Kitabı oku: «Змей Горыныч и Клубок Судьбы»
Часть первая.
Рыбный день.
– Ваня! Ванюша! Ну куда же ты! Как же так!… – неслись женские причитания из окна светлицы на втором этаже терема.
– Иван! Немедленно вернись! – вторил им строгий мужской голос.
Иван выскочил на высокое крыльцо, хлопнул дверью. Следует отметить, что для этого ему пришлось хорошенько поднатужиться: дверь была толстая, дубовая, а сам Иван был тонок и невысок. Собственно, как и большинство юношей его возраста. Особенно, если ты сын уважаемого чародея, а не кузнеца или мельника. У тех-то мускулатура посерьезней будет – вполне хватит, чтобы дверью как следует хлопнуть. С другой стороны, какой кузнец позволит отпрыску хлопать дверьми! Так дверей не напасешься!
Но Иван, повторимся, был сыном чародея. Мехи кузнечные ему не приходилось качать, жернова мельничные менять тоже не доводилось. Зато следовало ему страницы книжные переворачивать. Да не просто переворачивать, а запоминая все на них написанное, а порой и нарисованное. И картинки эти были совсем не как в детских книжках. И вовсе не как в приключенческих томах про славных витязей и прекрасных принцесс, что сочиняют для развлечения высокородных бездельников. В толстенных талмудах, что выпало прочесть Ивану, никаких приключений не было и быть не могло. Здесь были учебники и научные труды по магии, волшебству, чародейству и тому подобному. Самое большое приключение, которое можно пережить, вчитываясь в пожелтевшие страницы – смерть. Точнее предупреждение, как ее избежать, составляя заклинания, зелья, вычерчивая пента-, септа- и прочие граммы.
Ну кому охота сидеть над книгами, когда за окном в самом разгаре весна! Тем более, если это твоя четырнадцатая весна. Вот Иван и не усидел.
Началось все с солнечного зайчика, невзначай заскочившего в библиотеку. Яркое пятнышко сначала примостилось на корешке толстенного труда Якова Хилого «Знание = Сила», затем метнулось к гобелену, изображавшему заключительную фазу призыва какого-то демона, и наконец устроилось на столешнице у самого локтя Ивана. Юноша в тот момент тщательно перерисовывал сложную пентаграмму телепортации. Это была уже двенадцатая попытка за утро. И она тоже закончилась провалом. Юноша скосил глаза на солнечного зайчика, рука непроизвольно дрогнула, и завершающая линия заволновалась и не достигла конечной точки. Раздосадованный, Иван прошептал несколько звуков. Шторы на окне сами опустились. Сама собой вспыхнула лучина. Он макнул перо в чернильницу и начал труд заново.
Но не тут-то было! Тишину библиотеки нарушило мерное жужжание. Редкая муха рискнет проникнуть в дом чародея. Тем более в библиотеку. Видимо, это была неопытная, молодая весенняя муха, не до конца проснувшаяся и уж наверняка не готовая к таким приключениям. Покружив среди полок с книгами, насекомое не нашло себе лучшего места, чем кончик пера, которым Иван с тщанием выводил рисунок на бумаге. На этот раз юноша не поддался соблазну отвлечься. Рука уверенно вела прямую к последней точке. Все, пентаграмма готова! Точь-в-точь, как нарисовано в книге! Иван выпустил воздух сквозь стиснутые зубы. Муха, явно почувствовав, что труд завершен, и больше ей здесь помешать не удастся, почистила крылышки и приготовилась к взлету.
Этого Иван ей не собирался позволять. Хищно улыбнувшись, он начал читать заклинание, соответствующее только что нарисованной им пентаграмме. Муха заволновалась. На последнем слове юноша стряхнул муху с пера в центр рисунка. Увы, вместе с мухой в пентаграмму полетела капля чернил. Клякса! И какая клякса! Брызги во все стороны! Муха как ни в чем не бывало зажужжала и унеслась по каким-то своим совершенно неотложным делам.
А Иван приступил к рисованию очередной пентаграммы. Ну, почему нельзя сразу начертить ее на полу мелом, встать в центр, назвать точку назначения и переместиться, куда пожелаешь?! Эта неожиданная мысль так потрясла юношу, что он на несколько мгновений застыл над рисунком. Действительно, почему бы и нет! Он еще раз внимательно прочитал инструкцию. Вроде, все верно запомнил. Тогда…
Выходя из библиотеки, Иван столкнулся с матерью.
– Уже закончил? – удивилась она.
Юноша пробормотал что-то под нос.
На лестнице путь ему преградил отец:
– Ну, как, получилось? – строго поинтересовался он.
– Вроде бы, – попытался проскользнуть мимо Иван.
– Вроде бы, значит нет. Закончи урок.
– Да надоели вы с вашими уроками! – неожиданно даже для себя взъярился Иван, – утром уроки! Вечером уроки! Зимой уроки! Я гулять хочу!
– Закончишь урок – и гуляй себе на здоровье.
– Надоело! – повторил юноша и напролом ринулся вниз по лестнице.
– Ты куда?! – рассердился отец.
– Куда-нибудь! – не оборачиваясь бросил Иван, – я теперь сам могу…
Конец фразы заглушила хлопнувшая дверь.
С минуту юноша стоял на крыльце, ожидая, когда вслед за ним выскочат из терема родители, чтобы до конца высказать им все накипевшее за время учебы. Но ни отец, ни мать не торопились. Досада и гнев начали потихоньку проходить. Мать продолжала причитать, однако отец уже не кричал. Вскоре и мать успокоилась.
На всякий случай Иван спустился с крыльца и развернулся лицом к двери. Ему казалось, что так он будет выглядеть внушительнее, серьезнее. Для большего впечатления он сжал губы и попытался насупить брови.
Ждать пришлось довольно долго. Когда дверь наконец отворилась, юноша уже утратил былую уверенность и твердость. Первым вышел отец. Шел он медленно, осторожно, опираясь на узловатый ясеневый посох. Навершие посоха слегка светилось, пульсируя желтым и оранжевым.
– Зачем же так крепко запечатывать дверь? – укоризненно проговорил отец, – мы же не враги тебе.
– Да я… не…
– Ясно, сам не понял, что сделал. Ну, ничего, может, потом разберешься. А знаешь, я ведь тоже таким был. Да, пожалуй, не только я, – он подмигнул Ивану, – все мы добываем опыт самостоятельно. И только набив шишек, обращаемся к опыту чужому. Видать, пришло твое время совершать ошибки и добиваться успеха. Коль уверен в своих силах, ступай. Но я бы на твоем месте принял дары отцовские и напутствия материнские.
Иван от удивления разинул рот. То есть вот просто так его отпускают? Можно все? Никаких больше уроков? Делай, что хочешь? Да не может такого быть! Он склонил голову, не веря такой удаче.
– Да, – подтвердил отец, – ты уже кое-что умеешь, так что не пропадешь в пути. Запомни только одно: не оставляй за собой незавершенных дел. Они догонят тебя в самый неподходящий момент и потребуют завершения. Теперь, если ты не слишком торопишься, дождись, пока мы с матерью соберем тебя в дальний путь.
Ждать пришлось недолго. Во всяком случае, ошарашенному Ивану так показалось. Отец вернулся, неся потрепанную котомку и посох. Не свой, поменьше, полегче, но тоже видавший виды:
– Здесь ты найдешь все, что потребуется. Это котомка «БМВ х5» –большемерное вместилище с пятью измерениями. Не смотри, что неказиста. Меньше внимания – целее будет. Пользоваться просто: засунул руку, представил, что тебе нужно – достал. Только смотри, чтоб в горловину пролезало! Порвешь – не починишь. Теперь таких не делают. Как с посохом обращаться, надеюсь, разберешься сам.
Он вручил юноше подарки и крепко обнял:
– Удачи тебе, сын!
На пороге появилась мать. Ее руки тоже не были пусты. Она осторожно спустилась с крыльца и стала передавать юноше предметы по одному. Маленький самострел, большой мешок, мыло, зубной порошок, щетку, гребень, подозрительно булькающий мех… Отец укоризненно смотрел на нее, но помалкивал. Иван также молча протянул отцу посох и принялся засовывать все в только что подаренную котомку. Мать же тем временем напутствовала:
– Попусту не ввязывайся в драки, войны, ограбления. Особенно не лезь на рожон и на абордаж! В притоны и игорные дома не суйся без нужды. Да какая у тебя нужда в них случиться может? Не обижай сирот. Болты береги – в пути не добудешь! Без закуски крепкое не пей – очень вредно это. И самое главное. Хода нет – ходи с бубей.
Руки матери наконец опустели, и она тоже смогла обнять сына на прощанье.
– Ну, рисуй пентаграмму, – отец протянул Ивану посох, – в добрый путь!
Дома волшебников всегда четко сориентированы по сторонам света, так что проблем с розой ветров – основой пентаграммы перемещения – не возникло. Вопросом для Ивана стало, куда направить указующий луч. Легкий посох замер и нерешительно покачивался в руке юноши.
– Смелей! – подбодрил отец, – ты же можешь отправиться куда угодно!
– Но попасть-то я должен в какое-то конкретное место. Например, в Красенград.
– Так укажи его направление – и в путь!
Юноша решился и быстрыми движениями завершил чертеж. Ступил в центр, шепотом произнес непонятные слова и исчез.
– Куда же он отправился? Он там наверняка пропадет! – мать прижимала руки к груди.
Отец внимательно рассматривал оставшуюся пентаграмму:
– Вектор задан довольно точно, а вот расстояние сильно преувеличено. Зря мы напирали исключительно на магию. Надо было и другими науками заниматься. Ну, ничего, географию лучше изучать путешествуя.
Телепортацию открыли задолго до рождения Ивана. Первым волшебникам, использовавшим мгновенное перемещение, приходилось нелегко. Важно было не только указать направление, но и вычислить точное место появления. Не один чародей в результате неточных расчетов заканчивал свой путь в стволе дерева или замурованным в скалу. Неудивительно, что вслед за отправными пентаграммами появились и принимающие.
В центре одной из них и очутился Иван. Он стоял на каменной плоскости, иссеченной прямыми и прерывистыми линиями. Вокруг волновались высокие травы. За травами высились горные пики. Картина ничуть не походила на лесные чащи, окружающие Красенград. Юноша забеспокоился. Он потоптался на месте, осматриваясь, и различил наконец вдали город. Ну, не то, чтобы город – городок. Без стен, без сторожевых башен, зато с высокими каменными домами с остроконечными крышами.
– Это точно не столица, – проговорил Иван, – ну, хотя бы узнать, где я очутился-то надо!
И он уверенно направился к городку прямо через луг.
Идти пришлось дальше, чем показалось сначала. Пока Иван спускался с зеленого холма и искал дорогу или на худой конец тропинку, ведущую к городку, он успел проголодаться. Тропинку юноша в конце концов обнаружил. Она вилась у подножия холма, огибая его по кругу и упиралась в калитку. Поразило Ивана отсутствие забора – калитка просто стояла на тропинке и была распахнута настежь. Рядом красовался плакат. Выгоревшая на солнце надпись на серых от времени досках приветствовала: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГОРОД НАШ!» Название городка не значилось.
Иван пожал плечами и двинулся дальше. Несмотря на теплую солнечную погоду, улицы оказались пустынны. Редкие прохожие торопились по своим делам. И лишь на площади, в которую уперлась улица, стоял странный человек в синих одеждах, фуражке и с дубинкой на поясе.
Иван в нерешительности замер на краю площади. Человек в синем подозрительно покосился на юношу, обождал с минуту и двинулся навстречу. У Ивана появилось предчувствие, но какое именно, юноша с уверенностью определить не мог. Необычный горожанин тем временем остановился в шаге от юноши и приложил ладонь к фуражке:
– Добренький денечек! Приглядывающий Сокол. Как звать? Почему не при деле?
– Иван, – опешил Иван, – а при каком деле я должен быть?
– При порученном, – четко ответил приглядывающий. Понятнее не стало.
– А… кто должен мне это дело поручить?
– Общество!
– Прошу прощения, – совсем растерялся юноша, – но мне общество не поручало пока что никаких дел…
– Это легко исправить. Отправляйся в общественную приемную и попроси поручить тебе дело, с которым справишься.
– А где эта… приемная?
– Ты, что, не местный? – брови приглядывающего поползли вверх.
– Ну, как бы, да, – Иван развел руками, – раньше я жил с родителями в тереме на отшибе. А теперь…
– А теперь ты попал в город Наш! – обрадовался Сокол, – и наверняка пожелаешь здесь остаться и стать гражданином и частью Общества! Станешь приносить пользу Обществу, а Общество станет делиться с тобой своими благами. Как только пользы принесешь достаточно, Общество подберет тебе подходящую пару, и вы вместе создадите новую ячейку Общества. Будете жить долго и счастливо до самой пенсии…
– До чего?
– До пенсии, – повторил приглядывающий, – это когда ты принес Обществу достаточно пользы, чтобы перестать быть постоянно при деле. Можно отдыхать и передавать опыт следующему поколению членов Общества.
– Я не уверен, что хочу именно этого.
– Да ты просто еще не вкушал всех благ Общества! У нас тут нет частной собственности – все общественное! Общественное жилье, общественный транспорт, общественное питание, общественные бани… короче, все общественное!
– Даже туалеты?!
– Даже туалеты! – радостно кивнул приглядывающий.
– Может, я все-таки сначала посмотрю все, освоюсь, а уж потом…
– Разумеется! Чтобы тебе все показали и объяснили, иди в общественную приемную и попроси выделить тебе проводника. Я бы и сам тебе все показал, но сейчас я на посту. Хотя, если ты подождешь, через полчаса я освобожусь. Да, так, пожалуй, будет правильно. Ты, Иван, наверняка проголодался. На той стороне есть общественная столовая – пойди пообедай. А я, как только сменюсь, сразу за тобой и приду.
Удачная идея настолько обрадовала приглядывающего Сокола, что он лучился улыбкой – случись сейчас незапланированное солнечное затмение, темней не стало б.
Столовая, как ее назвал Сокол, действительно обнаружилась на противоположной стороне площади. Правда, Ивану пришлось больше ориентироваться по запаху. Не сказать, что пахло вкусно. Но и не противно. Пахло… едой. Преимущественно жареной рыбой. Небольшая деревянная табличка обнаружилась у самого входа. Надпись сообщала, что здесь находится «Общественная столовая города Наш №1». Иван толкнул застекленную дверь и очутился в полумраке просторного помещения. Свет сюда проникал сквозь плохо вымытые окна и косыми лучами падал на ряды квадратных столов, застеленных некогда бывшими белыми скатертями. На каждом столе красовались солонка, перечница и баночка с подозрительной коричневой массой.
Когда глаза юноши привыкли к полумраку, напротив входа обнаружилась длинная доска, отделяющая от зала небольшой закуток. Здесь стояли несколько больших котлов и простой деревянный стул. На стуле скучала толстая некрасивая тетка в переднике и чепчике, не отличавшихся белизной от скатертей на столах. На вошедшего посетителя тетка даже не взглянула.
Иван был удивлен таким приемом. Ничего не понимая, он подошел к ней:
– Здравствуйте! Мне бы поесть.
– Чего будешь? – скучающе поинтересовалась тетка, не поднимая взгляда на Ивана.
– Борщ, отбивные с картошкой…
– Только рыба, – безразличным тоном отрезала она, все также не поднимая взгляда.
– А что, мяса вообще нет?
– Только рыба, – интонация показалась Ивану еще более скучающей. Хотя, казалось, куда уж можно скучнее!
– Но почему? – удивление юноши росло с каждым новым ответом.
– Четверг, – непонятно объяснила тетка.
– То есть, получается, в среду мясо есть, в пятницу есть…
– В пятницу только овощи, – все также безразлично перебила тетка.
– Как?!
– В понедельник курица, во вторник говядина, в среду свинина, в четверг рыба, в пятницу постный день. Что тут непонятного?
– А в выходные?
– В выходные не работаем. Общественная кухня.
Понятнее не стало. А тон, которым отвечала тетка, не вызывал желания продолжать расспросы. Иван тщательно принюхался. Рыбы не хотелось.
– Я, наверное, в другую столовую пойду…
– Там тоже рыба. Ты есть собираешься? – тетка наконец посмотрела на посетителя. Взгляд этот не предвещал ничего хорошего.
– Буду, – торопливо кивнул тот, – а что есть?
– Уха, карась жареный, гарнир – рис.
– И все?!
– Могу леща дать.
Леща почему-то особенно не хотелось.
– Ладно, давайте, что есть, – тяжело вздохнул Иван.
Тетка оперлась о прилавок и тяжело поднялась:
– Поднос и ложки там, – она ткнула пальцем в дальний край доски, отделяющей остальной мир от нее, – компот наливать?
Юноша обреченно кивнул.
Уха оказалась на удивление вкусной. Жареный карась укоризненно смотрел на Ивана немигающим глазом. Иван тоскливо ковырял его бок деревянной ложкой, когда дверь распахнулась и в проеме появился приглядывающий Сокол.
– Чем сегодня попотчуешь, тетушка Гусыня? – с порога поинтересовался он.
– Сам знаешь, четверг, – неожиданно для Ивана в голосе тетки прорезались одновременно ласка и сварливость.
– Четверг – не среда! – радостно согласился Сокол, подходя к стойке за подносом, – но ведь и не пятница! Давай и ушички, и леща!
С нагруженным подносом приглядывающий подсел к Ивану, посмотрел на грустящего в его тарелке карася и вновь повернулся к тетке, собравшейся опять заскучать за прилавком:
– Что ж ты, тетушка Гусыня, гостя иноземного карасем-то угощаешь?
– Так откуда ж мне знать, что он гость?! Да еще и иноземный! Говорит по-нашему, одет прилично. А леща я предлагала – сам отказался.
– Да-да, спасибо, – сконфузился Иван.
– Зря стесняешься, – подмигнул Сокол, – ты не представляешь себе, как вкусно тетушка Гусыня леща запекает! На, попробуй! – он придвинул Ивану свою порцию, – Уже ради него стоит четверга ждать!
– А ради чего еще?
– Например, ради пятницы, которая сразу же за четвергом. А там уж и выходные близко!
– Какие еще выходные?! – удивился Иван. Дома не работали только по праздникам, да и то лишь по общегосударственным. Всем известно: лето зиму кормит и греет. Вот каждый и старается как можно больше успеть пока тепло да сухо. Неужто, в этом странном городе по-другому? Или здесь зимы не бывает?!
– Выходной – это, когда не обязательно приносить пользу Обществу, а наоборот, можно счастливо вкушать его плоды. Общественная баня по субботам, общественная кухня, приобщение к культуре, – Сокол мечтательно прикрыл глаза, – и все это уже послезавтра! Послезавтра мы пойдем в город!
– А сегодня?
– А сегодня я покажу тебе, Иван, как мы тут живем. Только сначала заскочим в общественную приемную.
– Зачем?
– Как зачем? – удивился Сокол, – нужно тебя зарегистрировать, чтобы уже завтра ты смог начать приносить пользу Обществу. Ну, и мне заодно отметиться, как добровольному проводнику. У нас добровольность приветствуется и ценится. Пойдем?
Он составил неожиданно быстро опустевшую посуду на поднос и направился с ним обратно к стойке. Иван последовал его примеру.
– Сколько я должен?
– Чего? – не понял его Сокол.
– Ну, заплатить за обед…
– Чудак! – улыбнулся приглядывающий, – здесь же все общественное!
Общественная приемная находилась здесь же, на площади. У входа висела табличка, аналогичная той, что украшала столовую. Не стуча, Сокол распахнул дверь и жестом пригласил Ивана следовать за собой.
Они очутились в коротком коридоре, из которого вели три двери. На каждой висела табличка. Сначала приглядывающий заглянул в дверь с надписью: «Служба учета». Там, видимо, никого не было, поэтому Сокол развернулся и вошел в противоположную ей «Службу занятости». Ивана он с собой не позвал. Юноша недоуменно повернулся к третьей двери и прочел: «Общественный деятель».
Больше он ничего не успел – вернулся Сокол. Приглядывающий вновь вошел в «Службу учета» и позвал юношу с собой:
– Сейчас запишем тебя и пойдем в город. Садись, – он указал на стул, придвинутый к широкому столу. Стол разделял комнату напополам. С противоположной стороны тоже стоял стул, который занял Сокол. За его спиной высился шкаф с множеством ящичков, помеченных буквами. Приглядывающий выдвинул букву «И», достал бланк, макнул перо в чернильницу и стал быстро заполнять. Всего раз он поднял взгляд на Ивана:
– Какой сегодня день? Ах, да, четверг…
Сделав необходимые пометки, Сокол выдвинул ящик стола, достал оттуда большую печать, поставил оттиск. Отправив печать и бланк на свои места, он поднялся:
– Ну, вот и все. Поздравляю, ты гражданин Нашего города! Теперь можно отправляться, – и вышел из-за стола.
– А мне не полагается какой-нибудь документ? – удивился Иван.
– А зачем? Я тебя знаю, с остальными познакомишься послезавтра.
– А завтра?
– Завтра зайдешь в службу занятости, попросишь подыскать себе подходящее занятие, чтобы приносить пользу Обществу. А послезавтра мы пойдем в город, – он подмигнул Ивану.
Экскурсия пролетела быстро. От площади вели всего четыре улицы. Больше улиц в городе не было. Приглядывающий Сокол показал Ивану общественную ратушу с часами, общественную баню, общественное хранилище инвентаря, пояснив:
– Сюда ты отправишься завтра, после того, как тебе выдадут общественно полезное дело.
Общественный туалет показывать не пришлось. Иван обнаружил его самостоятельно. По запаху. И не преминул им воспользоваться. После чего решил постараться избегать это заведение.
Три улицы выходили на окраину и заканчивались калитками, распахнутыми настежь. Четвертая улица упиралась в небольшой двухэтажный особняк. Эту достопримечательность приглядывающий Сокол приберег напоследок. Они остановились на почтительном расстоянии.
– Не подходи слишком близко. Он не любит, когда его тревожат, – тихо проговорил Сокол, – это наша достопримечательность. Антиобщественный элемент. Его имя не принято произносить вслух. Хорошо, что и он не стремится в наше Общество. Он опасен! Запомни это, Иван.
– Почему вы не хотите принять его в свое Общество?
– Общество радо всем и каждому. Он сам не хочет стать членом Общества. Мы и не настаиваем. Наше Общество самое справедливое и гуманное в мире!
Они развернулись и вновь направились к площади. Часы на общественной ратуше пробили пять раз. Через несколько мгновений улица наполнилась людьми. Они выходили из мастерских, неся инструмент и готовые изделия. И все шли к площади, сливаясь с людьми с других улиц. И весь поток, шумный, гомонящий, тек к общественному хранилищу. Отсюда люди, избавившись от своей ноши, разбредались по городу. Кто-то шел в общественную столовую, некоторые шли в общественный клуб, иные направлялись к общественной бане. Но больше всего людей спешило в общественные туалеты.
– Еще один день закончился! – обрадовался Сокол, – пойдем к тетушке Гусыне. У нее превосходный рыбный торт!
До позднего вечера Сокол рассказывал Ивану о городе и как прекрасно жить в Обществе. Сначала они сидели в общественной столовой. Потом тетушка Гусыня строго заявила, что пора закрываться, и им пришлось переместиться на улицу. Они снова отправились гулять по городку. Соколу явно нравилось рассказывать все подряд. Иван оказался благодарным слушателем. Стемнело, когда они вновь оказались на центральной площади.
– Скоро полночь, пойдем спать – завтра новый день!
– Куда ж мне идти?
– Да, незадача. Записать-то тебя я записал, а, чтобы определить на ночлег, нужно решение общественного совета. А, была не была! Идем ко мне, завтра разберемся, – он махнул рукой и повел Ивана с площади.
Утро ознаменовалось пробуждением. Далеко не самым приятным из всех, какие успел пережить Иван. Его трясли.
– Доброе утро, Сокол! – Иван открыл глаза.
– Добренькое утречко! – приглядывающий ошарашенно замер и уставился на юношу, – ты… кто такой?
– Иван. Ты меня вчера сам пригласил.
– Что-то не припоминаю. Вчера какой день был?
– Четверг, – удивление Ивана росло с каждым вопросом.
– Тогда сегодня какой?
– П… – губы отказались произнести «пятница».
– П…? – было заметно, что Соколу это слово тоже не дается, – зачем ты меня путаешь! Сегодня четверг! Пятница завтра. А послезавтра мы пойдем в город.
Приглядывающий облегченно вздохнул. Иван заподозрил неладное. Четверг точно был вчера, он помнил. Значит, сегодня должна быть пятница. Почему же опять четверг?!
Додумать он не успел. Сокол стремительно одевался:
– Поторопись, а то все самые общественно полезные дела расхватают! Все, я побежал, а ты спеши в общественную приемную, – и пулей вылетел за дверь.
Юноша решил воспользоваться советом приглядывающего и тоже поторопился.
В общественной приемной он ожидал увидеть очередь желающих принести пользу Обществу. Однако в коридоре было пусто.
В службе занятости его встретил старичок в очках и круглой шапочке. Он близоруко посмотрел на вошедшего и продолжил что-то записывать в толстую тетрадь. Иван мялся на пороге. Хозяин кабинета закончил писать и вновь уставился на юношу:
– Что угодно?
– Хочу приносить пользу Обществу.
– Что умеешь?
Вопрос поставил Ивана в тупик. С одной стороны, он владел чародейским мастерством. Но с какой стати распространяться о своих способностях? С другой стороны, больше ничего Иван толком не умел. Признавать такое состояние дел не хотелось. Но куда деваться?
– Я все могу, – решительно заявил он.
– Прекрасно! – обрадовался старичок, – тогда иди на площадь, там как раз построение и раздача общественно полезных поручений. Сам сможешь выбрать дело по способностям и по интересам.
– Сокол велел мне прийти именно сюда, – растерялся Иван.
– Ах, Сокол, – еще шире улыбнулся старичок, – всегда он норовит переложить свою работу на чужие плечи. Я же могу определить, какой труд будет максимально полезен Обществу, исходя из конкретных способностей и желаний. Кто может все, волен самостоятельно выбирать себе дело. Разумеется, из списка необходимых на сегодня. А список этот у приглядывающего Сокола. Так что, ступай к нему и выбери подходящее именно тебе. Удачи!
Разочарованный Иван покинул общественную приемную. Перед входом уже собралась небольшая толпа. Затрапезного вида горожане тихо переговаривались. Юноша встал поодаль, ожидая появления приглядывающего. Сокол не заставил себя долго ждать.
– Добренькое утречко! – приветствовал он собравшихся, появляясь из дверей общественной приемной. В руке он держал папку.
Люди торопливо выстроились в не очень ровную шеренгу. Иван понял, что ему следует занять в ней свое место. Сокол окинул строй неприветливым взглядом:
– Ну, граждане алкоголики, тунеядцы, хулиганы, кто хочет сегодня поработать?
Желающих не было. Во всяком случае, Ивану так показалось.
– На сегодня наряды: песчаный карьер – два человека, – приглядывающий подождал, но добровольцев не нашлось, – карьер песчаный – два человека!
– Огласите весь список, пожалуйста, – послышался надтреснутый голос из шеренги.
– Песчаный карьер – два человека, уборка улиц – три человека, скотобойня, – неожиданно весь строй сделал дружный шаг вперед, – на сегодня нарядов не прислала.
Так же дружно вся шеренга отступила обратно. Сокол строго посмотрел на них:
– Есть наряд на строительство дома, кирпичная мастерская… Желающие есть?
Желающих по-прежнему не было.
– Значит, так, – приглядывающий принялся указывать наугад, – кирпичная мастерская, погрузка угля, уборка конюшен…
Наконец очередь дошла до Ивана. Приглядывающий в нерешительности замер перед ним. Сверился с бумагами, недоуменно посмотрел на юношу:
– На сегодня больше не осталось общественно полезных дел. Но ведь это не дело, когда человек без дела! Сейчас что-нибудь придумаем. Жди здесь, – Сокол еще раз внимательно осмотрел Ивана, – и что ты все время таскаешься с этой палкой?
– Это… кисть, – нашелся юноша.
– Кисть, – задумчиво повторил приглядывающий, на лице его отобразилась радость, – что ж ты раньше не сказал! Я быстро, – и скрылся в общественной приемной.
Через минуту он вернулся и повел Ивана к общественному складу. По дороге Сокол радостно тараторил:
– Сказал бы сразу дедушке Лосю, что ты маляр, не пришлось бы столько ждать. У нас тут заборов некрашеных, – он закатил глаза, – сейчас дадим тебе побелку, ведро, кисть… ах, да, кисть у тебя уже есть… неоценимая польза Обществу!
Иван в душе ликовал. Ему удалось выкрутиться из непростой, казалось, ситуации. Теперь он перестанет выделяться среди горожан, заработает уважение Общества, а послезавтра вместе с Соколом они пойдут в город. Стоп! Если вчера был четверг, сегодня снова четверг, то завтра…
Страшная мысль посетила голову юноши. Завтра не наступит никогда. А уж послезавтра тем более! Если здесь вечный четверг… Иван похолодел. Бежать! Бежать из этого проклятого городка вместе с его непонятным Обществом! Решение далось легко, вселив в юношу радость.
За размышлениями он ничего не замечал, и, когда мысль о побеге сформировалась, Иван обнаружил себя стоящим перед забором с ведром побелки в одной руке и посохом-кистью в другой.
Он окинул взглядом забор, и радость в одно мгновение улетела у него из души. И там воцарилась тоска. Тридцать саженей деревянного забора полуторасаженной вышины! Жизнь показалась бессмысленной, существование – тяжелой ношей. Со вздохом обмакнул он кисть в известку, провел ею по верхней доске, потом проделал то же самое снова и остановился: как ничтожна белая полоска по сравнению с огромным пространством некрашеного забора! В отчаянии Иван опустился на землю. Не так он представлял себе принесение пользы Обществу, не так.
Мимо вприпрыжку пробежал мальчишка с жестяным ведром. Иван проводил его взглядом. Тоже приносит посильную пользу Обществу. А ему, Ивану, сейчас нужно думать не о пользе Обществу, а о побеге. Он снова уставился на забор, на ведро с побелкой, на кисть, прислоненную к забору. Не на кисть – на посох! И почему эта мысль не пришла ему в голову раньше? Он же волшебник, чародей! А волшебникам не положено красить заборы! Волшебникам положено…
Юноша принялся мысленно составлять заклинание. Слова подбирались с трудом, чтобы не забыть, удачные обороты он записывал палочкой в пыли. Удивительно, все уместилось в коротенькую строчку. Иван перечитал, проверил все знаки препинания и поставил точку.
Посох, временно преобразованный в кисть, взмыл в воздух, сам обмакнулся в ведро и сам провел по забору белую черту. И снова, и снова, и еще раз. Иван удовлетворенно наблюдал за процессом, одновременно изобретая различные способы покинуть Наш город. Первым напрашивалось элементарно телепортироваться, переместиться отсюда куда угодно, а дальше разбираться на месте. Если не получится… хотя разве может не получиться?! И все же. Если не получится быстро, значит, нужно просто уносить ноги. Идти в горы, найти людей и спросить у них дорогу. У местных жителей дорогу спрашивать Иван теперь опасался.
Пока Иван размышлял, на заборе оказалось три слоя известки! Если бы известка не кончилась, слоев было бы больше – Иван по неопытности не внес в заклинание ограничение. Поэтому посох-кисть трудился, пока не закончилась побелка, и лишь тогда вновь прислонился к забору. Выглядел он несколько усталым, но готовым, если понадобится, продолжить трудиться на благо Общества в целом и Ивана в частности. В том числе, как представителя Общества.
Некоторое время Иван не двигался с места; он размышлял над той существенной переменой, какая произошла в его жизни, а потом подхватил посох и направил свои стопы к окраине города – воплощать в жизнь планы побега.
