Был такой современник автора - критик по фамилии Говоров, так вот оный литератор полагал, что всё творчество Чехова не имеет серьезного содержания, а рассказ "Поцелуй" считал анекдотом, и сожалел, что за него взялся не разбирающийся в психологии, по его - Говорова - мнению, Чехов.
Так вот сейчас как анекдот звучит приведенный говоровский пассаж, потому что в качестве знатока человеческой психологии Чехов в нашей литературе непревзойденный мастер, уровня которого разве только Достоевский достигает (оправдывает фамилию в данном случае :)
Центральное событие рассказа, действительно, анекдотическое - поцелуй в потемках доставшийся другому, есть тут что-то декамероновское. На самом деле, анекдотические ситуации встречаются в нашей жизни чуть ли не каждый день, мы уже научились относится к ним с иронией. Вот в том-то и дело - как относиться, а штабс-капитан Рябович принял всё всерьез.
Этому герою автор так и не дает имени, он до последних страниц остается просто Рябовичем, и это неспроста. Думаю, так Чехов хотел подчеркнуть характеристику этого человека, который сам о себе отзывается: «Я самый робкий, самый скромный и самый бесцветный офицер во всей бригаде!», а какой словесный портрет дает ему автор: «…маленький, сутуловатый офицер, в очках и с бакенами, как у рыси».
Автор рисует перед нами неуверенного, неразговорчивого, крайне закомплексованного человека, с очень низким уровнем самооценки. Он очень слабо владеет коммуникативными навыками, еще более-менее способен держать себя в компании, но совершенно беспомощен при выстраивании личных взаимоотношений.
В таких условиях его внутренняя потребность в эмоциональном общении, в выражении и обмене чувствами, достигает очень высокого уровня, ведь, все это не находит выхода, тот случай, который попадает в некотором смысле под определение "в тихом омуте черти водятся". Таким чертом для Рябовича стала его потребность в любви, которой нужен был хотя бы какой-нибудь импульс.
Этим импульсом стал поцелуй, предназначавшийся другому, но этого было достаточно, чтобы штабс-капитан физически пережил неведомое ему досель чувство нежного прикосновения, тайны и доверительности. Это пронзило его и оглушило, этот опыт оказался самым сокрушающим во всей его серой и неинтересной жизни. Он не был девственником, участвовал в офицерских гулянках, где не было дефицита в общении с доступными женщинами, но это был грубый эрзац той близости, в которой нуждался Рябович, а он хотел настоящего и неподдельного.
И вот, "чужой" поцелуй позволил ему хоть что-то украдкой почувствовать, но на этом всё и оборвалось, а так хотелось продолжения. И тогда фантазия Рябовича проявила себя в полной мере, чем скуднее реальная эмоциональная жизнь человека, тем, как правило, богаче его внутренний фантазийный эмоциональный мир. Так сладко было пойти на поводу мнящихся мыслей и образов, так заманчиво было думать об этом, представлять варианты развития его взаимоотношений с прекрасной незнакомкой. Он ушел в этот прекрасный внутренний мир, не замечая и не обращая внимания на совершенно очевидные вещи, которые призывали его опомниться и протрезветь. Но воображение тоже может обладать наркотическими свойствами.
Эти три месяца стали самым счастливым временем в жизни Рябовича, но конец, а вместе с ним и фрустрация, были неизбежны. Просто ему, такому погруженному в себя и реагирующему на мощные импульсы, было нужно новое потрясение. Им стала ночная поездка в дом, "разбивший его сердце". Ведь, Рябович был не дурак, умом он понимал всю бесперспективность своих мечтаний, но ему нужен ушат холодной воды, чтобы наваждение прошло.
Кстати, Чехов пощадил своего героя, потому что вся его внутренняя тайная жизнь известна только читателю, которому подана с чеховской деликатностью, и читатель понимает героя и даже сочувствует ему. Есть в рассказе место, где Рябович пытается рассказать о поцелуе Лобытко и Мерзлякову, но благоразумно умалчивает о своей реакции на него, дескать, так, был у меня случай. А когда они предполагают, что он имел дело с психопаткой, трусливо с ними соглашается. Такие закомплексованные люди больше всего бояться быть смешными и инстинктивно чувствуют, что может выставить их в таком свете. А, если бы автор придумал ход, в результате которого все фантазии Рябовича стали бы известны тем же сослуживцам, вот это был бы, в самом деле, анекдот, потому что, уж, они бы не упустили случая всласть насмеяться над смешным человеком.
«Поцелуй» kitabının incelemeleri