Kitabı oku: «Танцующая саламандра», sayfa 3

Глава 7

Семейное гнездо Ламиных… нет, учитывая биологический вид хозяев, более подходящим названием будет «логово». Ну, или нора.

Все же логово. Потому что роскошный коттедж, расположенный в элитном, тщательно охраняемом поселке по Новорижскому шоссе, норой назвать можно было с большим натягом.

Огороженный высоким, отделанным вставками из необработанного камня забором, трехэтажный «домишко» господина депутата казался особенно огромным по сравнению с теснотой подземелья. И вряд ли обитающие в крохотных каменных мешках рядовые рептилоиды пришли бы в восторг, увидев, как живут отдельные представители их племени.

Но они не увидят – кто же им позволит! А те, кто работал в доме Ламина – персонал, как успел заметить Павел, пока автомобиль медленно въезжал в ворота и катил к гаражу, был набран исключительно из своих, – тоже никому не расскажут. Потому что не захотят возвращаться под землю в тесноту.

А сейчас они все жили здесь же, в отдельно стоящем домике для прислуги. В комнатах которых имелись как минимум окна. Да и по площади, скорее всего, эти комнаты все же были побольше подземных коробок.

Так что за такое место работы рептилии будут держаться когтями, зубами и языком, если понадобится.

Поэтому, вероятно, участок перед домом Ламина выглядел идеально: чистота, порядок, над ландшафтным дизайном потрудился очень талантливый специалист, все ухоженно и красиво.

– Ну, вот мы и дома, – улыбнулся Аскольд Викторович, когда автомобиль остановился у въезда в гараж. – Милости прошу к нашему шалашу.

– Ну да, ну да, – усмехнулся Павел, выбираясь из машины и осматриваясь, – шалашик вы себе сложили неслабый.

– Допустим, по сравнению с твоим родовым поместьем это действительно шалашик, да и деревни крепостных у меня нет…

– А эти, – Павел кивнул на охранников и садовника, с любопытством рассматривавших хозяйского гостя, – разве не крепостные?

– Это – нанятые работники, они в любой момент могут уволиться.

– Ага, и вернуться в крысиные норы!

– Не надо так называть наш город, – поморщился Ламин.

– Ну почему же? Зачем приукрашивать действительность? Чтобы мириться с ней и дальше? Крысиные норы – они и есть крысиные норы. И ради того, чтобы выйти наружу, перестать прятаться, жить свободно и спокойно, дышать свежим воздухом, мне кажется, мы должны не сидеть на задницах, а действовать!

– Ну-ну, разбушевался! – Ламин одобрительно похлопал Павла по плечу. – Прямо революционер, мартышкин Че Гевара! Но мне больше всего нравится твое «мы» по отношению к нашему народу.

– А как же иначе? Мы – это мы, а они – это они. Людишки. Обезьяны.

Главное, не переусердствовать с пафосом и огнем в глазах. Но пока вроде все получается естественно, господин депутат настроен более чем благодушно. И мыслит позитивно.

– Ну, пойдем в дом, посмотрим, что там моя женушка на ужин приготовила.

– А она разве сама готовит? Кухарки у вас нет?

– Есть, конечно, но моя Сесилия предпочитает сама становиться у плиты, когда я ужинаю дома. О, а вот, кстати, и она!

Павел едва удержал на лице попытавшееся зловредно сбежать вежливо-приветливое выражение лица, увидев вышедшую на крыльцо хозяйку дома.

Ну да, реакция на имя этой змеюки у него подростковая, с легкой примесью дебильного «гы-гы», но это, скорее всего, от полного несоответствия внешности дамочки ее имени.

Вернее, с тем самым подростковым вариантом, Сисилией. Потому как с этим у всех самок рептилоидов дела обстояли неважнецки. Там не то что пышных форм, там вообще никаких форм не наблюдалось, так, пара несчастных кочек.

И Сесилия Ламина в этом смысле ничем не отличалась от остальных особей женского пола. Да и во всех остальных смыслах тоже: высокая, тонкая, узкогубая, с приплюснутым черепом.

Правда, дама, как и большинство остальных самок рептилоидов, постоянно носила парик, клеила ресницы и вытатуировала брови. И с помощью макияжа и правильно нанесенного тона сделала свое лицо более человеческим. Пусть и некрасивым, но человеческим.

И в целом смотрелась, в общем-то, гармонично. Может, потому, что парик ее – роскошные длинные волосы золотистого оттенка – был явно натуральным.

– Познакомься, дорогая, это – Павел. Он сегодня пропустил обед и ужин, и я решил пригласить его к нам.

– Добрый вечер, госпожа Ламина, – Павел галантно поклонился и поцеловал лапку хозяйки, мысленно пнув в копчик сравнение с жабьей лапой – он жаб не целовал, к счастью, так что сравнение неуместно. – Надеюсь, мой визит не стал неприятной неожиданностью?

– Ну что вы, Павел! – улыбнулась Сесилия. – Наоборот, я очень рада! Мы с Ксенией давно просили Аскольда познакомить нас с вами. С нашим лучиком надежды!

Не ржать, скотина, не ржать!

– Надеюсь, вам понравится ужин! – продолжала между тем щебетать – если бывают, конечно, шепелявые птички – госпожа Ламина. – Идемте же в дом, чего мы на пороге стоим! Я вас с дочерью познакомлю!

Собственно, для этого и приволокли, понимаю. Ну что же, Павел, приготовься. Не забывай, что сам Ламин обладает серьезными ментальными способностями, что и помогло ему стать депутатом. И вполне возможна передача этих способностей по наследству.

А, собственно, чего напрягаться? Как раз бурный восторг и восхищенное закатывание глаз при виде Ксении Ламиной выглядели бы неестественными. Потому что и сами рептилоиды прекрасно понимают – красавцами их не назовешь. При всей их высокомерной нелюбви к «людишкам» не признать внешнее превосходство этой расы мог только безумный фанатик. Поэтому и тянуло змеюк к человеческому противоположному полу, и старательно гримировались они не столько в целях маскировки, сколько из желания выглядеть более привлекательно.

И Ксения Ламина тоже явно потратила много сил на приукрашивание действительности. Но действительность была уж слишком печальна, замаскировать ее оказалось сложно. Да что там сложно – практически невозможно.

Каким-то невероятным образом конкретно этот детеныш-змееныш получился в два раза гаже, чем родители. Павел уже научился более-менее различать казавшиеся поначалу одинаковыми лица рептилий. И у них, как и у представителей любой расы, были образцовые экземпляры, по их стандартам – красавцы, середняки с обычной внешностью и страшилки. Причем страшилок было откровенно больше – явный признак вырождения. А пластические операции по исправлению недостатков внешности у рептилоидов не проводились, эта отрасль медицины считалась бесполезной. Из-за малочисленности народа даже самому уродливому змею найдется пара. Но, как и у людей, красивые (по их стандартам) предпочитали красивых. Или хотя бы середнячков.

Сам Ламин был классическим середнячком. Его жена в молодости явно считалась красавицей. А их дочь почему-то получилась…

Скорее, не получилась. Ни дорогущий парик из роскошных иссиня-черных вьющихся волос, ни макияж, ни наклеенные брови с ресницами не могли скрыть уродства девушки.

И, как Павел ни готовился к встрече, как ни настраивался на вежливо-приветливую реакцию, как ни бетонировал мысленный блок, подсознание при виде поднявшейся с дивана Ксении Ламиной взвизгнуло от ужаса и зажмурилось. Внешне это никак не проявилось, Павел не визжал, не шарахался, не жмурился, он даже не вздрогнул.

Улыбнулся, кивнул, поздоровался, сказал пару дежурных фраз о приятности знакомства.

Подошел поближе, чтобы так же галантно поцеловать лапку дочери, как он только что проделал это с лапкой матери. Наклонился, чтобы взять за руку. И невольно заглянул в глаза девушки.

Зеленовато-желтые, без маскировочных линз глаза с вертикальными зрачками.

И на долю секунды замер, прикипев взглядом к этим глазам.

Все понимающим, видящим насквозь, переполненным болью и смирением глазам…

Глава 8

Она знала!

Ксения Ламина услышала истерический визг его подсознания, ощутила всколыхнувшуюся внутри Павла волну гадливости. Нет, мысли его она вряд ли прочитала, блок работал надежно.

Но вот эмоции, ощущения – прочитала…

И приняла их с привычным смирением. Именно смирением – это почти забытое, практически неупотребляемое в современной реальности слово моментально вынырнуло из глубины памяти Павла, стоило только заглянуть в глаза этой девушки.

Да, девушки, называть Ксению самкой рептилоида у Павла почему-то уже не получалось, даже мысленно. Может, из-за того, что ее глаза, так отличающиеся от человеческих, напомнили глаза монахинь из православных монастырей, виденные Павлом в документальных фильмах и репортажах.

Собственно, не сами глаза, а выражение этих глаз. И то самое смирение.

А еще в душе Ксении Ламиной не было даже намека на злобу, ожесточенность, зависть и прочие, ставшие уже привычными для Павла, эмоции рептилоидов.

Что было вдвойне странно – мало того, что девушка уродилась безобразной, что уже должно было ожесточить ее, так ведь и социальный статус не мог не наложить отпечаток на характер Ксении Ламиной, представительницы «золотой молодежи» рептилоидов.

Дочь депутата Государственной думы, жившая не в подземелье, а в роскошном коттедже, дышавшая свежим воздухом, плававшая в бассейне, имевшая доступ к деликатесам, хорошему вину, брендовой одежде, отборнейшим самцам рода человеческого, продающимся за деньги, – Ксения Ламина по определению должна была вырасти классической стервой, капризной и избалованной.

Но ничего такого Павел не почувствовал за те несколько мгновений, что смотрел сквозь зеленовато-желтые глаза в душу девушки.

А вот его искреннее приятное удивление, похоже, проскользнуло сквозь ментальный блок, и хозяин дома его услышал. Да и хозяйка, судя по многозначительному взгляду, которым она обменялась с супругом, тоже уловила эмоции гостя.

Значит, и она обладала ментальной силой. Немудрено, что их дочь получила удвоенный набор способностей. В компенсацию за внешнее уродство, наверное. И кстати, вполне могла гипнотизировать собеседника или понравившегося парня, становясь в его глазах писаной красавицей.

Но Павел был почти уверен, что Ксения никогда ничего подобного не делала.

– Ну, что вы там застыли? – улыбнулась Сесилия. – Пора за стол, ужин стынет.

– А где у вас можно руки помыть?

– Ох, простите, Павел, сразу не сообразила! Ну что за хозяйка такая бестолковая!

– Сесилия, не кокетничайте, вы превосходная хозяйка, ваш дом говорит об этом за вас. Да нет, он буквально кричит и дизайном, и уютом, и чистотой.

– Ну что вы, Павел! – смущенно взмахнула рукой Сесилия. – Вы меня буквально в краску вогнали! Между прочим, дизайном занималась Ксения, это ее профессия.

– А где вы учились, Ксения? – вежливо поинтересовался Павел.

– В Швейцарии, в…

– Мама, а можно я сама буду за себя отвечать?

– Да-да, прости, Ксюнечка. Проводи нашего гостя, покажи ему, где можно руки помыть. Павел, не задерживайтесь, мы вас ждем!

– Мама, мне кажется, наш гость не должен заблудиться, поскольку нужное ему помещение находится вон там, за углом, первая дверь налево.

– Ксю, это невежливо!

– Мамочка, я просто не хочу смущать Павла излишней опекой. Ему ведь не три годика, верно? Павел, вы ведь взрослый мальчик?

– Надеюсь, что да.

– Мне тоже так показалось.

Аскольд Викторович с одобрением наблюдал за дочерью, Павел уловил торжествующие нотки в эмоциях господина депутата. Ладно, это даже к лучшему, Ламин расслабится и будет ему больше доверять.

А вот с Ксений надо быть осторожнее. Не так уж она и смиренна, как показалось вначале. На язычок остра, умна, сильна. Внутренне сильна.

То, что он увидел в ее глазах, было реакцией на услышанные девушкой эмоции гостя. Она научилась принимать их, смирилась…

Но в остальном – явно ни о каком смирении и речи не идет.

Да, он не смог уловить в ней привычного рептилоидного негатива, но это вовсе не значит, что в присутствии Ксении Ламиной ему можно расслабляться и не контролировать свои мысли и эмоции. Скорее наоборот – максимум сосредоточенности и контроля, усилить ментальный блок.

Потому что вполне вероятно наличие двойного дна. Первое – ровное, без подводных камней, позитивное, показывающее смирение, искренность, доброту девушки. Нивелирующее внешнее уродство внутренней красотой. А внутри, под песочком первого дна, прячется другое, в камнях, осколках и темных пещерах, в которых обитают зубастые мурены.

В пользу именно этой версии свидетельствовали торжествующие взгляды родителей и такие же эмоции Ламина.

Павел задумчиво смотрел на струю воды, льющуюся из стильного, под старину, крана. Да уж, семейка… С ними будет не так просто, как ему показалось вначале. Но ничего, главное…

Стоп!

Павел резко выпрямился и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Он едва не пропустил чужое проникновение в свой разум. Тонкие, практически неощутимые щупальца-нити начали просачиваться сквозь его ментальный блок, пытаясь дотянуться до него настоящего. И ведь почти получилось!

То ли он слишком отвлекся, задумавшись, и ослабил контроль, то ли кто-то в этом доме обладает угрожающе высоким уровнем способностей.

Очень хотелось бы думать, что дело в его расслабленности, но… Блок выставляется автоматически, Павел даже не особо и контролирует этот процесс, доведя его до совершенства. И сейчас, обрывая нити-щупальца, он ощущал прежнюю монолитность блока, никакой расслабленности-ослабленности.

А значит, наиболее вероятен второй вариант…

Но кто? Кто именно этот противник? Ксения? Да, это первое, что приходит на ум, но не стоит цеплять шоры, в доме и вокруг хватает рептилоидов. И любой из них мог попытаться атаковать гостя или по собственной инициативе, или по поручению хозяина дома.

Да уж, поехал отужинать…

Ладно, раз уж занесло на эти галеры, надо извлечь из визита максимум пользы.

Тем более что на столе в гостиной этой самой пользы было действительно максимум – бедняга стол, казалось, кряхтел под тяжестью тарелок, салатниц, блюд с разнообразнейшей вкуснятиной. А в центре стола стояла запотевшая бутылка водки в окружении надменного виски и изысканного коньяка.

– Ну наконец-то! – Ламин поднялся из-за стола навстречу вошедшему в гостиную Павлу и указал на пустой стул рядом с собой. – Я скоро от голода скончаюсь, а он плещется где-то! Проходи, присаживайся!

– Ничего себе! – Павел обвел взглядом стол и удивленно вскинул брови. – Вы всегда так ужинаете?

– Разумеется, не всегда, – улыбнулся Аскольд Викторович. – Это мои хозяюшки, когда узнали, что я тебя везу, расстарались.

– Все сами?!

– Ну нет, конечно, не стану обманывать, – кокетливо улыбнулась Сесилия, поправляя золотистый локон. – Кухарка наша помогала. Но мы с Ксю тоже руки приложили.

– Золотые руки, не правда ли? – подмигнул Павлу Ламин.

– Согласен.

– Да вы попробуйте вначале, – Ксения как-то странно взглянула на Павла – сердито, что ли? – А потом уж хвалите. Если будет за что, конечно.

– Ни секунды не сомневаюсь, что будет!

Глава 9

Еда и правда оказалась невероятно вкусной, а может, Павел просто истосковался по хорошо приготовленной пище – в столовой рептилоидов кормили сытно, но скучно. Два-три дежурных блюда, чередующихся раз за разом.

А здесь – лепота и благолепие для желудка. Причем такая лепота, что Павел полностью погрузился во вкусовое наслаждение, забыв обо всем на свете. И расслабился. И снова почувствовал щупальца чужого разума. Но на этот раз он не стал обрывать их, пропустив настойчивого визитера на первый уровень сознания. Который как раз и томился в сладкой неге насыщения.

И никаких других мыслей и эмоций, не говоря уже о тайнах, на этом уровне не было. Любуйтесь, сударь или сударыня, вот вам ваш гостюшка – тащится от еды и счастлив.

Ламин снова обменялся мимолетным взглядом с женой, и снова Павел ощутил торжествующее удовлетворение господина депутата. Вот и хорошо, вот и чудненько. Значит, Аскольд Викторович окончательно успокоился на его счет и больше не сомневается в том, что их долгожданный гибрид целиком и полностью на стороне рептилоидов.

– Ну что же, – Ламин разлил по бокалам вино, – давайте выпьем за приятное, надеюсь, знакомство.

– Для нас с Ксюнечкой точно приятное, – улыбнулась Сесилия, поднимая бокал. – Между прочим, Павел, Ксю, по-моему, в вас тайно влюблена!

– Мама! – вспыхнула Ксения. – Что ты такое говоришь?! Как я могу быть влюблена в того, с кем ни разу не встречалась?

– Ну брось, брось, Ксюнечка, – подмигнула дочери Сесилия, – я видела в твоем компьютере фото Павла и статьи о нем.

– Ну и что? – пожала плечами Ксения, нервно крутя в руках бокал на тонкой ножке. – Ничего удивительного или крамольного в этом не вижу. Павел – реальная сенсация для нашего народа, им все интересуются. И вообще, мама, тебе никто не говорил, что шарить в чужом компьютере – это то же самое, что читать чужие письма?

– И ничего я не шарила! – поджала ниточки губ Сесилия. – Ты просто забыла выключить ноутбук, а я…

– Девочки, девочки, не ссорьтесь! – Аскольд Викторович подмигнул Павлу и встал, подняв свой бокал с вином. – Давайте лучше выпьем за знакомство и его дружеское продолжение!

– Да-да! – Сесилия облегченно закивала. – Особенно за продолжение! Вы ведь станете теперь бывать у нас, Павел?

– Я бы с удовольствием, – улыбнулся Павел. – Но это, как вы понимаете, не от меня зависит. А за знакомство выпью, конечно, тем более что оно действительно приятное.

И он тоже поднялся и протянул свой бокал, чтобы чокнуться.

– А ты что же, Ксения? – обратился отец к дочери. – Что зажала в лапках бокал? Не хочешь пить за знакомство? Или мать-балаболка тебя смутила?

– Аскольд!

– Да ладно тебе, Сесилия, возмущаться! Балаболка и есть. Ну все, Ксю, хватит дуться. Выпей с нами.

Ксения, не поднимая глаз, протянула свой бокал, все чокнулись, выпили и как-то вдруг попали в душный пузырь неловкого молчания.

Правда, Павел неловкости не испытывал, а вот настроение остальных очень четко улавливал. Но особо не заморачивался этим – пусть сами разбираются.

– А вот кстати, Павел, – оживилась Сесилия, вспомнив, видимо, о чем можно поговорить, – почему вы сказали, что визиты к нам не от вас зависят? Мне кажется, только от вас – было бы желание.

– Так выпьем же за то, – очень удачно спародировал Павел персонажа из «Кавказской пленницы», – чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями!

– Прелесть какая! – манерно расхохоталась Сесилия. – Да вы еще и артист! Давайте выпьем, давайте!

– Мама, – усмехнулась Ксения, – вообще Павел не выпить предложил, а объяснил тебе, что одного его желания недостаточно для визита к нам. Вот если бы он жил в соседнем доме, тогда – да, тогда все зависит от желания. А из поселения не наездишься.

– Все верно, Ксения, – Павел одобрительно подмигнул девушке, – вы улавливаете на лету. Просто мысли читаете!

– К сожалению, нет.

– Что – нет?

– Мыслей читать не умею. А порой очень хотелось бы.

И Ксения пристально посмотрела на Павла.

– Ну, порой всем этого хочется! – развел руками он. – Но чтобы постоянно слышать шуршание и голоса чужих мыслей – бр-р-р! – Павел передернул плечами. – Не дай бог! Так и свихнуться недолго!

– Это вы интересно сравнили – шуршание, – Ксения по-прежнему не отводила взгляда, словно прилипнув зрачками к зрачкам Павла. – Словно слышали такое. Или слышите?

Она. Это точно она. Она пыталась просочиться в его разум.

И сейчас Ксения гипнотизировала Павла. Не таясь, не скрываясь, словно была уверена, что никто не в состоянии сопротивляться.

Впрочем, раньше, наверное, никто и не мог.

Ксения, следовало отдать ей должное, не пыталась подчинить себе Павла или навести морок. Она просто хотела отключить блоки защиты, узнать правду, истинные мысли Павла.

Ну что же, подыграем. Заодно и узнаю, что им надо от меня, и есть ли у смиренной и доброй Ксю двойное дно.

Павел, подпустив в глаза туман безволия, равнодушно таращился в желтые глаза Ксении. Он снова открыл перед девушкой верхний уровень сознания, пусть порадуется.

– Павел! – окликнул его Ламин. – Ау! Ты где? Ты с нами?

Павел молчал.

– Он с нами, – ответила за него Ксения. – Вернее, со мной. И слышит только меня. Да, Павел?

А вот фиг тебе! Ишь, легкой победы захотела! Это было бы слишком просто и подозрительно.

Павел не шелохнулся и не ответил.

– Ну, и как это понимать? – недовольно поинтересовался господин депутат. – Похоже, с ним у тебя не выходит.

– Я бы так не сказала, – вполголоса произнесла Ксения, напряженно нахмурив приклеенные брови. – Он сейчас в трансе, но его ментальные блоки не позволяют подчинить его. Он очень сильный, папа, очень. Я с такими еще не сталкивалась.

– Но он наш? – обеспокоенно уточнил Ламин. – В смысле – он считает себя рептилоидом или человеком?

Ой, да пожалуйста, получите и распишитесь! На, деточка, смотри. На верхнем уровне сознания все так, как надо вам, милейшие мои чешуйчатые друзья.

– Он… – Ксения прищурилась, словно присматриваясь к чему-то. – Он не может определиться. Людей благодаря промывке мозгов он ненавидит за их презрение и унижения. А нас… К нам он никак не может привыкнуть. Страшненькие мы для него, уродливые.

– Да я не об этом! – нетерпеливо махнул рукой Аскольд Викторович. – Было бы странно, считай он нас редкими красавцами, проведя всю сознательную жизнь среди обезьян. Меня интересует, на чьей он стороне? Не прикидывается ли он? Не вспомнил ли свое настоящее прошлое? Дай-ка я тебе помогу, дочка, чтобы быть уверенным.

Павел ощутил, как давление чужой воли стало нарастать, как щупальца превратились в каменные сталактиты, буквально вонзающиеся в разум.

Помню-помню тебя, сволочь! Это ведь ты тогда был главным возле спелеолечебницы², ты превратил моих друзей в безвольных марионеток, ты пытался убить их!

Но, если помнишь, я тогда сумел вас победить. И это притом что ты был не один.

Так что даже со своей реально сильной дочурой фиг пролезешь в мои мысли! Только верхний уровень, чердак, так сказать.

Они минуты три шарили по чердаку, чихая от пыли и натыкаясь на ненужные вещи типа навязанных рептилоидами искусственных воспоминаний Павла.

Потом попытались задавать вопросы, но Павел не реагировал.

– Может, хватит? – нервно хрустнула суставами пальцев Сесилия. – Как бы он чего не заподозрил – времени-то уже прилично прошло с момента его отключки.

– Да, крепкий орешек наш парень, – хмыкнул Ламин, прекратив помогать дочери. – Но этим и полезен. Представляешь, Ксения, какими мощными могут быть ваши с ним дети?

– Фантазер ты, папуля, – криво усмехнулась девушка, аккуратно усаживая Павла на кресло. – Во-первых, не факт, что у него вообще могут быть потомки от представительниц нашей расы, а во-вторых – пробовать он будет точно не со мной.

– Ну почему же, – Сесилия подложила Павлу под голову маленькую подушечку, – мы с отцом почувствовали, что ты произвела на гостя позитивное впечатление.

– Его позитив относился не к внешности, мама, и ты прекрасно это понимаешь.

– Ладно, поживем – увидим, – прекратил спор Ламин. – Ксения, а он точно будет думать, что уснул?

– Надеюсь. Ты все узнал, что хотел?

– Не все, но главное. Он – наш. Буди его.