Kitabı oku: «Кладбищенский фантом»

Глава I
ЖАННА Д’АРК

Этого дня наша семья, а точней, папа, мама и я, ждала много лет. Мы наконец-то переезжали не только в совершенно свою, но и в абсолютно отдельную квартиру. Те, кто не жил в больших московских коммуналках, наверное, моего телячьего восторга не поймут. Вообразите себе квартиру из восьми огромных комнат, в каждой из которых обитает по отдельной семье. Впрочем, это не совсем точно, у Большаковых было целых две комнаты. Но сути это не меняет. В нашей квартире был длиннющий широкий коридор, по которому мы в детстве катались на трехколесных велосипедах. Это было здорово. В конце коридора находилась большая общая кухня с семью столами и тремя газовыми плитами. Это было совсем не здорово. Во всяком случае, так считала моя мама, хотя никогда не жила по-другому. Она в этой квартире родилась.

Каждый год в течение последних пяти лет нам говорили: «Наконец-то расселяем». Но очередной год проходил, а все оставалось по-прежнему. Предки копили деньги на обстановку. Потом отец плюнул и купил машину, а после этого снова начал копить. И вот наконец родители получили ордер. Сперва речь шла о двухкомнатной квартире, но потом мой предок сказал:

– Лучше я влезу в долги, доплачу, и мы получим трехкомнатную. Хоть остаток жизни проживем по-человечески. Чтобы у каждого по отдельной комнате.

Отец у меня такой. Если что задумает, то обязательно сделает. И в результате мы приобрели трехкомнатную квартиру в новом доме. Правда, как говорит моя мама, «у черта на рогах». Зато с улучшенной планировкой. В общем, получив ордер, мы все были на седьмом небе от счастья.

Конечно, немного жаль было уезжать из дома с рыцарем. Я вообще-то к нему привык. И к шуму Садового кольца – тоже. А шум, между прочим, тут круглосуточный. Зато из окон нашей комнаты был виден кукольный театр имени Образцова со знаменитыми часами. И старую школу мне жалко. Как-никак, восемь лет проучился, все друзья там остались. Я сперва хотел остаться учиться в ней. Но предки оказали решительное сопротивление.

– Ты в своем уме, Федор? – говорил мне отец. – Девятый класс! Такой сложный учебный год, а тут ездить в метро с двумя пересадками. Час туда. Час обратно. Загнешься же ведь во цвете лет. А на новой квартире школа прямо во дворе. С бассейном, зимним садом, компьютерными классами. Собственной телестудией. В общем, все оборудовано по последнему слову техники. Директриса сказала мне, что ее школа – гордость района.

Я немного подумал и сломался. Ездить с двумя пересадками час туда, час обратно мне не очень-то улыбалось. Люблю, знаете ли, подольше поспать. А бассейн и собственная телестудия – это круто. В моей тесной старой школе постройки тысяча девятьсот тридцать шестого года подобных явлений не наблюдалось. В общем, я принял логику предков. Так сказать, новая квартира, новая школа, новая жизнь. А с друзьями можно и так общаться. В конце концов, не в другой же ведь город я уезжаю.

Так вышло, что до самого переезда я в новой квартире не побывал. Предки ездили туда без меня. А я то болел, то чем-нибудь другим был занят. Зато по вечерам слушал восторженные рассказы родителей. И о размерах новой кухни, и о встроенных шкафах, и об огромной лоджии. У отца уже чесались руки ее застеклить.

– Вот сделаю, – объяснял нам с матерью он, – и будет как бы еще одна комната. А если утеплить и провести отопление…

Глаза у предка при этом мечтательно затуманились, и я сразу просек, что нашей лоджии недолго осталось быть просто лоджией.

– А может, оставим как есть? – робко предложил я.

– Это еще почему? – возмутился предок.

– Ну, вроде бы как балкон, – продолжал сопротивляться я. – На него можно выйти свежим воздухом подышать.

– Для этих целей у нас есть еще одна лоджия на кухне, – поспешил успокоить меня отец. – Она поуже. Так что выходи себе и дыши на здоровье.

– Ой, Федор, а воздух там! – подхватила мама. – Кухня как раз выходит на парк.

– И на кладбище, – добавил отец.

– На кладбище? – уставился на него я.

– Да оно старое, – отмахнулся предок. – Там теперь уже не хоронят.

– Мы специально выясняли, – уточнила мать. – А то, когда под твоими окнами постоянно кого-то хоронят, – это не жизнь, а один сплошной кошмар.

Я был с ней совершенно согласен.

– А наша улица знаешь как называется? – продолжал отец. – Серебряные пруды.

– Красиво, – кивнул я. – А пруды действительно есть?

– Целых два, – улыбнулся отец.

– К сожалению, – не разделяла его радости мать. – Боюсь, нас летом комары сожрут.

– Не нагнетай, – откликнулся предок. – По мне комары куда лучше, чем Большаковы.

Мама хмыкнула, но возражать не стала.

– А потом, может, их там травят, – продолжал отец. – И вообще, Марина, – взгляд у предка сделался строгим и осуждающим, – почему тебе в любой бочке меда обязательно надо найти ложку дегтя? Сейчас только начало осени, а она уже думает о следующем лете. И это в тот момент, когда мы наконец получили квартиру, и Большаковых больше никогда не увидим…

– Молчу, молчу, – замахала руками мама.

И вот настал день переезда. С самого начала все пошло наперекосяк. Оказалось, что Большаковы собрались переезжать ровно в тот же час, что и мы. Комнаты Большаковых располагались гораздо ближе к входной двери, чем наша. Поэтому он и его семейство сперва вытащили всю свою мебель в коридор, а затем уже принялись перетаскивать к машине. Мы оказались в ловушке. Шофер арендованной нами машины нервничал и грозился уехать. Предок мой возражал:

– Разве не видите, что здесь творится? Как мы сквозь эту баррикаду свою мебель протащим?

– Надо было заранее сговориться с соседом, – назидательно проговорил один из двух грузчиков, прибывших вместе с шофером. – У нас, господин дорогой, время – деньги.

– У вас время – деньги, а у меня сосед тупой, – уже не в силах был сдерживаться мой предок. – И вообще, он это нарочно устроил. Потому что раньше твердил, что переезжает только на следующей неделе.

– Игорь, – выразительно поглядела мама на предка, – прошу тебя.

Папа пробормотал что-то невнятное и отвернулся.

Впрочем, все обошлось. Полчаса спустя большаковская баррикада исчезла. Ту мебель, которую мы брали с собой, погрузили в машину, и предок отъехал вместе с грузчиками и шофером на новое место жительства. Через два часа машина вернулась за мной и остатками вещей.

– Ну, Федя, езжай, – сказала мне мать. – А я сейчас тут все доделаю, доберу мелочовку – и на машине к вам.

Я последний раз взглянул на нашу огромную коммуналку. Она почти опустела. В ней теперь осталось только две семьи, да и те уже получили новые квартиры. Мне стало немного грустно. Как-никак вся жизнь тут прошла. Целых четырнадцать лет, считая с того момента, как меня сюда доставили прямиком из роддома. Видимо, я надолго задумался, потому что в дверях возник один из грузчиков.

– Эй, пацан. Ты едешь или не едешь? Долго нам тебя еще ждать?

– Федор, ты еще тут? – выглянула из комнаты мама.

В объяснения я вдаваться не стал. Не говорить же ей, что прощался с квартирой. Терпеть не могу эти всякие откровенности. А потому я лишь коротко бросил:

– Все. Уехал.

И ведь я действительно уехал. Только вот до пункта конечного назначения добрался совсем не скоро. На полпути грузовик заглох. Шофер, чертыхнувшись, полез под капот. Грузчики тоже с интересом туда заглядывали и наперебой давали советы. В конце концов шоферу это надоело, и он прогнал их. Грузчики отошли чуть в сторону и принялись увлеченно обсуждать, что делать, если машина так и не заведется.

Вариантов возникло множество. Однако ни один из них мне лично не понравился. Хорошо, что шоферу все-таки удалось завести машину, и мы хоть с большим опозданием, но добрались до нашего нового дома. Там было несколько совершенно одинаковых высотных корпусов. Однако свой я обнаружил без малейших усилий. Потому что возле него бегал взад-вперед мой предок.

Едва машина остановилась, он распахнул дверцу и испуганно произнес:

– Федор, где тебя носило? Я волновался.

– Заглохли, – объяснил шофер.

– Заглохни? – не расслышал мой предок. – Это вы мне? С какой, интересно, стати я должен заглохнуть?

– Это не ты, мужик, должен заглохнуть, – хохотнул шофер, – а у меня мотор по дороге заглох. Считайте, вам еще повезло. На соплях доехали. Сейчас ваши пожитки разгрузим и вернемся на базу. Другие заказы отменить придется. Кстати, телефон есть? Позвонить надо.

Отец молча извлек из кармана мобильник и протянул шоферу. Грузчики хмуро слушали, как тот отменяет заказы.

Набив частью наших вещей грузовой лифт, отец скомандовал:

– Езжай на десятый этаж, а я сейчас пассажирский вызову.

Протискиваясь сквозь тюки, я потянулся к нужной кнопке.

– Ой, а мне можно? – раздался звонкий голос.

В кабину каким-то чудом протиснулась худенькая высокая девчонка с большим пластиковым пакетом, из которого торчали продукты.

– Мне тоже на десятый, – пояснила она.

Я надавил на кнопку и буркнул:

– Нельзя было второй лифт подождать?

– Нельзя, – возразила девчонка и, улыбнувшись, добавила: – Он не работает.

– А как же мой отец? – ткнул я пальцем вниз.

Девчонка вновь улыбнулась и пожала плечами.

– Одно из двух. Либо пешком по лестнице, либо дождется, пока ты разгрузишься.

– Ну ни фига себе! – возмутился я. – Как же я один все это вытащу? Неужели трудно было предупредить его, что второй лифт не работает?

– А меня разве спрашивали? – нахально отозвалась моя попутчица.

Я уже раскрыл рот, чтобы достойно ответить ей, когда раздался оглушительный скрежет. Кабина, конвульсивно дернувшись, остановилась. Я не без удовольствия отметил, что девчонка побледнела. Впрочем, она, видно, была не из пугливых. Во всяком случае, мигом взяла себя в руки и недовольным голосом, заявила:

– Нечего было так лифт набивать. Счастье еще, если трос сейчас не оборвется. А то нам с тобой этажей семь вниз лететь.

– Не паникуй, – с деланой беззаботностью проговорил я. – Лучше попытайся нажать на какой-нибудь другой этаж.

Перегнувшись через огромный тюк, я принялся давить на разные кнопки. Однако ни на один из этажей кабина ехать не пожелала. Тогда я нажал на кнопку вызова диспетчера.

– Бесполезно, – прокомментировала мои действия девчонка. – Диспетчерская еще не подключена. Дом-то новый.

– Интересно живете, – обозлился я.

– Мы… живем, – с издевкой проговорила моя спутница. – Насколько я понимаю, ты теперь тоже здесь поселился. Так что привыкай. Теперь одна надежда на твоего папу. Но мы с тобой все равно здесь надолго. Пока заметят. Пока дозвонятся в диспетчерскую…

И, не договорив, она махнула рукой. Затем, помолчав, ткнула пальцем в ближайшую к себе коробку.

– Там у вас чего? Сесть можно? А то я стою на одной ноге. Вторая не поместилась.

– Садись, – буркнул я. – Там книги. Авось не раздавишь.

– Книги не раздавлю, – заверила девчонка и опустилась на коробку. – Ну, что? Будем знакомиться? Все равно больше пока делать нечего.

– Можем и познакомиться, – процедил я сквозь зубы. – Я – Федор.

– Солидно звучишь, – то ли одобрительно, то ли издевательски произнесла девчонка.

Ярко-зеленые глаза ее сверкнули. Никогда раньше не видел в реальной жизни такого цвета глаз. До встречи с этой девчонкой мне казалось, что зеленые глаза встречаются только в книгах. А точнее, в любовных романах, которые тоннами поглощает моя мать. Естественно, я подобной ерунды не читаю. Однако несколько раз из чистого любопытства заглядывал в них. Мне просто хотелось понять, почему матери они кажутся столь интересными. Так вот. Страницы этих произведений оказались густо заселены как красавцами, так и красавицами «с потрясающими зелеными глазами».

– Ты чего на меня уставился? – спросила девчонка.

– Жду, когда ты представишься, – вышел из положения я.

– Меня зовут Жанна, – тут же сказала моя попутчица.

– Жанна? – удивился я.

– Именно, – кивнула девчонка. – В честь Жанны д’Арк. У меня мама сдвинута на французской истории и литературе. И работает в Библиотеке иностранной литературы.

– А-а-а, – только и протянул я.

Темно-каштановые стриженные под пажа Жаннины волосы и впрямь придавали ей какое-то сходство с Жанной д’Арк. Хотя вообще-то, кто знает, какого цвета волосы были у Орлеанской Девы? Но говорить я об этом Жанне и не собирался. И поспешил сменить тему:

– Вы давно сюда переехали?

– Да уже месяц живем, – отозвалась Жанна. – К первому сентября перебрались. Чтобы мне сразу в новую школу идти.

– Ты в той, которая с бассейном, учишься? – полюбопытствовал я.

– Естественно, – усмехнулась Жанна. – Во-первых, она у нас прямо во дворе. А во-вторых, чтобы ты знал, эта школа вообще единственная в микрорайоне.

– А говорят, лучшая в микрорайоне, – вспомнились мне слова предков.

– Раз единственная, значит, лучшая, – опять усмехнулась Жанна. – Потому что вне конкуренции. Но в этом районе наша школа и впрямь считается лучшей. Правда, она всего год существует. Ты, Федор, вообще, в каком классе учишься?

– В девятом, – внес ясность я.

– Значит, в наш класс и пойдешь.

– Почему это обязательно в ваш? – не понял я.

– Элементарно, – начала объяснять мне Жанна. – Наш класс единственный из девятых еще недоукомплектован. А в остальных четырех полным-полна коробочка.

– Четырех? – присвистнул я.

– Что делать, Федор, – развела руками Жанна. – Микрорайон новый. Домов куча. А школа одна.

– Ты хочешь сказать, сюда одни девятиклассники съехались? – еще сильней удивился я.

– Похоже, – кивнула девчонка. – Сам прикинь, девятых классов целых пять штук, а перваков всего три.

– Три класса или три человека? – не понял я.

– Естественно, класса, – откликнулась Жанна.

Тут снизу раздались грохот и громкие вопли.

– Кажется, Федор, тебя наконец хватились, – сказала Жанна и вдруг оглушительно крикнула: – Помогите! Мы застряли!

Я от неожиданности вздрогнул.

– В следующий раз, когда соберешься орать, предупреждай.

– Какие мы, оказывается, пугливые, – ничуть не смутилась Жанна.

– Просто ты меня оглушила. До сих пор в ушах звенит, – скороговоркой выпалил я.

– Зато у нас появилась надежда, – и на сей раз нашлась моя новая знакомая.

Здесь она была совершенно права. Я услышал уже вполне внятный голос отца:

– Ребята! Вы где?

Видимо, отчаявшись дождаться лифта, предок сам поднялся по лестнице.

– Мы тут! Застряли! – заорал я в ответ.

– С диспетчерской связались? – осведомился отец. Он тяжело дышал. Укатали сивку крутые горки, как говорит в таких случаях моя мать.

– Связи нет, – пояснила Жанна. – Вам надо позвонить по телефону.

– А номер кто мне скажет? – грянул отец.

– Там, на первом этаже, возле кнопок табличка висит со всеми нужными номерами, – услужливо проинструктировала Жанна.

Отец тяжело вздохнул, пробормотал что-то про «эту чертову лестницу» и, велев нам сидеть спокойно, с громким топотом понесся вниз.

– Что я люблю в предках, так это их полезные советы, – не преминула заметить Жанна. – Интересно, как тут можно еще сидеть, учитывая все это барахло?

– Никак, – согласился я.

Какое-то время мы помолчали.

– Ну, Федя, рассказал бы что-нибудь интересное, – первой не выдержала Жанна.

– Лучше сама расскажи мне про новую школу.

Жанна поморщилась. Тема явно не увлекла ее.

– Школа как школа, – скучным голосом начала она. – Не вижу в ней ничего выдающегося. Учителя есть нормальные, а есть так себе. Ребята тоже разные. Одни нормальные, а другие придурки.

– Ясно, – пробормотал я. Тема и впрямь, казалось, была исчерпана. Да и что, собственно, еще интересного можно рассказать про школу.

Все-таки я счел своим долгом задать еще один вопрос:

– А бассейн-то хороший?

– Когда воду заливают, нормальный, – с какой-то странной улыбкой произнесла Жанна. – Только, Федя, это бывает очень редко. Потому что у них там все время чего-то ломается. В общем, на водные процедуры особенно не рассчитывай.

– Да я, знаешь, пока вообще ни на что особенное не рассчитываю, – постарался как можно более равнодушным тоном произнести я. А про себя подумал: «Ну и вредная девица. И мне теперь с такой в одном классе учиться».

«Вредная девица» очень внимательно посмотрела на меня своими зелеными глазами, а затем принялась рыться в пакете с продуктами.

– Вот, – вытащила она оттуда пачку печенья «Юбилейное в шоколаде». – Угощайся. А то неизвестно, сколько мы еще тут с тобой просидим.

Едва взглянув на «Юбилейное в шоколаде», я вдруг сообразил, что просто умираю от жажды.

– А попить у тебя случайно ничего там нету? – с надеждой воззрился на пластиковый пакет я.

– Только молоко, – ответила Жанна.

– Годится! – воскликнул я.

Жанна вытащила литровую пачку молока. Теперь у меня внутри просто все горело. Я потянулся к пакету, но она решительно отвела руку.

– У тебя среди вещей чашка найдется?

– А на фига?

– Он еще спрашивает! – возмутилась Жанна. – Напустишь мне слюней в пакет, а нам с матерью потом допивать.

Логика у нее была просто железная. Я наугад полез в одну из картонных коробок и обнаружил там небольшую кастрюльку.

– Лей сюда.

Жанна, с трудом надорвав пакет, налила молока. Я жадно припал к кастрюле.

– Феденька, ты еще здесь? – послышался сверху голос моей родной матери.

– Куда ж он денется, – ответила за меня Жанна.

– Я уже приехала, – снова заговорила мать. – А папа дозвонился в диспетчерскую. Ему обещали прислать мастера.

– Когда? – спросил я.

– Да говорят, мастер сейчас в другом месте лифт чинит, – объяснила моя родительница. – А как в диспетчерскую вернется, так его сразу к нам и пошлют.

– Значит, точно будем сидеть до самого вечера, – вздохнула Жанна.

– Девочка, это ты мне? – не поняла мать.

– Нет, это я ему, – пояснила Жанна.

– Тогда вы еще потерпите, а я пока кое-что занесу в квартиру, – сказала мама, и мы услышали ее удаляющиеся шаги.

– Хорошо, Федя, я хоть с продуктами, – и Жанна вновь протянула мне пачку «Юбилейного в шоколаде».

На сей раз я не отказался.

Час спустя нас спасли. Правда, лифт остался на том месте, где застрял вместе с нами. Верней, мастер вручную подтянул кабину до восьмого этажа, не преминув сообщить радостное известие. Мол, на услуги лифта до завтрашнего утра можете не рассчитывать, все равно бесполезно.

Грузчики, естественно, давным-давно уехали. Так что вещи нам пришлось тащить до десятого этажа на себе. Спасибо еще, Жанна помогла. Пока мы таскали, она караулила оставшееся.

Квартира ее оказалась рядом с нашей. И даже выяснилось, что кухни у нас соединены общей лоджией.

– Ладно, Федор, – сказала напоследок она. – Сегодня, конечно, тебе уже некогда. А завтра, если будет время, забегай. Могу тебе наш район показать.

– Согласен.

И я кинулся на помощь отцу, который волок по коридору последнюю коробку.

Когда наконец все вещи перекочевали в квартиру, я отправился на детальную экскурсию по нашему новому жилищу. Естественно, больше всего меня волновала собственная комната. Тому, кто всю осознанную жизнь провел в уголке за родительским шкафом, нетрудно понять мой восторг при виде светлой комнаты с новой, тоже светлой, мебелью, новым диваном, широким письменным столом и, наконец, собственным телевизором-двойкой.

Конечно, если бы предки со мной посоветовались, я бы предпочел компьютер. Но они, видно, хотели сделать мне сюрприз. Впрочем, собственный телик – тоже совсем неплохо. Родителей вечно интересовали одни передачи, а меня совсем другие. Теперь с этим покончено. Отныне у нас будет полный суверенитет. Пускай мать смотрит свои любимые сериалы.

– Ну? – показались в комнате отец с матерью. Лица у обоих сияли. – Ты доволен?

– Ага, – кивнул я. – Спасибо.

– А компьютер чуть позже получишь, – будто прочел мои мысли отец.

– Когда? – захотелось знать мне.

– Вот разберусь немного с долгами и… В общем, скоро, – ответил предок.

Словом, жизнь вроде бы складывалась совсем неплохо. Видимо, даже слишком неплохо. Потому-то на следующий день все и началось.

Глава II
КНЯЗЬ СЕРЕБРЯНЫЙ

Утром меня разбудили громкие звуки. Ничего толком спросонья не понимая, я босиком подбежал к окну. Звуки неслись с улицы. Большой духовой оркестр старательно наяривал громкий похоронный марш. Перед оркестром медленно двигалась траурная процессия, несущая полированный гроб с медными ручками и отделкой тоже из меди. Все это двигалось от нашего дома по направлению к видневшемуся вдали кладбищу. Оркестр играл от души. Звуки труб надрывали сердце.

– Эй! – влетел я в спальню родителей. – А вы говорили, что здесь не хоронят. Смотрите!

Впрочем, призыв мой был излишен. Предки уже и так стояли возле своего окна и смотрели, а также слушали.

– Не понимаю, чему ты, милый мой, радуешься, – сказал мне отец.

Я немного смутился.

– Да, вообще-то, конечно, чего уж тут радоваться, когда кто-то там умер.

– Дело совсем в другом, – оборвал меня предок. – Понимаешь, нас обманули. Нахально обманули. Если тут каждый день будут продолжаться похороны в сопровождении духового оркестра, то нам придется срочно отсюда съезжать.

Отец еще хотел к этому что-то добавить, но тамбурмажор подал оркестру энергичную команду. Тарелки, трубы и барабаны оглушительно грянули, захлестнув своей скорбной волной все остальные звуки, в числе которых был голос моего предка.

– О господи! – схватилась за голову мать. – Нет, это действительно невыносимо!

– Совсем обнаглели, – поддержал отец.

Оркестр тем временем перешел с бурного форте на траурное пиано. Жизнь стала немного легче, но не скажу, чтобы веселее. Теперь, когда траурный марш звучал тише, стали слышны скорбные всхлипы толпы.

– Я только одного не понимаю, – продолжал возмущаться отец. – Посмотрите, какой у них катафалк тут стоит, – он указал на блестевшую черным лаком машину, которую почему-то оставили возле нашего дома. – Неужели этого, в гробу, не могли до самой могилы довезти?

– Игорь, – перебила мать. – Откуда ты знаешь, что в гробу «этот», а не, например, «эта»?

– Мне так кажется, – отмахнулся отец, – но, вообще-то, мне без разницы. Важен сам факт. И этот факт мне лично не нравится.

В тот момент, когда мы, немного очухавшись, сели завтракать, с улицы раздалась громкая стрельба. Отец вылетел на лоджию. Мы последовали за ним. Оказалось, что палят в воздух возле могилы.

– Похоже на воинские почести, – сказал отец.

Стрельба прекратилась. Оркестр заиграл российский гимн.

– И впрямь почести, – уверился в своих предположениях предок.

– Видно, какой-то важный государственный деятель, – предположила мать.

– Важных государственных на такое кладбище не повезут, – возразил отец.

– Тогда я вообще ничего не понимаю, – сказала мать.

– Понятно лишь то, что нас обманули, – снова завел свое предок. – Надо же так влипнуть. Из центра Москвы попали прямо на кладбище.

– Погоди, Игорь, – вмешалась мать. – По-моему, это все-таки недоразумение. Мы с тобой на эту квартиру столько раз приезжали – и ни одних похорон.

Мы вернулись на кухню к прерванному завтраку. Папа сосредоточенно молчал. Меня вдруг осенило:

– Надо у Жанны спросить. Они ведь сюда уже месяц назад переехали. И ее окна на эту сторону выходят. Вот я после завтрака схожу и выясню, хоронят тут или нет.

– А вещи разбирать? – строго взглянули на меня оба родителя.

Я ответил, что большую часть уже раскидал по шкафам вчера, а остальное доразберу вечером.

– Ладно, – сдался отец. – Беги к своей Жанне. Только чтобы к обеду вернулся.

Быстренько собравшись, я позвонил к соседям. За дверью послышался звонкий лай. Затем щелкнул замок. Из дверей вылетело нечто маленькое и черное. Оно завертелось волчком.

– Пирс, фу! – выбежала из квартиры Жанна. – Ко мне!

Существо замерло и оказалось лохматым, усатым и бородатым песиком.

– Это твой? – посмотрел я на Жанну.

– Естественно, мой, – усмехнулась она. – А ты думаешь, одолжили?

– Да нет. Не думаю, – смутился я. – А какой он породы?

– Двортерьер, – ответила Жанна. – Метис. Нам с мамой хозяева его матери, – перевела она взгляд на Пирса, – сказали, что он помесь скотчтерьера и блускайтерьера. Но, возможно, у него были еще какие-то родственники. Других, так сказать, пород.

– Неважно, – заявил я. – Все равно он очень симпатичный.

Никогда раньше не думал, что собакам настолько нравятся комплименты. Едва услышав мои слова, Пирс взвился в воздух, лизнул мою щеку и снова приземлился на все четыре лапы.

– Ну и прыгун, – с удивлением произнес я.

– Что имеем, то при нас, – кивнула Жанна. – Ты явно Пирсу понравился. Обычно он чужих не облизывает. Пирсик! Пирсик! Ко мне!

Пес тут же прыгнул хозяйке на руки.

– Ну, заходи, раз пришел, – позвала меня в квартиру Жанна. – Ты, кстати, вовремя. Потому что мы с Пирсом только что с прогулки вернулись.

– Значит, ты больше уже не пойдешь?

Видимо, у меня сделалось очень разочарованное лицо. Потому что Жанна торопливо проговорила:

– С чего ты взял? Да мы вчера договорились погулять.

Мы вошли в переднюю. Жанна захлопнула дверь. Из кухни немедленно показалась худая темноволосая женщина в маленьких круглых очках и с дымящейся сигаретой во рту.

– Мама! – строго воскликнула Жанна. – Опять ты куришь на кухне. Мы же договорились.

– Я курила на балконе, – виновато ответила Жаннина мать. – А потом услышала, что к нам кто-то пришел. Имею я право посмотреть?

– Здравствуйте, – выдавил из себя я.

– Здравствуй, – кивнула она. – Ты, наверное, учишься с Жанночкой?

– Во-первых, перестань сюсюкать и называть меня Жанночкой, – топнула ногой дочь. – Во-вторых, он еще со мной не учится. А в-третьих, это Федя из соседней квартиры. Я же тебе рассказывала. Они только вчера переехали, и мы с ним в лифте застряли.

– Замечательно! Очень приятно! Будем знакомы! Меня зовут Юлия Павловна!

Она энергично тряхнула головой, и пепел с ее сигареты упал на пол.

– Мама! – заорала Жанна. – Я только вчера пылесосила!

– Прости, Жанночка, сейчас подмету, – пролепетала мать.

– Мама! – последовал новый возглас дочери.

Я понял, из-за чего она обозлилась. Юлия Павловна вновь назвала ее Жанночкой. Стремясь разрядить обстановку, я очень вежливо произнес:

– Мне тоже очень приятно, Федя.

Наверное, выглядело это ужасно глупо. Жанна прыснула в кулак и отвернулась. Потом, по-прежнему не глядя на нас, сдавленным голосом сказала:

– Ладно, ма. Мы с Федей пойдем погуляем.

– Идите, – разрешила Юлия Павловна.

Мне показалось, она даже рада, что ее на какое-то время оставили наедине с сигаретой. Жанна, точно поняв, о чем я подумал, крикнула:

– И чтобы дома больше мне не курить! Пирс, ко мне!

Песик немедленно подлетел к хозяйке. Та ловко нацепила на него ошейник и пристегнула поводок. Мы вышли на лестничную площадку.

Я нерешительно потоптался на месте:

– Жанна, может, на лифте попробуем?

– Ну уж нет! – решительно запротестовала она. – Пешком надежней.

Бегом спустившись на первый этаж, мы побрели вокруг дома.

– Слушай! – вспомнил наконец я, зачем, собственно, пошел к Жанне. – А такие похороны тут часто бывают? А то мои предки с утра чуть не рехнулись.

– А-а, – понимающе прыснула девочка. – Значит, на вас тоже произвело впечатление.

– Произвело, – подтвердил я. – В особенности оркестр и стрельба.

– Нам с матерью тоже понравилось, – коротко хохотнула Жанна. – Но вообще-то, такое тут в первый раз. Кладбище уже лет тридцать, как закрыли. Мать перед переездом специально узнавала.

– Предок мой тоже перед переездом узнавал, – сообщил я. – А сегодня орет, что его обманули.

– Не обманули, – покачала головой Жанна. – Ты знаешь, кого сегодня похоронили?

– Естественно, нет, – сказал я.

– Случай уникальный, – начала объяснять девочка. – Хоронили самого Князя Серебряного.

– Кого-о? – ошалело вылупился я.

– Князь Серебряный – главный местный авторитет. Здесь родился. Здесь вырос. Здесь помер, – в телеграфном стиле сообщила моя подруга. – Вернее, не совсем помер. Его это… говорят, убили.

– Как? – резко остановился я.

– Как, не знаю, – развела руками Жанна. – Но Князь Серебряный завещал похоронить себя исключительно на этом кладбище. У него там все предки лежат.

– А это-то ты откуда узнала? – удивился я. – Он чего, ваш знакомый?

– Все гораздо проще, Федя. Мне собачники во дворе рассказали. Мы с Пирсом как раз гулять вышли, когда вся эта кавалькада на «Мерседесах» и с катафалком подъехала. Народ, естественно, сбежался смотреть. А у нас тут, как в большой деревне. Всё про всех все знают. Ну и начали друг другу рассказывать про Князя Серебряного. А мы с Пирсом просто стояли и слушали. Теперь могу биографию этого Князя писать.

– А почему он Князь Серебряный?

– Ну, Князь он, потому что прадедушка у него был из настоящего княжеского рода. Еще при царе. А Серебряный – просто за цвет волос. Они были у него совсем седые. Но главное, покойник весь наш район контролировал. Видно, считал, что это его княжество.

За разговором мы обошли дом. Роскошного катафалка фирмы «Роллс-Ройс» уже не было. Часть машин как раз отъезжала, а часть еще оставалась на месте. Вереница людей в черном медленно брела с кладбища.

– Слушай, – загорелась Жанна. – А пошли посмотрим, где Князь Серебряный похоронен.

У меня по спине пробежал холодок. Не люблю я, знаете, эти кладбища. Даже днем. Но не мог же я признаться Жанне.

– А нас туда пустят? – только и спросил я.

– Не пустят, вернемся, – пожала плечами она. – Все равно ведь гуляем.

И она двинулась навстречу черной процессии. Впрочем, процессией это было назвать уже трудно. Люди шли, разбившись на группки, и оживленно беседовали.

– Видал? – ткнула меня пальцем в бок Жанна. – По-моему, они радуются.

– Чему тут можно радоваться? – не понимал я.

– Естественно, тому, что похоронили не их, – сказала Жанна.

Я ничего не ответил. Лишь глянул в сторону кладбища. Мне по-прежнему не хотелось туда идти. Я с надеждою покосился на Жанну. Может, ей тоже расхотелось? Как бы не так. Она бодро и целеустремленно шагала вперед, а мне вдруг стало не по себе.

– Слушай, – начал я. – А почему оркестр на его могиле российский гимн исполнял?

– Последняя воля покойного, – пояснила девочка. – Гимн и салют из пистолетов.

– А говоришь, его убили, – напомнил я.

– Ну и что? – посмотрела на меня Жанна.

– Не врубаешься? Если человека убили, когда же он мог оставить свою последнюю волю?

– Откуда я знаю, – ответила Жанна. – Может, Князь Серебряный не сразу помер. Или заранее составил завещание. Работа-то у авторитетов опасная.

К металлической ограде кладбища был прикреплен проволокой фанерный щит с надписью: «Памятник архитектуры XVIII века. Охраняется государством».

– Разве кладбище может считаться памятником архитектуры? – повернулся я к Жанне.

– Не может, Федя, не может, – ответила она. – Эта надпись относится к церкви. Ее сейчас восстанавливают.

Девочка указала на возвышавшуюся за кладбищем колокольню. Ее окружали строительные леса. Мы прошли в распахнутые ворота. Территория старого кладбища густо поросла кустарником и деревьями. Листва уже пожелтела, но еще не осыпалась и, когда налетал ветерок, сухо шуршала. Казалось, души умерших тихонько перешептываются о чем-то своем.