Kitabı oku: «Шахты», sayfa 3
– Как это понимать, Искандер?
– Это значит, Ваша Светлость, что Вы должны лично приехать к нему, и выслушать всё, что он скажет.
Дорога заняла целых две недели. Герцог ехал по бездорожью миновав последний постоялый двор пять часов тому назад. Почему шахтер предпочел это богом забытое захолустье, родной деревне? Ответ напрашивался сам собой – он чего-то боялся. А чего именно, и собирался выяснить Максимельян.
– Сюда! – Махнул рукой, Искандер, призывая следовать за собой.
Герцог, нагнувшись, проскочил через низкую арку, с которой капала вода, и попал в кромешную темноту. Рядом щелкнуло огниво, и в руках Искандера появилась горящая свеча.
–Те, у кого нет жилья, нет будущего, частенько кончают свою жизнь здесь. – тихо говорил Искандер, шлепая подошвами по воде. – Это последний приют тех, кого обделила судьба.
Миновав сырые коридоры подземелья, они вышли в большой просторный подвал, служивший когда-то винным погребом, а во время войны хранилищем
оружия. Это место уже давно стало пристанищем бедняков, и сбившихся с пути истинного, великих грешников.
В углу, в темноте, на старом сыром матрасе лежал больной мужчина. Ему было не больше пятидесяти лет, но выглядел он словно столетний дряхлый скелет, обтянутый рыхлой кожей.
Искандер, поднял свечу выше, дабы осветить пространство ниши, в которой находился бедолага- бывший шахтёр.
– Имейте совесть, господа! – закрывая рукою лицо от обжигающего глаза света, прохрипел шахтёр.
Мужчина лежал на прохудившемся матрасе, в лохмотьях, служивших когда-то одеждой, и прищуривался чтобы разглядеть тех, кто побеспокоил его.
– Эй, Барни, дружище! – поприветствовал его детектив, и похлопал по плечу, чтобы успокоить немощного мужчину.
– А, это вы, детектив. – расслабившись откинул голову назад шахтёр, узнав знакомый голос. – Зачем явился? Снова трепать мои нервы, выспрашивая о прошлом? Я же сказал, что откроюсь лишь герцогу.
Шахтер демонстративно отвернулся к стене, давая понять, что разговор окончен.
– Герцог здесь, и готов выслушать тебя. – прошептал в сырой, зловещей тишине детектив. Он кивком подал знак своим людям, чтобы они сосредоточились, контролировали все входы, и наблюдали за каждым бедолагой, жавшимся к ледяной стене в поисках тепла.
– Нет! Нет! Нет! – восклицал больной. – Не станет Его Светлость бросать все свои дела, и ехать в эту клоаку, дабы говорить со мной, я не стою этого!
– Ты прав, – ответил детектив. – Ты, абсолютно не стоишь этого! Но так уж вышло, что герцог готов выслушать тебя.
Мужчина с трудом приподнялся и оперся спиной о сырую стену. Так ему легче было говорить. Он разглядывал герцога и не верил своим глазам, потер их, чтобы убедиться, что герцог ему не мерещится.
– Прошу прощения, господин, что вам пришлось побывать в этом проклятом месте. – хрипя и покашливая произнес бывший шахтер. – Я знаю зачем вы здесь – узнать что случилось тогда на шахтах. Я расскажу вам.
Герцог присел около немощного мужчины на корточки, поставил между ним и собой горящую свечу, чтобы она освещала лица собеседников.
– Постарайтесь вспомнить всё. – попросил герцог.
– Забудешь тут. Я помню тот день, словно он был вчера. Кхе-кхе. Тем днем, мы добывали оставшиеся крупицы золотой руды. Жила была небольшая и быстро истощилась. А двое исследователей искали новую жилу и нашли её. Огромную жилу, с которой можно взять столько золота, что хватит на тысячу жизней вперед. Но они не стали говорить графу о том, где она находится, пока он не поднимет заработок всем работникам вдвое. Граф был ещё тот скупердяй, нас обыскивали с головы до ног, перед тем, как отпустить домой. Проверяющий – чёртов Дик, залазил грязным пальцем во все дыры, проверяя не украл ли кто даже песчинку. Работа тяжелая, но платили мало, вот ребята и взбунтовались. А новая жила сделала бы его богаче самого короля! Кхе-кхе. Но граф оказался слишком скуп, и сказал, что и так слишком много нам платит, и все недовольные могут уходить. Деревня та совсем на отшибе, и по-близости больше другой работы нет, только эти чёртовы шахты!
Бывший шахтер сплюнул на пол, скривив лицо от отвращения. Он сделал паузу, видимо, вспоминал прошлое.
– Что случилось дальше? – спросил герцог, видя, как мужчина застыл, погруженный в свои мысли. – Шахтёры добились своего?
– Те двое, что нашли жилу, завалили проход к ней и запечатали его. Если не знать точное место, то и никогда не догадаться, что там есть залежи золота. Тоннели шахт на протяжении многих километров, и просто так найти нужное место невозможно. Жадность и алчность графа погубила не одну жизнь. Он решил, что если эти двое нашли жилу, то и другие смогут, и захотел избавится от них, чтобы они не мнили из себя важных персон и не сеяли смуту среди работяг. Им не было суждено выйти из шахт тем днем. Граф хотел провернуть всё, как несчастный случай, тем самым прикончив всех одним махом. Я оказался жив только потому, что мне приспичило по нужде, а граф запрещал гадить где придется, и сидел в отходнике, когда рухнули своды. Мне пришлось нюхать испражнения до самой ночи, чтобы выйти незамеченным, и пройти мимо спящей охраны. Я хотел убраться из деревни как можно скорее, но Саре приспичило родить в тот день. Мне удалось разнести на всю деревню что я не ходил на работу, а сидел с ней во время родов, и пригрозил ей, что если она хоть пикнет, что это не так, то вырву ей язык. Подтвердить что я был там не мог никто, ведь в живых никого не осталось. Если бы не задержка с родами жены, я бы смотался той же ночью, и все бы думали, что я сгинул там со всеми. Чёртова Сара! Не могла родить в другой день! Я боялся что граф прознает о моём обмане и избавится от меня, как от тех бедолаг, поэтому смылся, как только Сара встала на ноги.
– Так ты знаешь где находится жила? – с предвкушением спросил герцог.
– Нет, господин, простите меня, те двое унесли эту тайну с собой в могилу. Они не успели ничего разболтать. – мужчина опустил голову, то ли сожалея, то ли скорбя.
– Значит ты ничем не можешь нам помочь. – разочарованно сказал Максимильян, поднимаясь и готовясь уйти. Но как только он сделал шаг в сторону, позади раздался голос несчастного шахтёра.
– Подождите! – мужчина вытянул руку, словно пытался схватить уходящего герцога. Максимельян вернулся к шахтеру и продолжал слушать.
– Та девчонка! Дочка графа! Она вечно ошивалась среди шахтёров. Совала свой нос, куда только ей вздумается! Она наверняка была там, когда эти двое нашли жилу! Уж я то знаю! С её любопытством, она ни за что не пропустила бы такое!
Детектив и герцог переглянулись, явно понимая о чем идёт речь.
– Её увел доктор, когда начались споры за повышение оплаты.
– Доктор? – в один голос удивленно переспросили мужчины.
– Да. Девочка была чем то больна, и этот доктор вечно таскался за ней по пятам.
Масимильян и Искандер снова переглянулись между собой, и на их лицах читалось недоумение.
– А ты случайно не помнишь имени этого доктора? – задал вопрос шахтёру детектив.
– Нет. Я и не знал его имени, чтобы помнить. – пожал плечами несчастный бедолага. – Помню только, что он не местный, а приехал из большого города и жил в доме графа.
– Хорошо. – кивнул Максимельян и стал подниматься. – Я распоряжусь, чтобы тебя поместили в местный госпиталь. Это подземелье не место для людей. Прощай.
– Прощайте господин, спасибо вам за доброту! – прокричал вслед удаляющемуся герцогу шахтёр. – Я буду молится за вас! Надеюсь, вы найдете эту жилу!
Мужчины вышли из подземелья и направились в местную гостиницу, в которой остановились.
– Ну и что вы об этом думаете, Искандер? – спросил герцог детектива за ужином. – Выходит Эмма знала об этой жиле с самого детства.
– Выходит так. – кивнул в знак согласия детектив. – Но почему не сказала об этом отцу?
– Боюсь, дорогой друг, что и мне будет стоить огромных усилий вытянуть из неё эту тайну.
– Почему ты так решил, Макс?
– Я запретил ей приближаться к шахтам. – погрустнев, опустил голову герцог. – И она тогда упомянула, что я совершаю роковую ошибку.
– Думаешь, она не простит тебе этого? – поинтересовался детектив.
– Я знаю, что не простит. И так мне об этом и сказала. Она с самого начала знала, что однажды настанет час, когда я спрошу её об этом.
– Тебе придется постараться, Макс. – насмешливо поддразнил герцога Искандер. – Если ты сведёшь её с ума, то она выложит тебе даже свою душу.
– Легко сказать. – герцог не разделял веселья детектива. – Я каждый вечер прихожу к ней в спальню, и за всё время, она даже не взглянула на меня.
Максимильян безнадежно развел руками. – Она просто сделает меня своей марионеткой, исполняющей любой её каприз.
– Да уж. – тяжело вздохнул детектив. – Нам нужен какой-то план.
– И что ты предлагаешь, Искандер?
– Для начала необходимо поговорить со стариком Фораманом. Узнать, почему девочка не рассказала отцу о местоположении жилы? И спросить про доктора.
– Решено! – воодушевился Максимельян, и оба мужчин пошли собираться в обратную дорогу.
В особняке графа Форамана не произошло абсолютно никаких изменений, кроме одного: дворецкий впустил герцога и провел в комнату к старому графу.
– Надеюсь, вы идете на поправку, тесть? – склонился в приветственном поклоне Максимильян.
– Чем обязан такой чести, Ваша Светлость? – старик приподнялся на подушках, не без помощи дворецкого.
– Я хотел бы спросить вас о вашей дочери.
Максимельян не хотел затягивать разговор, и сразу перешел к делу.
– Почему Эмма не сказала вам где жила? Ведь ваша дочь знает, где находится это место.
– Да. Знает. – устало потер глаза Фораман. – Она мстит мне.
– Мстит? Но за что? – заинтересовался герцог.
– За то, что я запретил ей ходить в шахты.
Как знакомо звучали слова старика. А в голове Максимельяна они звучали как приговор. Он понимал, что Эмма никогда не скажет ему где жила, так же, как не сказала отцу.
– Она проводила там всё своё время. Не желала учиться, убегала и пряталась, и даже ночевала там, в шахтах. Её не было несколько дней и я начал беспокоится, созвал людей и стал искать её. – продолжал старик свой рассказ. – Я нашел её в старом заброшенном тоннеле, куда давно уже никто не ходил, за ненадобностью. Эмма оборудовала там себе что-то типа убежища. Постелила матрас, натаскала свечей, еды и прочего барахла, и хотела там жить. Она становилась дикой и нелюдимой. Я побоялся что потеряю её, разрушил проход к тоннелю и запретил приближаться к шахтам. Это было как раз в тот день, когда произошел обвал. Я велел Саймону насильно увести её домой. Она возненавидела меня за это.
– Кто такой Саймон? – спросил детектив.
– Врач, что приглядывал за ней.– ответил граф, тяжело вздыхая.
– Но зачем Эмме понадобился врач? – недоумевал Максимельян.
– Ай, я не сведущ в медицинских терминах, но доктор говорил, что Эмма больна очень редкой неизученной болезнью. Она боится яркого света.
– И избегает людей? – поинтересовался герцог.
– Людей она не боялась. Вечно ошивалась среди шахтёров, но никогда не разговаривала с ними. Доктор, что наблюдал за ней, понемногу учил её манерам, учил читать и писать, и она всё схватывала моментально. В семь лет она отлично читала, и писала без ошибок.
– А почему она не общалась с шахтёрами?
– Считала, что они не достойны её внимания. Высокомерие досталось ей от её матери. Гордыня моей жены была так непомерно велика, что затмевала в ней всё остальное. Прошло очень много лет с того дня, как я видел жену в последний раз, но всё, что я могу вспомнить о ней – это сатанинская надменность и чванство. Кхе-кхе-кхе.
Ироничный смех графа смешался с судорожным старческим кашлем.
– Но почему Эмму так тянет в эти шахты? – не унимался Максимильян. Множество вопросов, касательно нее мучили его.
– Да потому, что там нет яркого света! – дребезжащим голосом ответил Фораман.
– К тому же шахты – это не несколько комнат, не этаж и даже не целый особняк, с зашторенными окнами, отведенный под прогулки. Шахты- это огромный город, загадочный лабиринт, многокилометровые тоннели! И самое главное: с идеальной темнотой. Это то, о чем она мечтает, затеряться в этих бескрайних хитросплетениях мрачных коридоров.
– А как же медицина? Прошло столько лет, может эта болезнь уже поддаётся лечению? – не унимался герцог.
– Не знаю. Доктор хотел наблюдать за Эммой, но мне пришлось отказаться от его услуг.
– Но почему?
– Мой дворецкий заметил, что доктор как-то странно смотрит на Эмму. Он восхищался ею, боготворил её, и это походило на педофилию. Я решил рассчитать его.
– Понимаю. – кивнул, соглашаясь, герцог. – Это было разумно с вашей стороны.
Максимельяну хотелось задать ещё очень много вопросов об Эмме, но пора было уходить. Он приподнялся со стула, готовясь прощаться с тестем.
– Не скажите ли мне адрес этого самого доктора? – не удержался герцог.
– Конечно! – согласился Фораман и кивнул своему дворецкому, который как оказалось, стоял все это время в темном углу, и наблюдал за тем, что происходило в комнате.
Получив имя и адрес доктора, Максимельян направился домой. Где за стаканчиком любимого бурбона, дословно передал весь предыдущий разговор детективу, и дал распоряжение разыскать того самого доктора.
– Добро пожаловать, Ваша Светлость! Детектив Макнамара! Прошу проходите. – приветствовал гостей мужчина зрелого возраста.
Доктор Саймон Андерсон был высоким худощавым человеком чуть более пятидесяти лет, с аккуратно стриженой седеющей бородкой, карими глазами и плавными изящными манерами.
Он встречал посетителей в своей рабочей приемной, которая представляла собой небольшой кабинет, с письменным столом, кушеткой, парой стульев и небольшим черным диваном.
– Располагайтесь где вам комфортно, господа.
Герцог занял черный диван, при чем сел так, что рядом едва ли мог уместиться ещё кто-либо. Детектив разместил стул прямо напротив рабочего стола доктора, так, чтобы было удобно облокачиваться на стол и делать заметки в своем блокноте.
– Я достал личную карту Эммы, хотя, её случай настолько исключительный в моей карьере, что это не было необходимым. Я всё помню и так.
Доктор сел за свой рабочий стол и положил перед собой ветхую пожелтевшую тетрадь с надписью "Эмма Фораман".
– Расскажите нам о болезни Эммы. – попросил детектив.
– Эмма была уникальной девочкой. Бесстрашной. Она не боялась ничего, кроме света. – с восхищением начал свой рассказ доктор Андерсон. – Она сажала на ладонь пауков, сороконожек и других мерзких насекомых, обитающих в сырых, темных тоннелях. Часами рассматривала их в тусклом свете свечи, разговаривала с ними и отпускала их невредимыми.
– Но как это касается её болезни? – нетерпимо вопрошал герцог, видя мечтательные глаза доктора, очарованно рассказывающего про девушку.
– Ох, простите, Ваша Светлость. Эта девочка была настолько удивительной, что даже после стольких лет, я не перестаю восхищаться ею.
Доктор сменил загадочную улыбку на серьезное выражение лица и начал свой рассказ.
– В те годы я был молодым перспективным врачом на пике славы. И граф пригласил меня лечить его дочь. Для меня это было честью. Граф в те времена был очень богат, и знаменит далеко за пределами той деревушки. Шахты и золото приносили ему славу. Жена его скончалась сразу после родов, и граф Фораман так и не женился больше.
Женщины его не интересовали. Он был одержим своими шахтами. Но маленькой его дочери требовался особый уход. Впервые я приехал к графу, когда девочке было четыре года. Она задорно носилась по комнатам, создавая своим детским смехом много шуму, и вводя тем самым её няню в бешенство. Помню, улыбнулся тогда, встретив маленького прекрасного не расчёсанного чертенка с горящими восхитительными очами, изучающе глазеющими на меня. Хм.
Доктор улыбнулся грустной ностальгической улыбкой.
– Эта девочка покорила меня с первой встречи. Я не видел в ней изъянов и не понимал зачем граф нанял меня.
– Ближе к делу, доктор. – прервал его трогательные воспоминания детектив.
– Девочка была вполне нормальной, с одной только особенностью – она не любила яркий свет. Ещё во младенчестве, няньки выносили её днем на улицу, и девочка заходилась истеричным воплем. Они не понимали в чем дело, глядя на бордовую от вспухших вен девочку, охрипшую от крика. Няньки заносили её в дом, и крестясь, пускались наутёк.
– Граф Фораман знал об этом? – поинтересовался герцог.
– Конечно знал. Иначе не пригласил бы меня. Все эти женщины, что нянчились с его дочерью рассказывали одно и то же. Девочка не хочет выходить на улицу, и закатывает истерики, если раздвинуть шторы. Они сжимали распятье и называли её ведьмой, боялись маленькую четырех летнюю девочку.
– Почему он пригласил доктора, а не экзорциста? – спросил детектив.
– Потому, что граф Фораман, как и мы с вами, скептик и реалист. – ответил доктор Андерсон. – И правильно сделал, иначе его четырёхлетнюю дочь в тот же день сожгли бы на костре.
– В чем состояла ваша работа, Саймон? – спросил Максимильян.
– Мне предстояло наблюдать за Эммой, постараться выявить причины такого поведения, и назначить правильное лечение. Эмма действительно была больна. Но как мне тогда казалось совершенно незначительным отклонением, которое сложно было назвать болезнью. Но по мере наблюдения за ней, я всё же выявил, что девочка боится света. Этот случай не был ранее описан в научных трудах, и я понял, что имею дело с уникальным явлением. И обязан зафиксировать наблюдения об Эмме в своих дневниках.
– И что вы зафиксировали?
– Я вел ежедневник, в который записывал все свои наблюдения, касательно поведения девочки, её пристрастий. Иногда я экспериментировал с ней.
– Экспериментировали? Надеюсь это не повредило её психике? – с тревогой спросил герцог.
– Уверяю вас, Ваша Светлость, что я не позволил бы себе навредить девочке. Все мои опыты абсолютно безвредны. Однажды я завязал девочке глаза плотной черной тканью и вывел её на улицу, солнце светило на нее, но она этого не видела. И вела себя совершенно спокойно, только просила поскорее открыть ей глаза. Так я понял, что свет для нее не представляет опасности. Проблема могла быть либо с светочувствительностью глаз, либо психологическим аспектом.
– И вы выяснили это?
– Да. Яркий свет причиняет боль её глазам, и отсюда выработалась боязнь выходить днем на улицу. Я выводил девочку во двор ночью и она не испытывала страха, пока мы гуляли в пределах двора, парка, сада. Но как только мы выходили за их пределы, Эмма тут же начинала нервничать и стремилась поскорее зайти обратно. Так у девочки обнаружилось ещё одно нарушение – это боязнь открытого пространства. А это уже чисто психологическая проблема. Шахты стали идеальным местом для её существования.
– Тесное пространство и отсутствие света. – заключил детектив.
– Именно! – подтвердил доктор.
– Скажите, Саймон, а вы пробовали лечить эти недуги, чтобы девочка могла поправится? – поинтересовался Максимельян.
– К сожалению, психология не мой конек. Я посоветовал графу хорошего психиатра, но он был взбешен от моих заключений и заявил, что его дочь не сумасшедшая. Услышав о психиатре граф сделал неправильные выводы.
– Так девочку не удалось осмотреть психиатру?
– Ни психиатру, ни окулисту, – с сожалением произнес доктор Андерсон. – Граф рассчитал меня в скором времени. Эмме было не больше восьми лет. Может он был опечален ужасным случаем на шахте, когда погибли рабочие. Через несколько дней после того несчастного случая граф Фораман и известил меня, что более не нуждается в моих услугах.
– Граф Фораман упомянул, что его дворецкий уличил вас в педофилии, и это послужило окончанием вашей работы.
– Дворецкий обкрадывал графа, так как вел его счета, и я узнал об этом. А он оклеветал меня, дабы избавится от назойливого свидетеля.
– Почему вы не попытались обелить свое имя перед графом? – уточнил детектив.
– Эх, – печально вздохнул доктор. – Потому, что я действительно был без ума от его дочери. И если бы это просочилось…., мне был бы конец.
– Мне жаль. Как вы считаете, доктор Андерсон, возможно ли Эмму излечить сейчас, по прошествии стольких лет?
– Думаю, стоит попробовать, Ваша Светлость. Медицина не стоит на месте.
– Если я приглашу вас в качестве гостя, или, если хотите доктора, могли бы вы, помимо своих обследований, выяснить интересующую меня информацию?
– Благодарю, что пригласили меня, Ваша Светлость, – пожимая приветственно руку, переступил порог дома доктор. – Это большая честь для меня, а тем более, что работать предстоит с самой волнующей меня пациенткой.
– Но не забывайте про наш уговор. Делайте что хотите, но выведайте то, что меня интересует.
– Мне так давно хотелось повидаться с Эммой. Постараюсь сделать всё возможное, Ваша Светлость. – Саймон поклонился в знак почтения герцогу, и отправился занимать отведенную ему комнату.
Доктор поднялся по лестнице на второй этаж и оказался на лестничной площадке, которая отделяла два крыла особняка друг от друга. Одно крыло перекрывали большие массивные двери, а второе было открыто. Доктор Саймон сразу понял, что для жены герцога была отведена полностью одна сторона второго этажа. Это несколько смежных спален, игровая и музыкальная комнаты, а так же большая зала для уроков танцев. Он дернул дверную ручку из любопытства, и оказалось, что дверь в комнаты герцогини не заперта. Дверь подалась вперед и доктор переступил через порог. Во всем крыле царил полумрак, так как ставни на окнах были закрыты, и портьеры плотно зашторены. Тусклое освещение осуществлялось несколькими свечами, расставленными в разных местах. Доктору пришлось постоять немного на одном месте, чтобы глаза привыкли к полумраку и начали различать предметы. Затем доктор двинулся на поиски девушки, внимательно вглядываясь в тени комнат. Герцогиня обнаружилась в самой дальней небольшой комнате, которая предназначалась для прислуги. Здесь стоял только стол, за которым сидела Эмма и перелистывала страницы ветхой книги, под освещением одной лишь свечи.
