Kitabı oku: «Не бояться и победить», sayfa 2
Мое душевное равновесие сильно пошатнулось, когда стали выпадать волосы. Они были длинные и очень густые, расставаться с такой шевелюрой совсем не хотелось. На подобные переживания я отвела себе один день, даже всплакнула в какой-то момент, но потом просто отпустила эту тему, осознавая очередную неизбежность. Тогда медсестра пригласила парикмахера прямо ко мне в палату, чтобы побрить налысо.
Все происходило очень быстро и без предисловий, парикмахер поставила стул посреди комнаты, пригласила меня на него сесть, достала машинку и уверенным движением провела дорожку по моей голове, потом еще и еще. Волосы клоками падали на пол, а с ними и воспоминания о прошлой жизни. Парикмахер ушла, а я все не могла заставить себя подойти к зеркалу. Когда подошла, то увидела в нем лысую незнакомку с испуганным взглядом и до боли знакомыми чертами лица. Шок? Да, конечно, но я собиралась выздоравливать и ни перед чем не останавливаться!
Появилось обширное поле для творчества. Пригодились мои многочисленные яркие платки и шарфы, я делала из них красивые комбинации и дополняла оригинальными украшениями. Я вдруг почувствовала свободу. Мне больше не нужно было умещаться в тесные рамки общепринятых эталонов красоты.
Заканчивалась третья неделя моего пребывания в больнице. Я сидела с вышивкой и была полностью погружена в свои мысли. Вдруг в палату забежала моя врач. Мне кажется, что я тогда впервые увидела ее улыбку.
‒ Аня, анализы отличные, собирайся домой!
‒ Домой? Правда?
‒ Да-да, сейчас подготовлю выписку и отпущу, можешь звонить мужу.
Меня охватило радостное волнение, начала судорожно искать телефон, он нашелся не сразу. Одновременно собирала попадающиеся под руку вещи и набирала номер мужа. Сообщив прекрасную новость, продолжила упаковывать вещи. Уже через сорок минут я сидела полностью собранная и ждала выписку, а еще через час ехала домой с широкой улыбкой на лице. Меня отпустили на целых десять дней. О, какое это было счастье!
Ожидание и реальность
После первой химии было ощущение, что победа не за горами и мое выздоровление приближается с каждым днем. По возвращении в больницу на второй курс у меня взяли пункцию костного мозга, и врач сообщила, что достигнута ремиссия. Радости не было предела, казалось, что все позади и нет поводов для беспокойства.
Начали делать очередную химию, я уже понимала, к чему готовиться. Однако в этот раз организму было сложнее, ведь он еще не восстановился после предыдущего курса, а тут опять такая нагрузка. Эти семь дней с суточными капельницами дались мне непросто.
Для того чтобы мышцы не атрофировались, старалась ходить по коридору, везя за собой стойку с химией. Заставляла себя двигаться, так как знала, что в период реабилитации выходить из палаты будет опасно и основную часть времени я буду проводить в кровати.
Жизнь в больнице становилась чем-то привычным, капельницы сменяли друг друга, переливания крови уже не пугали, как раньше.
Я постаралась создать в палате максимально комфортную атмосферу: в этот раз взяла с собой френч-пресс для заваривания ароматного чая, сестра-хозяйка выдала плед, который предназначался для VIP-персон, на тумбочке стояла корзиночка с вышивкой, рядом стаканчик с разноцветными леденцами, которые спасали от ужасного химического привкуса во рту, и самое главное ‒ с моих губ практически не сходила улыбка. Да, я научилась радоваться тем моментам, когда нет температуры, когда относительно хорошо себя чувствуешь, когда есть небольшой аппетит и, наконец, когда я могу не только спать, но и заниматься чем-то интересным.
Реабилитация в этот раз меня изрядно потрепала, уже не было такого быстрого восстановления клеток, как при первом курсе. Пришлось терпеть значительно более долгий период с высокой температурой, также были проблемы, связанные с некоторыми воспалительными процессами. Из-за сильной нагрузки на сердце постоянно был учащенный пульс, который влиял на качество жизни. Таким образом, я провела в больнице целый месяц.
И вот меня опять отпустили домой на десять дней. В этот раз сил было гораздо меньше, любое движение давалось с трудом, я похудела, и аппетит был крайне слабый, хотелось все время спать. Было очень грустно от того, что близкие видят меня такой.
Уже появилось понимание того, что дальше будет совсем непросто, и пришло время узнать ‒ оптимист ли я на самом деле или только хочу им казаться.
Когда начался третий курс, было совершенно непонятно, как мой организм все это выдержит. Но, как известно, Господь не посылает нам испытаний больше, чем мы можем вынести. Я старалась все время улыбаться и шутить. Да, возможно, физически я была слаба, но силу духа никто не отменял!
В этот раз температура начала подниматься уже во время химиотерапии, антибиотики особо не помогали, их периодически меняли на другие, но температура все равно держалась. Слабость и тошнота практически не проходили, процесс бесконечного сбивания высокой температуры сильно выматывал. Мне сделали компьютерную томографию легких и обнаружили пневмонию. При этом я давала себе установку, что нужно потерпеть: пройду через этот сложный этап, а там меня ожидает награда в виде победы над моим личным врагом!
***
Есть известная фраза: «Не место красит человека, а человек место», и я готова под ней подписаться. Постепенно у нас в отделении сложилась небольшая дружная компания. Нам, конечно, особо нельзя было ходить в чужие палаты, но с маской в холле и буфете встречаться можно было. Мы как-то приспособились, заказывали всякие вкусняшки и устраивали совместные чаепития, играли в словодел, в карты, вспоминали смешные истории из жизни, все было искренне, по-настоящему.
Мне кажется, мы вдохнули в отделение жизнь. Как-то вечером сидели в нашем буфете, который в последние годы пустовал, так как еду стали развозить по палатам. Свет был слегка приглушен, на столе стоял чай с пирожными, что дарило ощущение настоящего кафе. Несмотря на плохое самочувствие, мы все были в очень приподнятом настроении и периодически заливались очистительным смехом. Кто-то принес с собой колоду карт, и уже полным ходом шла раздача, когда в буфет заглянула медсестра. На ее лице отобразилось искреннее удивление, и она игриво отвесила нам комплимент: «Девочки, ну вы молодцы! Сколько здесь работаю, такое вижу впервые!» В ответ мы закидали ее шутками и все вместе еще долго хохотали, представляя, как все это смотрится со стороны.
Из нашей компании я особенно выделяла одну замечательную девочку из Сочи, всегда хотелось поднять ей настроение, так как она была вдали от дома и эмоционально тяжело переживала первые дни каждого курса, да и физически ей было очень сложно переносить лечение в связи с сильнейшей тошнотой. Сама она работала в детском садике и была очень душевным человеком, с которым было легко общаться.
Еще одна моя подруга по несчастью – художница отвлекала от больничной реальности своими интересными историями, делилась знаниями практикующего дизайнера интерьеров, да и просто болтать о жизни с ней было безумно приятно.
Если кто-то из наших поступал в отделение, то все врачи и медсестры уже знали, куда нужно подселять. Так как компания у нас была весьма позитивная, то даже с точки зрения терапевтического эффекта врачи старались нас разместить в одной палате.
Эта дружба мне напоминает фронтовую. Когда ты с кем-то оказываешься перед лицом смерти, то между вами есть полное взаимопонимание, вы будто посвящены в какую-то тайну. Там есть и искренняя поддержка, и сопереживание, и готовность прийти на помощь, невзирая на то, что сам находишься в полном изнеможении.
Но бывало, и не раз, что попадались соседи по палате, с которыми было крайне тяжело быть в одном пространстве. Для меня это было отдельным испытанием. Когда люди находятся на негативной волне и во всем видят только плохое, я от этого очень страдаю.
Одна такая женщина жила со мной около недели, и каждое утро у нее начиналось с очередного недовольства. Напрягало ее абсолютно все, начиная с вида из окна. Еда для нее была несъедобная, кровать ‒ слишком высокая, унитаз ‒ слишком низкий, а медперсонал безрукий. Сначала я терпела, старалась что-то слушать в наушниках, не обращать внимания, но потом моя соседка стала высказывать свое недовольство моей необщительностью и откровенно атаковала своими негативными историями. Я стала при малейшей возможности выходить в коридор. Все это очень выбивало из равновесия, а главное, вызывало раздражение. Это чувство мне совершенно не нравилось, хотелось быть более терпимой к человеку, который, видимо, не от хорошей жизни так себя ведет.
Конечно, я очень нуждалась в духовной поддержке, и на мое счастье, в больнице была маленькая часовенка, находилась она именно в том корпусе, где я проходила лечение. Долго не решалась до нее дойти, выходить из отделения было опасно. В какой-то момент все-таки приняла решение сходить и не пожалела. Еще от лифта я услышала аромат восковых свечей и увидела теплый свет, приглашающий погрузиться в атмосферу единения с Богом. Как я люблю находиться в Церкви! Душа просто поет, и хочется забыть обо всем мирском, насладиться молитвой, воспевающей Всевышнего. Жалко тех, кто не испытал этого чувства!
Обычно мне трудно подойти к незнакомому священнослужителю, а тем более, исповедовать ему свои грехи, все боюсь ошибиться в своих действиях, нарушить какие-либо правила, приходится долго набираться смелости. В этот раз все было по-другому: когда я увидела полные понимания глаза батюшки, мне очень захотелось с ним поговорить. Разговор пошел легко и естественно, мне казалось, что это беседа с давним другом. Это было так необычно! Он пригласил меня на маленькую кухоньку и угостил чашечкой кофе с шоколадом. Мы много говорили о жизни, я смеялась и плакала, это общение было настоящим бальзамом. Батюшка достал с полки несколько книг, протянул их мне со словами: «Будут силы ‒ почитай». То были книги Паисия Святогорца из серии «С болью и любовью о современном человеке». В отделение я просто летела на крыльях счастья. На следующее утро сходила на службу, исповедовалась и причастилась.
***
Вскоре температура спала, и мне обещали, что, возможно, отпустят на новогодние праздники. Домой хотелось, но было страшно, так как тело меня совершенно не слушалось, показатели крови были такие, при которых обычно не выписывают из больницы.
Пошли слухи, что отделение будет закрываться, а всех пациентов из гематологии переведут в соседнюю онкологию. На мой взгляд, отделение у них было весьма депрессивное, всегда темно и мрачно, совсем не хотелось там оказаться, да еще и в Новый год. Поэтому я старалась всем своим видом показать, что чувствую себя вполне сносно и гожусь для выписки.
Приехав домой, поняла, что явно переоценила свои возможности. Все, абсолютно все давалось мне с огромным трудом. Но несмотря на это, семья заслужила полноценный праздник. Для меня Новый год ‒ это сказка, которая наполнена традициями, огоньками, детским смехом и запахом мандаринов. Поэтому я взяла себя в руки, потихоньку приготовила вкусный стол, постаралась создать новогоднюю атмосферу, даже нарядилась. Было непросто, но все получилось! Это меня очень зарядило. И хотя даже сидеть за столом мне было трудно, я была абсолютно счастлива. В те дни я часто думала, что когда у человека все хорошо, он здоров и, казалось бы, все у него есть, обязательно что-то мешает быть счастливым. Парадокс, конечно.
После Нового года самочувствие стало ухудшаться, мне уже было сложно вести хозяйство, малышка меня сильно утомляла, голова болела и кружилась, хотелось все время спать. Когда праздники уже подходили к концу, врач велела мне сдать анализы и по результатам срочно госпитализировала.
Первые дни меня стабилизировали с помощью подливания донорской крови, стало значительно лучше.
Затем начался очередной курс химиотерапии.
Все шло, как всегда, даже было легче, чем обычно. Это меня удивило, так как каждый последующий курс давался сложнее предыдущего, а тут вполне терпимо. Помимо этого, у меня была очень веселая соседка, мы с ней без конца смеялись. Еще она часто разговаривала по телефону. а это было отдельное шоу… просто театр одного актера. Таким образом мы как-то преодолели первые три недели лечения.
Когда выписали хохотушку, то почти сразу из другой палаты перевели мою сочинскую подругу. Мы очень радовались этому обстоятельству и уже выбирали, какие вкусняшки закажем к вечернему чаепитию. Внезапно моя соседка почувствовала себя плохо, совсем сникла и заснула на несколько часов. К такому мы уже давно привыкли, это ведь больница, и как бы мы ни пытались разрядить обстановку, здесь находятся люди с серьезными заболеваниями. Вечером померили температуру, и стало понятно, в чем причина недомогания. Ей сразу сделали тест на Ковид, и через несколько часов томительного ожидания пришли результаты, которые нас совсем не порадовали.
Несмотря на то что в то время Ковид уже не был таким страшным, как вначале, для людей с нашим диагнозом и таким серьезным лечением он был очень опасен. Тревога нарастала с каждой минутой и только усилилась, когда дежурная врач объявила о переводе заболевшей девочки в инфекционный корпус.
На следующий день температура поднялась у меня, тест показал положительный результат. На тот момент лейкоциты были на нуле, что означало полное отсутствие защиты у организма. Слезы катились по щекам как-то сами по себе, контролировать этот процесс я уже не могла. Разум твердил, что это просто вирус и его нужно пролечить, но было сложно смириться и не думать о возможных негативных последствиях.
Очередной случай, когда ничего не можешь изменить и просто подчиняешься этим нелепым обстоятельствам.
Странный это был вечер, когда меня перевозили в инфекционный корпус. Все было будто в тумане. Выйдя на улицу, увидела ожидающую меня машину скорой помощи, из нее вышел фельдшер и помог мне расположиться в машине, затем сел напротив и стал внимательно всматриваться в мои глаза. Долго молчал, а затем неожиданно произнес: «Вы ведь знаете, что все будет хорошо? Но только нужно верить и молиться!» Эти слова вывели меня из оцепенения и заставили задуматься. Дальше мой собеседник стал рассказывать мне про чудеса, которые случались по молитвам Всевышнему, Пресвятой Богородице и разным святым. Так странно было это все слышать от молодого брутального фельдшера, удивляла и очередная волна доброты и тепла от совершенно незнакомого человека. Ведь он мог просто молча довезти меня до корпуса. Промелькнула мысль: может, Господь общается так со мной посредством других людей? Может, напоминает: «Не бойся, я с тобой! Только верь!»
Когда меня привели в корпус, то выяснилось, что мест нет, и речь зашла о размещении в реанимационной палате. Мне совсем этого не хотелось, так как слышала о том, что в таких местах есть большая вероятность получить дополнительную инфекцию, а мне с такой нагрузкой было просто не справиться. Молитвы в моих мыслях просто не стихали, они стали чем-то естественным, успокаивали и помогали держаться. Вдруг кто-то очень громко и четко сказал, что для меня найдет место в обычной палате, это была дежурная врач. Еще один неравнодушный человек…
То, что я увидела в своей новой палате, произвело на меня неизгладимое впечатление. Уверена, что не просто так мне дано было пережить эту ночь.
Это был большой бокс, в котором находилось две кровати. Я стала разбирать свои вещи, пытаясь в темноте разглядеть соседку, по всем ощущениям она уже спала. Вдруг откуда-то из глубины вышла женщина и поздоровалась, я не очень поняла, кто это. Женщина села за стол и стала с интересом смотреть что-то в телефоне. Спустя некоторое время на соседней кровати кто-то начал постанывать, женщина бросила телефон, подошла к кровати и включила прикроватный свет. Приглядевшись, я поняла, что соседка находится в очень тяжелом состоянии, она не могла двигаться, не могла говорить, но при этом смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
Когда видишь подобное по телевизору, это не производит такого впечатления, как если увидеть воочию. Человек находится в беспомощном состоянии и в то же время абсолютно все понимает. Было невыносимо смотреть на эти страдания. На какое-то время я забыла о своих проблемах и начала молиться за эту незнакомую женщину, так хотелось вытянуть ее из этого жуткого состояния!
Никогда не забуду глаза той пациентки, когда сиделка крутила ее, как куклу, при смене памперса, когда неаккуратно разводила кашу с водой для кормления через зонд, когда с пренебрежением смазывала пролежни. Ее грубый тон отдавался болью в моем сердце. Сиделка отрабатывала свои деньги, по-другому не скажешь, и, видимо, в данный тариф не входили сострадание и милосердие.
Жуткая атмосфера царила в этой палате, хотелось спрятаться от всего этого и не видеть страшную картину происходящего.
Ко всему прочему, я не знала, как мой собственный организм отреагирует на вирус, и это увеличивало степень трагизма. На минуту я представила себя на месте этой несчастной. К горлу подкатил комок, слезы неконтролируемо текли ручьем. Сказывалась долгая разлука с детьми и мужем, так хотелось обнять их, и я уже была так близка к этому, когда узнала, что подцепила вирус.
Чтобы было понятно: каждый день, проведенный в больнице, похож на вечность. Просыпаешься утром и первым делом думаешь о том, сколько дней осталось до выписки. Курс химии с реабилитацией занимал около 3‒4 недель. Соответственно к концу четвертой недели пребывание в стационаре становилось просто невыносимым, и счет шел уже не на дни, а на часы. Узнать в такой момент, что будет продолжение, ‒ настоящий удар! Такое состояние, будто долго взбирался на гору, и когда до вершины осталось рукой подать, сорвался и оказался у подножья. И вот сил на новое восхождение уже нет, ты просто поднял голову и смотришь на вершину глазами, полными слез.
Говорят, что беда не приходит одна… Заболел мой десятилетний сын, который, будучи спортсменом, не болел уже несколько лет. По воле судеб, с воспалением легких его госпитализировали в соседний корпус. Мы были так близко и так далеко друг от друга. С одной стороны я понимала, что он находится в надежных руках опытных врачей, а с другой ‒ он был там совсем один. Если бы я была здорова, то могла бы повидать его, приготовить что-то вкусненькое, чтобы ему было не так грустно и одиноко. Если бы…
Пришла врач, объяснила, как будет проходить лечение, но давать какие-либо прогнозы не решилась. Видно было, что ее тревожит мое состояние, отягощенное непростым гематологическим диагнозом. При этом она меня пыталась успокоить ‒ говорила, что моя врач-гематолог всегда на связи и тактика лечения с ней согласована, что нужно просто потерпеть еще немного, что главное ‒ вовремя начать лечение. Я все слышала, понимала, но остановить лавину рыданий была не в силах.
Моя молитва стала еще горячее, и днем, и ночью я взывала к Создателю и Богородице. Извинялась за то, что не справилась с унынием, и просила дать мне сил и терпения!
И как всегда, совершенно неожиданным образом пришло утешение. Мои руки потянулись к книгам, которые совсем недавно мне дал батюшка из больничной часовни. Я начала читать одну из них и удивилась, как легко и понятно там говорится о достаточно непростых вещах. Хотя, наверное, если бы я находилась в других обстоятельствах, то не прониклась бы всей глубиной наставлений батюшки Паисия. Это был очень простой и вместе с тем невероятно мудрый человек! То, что он советовал людям, приходившим к нему, могло показаться несколько наивным и как бы лежащим на поверхности, но человек, погрязший в грехах, не способен увидеть элементарные вещи. Больше всего меня потрясло отношение Паисия к своей болезни, а у него была онкология. Вот настоящий пример того, как православный человек должен воспринимать испытания, посланные Всевышним. Свою болезнь он считал практически наградой и трактовал такое испытание, посланное Господом, как подарок для спасения души. Это сродни чуду, что в моих руках оказалась данная книга, она многому меня научила, вдохновила и дала силы двигаться дальше.
Утром меня перевели в одноместную палату. Стало немного легче. Тут я взяла себя в руки, насколько это было возможно, и постаралась отвлечься от дурных мыслей. Преодолевая сильную слабость и высокую температуру, заставляла себя ходить по палате, мне было очень тревожно от мысли, что в какой-то момент я совсем не смогу ходить. Казалось, что если буду хоть понемногу двигаться, то смогу избежать подобной участи. Когда температуру сбивали, старалась вышивать, читать и смотреть фильмы.
Очень важно не отказываться от жизни, стараться найти для себя то, что поднимет настроение, то, что вытянет тебя из этой черной ямы. Нельзя отчаиваться и унывать! Нужно гнать плохие мысли и не позволять им пускать корни в нашем сознании.
Запомните: если вы находитесь в сложной ситуации, то не давайте возможности своему мозгу думать о плохом, в этом совершенно нет никакого смысла. А еще лучше старайтесь представить себе картинки из будущего, где вы счастливы. Таким образом, получите удовольствие в моменте и нацельтесь на победу!
Настрой у меня был боевой, но, к сожалению, сильный кашель выворачивал наизнанку. Лучше не становилось, температура только нарастала с новой силой.
Врач отправила меня на МРТ всех внутренних органов, так как нужно было разобраться, что является причиной температуры, а главное, не пропустить возможные осложнения. Аппарат МРТ находился в другом здании, и мне нужно было одеться, чтобы выйти на улицу. Сил совсем не было, но и выбора тоже не было.
После проведенного исследования было очередное ожидание результатов. Через несколько часов врач сообщила, что на снимках каких-либо отклонений от нормы не обнаружено. Это было прекрасно, но причина температуры так и не была установлена.
Шли дни, я как будто застряла в одном состоянии, ничего не менялось, температура так и продолжала повышаться, но лечение от вируса было завершено, и речь зашла о переводе обратно в гематологию. После получения отрицательного ПЦР-теста я собрала свои вещи, и меня перевезли.
Было в моем возвращении в отделение что-то, заставляющее улыбнуться, даже несмотря на то, что пошел второй месяц моего заточения. Все врачи и медперсонал были уже как родные, искренне радовались моему появлению, что-то весело щебетали вокруг меня, кто-то принес плед, зная, что я люблю создавать уют даже в больнице, кто-то ‒ еду с учетом моих вкусовых предпочтений, а кто-то просто искренне обнял. На душе стало теплее, и даже показалось, что я стала немного лучше себя чувствовать. Тут я почему-то вспомнила про хваленый европейский сервис и их умело натянутые улыбки ‒ улыбки, которые совсем не греют…
Упасть на дно, чтобы оттолкнуться
Моя врач явно была озадачена. Помимо не проходящей температуры, ее волновало полное отсутствие лейкоцитов в моей крови, тромбоциты и гемоглобин тоже были экстремально занижены. Все это говорило о том, что костный мозг просто не работает. К сожалению, четыре курса сильнейшей химии отправили его в нокаут.
В некотором смысле я была заложником, ведь моя жизнь полностью зависела от подливания донорской крови. Одного пакетика хватало на несколько дней, затем необходимо было очередное вливание. В то же время большое счастье, что существовал способ, позволяющий спасать таких пациентов, как я.
Часто было непонятное состояние, когда меня просто колошматило. Я даже не понимала, что со мной происходит. То ли вечные подъемы и сбивание температуры меня измотали, то ли сердце бунтовало, а может, неспособность костного мозга выполнять свои прямые обязанности. Возможно, все вместе.
Каждый день я с надеждой ждала обхода, на котором обычно сообщали результаты анализов и намечали дальнейший план действий. И каждый раз информация была неутешительная. Показатели крови не росли, температура не снижалась, состояние только усугублялось. Была сильнейшая слабость, пульс просто зашкаливал, появились проблемы с дыханием. Врачи просто не понимали, что со мной делать. Я осознавала, что стою на краю обрыва.
Медсестры иногда не сдерживали своих слез, когда заходили ко мне в палату, одна из них даже сказала мне: «Не бойся, ты не умираешь!» Врач уже особо ничего не комментировала, на мои вопросы отводила глаза в сторону и ограничивалась пространными ответами.
