Kitabı oku: «Шолох. Теневые блики», sayfa 8

Всё внешнее – пыль. Всё внешнее – быль и боль. Иногда – радость, замешанная на ужасе от тикающего механизма времени, иногда – надежда, блуждающим огоньком дрожащая в беззвёздной темноте. Всё внешнее отдавай на откуп делам и планам, работам и балам, любимым и завистникам, норовящим ухватить кусок посочнее в твоём незашторенном окне.

Для Святилища же сохрани крупицу вечности. Оберни её шёлком из загадок и снов, выпрями спину и вдохни поглубже само бытие.

– Это просто потрясающе, – то ли сказала, то ли выдохнула я.

Захотелось разуться и кружиться, кружиться босиком на траве, влажной от росы, пока не упадёшь, счастливый, на спину.

Лиссай рассмеялся в ответ на мои слова.

Он сидел на перилах каменной беседки, белой и прохладной в своём древнем величии. Ищущий весело тряхнул головой, так что рыжие пряди запрыгали, будто солнечные зайчики, и заулыбался во всю ширь океана.

– Я не ошибся в тебе! – воскликнул он, неожиданно перейдя на «ты». – И да, обрати внимание, какой тут колоссальный запах!

Заикания как не бывало. Я втянула воздух ноздрями. Действительно – скошенная трава, древесина, перец и ещё, пожалуй, жасмин.

– С ума сойти, от меня что, тоже так прекрасно пахнет? – Я с удивлением поняла, что, когда смеюсь, мой голос звучит просто божественно. Мне и так нравится мой смех, но здесь в нём слышалась такая манящая хрипотца, что я покрылась мурашками от удовольствия.

– Ещё прекраснее. – Лиссай спрыгнул с перил и подошёл.

Оглянувшись вправо-влево, он наклонился и тихо шепнул мне на ухо, как будто нас кто-то подслушивал:

– Оно радо нам, не правда ли?

Моё сердце забилось. Быстро, радостно.

Лиссай стоял передо мной – красивый, светлый, тонкий, – и мир, казалось, улыбается вместе с ним.

Небо голубое. Как хорошо.

Я вдруг почувствовала, что вокруг полно энергии унни. Она льётся между пальцев, перебирает волосы… Бери – не хочу.

Соблазн был слишком велик. Облизнувшись, я осторожно потянулась за энергией – как делала это сотни, тысячи раз до инцидента.

И тотчас в туманном лесу Святилища пронзительно вскрикнула птица. Желток солнца заволокло облаками, порыв ветра хлестнул меня по щеке. Земля содрогнулась, и мы рывком перенеслись обратно во дворец.

– Ох, – сказала я, хватаясь за дверной косяк, чтобы не потерять равновесие.

Голова кружилась, перед глазами скакали цветные пятна, и больше всего мне хотелось рухнуть на пол и, желательно, отрубиться. А вот стоящий передо мной Лиссай выглядел абсолютно нормально – вот она, прерогатива опыта!

– Поздравляю, Тинави, вы познак-комились со Святилищем, – с гордостью сообщил мне принц.

– Но почему нас так быстро выкинуло обратно? – простонала я, всё ещё держась за всё, до чего могла дотянуться.

– Не знаю. Может, решило, что на первый раз хватит, вы всё-таки новеньк-кая. Но вам понравилось?

– Не то слово, – ошарашенно подтвердила я.

Если рядом с Лиссаем мне было легко, то в этом странном Святилище, казалось, я и вовсе могу взлететь, просто раскинув руки и отдавшись безграничному ощущению правильности.

– Лиссай, – очень серьёзно сказала я, заглядывая в изумрудные глаза принца. – Делайте что хотите, но приведите меня туда ещё раз. Хорошо?

– К-конечно! – с радостью согласился он.

Мы церемонно, по всем правилам этикета, распрощались.

12. Страшная судьба Олафа Сигри

При поступлении на работу всем госслужащим Шолоха наносят магическую татуировку на левое предплечье. Сотрудникам Теневого департамента – на правое. При увольнении или смене профиля татуировку сводят или заменяют новой.

Энциклопедия «Доронах»

Я вышла из покоев принца в сумрачную аркаду. Мысли порхали, как бабочки, и сладко путались.

Мои шаги гулким эхом отдавались в прохладной глиняной тишине. Тонкие лучи солнца по диагонали пересекали аркаду, еле-еле пробираясь сквозь ивовые заросли снаружи. Неожиданно от одной из колонн отделилась тень. Я вздрогнула.

– Привет-привет, Ловчая! – Это оказался Полынь.

Куратор поджал губы и встал, скрестив руки на груди и отставив одну ногу вбок.

О прах.

Кажется, мне сейчас всыплют по первое число. Неужели ему уже рассказали о моей беготне за Цфат? Или Внемлющего возмутила самовольная отлучка к принцу?

– В следующий раз сразу вернусь в ведомство, без промедлений и перерывов на обед, – с ходу пообещала я на всякий случай.

– Пойдём со мной, Тинави, надо поговорить. – Голос у Полыни был строгий.

Внемлющий осторожно взял меня под локоток. Даже сквозь рукав летяги я почувствовала холодок серебряных браслетов, плотно обхватывающих, один за другим, правое предплечье куратора.

Мы молча покинули аркаду. А потом, к моему удивлению, пошли не прочь из западного сектора, а свернули к озеру.

Полынь, не отпуская меня, левой рукой сделал несколько быстрых пассов. Он сложил большой и указательный пальцы колечком, шепнул заклинание и резко дунул в получившуюся дырку. Вокруг нас возник прозрачный переливающийся пузырь, похожий на мыльный. Пузырь Бубри – самая популярная мера против подслушивания.

Я не на шутку разнервничалась.

Наконец Полынь вздохнул и сказал, продолжая всё так же тащить меня в неизвестном направлении:

– Я знаю, что у тебя нет магии, Тинави. – Монетки в его волосах зазвенели, будто акцентируя слова владельца.

– О, – сказала я.

Я тяжело сглотнула.

Я посмотрела на собственные туфли.

Я прикусила губу.

Полынь продолжил:

– Это я подал твоё заявление на вакансию Ловчей.

А вот это уже что-то новенькое.

– Но зачем?

– Не поверишь – из-за принца Лиссая.

Перед мысленным взором у меня возникла длинная строчка из восклицательных и вопросительных знаков. Вербально я не стала выражать своё удивление, решив дождаться продолжения.

Но Полынь шёл как ни в чём не бывало. Он, зараза, явно из тех людей, кто говорит только тогда, когда сам этого хочет. Спрашивай, не спрашивай – лишь воздух зря сотрясаешь. Так что ладно, поиграем в молчанку.

Мы подошли к озеру.

Отсюда открывался дивный вид на Храм Белого Огня – одну из главных достопримечательностей острова-кургана. Бежевые башни храма вырастали вверх, будто сделанные из мокрого песка; фасад, составленный из трёх стрельчатых порталов, таял на палящем майском солнце, а фигуры храбрых воинов, выстроившихся по фронтону, казалось, смотрят прямо в душу каждому грешнику, что рискнёт приблизиться к святой обители.

От храма к нам быстро шёл высокий, коротко стриженный мужчина. Его блестящий жемчужный балахон вызвал у меня удушающий приступ зависти. И почему священники одеваются лучше, чем даже самые обеспеченные горожане?

Мужчина шагнул внутрь «мыльного пузыря», и они с Полынью пожали друг другу руки. Затем священник ритуально поклонился, прижав сложенные ладони к губам: там, где соединялись мизинцы, был нарисован глаз, половины которого встречались лишь при таком жесте. У глаза было шесть ресничек – по числу богов-хранителей.

– Тинави, позволь представить тебе господина Эрвина Боу, служителя Храма Белого Огня и по совместительству нашего информатора. Эрвин, это Тинави из Дома Страждущих – новенькая Ловчая.

Мы выразили взаимное удовольствие от знакомства. Я старательно сохраняла нейтральное выражение лица, хотя количество вопросов росло, а вот ответов, увы, не прибавлялось.

– Эрвин, расскажи об убийствах.

Священник кивнул и, не обременяя себя хоть каким-либо вступлением, посвятил меня в детали произошедшего.

Итак.

Первый труп был найден полтора месяца назад, на закате, в этом самом озере. Тело обнаружил мальчик-хорист, коего злобные однокашники скинули в воду единственно по причине детской жестокости. Зацепившийся за водоросли хорист долго барахтался, выводя отнюдь не благочестивые трели, пока наконец не наткнулся ногой на нечто холодное. Оно было скользкое и слегка сияло в темноте.

Вопли юнца достигли верхней границы высоты звука, воспринимаемого человеком.

То, что раньше было добропорядочным шолоховцем, отчаянно пыталось всплыть со дна, но не могло – мешал здоровенный камень, привязанный к ноге. Мальчишечья свора была в восторге от находки, но их бурное ликование вскоре прервал сам Эрвин Боу. Священник разогнал детишек и вызвал на место преступления Смотрящих из Лесного ведомства.

– Но Смотрящие уже на следующий день сообщили, что это дело «им не подходит», – продолжил Эрвин.

Священник, Полынь и я остановились у самой воды. Внемлющий по-свойски сел на траву, скрестив ноги.

– Убитым оказался садовник по имени Олаф Сигри, уроженец Норшвайна. – Эрвин вздохнул. – То есть дело должно было расследовать Иноземное ведомство. Однако Сигри уже больше сорока лет жил в Лесном королевстве, то есть в некотором роде всё же мог считаться шолоховцем… И при этом его труп покрывали наполовину смывшиеся магические письмена. Они имели явно заклинательное происхождение и требовали дешифровки, а значит, попадали под юрисдикцию Башни магов. Присланные сюда детективы не смогли самостоятельно решить, кому передать расследование убийства, послали запрос главе своего департамента. Был вечер пятницы, так что им ответили не сразу. В понедельник дело Олафа Сигри всё-таки решили отдать Ловчим. Но Иноземное ведомство отказалось «просто так» брать на себя лишнее преступление и запросило сопроводительные документы. Задним числом Смотрящие пошли собирать улики. И… нашли в озере ещё шестерых. Уже в виде скелетов, болтавшихся на цепях. Пока задокументировали, пока передали Ловчим… Только через три недели убийство досталось господину Полыни. Благослови хранители души усопших! – Священник машинально коснулся лба кончиками пальцев.

– Классно, – вздохнула я. – Быстро сработали, что тут скажешь.

В разговор вмешался Внемлющий:

– Вернее сказать, что на меня сбросили сразу семь убийств. Причём в ходе следствия стало ясно, что шестеро предыдущих пропали, мягко говоря, давно. Сообщения об исчезновениях поступали равномерно с самого начала апреля. Вот только к пропажам людей в Шолохе относятся беспечно – мало ли куда захотел уехать взрослый человек? Ну и что, что никому не сказал? – а потому дела велись крайне вяло.

– Если бы не стечение обстоятельств, то и тело Олафа Сигри предстало бы нам в виде скелета. – Священник ещё раз набожно коснулся лба. – Предыдущих жертв съели ливьятаны, раньше водившиеся здесь в изобилии.

Вода озера пошла рябью от лёгкого ветерка.

Я вздрогнула, представив себе ливьятанов на глубине – мерзкие, слизкие, прожорливые змеи с огромными зубами и совсем без мозгов.

Полынь снова перехватил нить рассказа:

– Наш маньяк – мы называем его так – рассчитывал, что Олафа постигнет та же судьба. Но около месяца назад местные ундины по пьяни снесли решётку, отделявшую озеро от рва Рейнич. И ливьятаны умчались на волю, а труп остался сам по себе.

Меня передёрнуло от отвращения.

Многие в Шолохе держат в декоративных прудах ливьятанов.

Считается, что эти падальщики очищают и «лечат» воду. Но, насколько я ненавижу насекомых, настолько же мне не нравятся и толстые подводные змеи с острыми плавниками вдоль хребта.

А уж мысль о том, как они обгладывали трупы…

– Его выловили здесь. – Эрвин Боу шепнул короткое заклинание, и стайка серебристых искорок очертила место, где нашли тело.

– Спасибо, Эрвин. На этом всё на сегодня.

Священник кивнул нам, покинул пузырь Бубри и ушёл в сторону храма.

Полынь предложил мне сесть на скамейку неподалёку, чтобы продолжить разговор.

– Спрашивай, а я буду отвечать, – просто сказал он.

Я прислушалась ко всей той какофонии мыслей, что сотрясала мой разум, и, вдохнув озёрной гнильцы, начала с самого важного, пусть и немного устаревшего вопроса:

– Ты подал заявку на должность Ловчей якобы от моего лица. Как получилось, что её одобрили?

Стрекозы с треском вспарывали неподвижный воздух. Из зарослей шиповника выкатился павлин, клекочущий в поисках самки.

Полынь закинул ногу на ногу и неспешно начал завязывать волосы в узел.

Я закатила глаза, борясь с желанием немедленно отобрать резинку и дать ему ею по носу. Намеренная неторопливость Полыни изматывала.

Наконец Внемлющий пожал плечами:

– Когда комиссия Иноземного ведомства набирает новичков, поступившие заявки распределяют среди действующих Ловчих. Каждому достаётся штук по десять. После этого некоторое время мы вас «пасём»: по сути, проверяем на профпригодность. И в итоге рекомендуем взять кого-то одного, с кем сами готовы возиться в роли кураторов. Я добавил к полученной мною стопке «твою» заявку, а потом сообщил, что ты – отличная кандидатура.

Меня поразило то, что Полынь столь легко признался в мошеннических действиях.

Это напомнило мне Кадию – она так уверена в том, что является «хорошим человеком», что зачастую совершает дикие, неправомерные глупости. Верит, что в её эксклюзивном исполнении они не являются «чем-то плохим».

– Ладно. – Я перешла к следующему вопросу: – Ты сказал, что нанял меня из-за принца Лиссая. Что это значит?

– Ты внимательно слушала рассказ Эрвина Боу?

– Да.

– Так вот, он сказал о шести скелетах и одном трупе. Этот труп покрывали рисунки чёрной краской. Мы обнаружили следы такой же краски на цепи одного из скелетов. Вдобавок – Эрвин об этом не знает – потом я нашёл ещё один труп… Уже не в озере, но тоже на территории дворца. Сожжённый. Некоторое время спустя нам удалось установить личность и отыскать след от той же самой краски – очень, я скажу тебе, редкой. Никаких других улик по делу у нас нет. Ни одной. Запросив информацию о краске, я выяснил, что во всём Шолохе только один человек пользуется таковой. Принц Лиссай.

Полынь умолк и расслабленно откинулся на скамейке, явно ожидая от меня новых вопросов.

– Но при чём здесь я?

Полуприкрытые синие глаза Полыни блеснули:

– Лиссай, скажем так, болен ментально.

Я кивнула, вспомнив рассказ самого принца. Ровно та же обтекаемая формулировка под авторством короля и придворных. Видели бы они Святилище!

Внемлющий продолжил:

– Из-за этого он находится под домашним арестом. Сайнор остерегается, что кто-нибудь из госслужащих сумеет использовать ослабленное состояние принца себе на благо, а короне – во вред, и поэтому сейчас к Лиссаю не пускают никаких чиновников. Видимо, обжегшись на молоке бунта Ходящих два года назад, теперь Сайнор дует на воду… И я, как ни бьюсь, не могу получить доступ к своей единственной зацепке. Только слежу издали. И я выяснил, что ваша библиотечная встреча с принцем стала для него ярким событием. Ты, Тинави, единственный человек, кроме слуг и стражей, с которым он разговорился за долгое время. Я проверил твою биографию и подумал, что тебя можно привлечь к этому делу.

– Но зачем нанимать меня в качестве Ловчей? Почему нельзя просто… ну не знаю… попросить о помощи?

– Есть такое понятие, как «законно добытые сведения». В Шолохе таковыми считаются данные, которые лицо сообщает лично работнику правоохранительных органов – при этом по доброй воле. Поэтому ты должна работать у нас, иначе я не смогу использовать полученную тобой информацию. И, раз уже сейчас был сезон найма новых Ловчих, я решился на небольшую аферу.

Ничего себе небольшую.

– Ладно. – Я закинула ногу на ногу. – Но если к Лиссаю не пускают госслужащих, то почему охранники так спокойно относятся ко мне?

Полынь потёр руки и засмеялся:

– Вот это и был мой любимый поворот! Удивительное везение! Я даже не поверил сначала, что так бывает. Скажу больше: не обладай ты этой особенностью, не стал бы я подавать за тебя заявление, всё равно бы не помогло. Знаешь, каким образом охраняют Лиссая?

– Ну?

– Придворная чародейка создала заклинание, которое даёт сигнал тревоги, если к принцу приближаются люди со светящимися татуировками. Ведь у каждого из десяти… прошу прощения, уже девяти ведомств есть своя метка, которая, как ты успела заметить, на практике важнее, чем значок. Таким образом, надёжно отсекается 100 % служащих. Или, вернее, 99 %. Ведь у нас есть ты – уникальная Тинави из Дома Страждущих, от прикосновения которой даже баргесты исчезают. Что уж там говорить о какой-то потухшей наколке!

Он был очень довольным, как наевшийся кот, этот жуткий человек по имени Полынь.

Я же чувствовала себя не пойми как: то ли обиженной (обман! сплошной обман!), то ли обнадёженной (мой главный недостаток обернулся плюсом). Впрочем, над этой амбивалентностью чувств царила грусть: судя по всему, в Иноземном ведомстве я не задержусь. Выполню задачу – и до свидания.

– Слушай, Полынь… А что именно тебе от меня надо-то?

– Как что? – Он вытаращил глаза. – Поговори с Лиссаем! Я дам тебе список вещей, которые надо узнать. Что это за краска, почему он её выбирает. Для чего использует. Какие разновидности магии предпочитает. Знал ли наших жертв. Его алиби. Ну и так далее.

– То есть Лиссай – подозреваемый? Что-то не верится. Принц действительно не от мира сего, но его интересуют совсем другие вещи. Уж точно не серийные убийства.

– Давай, расскажи мне о том, что симпатичные художники королевских кровей не бывают преступниками. – Полынь фыркнул. – На данный момент Лиссай – наша единственная зацепка, как я уже и сказал. Мне нужно раскрыть это дело, понимаешь? – Глаза у него фанатично загорелись.

– Ну да, ну да. Я слышала про твоё желание стать Генералом Улова.

– Да, это для меня очень важно, – не стал отнекиваться Внемлющий. – Но есть ещё понятие правосудия, знаешь ли. Наш маньяк убил уже восьмерых, но гуляет на свободе без какого-либо намёка на неприятности. Когда он убьёт в следующий раз?

Я подняла с земли камешек и, размахнувшись, швырнула его в озеро. По воде побежали круги.

Полынь, конечно, рассуждал логично. Но я расстроилась. Подделать документы, нанять калеку на серьёзную должность, обойти охрану Сайнора… Внутри меня всё восставало против подобного поведения многоуважаемого Ловчего.

– И часто ты пользуешься такими методами? – угрюмо поинтересовалась я.

Внемлющий помолчал, прежде чем ответить. Его голос неуловимо изменился: тембр стал ниже, вкрадчивее. Всю беседу до этого он вёл в энергичном ключе: слышалось, что он взбудоражен и увлечён этим делом, его разбирает азарт и жажда победы. Сейчас Полынь стал серьёзен и спокоен. Он накрыл рукой мою ладонь, посуровел.

Видимо, уловил моё недовольство и попытался обаять:

– Пару раз бывало. Но это исключение, а не правило, поверь, Тинави.

– Ах, вот оно как. Ну ладно. – Я пожала плечами и убрала руку в карман. – Я поговорю с Лиссаем.

Полынь мгновенно вынул из складок одеяния сложенный пополам листок бумаги. Я развернула его. Список вопросов к принцу был снабжён подробными комментариями и указаниями.

Я задумчиво подёргала покалеченное ухо.

– Шустро ты, господин Внемлющий! Но я скажу Лиссаю, что спрашиваю это по велению начальства.

– Без проблем. Более того, ты обязана прояснить этот момент – а то снова получатся «незаконно добытые сведения». – Полынь весело кивнул. Потом по-птичьи наклонил голову и добавил: – Понимаю, ты сейчас видишь во всём этом грандиозный обман, но на самом деле я никому не причиняю зла своими действиями.

– Да, конечно, – холодно согласилась я. – А что будет со мной, когда я получу информацию? Меня уволят?

– Нет. – Полынь улыбнулся. – Давай разберёмся с маньяком, а потом просто продолжим работать в паре. Моей магии хватит на двоих. А образование и биография у тебя просто отличные, идеально подходят для работы Ловчей. И харизмы, необходимой для работы с людьми, – в избытке! Сплошные плюсы.

Я не стала реагировать на комплименты Полыни.

А какое ещё у меня должно быть образование, если я надеялась возглавить кафедру Тайн Магического Мира в Башне магов лет через двадцать? Что касается харизмы – что ж, мне приятно, но не настолько, чтобы я сейчас улыбалась и радовалась, забыв обо всём остальном.

– Хорошо, – ровным тоном сказала я. – На сегодня ещё задачи есть? Мне идти к Лиссаю?

– Нет, это уже завтра. Пусть сигнализация на татуировку и не сработает, но стража может напрячься, если ты придёшь к нему дважды за день. Отправляйся домой.

– Спасибо. И спасибо, что прояснил ещё один вопрос.

– Какой? – Проколотая колечком бровь Полыни поползла вверх.

– За что тебя так не любит Селия: ведь мало кому нравятся рвущиеся к славе манипуляторы.

– Хе-е-ей, Тинави, погоди!

Но я уже встала со скамейки и пошла прочь.

Полынь был интересным малым, и где-то в глубине души я представляла, как мы вдвоём станем самыми эффективными Ловчими в Шолохе. Будем получать награды, раздавать автографы, пить вино на дворцовых приёмах… Но после этого разговора мечты лопнули, как тот антиподслушивающий пузырь.

Ничего криминального не случилось, но я выяснила: меня банально купили, чтобы использовать в своих целях. И мне это не понравилось.

Будь Полынь шантажистом по натуре (а вдруг он и был, понимаете?), он бы мог пойти дальше и взять меня в оборот: делай это и это, а не то всем расскажу, что ты обманом поступила в ведомство. А я что? Я ничего. Уверена, если бы ситуация дошла до расклада «моё слово против его слова», я бы проиграла.

Грустно быть тем, чья голова полетит сразу же, стоит начаться боевым действиям.

Более того, Полынь заранее просчитал, что, попадя на службу, я не стану никому рассказывать о том, что у меня нет магии и я вообще не пойми как здесь оказалась. То есть он предвидел моё не самое благородное поведение.

Он прочитал эту ложь, трусость в моём характере – и оказался прав. Ставка сыграла… Такое осознавать особенно неприятно.

Как говорится, в других нас больше всего бесят те черты, которые есть и в нас самих. И Полынь, и я, судя по всему, были не прочь поставить личные интересы над общественными, коли возникала такая возможность.

Мне было стыдно.