когда получили ее – наш спонсор, классический такой «новый русский» в малиновом пиджаке – решил перепродать частоту «Русскому Радио». Муж сопротивлялся, и спонсор позвонил мне (я носила уже второго ребенка) и сказал: «Не надо бы твоему мужу мне перечить! Ты же знаешь, как опасно сейчас жить!»… Я похолодела и поняла, что это прямая угроза. Мне нелегко было уговорить мужа продать радиочастоту, но жизнь была дороже, а за такие деньги в те лихие годы ее легко можно было потерять…

Прошло много лет. «Русское Радио» продало частоту «Радио Вера». Муж погиб в автокатастрофе в августе 2014 года, а уже в сентябре раздался звонок от литературного редактора «Радио Вера». Так сразу после ухода любимого я пошла работать на нашей с ним частоте. Рассматриваю это как весточку от него: обещал же найти мне работу!

Что-то Бог дал мне такое после моего горя: мои тексты зазвенели от внутреннего напряжения – и их сразу услышали. Меня благодарили люди из разных сословий и профессий. Ученые, режиссеры, таксисты. Потерявшие близких, верующие и нецерковные, богатые и обычные… Эти тексты – про каждый день. Про те моменты, когда как будто вспыхивает в темноте огонек спички – и в световом пятне ты видишь именно то, что должен был увидеть.

Детские люди

Нет ни Эллина…

Есть такая песня хорошего молодого рэпера: «Ты не видел Китайской стены – ты не был в Китае, ты не видел мою бабушку – ты меня не знаешь!»… Моя бабушка была совсем еврейская, и прадедушка по этой линии был иудейский толкователь Талмуда. При этом моя Ба репетиторствовала по русскому языку с соседскими детьми. Было приятно быть внучкой учительницы, но на Пасху наши не то что сильно православные, а простые и суеверные соседи в дом к нам детей не пускали: лучше перестраховаться, слышали, что делают с христианскими младенцами на пасху евреи?

Бабушка не обижалась, потому что в остальное время почти всех этих детей учила бесплатно, люди это, говорила она, неимущие. Все остальное она тоже раздавала бесплатно, один раз я вырвала из ее рук даже свой альбом с марками. «Это же мой!» – возмутилась я. «Я думала, тебе больше не нужен, – потупилась виновато бабушка. – А у Леши нет денег на такие марки…» Наверное, не стоит объяснять, что в наследство от Ба мне досталась только старинная серебряная сахарница. Видимо, потому, что ее невозможно было никому отдать – в ней же все время был сахар!

Бабушка покрестилась в 85 лет, а в 86 умерла. Перед смертью к ней ездили все мои друзья-священники, причащать, просто так, без моих даже просьб. Просто они считали, что мою бабушку надо навещать. Когда бабушка в больнице, куда я поместила ее обследоваться, заснула с градусником и больше не проснулась, доктор, который успел полюбить ее, позвонил мне и плакал. Когда раздался стук гвоздей, забиваемых в бабушкин гроб, отец Владимир Мишкорез из храма в Останкино сказал: «Я думаю, Бог пристроит ее где-то рядом с Собой, потому что она была очень детским человеком, а Богу очень нужны рядом детские люди!»

Вот так и утешаюсь: есть в раю детские люди, и нет ни эллина, ни иудея!..

Татьяна

Татьяна вовсе не была идеальной. Но она пережила то, что не всегда сможет пережить мать: потеряла младшую дочь. Девочке было семнадцать, она писала стихи и хотела работать в редакции, смерть унесла ее быстро и как-то нелепо. Вечером зашла к друзьям, они решили сварить какую-то наркотическую гадость. Для эксперимента попробовала. Ночью болел живот, Танюша спросила, не позвать ли доктора. Дочь отказалась и к утру тихо умерла.

Татьяна стала часто утешаться вином. На плаву ее держала старшая дочь. Она не просто оставалась в жизни, она активно боролась за мать. Она была стойким солдатиком и настоящим бойцом. Но в минуты уныния Татьяна снова гасла. Дочь купила маленький домик, и они ездили сажать там ягоды и цветы. Они и сами были похожи на цветы – две красивые, хрупкие женщины, которые боролись со своим общим горем.

Татьяна звонила мне, и я всегда могла понять, пьет она вино или нет. Однажды она позвонила и начала рассказывать (да, прикинула я опытным ухом: немного выпила, но не сильно): «Сижу, Анька, на даче. Не пью, чесслово. Чищу грибы, что Катька принесла. На улице мрачно, на душе совсем хреново. Чищу и говорю: „Господи, вот я все понимаю в жизни – но зачем, вот объясни мне, зачем Ты забираешь у нас детей? Вон у Машки сын пошел после выпускного с ребятами купаться на речку. Прыгнул с дерева в воду – и все, нашли его через пару дней. Под водой был корень, и парень разбил себе башку. Машка такая хорошая, ну ладно я, я пьяница, а вот Машке за что? Нет, ну скажи: зачем Ты так делаешь?“ И так я прицепилась к этому вопросу: зачем? – что не могу с места сдвинуться, так прямо вопит душа туда, наверх: зачем? И тут – ну не было дома вина, ну правда – такой лучик откуда-то на мои руки, а небо темное, а на мои руки – лучик, и я его вижу, и слышу, как-то всем телом, что ли, всей кожей, не ушами – а ВСЯ как-то слышу: „Они были нужны Мне!“ И все… и мне стало так легче, так легче, Анька…»

Танюшка, пока рассказывала, я слышала это, пила вино. Я почти видела ее, тонкую, маленькую большую девочку, и хотя видела, как она снова наливает в стакан, понимала, что да, этот лучик был ей, именно ей он мог быть!

Тут слышу, пришла домой Катька, ругается – видно, Танюшка выпила уже много, трубку бросила. Я перезвонила позже, Катька сердито и горько сказала, что увезли в больницу. Сердце прихватило – от горя и вина.

Танюшка не вернулась к нам. На ее похоронах плакали даже самые крутые мужики. На отпевание знакомый редакционный фотограф принес дивный портрет – живая, красивая, волосы развеваются. Мордочка детская. «Они были нужны Мне!» – вспомнилось мне сквозь слезы…

Добрые дела

Однажды в восьмом классе мы с подружкой Олей Красниковой решили делать добрые дела. Помаялись в поисках подходящих добрых дел и решили: будем пристраивать бездомных собак. Находить им хозяев. Мы стали собирать собак по дворам, звонить с ними во все двери и спрашивать: вам не нужно дома лучшего друга?

Собаки немного удивлялись нашим усилиям, потому что они привыкли жить во дворах, но в целом не возражали. В общем, путем неимоверных трудов нам удалось пристроить от силы парочку лучших друзей. Занятие это оказалось утомительным, и мы перестроились на перевод через дорогу старушек.

Со старушками было приятнее общаться и в целом дело это было нехлопотным. Главное – дождаться нужной старушки на светофоре и уговорить ее перейти дорогу. Старушки, как правило, были добрые и шли нам навстречу, видимо, понимая, что двум школьницам хочется сделать что-то полезное.

Самые сложные приключения начались у нас, когда мы решили помогать нетрезвым дяденькам нашего городка добираться домой. Мы многое узнали о непростых взаимоотношениях с женами и другими родственниками, и не всегда благодарность сияла на лицах этих жен и других родственников, когда мы доставляли им наших подопечных…

Смешно вспоминать все это! С тех пор прошло много лет. Много добрых дел было задумано, мало что из них реализовано. Как написал Достоевский, формула ада может быть выражена словом «поздно».

Я не сказала Нику, моему коллеге по работе, что он очень талантливый. Ник разбился в машине под Новый год.

Я не отвезла в Японию бабушку, хотя она так любила японскую культуру. И хокку любила. И теперь я тихо молюсь за нее: «Господи! Я просто уверена, что там, где она есть, гораздо лучше Японии. Хотя, может быть, нет таких небоскребов».

Я не отдала подруге Лельке свое платье, которое ей очень нравилось. Это платье я теперь не могу носить, вспоминаю лицо Лельки и ее зависть.

Я прошла мимо многих страждущих, которым можно было бы помочь, и они исчезли с моего горизонта – что с ними теперь?

Я не…

В общем, наверное, мы с Олей Красниковой были немного навязчивы по отношению к бабушкам и беспризорным собакам, но, возможно, именно тогда мы были правы…

Ücretsiz ön izlemeyi tamamladınız.