Kitabı oku: «Пойнт-Блан»

Yazı tipi:

Вниз

Майкл Джей Роско был осторожным человеком.

«Мерседес», который каждый день в семь пятнадцать отвозил его на работу, был оснащён укреплёнными стальными дверями и пуленепробиваемыми окнами. Водитель, отставной агент ФБР, носил на поясе миниатюрный автоматический пистолет «Беретта» и умел им пользоваться. Между тем местом, где машина останавливалась у «Роско-Тауэр» на Пятой авеню Нью-Йорка, и входом в здание было всего пять шагов, но буквально каждый дюйм просматривался камерами наблюдения. Когда автоматические двери закрылись, портье в форменной одежде – тоже вооружённый – не спускал с него глаз, пока он не пересёк фойе и не вошёл в личный лифт.

В лифте были белые мраморные стены, синий ковёр, серебряный поручень – и ни одной кнопки. Роско приложил ладонь к маленькой стеклянной панели. Сенсор прочитал его отпечатки пальцев, проверил их и запустил механизм лифта. Двери закрылись, и кабина поднялась, не останавливаясь, прямо на шестидесятый этаж. Этим лифтом не пользовался больше вообще никто, и из него не было выхода ни на один другой этаж. Пока лифт ехал, портье снял трубку телефона и сообщил подчинённым мистера Роско, что тот уже в пути.

Все, кто работал в личном кабинете Роско, были тщательно отобраны и не менее тщательно проверены. Встретиться с ним без предварительной договорённости было невозможно. А переговоры о встрече могли длиться месяца три.

Когда ты богат, нужно быть очень осторожным. Повсюду сумасшедшие, похитители, террористы… отчаявшиеся, у которых нет ничего за душой. Майкл Джей Роско был директором «Роско Электроникс», девятым или десятым в списке богатейших людей мира – а ещё он был очень, очень осторожным. С тех пор как его лицо появилось на обложке журнала «Тайм» («Король электроники»), он понял, что превратился в хорошо заметную цель. Так что на публике он ходил быстро, опустив голову. Очки специально выбрал такие, чтобы закрывали как можно бо́льшую часть его круглого, приятного лица. Его костюмы были дорогими, но неяркими. Если он ходил в театр или на ужин в ресторан, то всегда прибывал в последний момент, чтобы не ждать в толпе. Его жизнью управляли десятки систем безопасности, и, хотя когда-то они его очень злили, постепенно всё это превратилось в рутину.

Но спросите любого шпиона или агента службы безопасности, и он скажет, что рутина – это то, из-за чего ты можешь погибнуть. Она говорит врагу, куда ты идёшь и когда там появишься. Именно этот день рутина выбрала, чтобы убить Майкла Джея Роско.

Конечно, Роско ничего об этом не знал, когда вышел из лифта прямо в свой личный кабинет – огромную комнату, занимавшую угол здания, с панорамными окнами, откуда открывался вид в двух направлениях: на Пятую авеню к северу и на Центральный парк к востоку. В одной из оставшихся стен была дверь; у другой стены стояла книжная полка, а возле лифта висела картина Ван Гога – ваза с цветами.

Чёрная стеклянная поверхность стола тоже была аккуратно прибрана. Компьютер, кожаный блокнот, телефон и фотография четырнадцатилетнего мальчика в рамке. Сняв куртку и усевшись за стол, Роско машинально посмотрел на фото. Светлые волосы, голубые глаза, веснушки. Пол Роско очень напоминал отца, каким он был сорок лет назад. Сейчас Роско было пятьдесят четыре, и возраст уже начал сказываться, несмотря на круглогодичный загар. Сын уже почти перерос его. Фотографию сделали прошлым летом на Лонг-Айленде. Они тогда весь день ходили под парусом, а потом устроили барбекю прямо на пляже. То был один из самых счастливых дней, что они провели вместе.

Дверь открылась, и вошла секретарша. Хелен Босворт была англичанкой. Она оставила дом и мужа, чтобы переехать на работу в Нью-Йорк, и просто обожала ее. Она работала в этом кабинете уже одиннадцать лет, и за всё это время ни разу не забыла ни малейшей детали и не сделала ни одной ошибки.

– Доброе утро, мистер Роско, – сказала она.

– Доброе утро, Хелен.

Она положила на его стол папку.

– Последние цифры по Сингапуру. Смета по «Органайзеру R-15». У вас обед с сенатором Эндрюсом в двенадцать тридцать. Я уже заказала столик в «Айви»…

– Вы не забыли позвонить в Лондон? – спросил Роско.

Хелен Босворт моргнула. Она никогда ничего не забывала; почему он спрашивает?

– Я говорила с секретарём Алана Бланта вчера днём, – сказала она. Когда в Нью-Йорке день, в Лондоне уже вечер. – Мистера Бланта на месте не было, но я договорилась о личном звонке сегодня днём. Можем устроить его прямо в машине.

– Спасибо, Хелен.

– Заказать вам кофе?

– Нет, спасибо, Хелен. Сегодня я не буду кофе.

Хелен Босворт вышла из комнаты очень встревоженной. Не будет кофе? Что дальше? Мистер Роско, сколько она его знала, всегда начинал день с двойной порции эспрессо. Может быть, он болен? Он в последнее время вообще сам не свой… с тех пор, как Пол вернулся из той школы на юге Франции. Да ещё и этот звонок Алану Бланту в Лондон! Никто ей даже не сказал, кто это такой, но она однажды видела его имя в досье. Он как-то связан с британской военной разведкой. МИ-6. Зачем мистеру Роско разговаривать со шпионом?

Хелен Босворт вернулась в свой кабинет и успокоила нервы, налив себе – нет, не кофе, она его просто не выносила, а чашечку свежего английского чая. Творилось что-то очень странное, и ей это не нравилось. Совсем не нравилось.

* * *

Тем временем на первом этаже в фойе вошёл человек в сером комбинезоне с идентификационной карточкой на груди. На карточке было написано, что его зовут Сэм Грин, инженер-лифтёр в компании «Экс-Пресс Элевейторс». В одной руке он держал чемоданчик, в другой – большой серебристый ящичек с инструментами. Он положил и то, и другое на столик администратора.

На самом деле его звали не Сэм Грин. Его волосы – чёрные, слегка жирные – были поддельными, равно как и очки, усы и кривые зубы. Он выглядел на пятьдесят лет, хотя ему было лишь немного за тридцать. Никто не знал его настоящее имя, но в тех делах, которыми он занимался, имя – не то, что себе может позволить хороший работник. Он был известен как Джентльмен, один из самых высокооплачиваемых и успешных наёмных убийц в мире. Прозвище он получил потому, что всегда отправлял цветы семьям жертв.

Портье посмотрел на него.

– Я насчёт лифта, – сказал он с бронксским акцентом, хотя за всю жизнь провёл в этом районе от силы неделю.

– А что с ним? – спросил портье. – Ваши люди уже приходили на прошлой неделе.

– Ага. Да. Мы нашли неисправный провод в лифте номер двенадцать. Нужно было заменить, но у нас с собой не было нужных деталей. Так что меня опять отправили сюда. – Джентльмен порылся в кармане и извлёк оттуда смятый лист бумаги. – Хотите позвонить в главный офис? Вот, у меня и инструкции с собой.

Если бы портье действительно позвонил в «Экс-Пресс Элевейторс», то узнал бы, что в компании действительно работает Сэм Грин – только вот он уже два дня не появляется на работе. Всё потому, что настоящий Сэм Грин лежал на дне реки Гудзон с ножом в спине и десятикилограммовым куском бетона, привязанным к ногам. Но портье никуда не позвонил. Джентльмен сразу понял, что он этого не сделает. В конце концов, лифты ломаются постоянно. Инженеры тоже постоянно ходят туда-сюда. Какая разница, если зайдёт ещё один?

Портье показал большой палец.

– Проходите! – сказал он.

Джентльмен отложил бумагу, взял чемоданчик и ящик с инструментами и пошёл к лифтам. В небоскрёбе их было двенадцать для простых смертных и тринадцатый – для Майкла Джея Роско. Двенадцатый лифт был в самом конце фойе. Когда он вошёл в лифт, за ним попытался последовать мальчик-курьер со свёртком.

– Извини, – сказал Джентльмен. – Закрыто на ремонт.

Двери закрылись. Оставшись один, он нажал на кнопку шестьдесят первого этажа.

Ему дали заказ всего неделю назад. Работать пришлось быстро: за это время он убил настоящего инженера, замаскировался под него, запомнил планировку «Роско-Тауэра» и раздобыл сложное устройство, которое, как он знал, ему точно понадобится. Заказчикам нужно устранить мультимиллионера как можно быстрее. И, что важнее, все должно выглядеть как несчастный случай. За это Джентльмен потребовал – и получил – двести тысяч американских долларов. Деньги переведут на счёт в швейцарском банке: половину сразу, вторую половину – после выполнения задания.

Дверь лифта открылась. Шестьдесят первый этаж использовался в основном для технического обслуживания. Там стояли баки с водой, а также компьютеры, которые контролировали отопление, кондиционеры, камеры наблюдения и лифты по всему зданию. Джентльмен отключил лифт с помощью специального ключа, когда-то принадлежавшего Сэму Грину, потом пошёл к компьютерам. Он точно знал, где они находятся. Собственно, он смог бы их найти даже с завязанными глазами. Он открыл чемоданчик. Тот состоял из двух частей. Внутри лежал ноутбук, а на крышке были закреплены ремнями дрели и другие электроинструменты.

Ему понадобилось примерно пятнадцать минут, чтобы добраться до центрального сервера «Роско-Тауэр» и присоединить к нему ноутбук. Взлом систем охраны занял несколько больше времени, но и с этим он справился. Он набрал на клавиатуре команду. Личный лифт Майкла Джея Роско на предыдущем этаже сделал что-то, что не делал ещё никогда. Он поднялся ещё на этаж вверх – до шестьдесят первого. Дверь, впрочем, осталась закрытой. Джентльмену и не нужно было входить внутрь.

Вместо этого он забрал чемодан и серебристый ящик с инструментами и ушёл с ними в лифт, на котором приехал из фойе. Повернув ключ, он спустился на пятьдесят девятый этаж, затем снова отключил лифт, потянулся к потолку и нажал. В потолке лифта был люк, открывавшийся наружу. Джентльмен сначала выложил на крышу лифта чемоданчик и ящик, потом подтянулся и выбрался туда и сам. Он стоял в главной шахте лифта «Роско-Тауэр». Со всех сторон его окружали балки и трубы, почерневшие от масла и грязи. По сторонам висели толстые стальные кабели; некоторые из них гудели, перенося груз вверх-вниз. Опустив голову, он увидел почти бесконечный квадратный туннель, освещённый лишь лучиками света из открывающихся на разных этажах дверей. В шахту как-то попал ветер с улицы, бросив прямо в глаза облачко пыли. Рядом с ним были двери лифта, за которыми располагался кабинет Роско. А над ними, в нескольких метрах наверху, нависал личный лифт Роско.

Джентльмен осторожно открыл лежавший рядом с ним ящик с инструментами. Бока ящика были проложены толстым слоем поролона. Внутри, в специально сформованном отделении, лежало что-то похожее на очень сложный кинопроектор, серебристый, вогнутый, с толстой стеклянной линзой. Он достал его, потом посмотрел на часы. Восемь тридцать пять. Ему понадобится час, чтобы присоединить устройство к полу лифта Роско, и ещё немного времени, чтобы убедиться, что оно работает. Времени было вполне достаточно.

Улыбнувшись, Джентльмен достал из чемоданчика шуруповёрт и приступил к работе.

В двенадцать часов Хелен Босворт позвонила по телефону.

– Ваша машина прибыла, мистер Роско.

– Спасибо, Хелен.

С утра Роско мало чем занимался. Он понимал, что лишь наполовину может посвятить себя работе. Он снова и снова смотрел на фотографию на столе. Пол. Как отношения отца и сына могли настолько испортиться? И что произошло в последние несколько месяцев, что сделало их ещё хуже?

Он встал, надел куртку и пересёк кабинет, направляясь на обед с сенатором Эндрюсом. Он часто обедал с политиками. Им нужны были либо его деньги, либо идеи… либо он сам. Любой человек, такой же богатый, как Роско, может стать полезным другом, а политикам нужны все друзья, которых они могут себе позволить.

Он нажал кнопку вызова лифта, и двери открылись. Он шагнул вперёд.

Последним, что Майкл Джей Роско увидел в своей жизни, был лифт с белыми мраморными стенами, синим ковром и серебряным поручнем. Его правая нога в чёрной кожаной туфле, сшитой на заказ в маленьком магазинчике в Риме, опустилась на ковёр… и прошла прямо сквозь него. За ней, пошатнувшись, последовало и остальное тело. И он полетел вниз, на шестьдесят этажей вниз, к своей смерти. Он так удивился случившемуся, был настолько сбит с толку, что даже не вскрикнул. Он упал в тёмную шахту лифта, два раза ударился о стены и врезался в бетонный пол в двухстах метрах внизу.

Лифт остался на месте. Он выглядел совершенно настоящим, но на самом деле его вообще там не было. Роско вошёл в голограмму, которая проецировалась в пустую шахту вместо кабины. Джентльмен запрограммировал дверь, чтобы та открылась, когда Роско нажал бы на кнопку вызова, и тихо смотрел, как миллиардер шагает навстречу гибели. Если бы он хоть на мгновение поднял голову, то увидел бы серебристый голографический проектор в нескольких метрах над головой. Но человек, который входит в лифт, торопясь на обед, не смотрит вверх. Джентльмен знал это. А он никогда не ошибался.

В двенадцать тридцать пять позвонил шофёр и сообщил, что мистер Роско не сел в машину. Через десять минут Хелен Босворт вызвала охрану, которая начала прочёсывать здание. В час они позвонили в ресторан. Сенатор уже сидел и ждал своего гостя. Но Роско не явился.

Собственно, его тело обнаружили лишь на следующий день; к этому времени исчезновение миллиардера успело стать главной сенсацией в американских теленовостях. Странный несчастный случай – вот как всё выглядело. Никто не мог понять, что произошло. Потому что, конечно же, к этому времени Джентльмен уже перепрограммировал сервер, убрал проектор и оставил всё в точности как было раньше, а потом тихо вышел из здания.

Через два дня человек, который вообще никак не напоминал инженера-лифтёра, приехал в международный аэропорт имени Джона Кеннеди. Он собирался сесть на самолёт в Швейцарию. Но перед вылетом он зашёл в цветочный магазин и заказал дюжину чёрных тюльпанов на определённый адрес. Он расплатился наличными и не назвал своего имени.

Синяя тень

Худший вид одиночества – когда тебе одиноко в толпе. Алекс Райдер шёл по игровой площадке, окружённый сотнями мальчишек и девчонок своего возраста. Они все шли в одном направлении, одетые в одинаковую серо-синюю форму, и, скорее всего, думали тоже об одном и том же. Только что закончился последний урок. Остальное время до сна будет занято уроками, чаем и телевизором. Ещё один школьный день. Почему же он чувствует себя настолько не в своей тарелке, словно смотрит на последние дни четверти с другой стороны гигантского стеклянного экрана?

Алекс закинул рюкзак на плечо и продолжил путь к навесу для велосипедов. Рюкзак был тяжёлым. Как и всегда, в нём лежал двойной объём домашних заданий… французский язык и история. Он пропустил две недели в школе, так что приходилось старательно нагонять. Учителя ему совершенно не сочувствовали. Никто, конечно, об этом вслух не говорил, но когда он наконец вернулся со справкой от врача («тяжёлый грипп с осложнениями…»), они лишь кивнули, улыбнулись и втайне решили, что он слишком уж изнеженный и избалованный. С другой стороны, они всё-таки делали ему определённую скидку. Все знали, что Алекс сирота, что он жил с дядей, который погиб в автомобильной аварии. Но всё равно – две недели в постели! Даже его ближайшие друзья понимали, что это уже перебор.

А правду он им сказать не мог. Ему нельзя было говорить ни слова о том, что произошло на самом деле. И это было мучительнее всего.

Алекс огляделся. Он посмотрел на ребят – кто-то пинал футбольный мяч, кто-то шёл, уткнувшись в мобильный телефон. Потом на учителей, садившихся в подержанные машины. Поначалу он подумал, что вся школа изменилась, пока его не было. Но сейчас он знал, что всё ещё хуже. Всё осталось как прежде. А вот он изменился.

Алексу четырнадцать лет. Он был обычным мальчиком, который учится в обычной государственной школе на западе Лондона. Точнее, так было раньше. Несколько недель назад он узнал, что его дядя был секретным агентом, работавшим на МИ-6. Его дядю, Яна Райдера, убили, и МИ-6 заставила Алекса занять его место. Он прошёл краткосрочные курсы Специальной авиадесантной службы, а потом его отправили на сумасшедшую миссию на южном побережье Англии. За ним гонялись, в него стреляли и чуть не убили. А потом его просто отправили домой как ни в чём не бывало. Но сначала он дал официальную подписку о неразглашении. Алекс улыбнулся, вспоминая об этом. Ему на самом деле не обязательно было ничего подписывать. Кто ему вообще поверит, даже если он что-нибудь и расскажет?

Но сейчас эта секретность уже начала доставать. Когда его спрашивали, чем он занимался в те несколько недель, что не ходил в школу, ему приходилось врать – что он валялся в постели, читал, слонялся по дому, да что угодно. Алекс не хотел хвастаться своими достижениями, но его просто бесило, что приходится обманывать друзей. МИ-6 не просто подвергла его опасности. Она заперла всю его жизнь в долгий ящик и выбросила ключ.

Он дошёл до навеса для велосипедов. Кто-то пробормотал «пока» в его сторону; он кивнул, потом поправил прядь светлых волос, которые лезли в глаза. Иногда ему хотелось, чтобы все эти дела с МИ-6 оказались просто дурным сном. Но в то же время он не мог обмануть себя – иногда ему хотелось, чтобы всё снова повторилось. Иногда он думал, что ему больше нет места в безопасном, комфортабельном мире школы «Брукленд». Слишком многое изменилось. Да и вообще, он был готов на что угодно, лишь бы не делать двойное домашнее задание.

Он достал велосипед из-под навеса и отстегнул замок. Потом надел шлем, натянул рюкзак на оба плеча и приготовился ехать домой. И тут он увидел побитую белую машину. Она снова стояла у ворот школы. Второй раз за неделю.

Водителя белой машины знали все.

Ему было за двадцать; он побрился налысо, вместо двух передних зубов у него остались лишь обломки, а в ухо были вставлены пять металлических гвоздиков. Имени своего он не называл. Когда о нём говорили другие, его называли «Шкода» – по марке его машины. Но кое-кто рассказывал, что на самом деле его зовут Джейк, и он когда-то учился в «Брукленде». Если так, то он возвращался, словно незваный призрак: вот он здесь, а вот его уже и нет – и он всегда успевал исчезнуть за несколько секунд до того, как мимо проезжала полицейская машина или проходил любопытный учитель.

Шкода был преступником. Ребят помладше втягивал во что полегче, для развлечения, а старшеклассников, достаточно глупых, чтобы согласиться, – в настоящие афёры. Алексу казалось невероятным, что Шкоде это так легко сходит с рук. Но, конечно же, в школе был своеобразный кодекс чести. Никто ни на кого не заявлял в полицию – даже на такого, как Шкода. К тому же всегда было опасение, что если Шкоду таки загребут, то вслед за ним отправятся и ребята – друзья, одноклассники.

Запрещённые вещества, например, никогда не были особой проблемой в «Брукленде», но недавно всё начало меняться. Несколько семнадцатилетних парней связались со Шкодой, и, словно от камня, брошенного в пруд, волны пошли по всей школе. Случилось несколько краж, а также пара происшествий с запугиванием – старшие ребята давили на младших.

Алекс увидел широкоплечего парня с тёмными волосами и рябым от акне лицом, который неуклюже подошёл к машине, остановился у окна на пару секунд, а потом пошёл дальше. Он вдруг почувствовал вспышку гнева. Парня звали Колин, и всего год назад он был одним из лучших друзей Алекса. Собственно, Колина любили все. Но потом всё изменилось. Он стал вспыльчивым и необщительным. Оценки становились всё хуже. С ним вдруг все расхотели общаться – и причина была очевидной. Алекс никогда особенно не задумывался об этом – разве что точно знал, что сам никогда не ввяжется во всё это. Но он понимал, что человек в белой машине не просто хочет отравить пару глупых ребят. Его яд распространяется по всей школе.

Из-за угла вышел патрульный и направился к воротам школы. Через мгновение белая машина уже исчезла, оставив лишь облачко чёрного дыма из неисправной выхлопной трубы. Алекс вскочил на велосипед ещё до того, как осознал, что делает; он набрал скорость и едва успел объехать школьную секретаршу, тоже торопившуюся домой.

– Эй, не так быстро, Алекс! – крикнула она и вздохнула, когда он не ответил.

Мисс Бедфордшир всегда относилась к Алексу с симпатией, хоть и сама не всегда понимала почему. И она была единственной в школе, кто всерьёз задумывался – точно ли его не было в школе из-за болезни?

Белая «Шкода» быстро разогналась, свернула налево, потом направо, и Алекс решил, что уже не сможет её догнать. Но потом, проехав по лабиринту улочек, ведущих к Кингс-Роуд, она застряла в неизбежной четырёхчасовой пробке и остановилась метрах в двухстах впереди него.

Средняя скорость дорожного движения в Лондоне даже в двадцать первом веке остаётся ниже, чем во времена королевы Виктории. В нормальные рабочие часы любой велосипедист доберётся почти до любого места быстрее любого автомобилиста. А Алекс ехал не просто на каком-то велосипеде, а на «Кондор-Джуниор-Роудрейсере», сделанном для него под заказ в мастерской, более пятидесяти лет работавшей по одному и тому же адресу в Холборне. Недавно он улучшил конструкцию, установив на руль ручной тормоз и систему переключения передач; теперь достаточно было шевельнуть пальцем, чтобы повысить передачу. Лёгкие титановые шестерни равномерно крутились под ногами.

Он догнал машину, как раз когда она выехала с боковой улочки на Кингс-Роуд. Оставалось лишь надеяться, что Шкода останется в городе, но Алексу почему-то казалось, что слишком далеко он не уедет. Негодяй выбрал школу «Брукленд» своей целью не просто потому, что сам там учился. Он, скорее всего, жил где-то в этом же районе – не очень близко к школе, но и не совсем далеко от неё.

Загорелся зелёный, и белая машина дёрнулась вперёд, направляясь на запад. Алекс медленно крутил педали, держась метрах в десяти позади – на случай, если Шкода вдруг посмотрит в зеркало заднего вида. Они добрались до поворота, известного как Конец света, и тут дорога впереди вдруг расчистилась. Алексу пришлось снова переключить передачу и прибавить скорости. Машина поехала по Парсонс-Грин, в сторону Патни. Алекс вилял с одной полосы на другую; подрезав такси, он услышал недовольный гудок в свой адрес. День был тёплый, домашние задания по французскому и истории неприятно оттягивали рюкзак. Сколько они ещё проедут? И что он собирается делать, когда они доберутся до места? Алекс уже начал сомневаться, что это вообще хорошая идея, но тут машина свернула в сторону, и он понял, что они приехали.

Шкода выехал на неровную гудронную площадку – временную стоянку рядом с Темзой, недалеко от моста Патни. Алекс остался на мосту, съехав на край дороги, и стал наблюдать за преступником. Тот выбрался из машины и куда-то пошёл. В районе шла реновация – строили очередной престижный высотный жилой комплекс, который ещё сильнее изменит силуэт Лондона. Пока что здание представляло собою уродливый скелет из стальных балок и бетонных плит, окружённый толпой строителей в касках. Еще поблизости стояли бульдозеры, бетономешалки, а над ними возвышался огромный канареечно-жёлтый кран. На вывеске было написано:

Алексу стало интересно, что за дело у Шкоды на этой стройплощадке. Он явно направлялся ко входу, но потом вдруг свернул в сторону. Алекс озадаченно посмотрел на него.

Строительная площадка располагалась между мостом и кварталом современных зданий. Там стояли паб, что-то похожее на современный центр для конференций и полицейский участок с парковкой, наполовину заполненной патрульными машинами. Но прямо рядом со стройплощадкой, выдаваясь в реку, стоял старый деревянный причал с двумя крытыми катерами и старой железной баржей, тихо ржавевшей в мутной воде. Алекс сначала не заметил этого причала, но Шкода направился прямо туда, затем забрался на баржу. Открыв дверь, он исчез внутри. Он что, тут живёт? День уже клонился к закату. Алекс почему-то сомневался, что он собирается отправиться в увеселительную прогулку по Темзе.

Он снова сел на велосипед и медленно съехал с моста к парковке. Отстегнув шлем, он повесил его и рюкзак на руль велосипеда, оттолкал его в какой-то закуток и пошёл к причалу пешком. Он не боялся, что его поймают. Это общественное место, и даже когда Шкода снова выйдет, сделать он ничего не сможет. Но Алексу было любопытно. Что делает Шкода на барже? Странное место для остановки. Алекс всё ещё не был уверен, что же делать дальше, но хотел заглянуть внутрь. А уже потом решать.

Деревянный причал заскрипел под его ногами, когда Алекс шагнул на него. Баржа называлась «Синяя тень», но ни на осыпающейся краске, ни на ржавых металлоконструкциях, ни на грязных, залитых маслом палубах не осталось почти ничего синего. Баржа была длиной метров десять, почти квадратная, а в центре располагалась рубка. Она сидела низко в воде, и Алекс предположил, что трюм почти весь находится ниже уровня реки. Он присел на причале и притворился, что завязывает шнурки, надеясь заглянуть в узкие, покатые окна. Но все шторы были задёрнуты. Ну и что теперь?

Баржа была пришвартована с одной стороны причала, два катера – с другой. Шкода не хотел, чтобы его видели – но ещё ему нужен свет, и никакой необходимости закрывать шторы со стороны реки не было. Единственной проблемой оставалось то, что заглянуть в окна с той стороны можно, только забравшись на саму баржу. Алекс ненадолго задумался. Пожалуй, рискнуть всё-таки стоит. Он достаточно близко к стройплощадке. Никто не попытается напасть на него, когда вокруг столько народу.

Он встал одной ногой на палубу, потом осторожно перенёс на неё вес всего тела. Он боялся, что движение баржи его выдаст. Да, действительно, она покачнулась под ним, но Алекс очень верно выбрал момент. Мимо вверх по реке как раз плыл полицейский катер. Баржа закачалась на волнах, а когда снова успокоилась, Алекс уже был на борту, присев рядом с дверью рубки.

Изнутри доносилась музыка – громкий, тяжёлый рок. Он не хотел этого делать, но понимал, что другого способа нет. Найдя на палубе место, меньше остальных перепачканное маслом, он лёг на живот. Схватившись за поручень, он опустил голову и плечи за борт, потом прополз вперёд и практически повис вниз головой над водой.

Он был прав: с этой стороны баржи шторы оказались открыты. Заглянув в грязное окно, Алекс увидел двух человек. Шкода сидел на кровати. У маленькой плитки стоял другой человек, светловолосый и некрасивый, с кривыми губами и трёхдневной щетиной, одетый в рваную толстовку и джинсы, и варил кофе. Музыка звучала из старомодного радиоприёмника на полке. Алекс оглядел рубку. Кроме двух кроватей и миниатюрной кухни, никаких удобств на барже больше не было. Её переоборудовали в других целях. Шкода и его друг превратили её в плавучую преступную лабораторию.

В каюте стояли два металлических рабочих стола, раковина и электронные весы. Повсюду стояли пробирки, горелки, флаконы, стеклянные трубки и измерительные приборы. Вся комната была грязной – обоим явно было не до гигиены. Невероятная идея – расположить нелегальную фабрику на лодке, почти в самом центре Лондона и на расстоянии одного удара футбольным мячом от полицейского участка. Но в то же время идея очень умная. Кто её станет тут искать?

Блондин вдруг развернулся; Алекс резко выгнул спину и отполз назад на палубу. Пару секунд у него кружилась голова. Пока он висел вверх ногами, к голове успела прилить кровь. Он сделал пару глубоких вдохов, пытаясь собраться с мыслями. Сейчас можно просто пойти в полицию и рассказать дежурному офицеру о том, что он увидел. А дальше всем уже займётся полиция.

Но что-то внутри Алекса заставило его отказаться от этой затеи. Может быть, несколько месяцев назад он поступил бы именно так. Позволил бы кому-нибудь другому со всем разбираться. Но он проехал такое расстояние не для того, чтобы просто вызвать полицию. Он вспомнил, как впервые увидел белую машину у ворот школы. Вспомнил своего друга Колина, семенившего к ней, и у него в голове снова вспыхнул гнев. Нет, он должен сделать всё сам.

Но что сделать? Если бы в барже была пробка, то Алекс просто выдернул бы её и потопил. Но, конечно, всё будет не так просто. Баржа была привязана к причалу двумя толстыми канатами. Можно отвязать их, но это тоже не поможет. Баржа, конечно, отплывёт от берега – но это же Патни, здесь нет никаких водоворотов или водопадов. Шкода просто включит двигатель и снова пристанет к причалу.

Алекс огляделся. На строительной площадке заканчивался рабочий день. Строители уже начинали расходиться; метрах в ста над головой он увидел, как открылся люк и из кабины крана выбрался коренастый человек. Ему предстоял долгий путь вниз. Алекс закрыл глаза. В голове вдруг мелькнула целая серия картинок – словно кусочки мозаики, которые нужно собрать воедино.

Баржа. Стройплощадка. Полицейский участок. Кран с огромным крюком, висящим под стрелой.

И Блэкпульская ярмарка. Он однажды ездил туда со своей экономкой (или, скорее, другом), Джек Старбрайт, и она выиграла там плюшевого мишку, вытащив его из стеклянного игрового автомата с помощью механического когтя.

Можно ли так сделать? Алекс ещё раз огляделся, рассчитывая углы. Да. Скорее всего, можно.

Он встал и прокрался по палубе обратно к двери, в которую вошёл Шкода. С одной стороны лежал моток проволоки; Алекс взял его и несколько раз обернул вокруг дверной ручки, потом прикрепил к крюку на стене и крепко затянул. По сути, дверь была заперта. В дальней части баржи была вторая дверь. Её Алекс закрыл своим велосипедным замком. Насколько он мог судить, вылезти в окна было невозможно. Никаких других входов и выходов не было.

Он на цыпочках спустился с баржи обратно на причал. А потом отвязал её, оставив толстые канаты лежать возле металлических столбиков – кнехтов, – к которым они крепились. Течения на реке не было. Баржа уплывёт ещё не скоро.

Он выпрямился. Довольный проделанной работой, он бросился бежать.