Kitabı oku: «Оборотень в эклерах»

Лена зевнула и потянулась, раскачиваясь на стуле. Лерой увернулся от мелькнувшего в опасной близости от его головы картонного стаканчика с горячим кофе. Лена представила, как оборотень прижал уши. Хотя сейчас он был в человеческой ипостаси, но скорость реакции выдавала звериную сущность.

– Сколько уже? – спросила Лена.

– Три минуты.

Ровно на столько затягивалось собрание начальников отделов. Дурной признак. Шеф полиции – человек пунктуальный и обычно не тратит время сотрудников зря, полагая, что каждая минута службы должна быть потрачена на защиту горожан от преступников.

– И не ругается, – Лена задумчиво прислушалась к тишине в коридоре за приоткрытой дверью отдела.

– Так не на что. Тишь да гладь, – отозвался Лерой.

– Смотря где, – мрачно сообщил Хью, вваливаясь в кабинет. – О, благодарю! – перехватил из руки Лены стаканчик с кофе и, пока девушка пыталась возмутиться, поспешно сделал глоток. – Спасительница!

Лена только фыркнула, смирившись с тем, что кофе утрачен безвозвратно.

– Опаздываешь, – проворчал Лерой.

– Исключительно по служебным обстоятельствам, – Хью плюхнулся в кресло и в два глотка допил кофе.

Лена и Лерой смотрели на него выжидающе. Хью не глядя запустил стаканчик за спину и попал в мусорное ведро.

– Что на этот раз? – спросила Лена.

Хью тяжко вздохнул:

– Пришлось сбегать через окно и пробираться соседскими дворами.

– То-то от тебя псиной несет, – хмыкнул Лерой. – Мопс госпожи Масси злодейски на тебя напал?

– Эй! Ты за меня совсем не переживаешь! Между прочим, на меня мог напасть и волкодав господина Труша.

– Ты же не дурак, чтобы бросаться в огород к волкодаву. К тому же, будь все так, ты бы приполз без ноги. Значит, остается только мопс…

Хью поморщился и потер щиколотку:

– Это не мопс, а какое-то чудовище, – пожаловался он. – А ведь я кормил его куриными хрящиками.

– Наверное, он пытался сказать, что не любит курицу, – предположила Лена. – Так что случилось?

– Пропали очередные качели. На этот раз со двора госпожи Буше.

– Той, что угощает тебя картофельным пирогом по выходным?

– Все, закончилось время картофельных пирогов! – скорбно протянул Хью. – Проклятый похититель качелей разлучил нас. Почтенная госпожа подозревает, что я потворствую совершаемым преступлениям. Она прокричала это раз пять, пока стучала клюкой в мою дверь! Полагаю, к вечеру эту идею разнесут по всему кварталу. Кому, скажите, могло понадобиться здоровенное березовое бревно, привязанное к двум кленам пеньковой веревкой?

– Ммм… большому псу, которому не с чем поиграть? – предположила Лена.

– На меня не смотрите, я за бревнами не бегаю, – проворчал Лерой.

Хью уныло вздохнул:

– И ведь ни следа не осталось. На драконе он, что ли, прилетал?

– Дракона весь квартал бы заметил, – возразила Лена.

– Собралась бы знатная толпа во главе ученых и представителей регистрационной службы, – поддержал Лерой.

– Других версий пока нет. А госпожа Буше лишилась вместе с этим злосчастным бревном своей молодости! В смысле – воспоминаний о ней. Видите ли, она любила в абрикосовых лучах заката покачаться на качелях и вспомнить своего милого Робера, который собственноручно спилил с упавшей после урагана березы лишние ветки и сделал из нее основу для качелей. Знаете, что самое обидное? Я три ночи подряд хожу по всему кварталу в надежде заметить хоть что-то подозрительное. Дурацкое бревно было на месте – могу в этом поклясться. Паршивец не побоялся прийти рано утром! Почему я не продал этот дом еще год назад?!

Дом достался Хью от бабушки Матильды. Парень был не самым примерным внуком, и, завещав свою недвижимость, старушка, видно, решила ему отомстить. Хотя Хью далеко не сразу это понял.

Все домики в Клеверовом квартале одноэтажные и с черепичными крышами. В основном здесь живут престарелые дамы. Они могут часами беседовать, собравшись у крашеных невысоких заборчиков, устраивать конкурсы на самую крупную саду тыкву или фестивали образцовых цветочных клумб. Состязания были нешуточные: добрейшей души старушки норовили добавить соперницам в рассаду семена неподходящих по цвету растений или, того хуже, подлить какой-нибудь отравы, от которой всходы быстро вяли.

Хью был «нашим добрым полицейским». Его подкармливали всем кварталом, потому что он казался почтенным дамам слишком худым. Они рассказывали, какой Хью хороший, всем его подругам, которых у красавца-следователя всегда было в достатке. И в этом заключалась одна из причин, по которым Хью не продал дом, расположенный слишком далеко от центра и полицейского участка.

Услышав название «Клеверовый квартал», любая девушка без опаски соглашалась ехать с малознакомым следователем посмотреть на закат и выпить чашечку липового чая с малиновым вареньем.

В общем, плюсов в жизни в Клеверовом квартале набиралось много. До того злосчастного дня, когда появился «качельный вор».

Качели имелись почти в каждом дворе. И они постепенно исчезали безо всякой системы: хаотично, непредсказуемо и, самое печальное, бесследно.

Тут-то и наступил час расплаты за все картофельные пироги: старушки доверяли только Хью и были уверены, что именно он обязан защитить жителей квартала от беспринципного вандала, разрушающего счастье добропорядочных горожан. Хотя, на самом деле, кражами занимался другой отдел.

– Я задержался, потому что пошел глянуть, что там с пропавшим бревном.

– И? – спросил Лерой.

– Как я и говорил – ни следа. Веревки срезаны у самых веток.

– Не иначе, кто-то решил открыть парк развлечений и ему не хватает качелей, – заключил Хью. – А потом примчался этот кошмарный мопс… Я едва добрался до своей самоходки. Около дома уже собирался митинг.

– Вечером схожу с тобой, – предложил Лерой, – попробуем взять след.

– Ты настоящий друг! – воскликнул Хью.

– Сдается мне, – хмыкнула Лена, – Лерой просто посмотрит, сколько еще интересных бревен осталось в соседских дворах

В этот момент дверь кабинета открылась, но вместо начальника со свежими новостями на пороге обнаружился Рут Тин, детектив из отдела краж.

– Тебя-то мне и надо! – оживился Хью. – В деле с «качельным вором» есть подвижки? Скажи, что появился хоть один подозреваемый!

– А как же! Шел сообщить тебе эту потрясающую новость, – Рут усмехнулся, взмахнув стопкой исписанных бумаг. – С утра у меня на столе уже не меньше пяти жалоб от почтенных старушек, которые уверены, что видели вора. – И он зачитал с листа: «…Сама была свидетельницей, как в ночи он рыскал вдоль забора моего скромного дома, и я, несчастная пожилая женщина, уже хотела выйти на порог и сказать ему, что выстрелю из ружья солью, если он не уберется. Но тут вор, словно учуяв опасность, ушел восвояси, и я слышала, как лаял Пончик Марты Диц. В темноте я злоумышленника не разглядела, но могу сообщить, что он невероятно высок и худощав, совсем как наш бедный внучок покойной Матильды Ларс…»

Хью застонал.

***

– В дело вступает наша королева сыска! – объявил Хью.

– Не «сыска», а «фыфка», – авторитетно возразил Лерой, цитируя сценку из детского рассказа.

Лена только вздохнула. Вот взрослые люди, а до сих пор дурака валяют. К выходкам коллег она относилась философски. В конце концов, когда-то она сама спровоцировала ситуацию.

В самом начале, когда Лена только пришла в отдел, у нее с новыми коллегами случился конфликт. Для нее было достаточно того, что Лерой оборотень, пусть и полукровка, а Хью не понравилось ее неприязненное отношение к напарнику.

А еще у Лены был пунктик по поводу ударений. В сфере, где сплошь и рядом коверкали произношение, это оказалось большой проблемой. Даже Ромме нет-нет, да и произносил фразу «пагубные наклонности» с ударением на «у», а потом невозмутимо утверждал, что это профессиональный жаргонизм. Лену аж с души воротило… и она далеко не сразу поняла, что коллеги попросту взялись изводить ее, придумывая все новые и новые нелепые ударения в привычных словах.

Противоречия давно были преодолены. Хью и Лерой оказались отличными следователями и надежными друзьями. Но шуточки до сих пор отпускали, уже не намереваясь всерьез задеть, да Лена и не обижалась…

– Сок принесла? – поинтересовался Лерой. Они с Хью всегда беспокоились о девушке, хотя и старались не подавать вида. Лена не терпела сомнений в своих способностях. Она была дипломированным специалистом по общению с не-реальностью. Так что хоть забота Хью и Лероя со временем стала привычной, все равно заставляла внутренне напрячься.

Лена молча продемонстрировала баночку детского пюре «Ням-трям» из моркови с бананом:

– Ромме предупредил, что тебе придется уйти в не-реальность…

– А иначе нас бы на такое пустяковое дело и не вызвали, – подтвердил Лерой.

Дело по определению не могло быть пустяковым, раз уж касалось Амеля Вира. Это был известный предприниматель, его предприятия входили в известнейший концерн «ЭкоБудущее» где производилась добрая половина всех экологических продуктов – от мармеладок до строительных блоков для «быстрых домов». Но Лерой с Хью явно пытались подбодрить Лену. Обоим детективам не нравилось, что приходится отпускать ее в не-реальность – туда, куда они сами проникнуть не могли. У каждого свои обязанности.

– Ну иди работай, – напутствовал Хью. – Криминалисты просили ничего не ломать, как в прошлый раз.

– Посмотрела бы я, как они сохраняют аккуратность, когда за ними гонится одержимая занавеска, – проворчала Лена.

– Сейчас там точно никого нет… По крайней мере, на этом слое реальности. – Главное, не пугайся.

Лена могла понять специалистов, которых не пускают на место преступления просто потому, что очень богатая жертва заявила, будто ее «духи попутали». И возможно, имел в виду беса буквально. Духа-вредителя, который присосался к ауре и на время получил контроль над телом. В целом, клиника очень похожая: внезапное изменение поведения, жертва начинает забывать, что ела на завтрак или как провела обеденный перерыв. Так, мелочи, которые можно некоторое время списывать на стресс.

Пока не случится что-то вроде…

Вир не слыл завсегдатаем вечеринок, на которых в непотребном виде замечали то одного, то другого представителя городского бомонда. Дом с мезонином, окруженный садиком, в котором росли грушевые деревья, как будто заявлял всем своим видом: «Здесь живут респектабельные консервативные люди. С такими просто не может ничего случиться».

Тем неожиданней было обнаружить еще в прихожей забрызганный кровью пол, истерзанные шелковые обои, клоками свисающие со стен. Разбитая люстра из цветного стекла лежала посреди просторного круглого холла, и из нее торчал высокий женский сапог изумрудного цвета.

Путь разрушения завершался в спальне. Измочаленная ширма, сорванные вместе с карнизом шторы, перевернутая деревянная вешалка-манекен, сломанный радиатор, из которого некоторое время била ржавая вода… Выпотрошенный платяной шкаф, разорванные наряды. Под ногой что-то хрустнуло. Лена опустила взгляд. По полу был рассыпан речной жемчуг изумительного оттенка пыльной розы… Разбитое зеркало, вывернутые из трюмо ящики, которыми швыряли в стену, изодранный матрас, и все припорошено перьями, как будто кто-то пытался добавить романтики в картину погрома.

Понятно, почему Хью предупредил, чтобы она не пугалась.

Погром устроил оборотень в приступе ярости. Никто иной не исполосовал бы так обои, пока крушил все вокруг, сорвав даже медные бра со стен и вышвырнув в окно утюг… Точнее, речь шла об оборотнице, то есть о госпоже Вир. Потому что ее супруг —человек. Неудивительно, что он попал в больницу в критическом состоянии.

Оборотней Лена не любила. Они с трудом контролируют себя в полнолуние и склонны к необдуманным поступкам в любое другое время. Такие, как Лерой – собранные и спокойные – большая редкость. Потому, хоть они и физически сильны, их нечасто берут в полицию. Зато легко принимают в банды.

Мысли едва не направились в совсем уж неприятное русло. Рокс. Вот из-за кого у нее такое предубеждение против оборотней. Лена тряхнула головой и мысленно отмела все лишнее – нужно сосредоточиться, а она вспомнила его, хотя запретила себе это делать. Бывали, конечно, мгновения слабости, но сейчас не время и не место.

Лена остановилась посреди разгромленной комнаты, в самом эпицентре хаоса, держась подальше от кровавой лужи. Закрыв глаза, прислушалась к тишине. Если представить, что посреди дома установлены старинные ходики с маятником из латунной пластины на длинной ножке, с тонкой гравировкой, изображающей волчью морду с раззявленной пастью… волк воет на луну, а луна закрыта тучами. Стрелка медленно движется к полуночи… все выше, выше… все медленнее, словно преодолевает препятствие. Тик-так, тик-так, тик… так…

…И движение прекращается.

Воздух замирает.

Лена не дышит.

Лена не видит.

Лена больше не существует в своей реальности. Она перешла на другой слой видения. Эти слои в учебниках имеют длинные названия, а студенты в академии емко обозначают их «нормальность» и «не-реальность».

Не—реальность полностью соответствует своему названию. Ничего нормального тут нет.

Все вокруг поблекло и обветшало. Привычные предметы исказились, кажутся чуждыми.

Время остановилось. Замерло в воздухе легчайшее перышко, застыл обрывок шторы, который ветер пытался скинуть с подоконника…

Лена начинает оборачиваться – и стоит на месте. Она двигается и не двигается одновременно. Она слепа и видит то, что не существует в реальности.

– Если здесь есть кто-нибудь…

Тишина. Лена открывает баночку с пюрешкой. Зачерпывает пальцем содержимое. Чертит вокруг себя – прямо в воздухе – защитный контур из перетертой моркови и банана. Выводит второй слой…

Низшие не могут устоять перед таким подношением. Да их тут уже должно быть полным-полно… учитывая кровь, которой залита спальня. Даже самые слабые, самые несмелые духи, не хищники – пылееды и клептоманы, ворующие у хозяек неосторожно оставленную на трюмо сережку или фантик от конфеты, упавший слишком близко к полосе тьмы под кроватью. Не заметишь – а маленькая призрачная ручонка уже протянулась – и цоп! Утащила. Потому в не-реальности всегда пыльно. И пепельно-серо. Рано или поздно здесь все истлевает, как на старой фотографии.

Из-под кровати вдруг вытягивается неимоверно длинная рука с узловатыми пальцами, вместо привычных трех – целых пять суставов и кривые загнутые черные когти. Они со скрежетом царапают деревянный пол. Скоро на этом месте в «нормальности» доски начнут гнить… или жучок какой подточит… ну или еще что случится. Из-под кровати появляется вторая рука, когти вонзаются в податливую древесину – вместо щепок медленно разлетается в стороны пепел. Руки напрягаются, вздуваются вены, по которым, кажется, текут чернила, и вот, приподнимая край покрывала, показывается голова, спутанные черные волосы метут по полу, закрывают лицо. Виден только один красный глаз, очень яркий на фоне общей серости. Подкроватный монстр, треща затекшими суставами, пытается распрямиться, разворачиваются узкие плечи (руки висят плетьми, все еще скоблят когтями доски), колени выгибаются сначала назад, а потом – вперед. Монстр возвышается над Леной, упирается в потолок затылком. Красный глаз смотрит прямо на Лену. Левая рука вытягивается вперед.

– Вкусня-а-ашка! – сипло тянет чудовище и трясет головой. Волосы смещаются, обнажая нижнюю половину лица, узкий подбородок, безгубый рот, выпирающие вперед острые, как иглы, рыбьи зубы – аж в три ряда.

Лена роняет в жадно раскрывшуюся ладонь пюрешку и отступает назад…}

– …Лена!

– Воды дайте!

В лицо плеснуло холодным, застоявшимся. Или это просто «отголосок» ощущений, испытанных на втором слое реальности. Лена хватанула воздуха, как утопающий, которого только что выволокли из-под воды… Закашлялась, ошарашенно озираясь.

– Эх ты, переговорщица! – хмыкнул Хью, пряча за ухмылкой беспокойство. Лерой уже сунул ей в руку, почерневшую от копоти, стеклянную бутылку с газированной водой, приправленной лимоном и сахаром.

Лена сидела на диване – уже не в спальне. До места преступления дорвались эксперты. У ног Лены, сгорбившись, пристроилось мелкое мохнатое непонятно что с ручками-палочками и чавкало пюрешкой… которую поглощало вместе с банкой. В «нормальности» подкроватные монстры воплощаются в том виде, на который хватает сил. А сил им придают отрицательные чувства – злость, страх, неуверенность в себе… судя по малым размерам мохнатика, в доме обитали довольные жизнью, любящие люди… В смысле – оборотни. И даже всплеск ярости, уничтоживший комнату, не особенно подпитал подкроватного монстра.

– И это все? – уточнил Хью страшным шепотом. – Никого посолидней там не нашлось?

– Попрошу без намеков, господин полицейский! Кроху каждый норовит обидеть! – пропищал мохнатик, обратив к терпеливо дожидающимся следователям шерстяную мордашку, измазанную в пюре. Огромные круглые глаза на пол-лица, ввалившийся нос-сопелка… единственное отдаленное сходство с не-реальным обликом – острые зубки, с усердием перемалывающие стекло.

– Слышь, кроха, доедай скорей, – поторопил Хью.

– Не дают порадоваться пище, – пробурчал подкроватный монстрик, плюхнулся на зад, сложил лапки на коленях и уставился на следователей. – Чего надо-то?

– Выкладывай все, что знаешь, – подбодрил Хью. – Про хозяев своих.

– Да какие из них хозяева… – проворчал монстрик, облизывая мохнатые пальчики и с надеждой глядя на Лену.

– Плохие? – попытался подсказать Лерой.

– Наоборот, хорошие! С утра до вечера: сю-сю-сю… Держали на голодном пайке, – у подкроватного монстрика голос стал таким жалостливым, что проходивший мимо эксперт даже остановился. Мохнатик заметил повышенное внимание к своей персоне и громко всхлипнул. – Есть еще пожевать, а?

Лена взглянула на эксперта, который, забывшись, принялся хлопать себя по карманам. Да уж… Кто бы мог подумать, что в доме у оборотней обнаружится такая симпатичная и совершенно безобидная на вид сущность.

– Кому ты про «сю-сю-сю» заливаешь? – хмыкнул Хью. – Амель Вир едва жив, ему две операции сделали! Да и погром в спальне мы все видели…

– Это да, – с удовольствием протянул милаха и даже зажмурился от воспоминаний. – Вот это был редкий случай… То есть, раньше такого между хозяевами никогда и не случалось. А жаль.

– Ты от темы не отходи, рассказывай, как дело было! – поторопил Лерой.

– Что там рассказывать? Хозяйка, как домой вернулась, принюхалась, да как закричит. Ага, что это за духи! Дешевка! С кем это ты спутался… А хозяин только глазками на нее луп-луп, вроде как не понимает, о чем речь. А потом: бесы попутали, не знаю, как случилось… Ну, хозяйка ему и вдарила! – сообщил мохнатик и замолчал, выжидающе глядя на слушателей.

– И все? – усомнился Хью.

– Почему все? Потом еще раз вдарила, потом еще… и пока все тут не разнесла – не успокоилась. А как сообразила, что натворила, сразу побежала скорую вызывать. Кричала страшно.

– И часто у Виров были споры по поводу интрижек? – спросила Лена.

– Первый раз такое вижу. Прежде тишь да гладь была, скука сплошная.

– А что хозяин – вот так сразу и признался? – уточнил Хью.

Монстрик кивнул. Пояснил:

– Так ведь у него в руках и шарфик был… он с этой тряпкой как пришел, на кровать сел, да так и просидел, пока хозяйка не вернулась.

– Хм… но кроме него в доме больше никого не было?

– Нет, никаких девах не приводил, – отчитался монстрик. – Так найдется еще что-нибудь пожевать?

Лена вытащила из кармана Хью кулек с жареными каштанами. Мохнатик даже подпрыгнул, в нетерпении протягивая лапки.

– И ничего странного больше не заметил? – спросила Лена, держа кулек на весу.

Монстр поразмыслил немного.

– Чувств-то у хозяев хватало и все плохие. Я уж думал: наемся от пуза. А они какие-то невкусные совсем оказались. Словно ненастоящие. Сплошная беда с такими жильцами!

Лена отдала каштаны. Хью тоскливо наблюдал, как еда моментально исчезает в пасти подкроватного монстрика. В рабочем столе у следователя наверняка припасено еще несколько таких кульков. Подумаешь, поделился ради дела!

Лерой пошел узнать по поводу шарфика. Пока он ходил, мохнатик забеспокоился.

– Не могу больше, – пожаловался он. – Развоплощаюсь.

– Ты только что наелся! – возмутился Хью, который, видимо, все еще не мог простить бедняге каштаны. Подкроватный монстрик фыркнул и растворился, вернувшись в не-реальность.

– На этом слое его поддерживают только отрицательные эмоции, – напомнила Лена.

– А орехи?!

– Просто вкусные.

Тем временем вернулся Лерой с рваной тряпицей, которую держал двумя пальцами.

– Магии не чувствуется, – проговорил он. – Но других шарфиков в спальне не нашли.

– Выглядит дорого, вышивка как из салона госпожи Риоли, – протянул Хью. – Но бирки нет, и нитки торчат. Подделка.

– Нам нужна владелица, – проговорила Лена.

Если жена не догадывается, с кем была интрижка у мужа, то могут быть в курсе коллеги. Или прислуга. Хотя на момент происшествия в доме оказались только супруги, тем не менее, связь могла длиться какое-то время.

– Я знаю, где искать, – сообщил Лерой.

– А ведь и правда, запах узнаваемый, – хмыкнул Хью, тоже втянув воздух. – Лерой, но ты-то как сообразил? Я думал, ты примерный оборотень и не ходишь по злачным местам…

– Почему? – удивился Лерой. – Хожу иногда. По рабочим вопросам. С тобой в основном.

– Так что там? – поторопила напарников Лена.

– Бар «Фея навеселе», – пояснил оборотень. – Там раньше по ночам пели вампирши. Была среди них одна, Готильда, невероятно красивая.

– Главное, не стоять с подветренной стороны, – подмигнул Лене Хью. В отличие от людей, оборотни хорошо чувствовали запах немертвых, какой бы специальной парфюмерией те не пользовались.

– Она из тех, у кого неярко выражены особенности вида, – пояснил Лерой.

Понятно, после перерождения Готильда внешне осталась слишком похожей на человека. Никаких тебе красных глаз, мертвенной бледности и неприятия солнечного света. Только сердце не бьется и клыки… Таких считали экзотикой и называли «цветами». На окрас их кожи влияла выпитая кровь и эффект задерживался надолго.

– Готильда этого очень стеснялась, – продолжил Лерой. – И делала белила по какому-то прабабкиному рецепту. В результате ее кожа становилась бледной и как будто сияла в лунном свете. Многие ходили в бар послушать, как она поет…

– И попялиться на прелести, – поддакнул Хью. – Она все еще там поет. Так откуда знаешь?

– Работал там вышибалой. Пудра эта… чихать из-за нее постоянно хотелось.

– Похоже, страшное подозрение о происках конкурентов, которые выдвинула госпожа Вир, не подтверждаются, – разочарованно протянул Хью. – Зря только заставили Лену силы тратить.

– Одно другому не мешает, – пожал плечами Лерой.

– А кстати, – спохватилась Лена. – Я понимаю, у Лероя нюх… А ты как понял, что владелицу шарфика нужно искать в баре, Хью?

– Ты же почувствовала аромат? – отозвался тот.

Лена пожала плечами. Шарфик стойко пах табаком и парфюмом…

Хью понимающе хмыкнул.

– Тут не только парфюм, но и коктейль «Холодный закат». Его замешивают на травяной настойке, которую делают только в этом баре. Поэтому я предположил, что женщина, которой принадлежит шарфик, хотя бы раз бывала в «Фее» и пролила коктейль себе на одежду. Найти ее только по этому описанию было бы затруднительно. Но с нами Лерой, мы просто обязаны были раскрыть это дело быстро! Может быть, наконец, получим квартальную премию?

– Мечтай! – хмыкнула Лена.

– Все-то ты испортишь, – упрекнул Хью.

***

– Леличка! – воскликнула ярко накрашенная вампирша в черном платье с блестками. Девица повисла на руке у Лероя и почти верещала от восторга.

Двухметровый мускулистый оборотень смущенно покосился на Лену и Хью.

– Это Эвильда, администратор.

– Вот так работаешь с оборотнем в одном кабинете, – печально шепнул Хью, – а он и не расскажет про связи в лучших барах города!

– Возмужал-то как! – одобрительно продолжала ворковать вампирша, почти касаясь клыками бицепса Лероя. Еще чуть-чуть и форменный китель был бы попорчен…

– Доброй ночи, Эви, – оборотень снял шляпу, и она тут же, как по волшебству, исчезла (пошла по рукам вроде бы случайно оказавшихся рядом официанток, пока не достигла вешалки в углу заведения).

– Девочки! – объявила Эви. – Помните, я рассказывала, как к нам вломилась банда Одноклыкого Билла? Как вышибала их всех скрутил и повыкидывал в окошко? Так вот, это Лерой.

– О, я думала, ты все это рассказываешь, чтобы клиентам интересней было, – удивилась одна из официанток.

– Дура, я же подтверждала! – возмутилась другая.

Эви указала на стену, где висела рама с позолотой. Ни зеркала, ни картины внутри не было, виднелся только выщербленный кусок стены.

– Я уговорила Чарли не заделывать. Там сохранилась застрявшая дробина! Как тебя тогда ранило!

Хью тихо присвистнул.

– Не удивлен, что Лер сменил профессию.

Вообще, в работе отдела по расследованию магических преступлений тоже хватало всякого. Но Лерой всегда был рассудителен и спокоен, нередко уберегал порывистого Хью от необдуманных и даже рискованных действий. А тут – такие истории! И это они в баре только пару минут…

– А теперь – всем вернуться к своим обязанностям, – хлопнула в ладоши Эви. – Бар сам себя не приберет!

– Просто кто-то экономит на бытовой магии, – проворчали девушки, разбредаясь по залу. Похоже, шла подготовка к вечернему открытию.

– Вам прекрасно известно, что не все клиенты любят, когда фонит заклинаниями. Как будто нам мало того, что от Готти посетители чихают!

– Может быть, налить герою стаканчик фирменного? – послышалось со стороны бара.

– Господин следователь способен заплатить! – возразила Эви и снова повернулась к Лерою с улыбкой, которую можно было назвать доброй, если бы не клыки. – Да и мы пока закрыты, значит, вы явились по рабочим вопросам, несмотря на то что с тобой следователь Ларс…

И она со значением взглянула на Хью.

– Нам нужно поговорить с Готильдой, – пояснил Лерой.

– Неужели она все же попала в неприятности? – вздохнула Эви.

– Это ее вещь? – оборотень продемонстрировал шарфик.

– Да, очень похоже. Я сама достала для нее несколько таких. Она хотела выглядеть богаче, чтобы на нее западали клиенты посостоятельней.

– Она открыла охотничий сезон? – уточнил Лерой.

Эви махнула рукой.

– Если бы! Решила найти себе богатого мужа. Последнее время у нее стал пропадать голос. Хочу сказать, не удивительно: она дымит, как старый боцман! И в средствах не стесняется… но по-прежнему приносит нам прибыль. Так что, если бы явились не вы… Идем!

***

– Да, я была рада заполучить такого шикарного мужчину, – томно вздохнула Готильда, выпустив колечко сизого дыма.

Гримерка пропахла табаком и ванилью. Сигарета, которую курила певица, была вставлена в лакированный черный мундштук, украшенный золотистым узором.

Готильда была высокой, с Лероя ростом. Светлые локоны рассыпались по плечам. Эффектную фигуру певицы подчеркивало облегающее платье изумрудного цвета – в тон глазам – с глубоким декольте на спине, прикрытой лишь нитью жемчуга, которая соединяла края ворота платья и свободно свисала вниз. Кожа вампирши была молочно-белой и мягко светилась в полутьме, царившей в гримерке. Певица была красива и отдавала себе в этом отчет.

– Однако на многое я не рассчитывала. Амель, конечно, лакомый кусочек, но не по мне дичь, – добавила она. – К тому же связался с оборотничихой, которая пытается им командовать! При этом они умудряются жить в мире и согласии… Ах, это до жути банально! Но иногда так завидно, что я просто не удержалась. Нет, разумеется, такой прекрасный союз я не стала бы разбивать. Мне хотелось лишь ненадолго почувствовать себя женщиной, которую любят!

– А заодно, подзаработать, – вставил Хью, постукивая указательным пальцем по желтому конверту, который только что был найден в выдвижном ящичке туалетного столика, украшенного открытками с видами купающихся в тумане горных пиков.

Готильда мечтательно улыбнулась.

– Это такие мелочи! Признаться, я даже сомневалась, что когда-нибудь покажу их ему. Достаточно того, что я получила сказочные воспоминания, запечатленные на фотографиях. Ах, эти современные технологии! Давно ли изображения делались на посеребренных пластинках?

– Сейчас серебро для получения фотографий тоже используется, – заметил Лерой.

– Разве? – удивилась Готильда.

Оборотень кивнул.

– Фотобумагу обрабатывают ляписом прежде, чем делать снимки. А стеклянный негатив выдерживают в коллодионной эмульсии…

Хью кашлянул. Лерой смутился и замолчал.

– Не знала, – расстроилась Готильда. – Впрочем, могу сказать точно, что мне это нисколько не мешает. Ведь я не собираюсь любоваться ими каждый день…

– А еще это неплохая инвестиция, – поддержала Хью Лена, а Лерой укоризненно прицокнул языком.

Вампирша пожала плечами.

– Любая девушка будет чувствовать себя уверенней, когда у нее есть туз в рукаве.

– Как же Вир согласился на то, чтобы сфотографироваться в столь откровенной обстановке? – спросил Лерой. – Готти, тут не обошлось без магического вмешательства.

– Да какое там магическое вмешательство? – отмахнулась певица. – Я всего лишь успокоила бедняжку! Накануне вечером его жена общалась с каким-то журналистом, и так улыбалась ему, что у несчастного Ами едва не поехала крыша. Конечно, он к тому моменту выпил уже не один бокал шампанского, и все же… Амель даже ревнует так трогательно, совсем как это делал Луи! Я была сражена наповал. По правде сказать, я ничего не планировала, все случилось само собой.

– Госпожа Готильда, давайте уже конкретику, – напомнила Лена.

– Я подлила ему в кофе немного приворотного. Девушки тянутся к прекрасному!

– И конечно, это было легальное средство? – спросил Хью.

– Разумеется! – Готильда решительно взмахнула мундштуком, пепел полетел на пол. – У меня даже где-то есть рецепт, выписанный доктором Ульвертом, вы не могли о нем не слышать! Лекарство из тех, что в малых дозах прописывают для возвращения любви к окружающему миру. У вампиров, как вы наверняка знаете, рано или поздно начинается депрессия на почве бессмертия. Все становится пресным, серым, однообразным…

– Но происходит это обычно не раньше трехсотлетнего срока, – заметил Лерой. – Ты говорила, что…

– Девушке свойственно занижать возраст, сотня-другая лет – разве это существенно? У меня богатое воображение и я неоднократно представляла себе, как, в стотысячный раз выходя на сцену, пою все те же песни. Все такая же прекрасная, но такая одинокая… ох, от этих горьких дум становится так скверно!

– Хотелось бы увидеть рецепт, – оборвала Лена.

– Постараюсь отыскать, – пообещала Готильда. – В общем, приворотное в этот раз помогло не только мне, но и убитому горем Ами. Можно сказать, я выступила в роли душевного лекаря.

Судя по фотографиям, одним душевным исцелением не обошлось.