Kitabı oku: «Не открывай! Мистический детектив и рассказы», sayfa 2

Глава 6. Женечка

Но невидимая человеческому пожилая женщина сама заметила двух духов и моментально приблизилась.

«– Вы по чью душу? А, да это Мишка усопший. Каким ветром тут? Отпустили на сыночка посмотреть, чтобы совесть помучила?

– Прасковья Петровна, это точно вы? Вас в Ангелы подрядили, а ведь вы ругаться любили, как дышать.

– Не смей даже подходить к мальчику, пожалеешь.

– Уважаемая, не сердитесь. Мы тут случайно оказались, не по своей воле. Нам бы предупредить его маму, чтобы она не связывалась с Эдуардом. И ни в коем случае денег у него не брала.

– А вы кто Мишке будете? – Прасковья Петровна обратилась к Ольге.

– Я та, которую он убил.

– Теперь дружите?

– Как сказать, на одной ветке висим уже полгода. И ещё провисим неизвестно сколько. В Ангелы нас точно не возьмут.

– Ну, за что такое счастье Мишке я знаю, а вам за какие грехи?

– Я мать свою бросила, деньги копила. Ещё с людей три шкуры драла, пока бизнес строила, будь он неладен.

– Список длинный, как я поняла. А теперь почему Женечке помочь хотите, откупную зарабатываете? Она, горемычная, без мужа жила, да и я рано ушла. Вот, теперь помогаю, как могу.

– И передать ей что-то можете? – обрадовалась Ольга Захаровна.

– Нет, я только с Ваней могу связь иметь, с дочкой никак. Он до сих пор папу ждёт и надеется. Письма ему раньше писал.

Дух Михаила Павловича исчез, оставив бывших женщин наедине.

– Опять убежал, трус.

– Плохо ему, Прасковья Петровна. Там повисишь – каждое своё гадкое слово вспомнишь, не то, что поступки. Как вы думаете, сможем мы хоть что-то полезное сделать в таком состоянии? Хоть что-то?

– Ничего. Решение Женя будет принимать сама, и сама за него отвечать. Искушает этот Эдик сильно, ох искушает. Много у него денег…

– Это не его деньги. И ещё у него жена есть и сын. Женей попользуется и бросит.

– Женя это понимает.

Михаил Павлович вернулся: – Домой пошли, я их проводил. Красивый мальчик, на маму похож. Учится как?

– Не твоё дело, – огрызнулась Прасковья Петровна.

– Вы же Ангел, зачем грубите.

– А ещё и бабушка, хоть и мёртвая. Им мужчина нужен, настоящий. Уезжать им нужно отсюда подальше.

– У вас же домик был на берегу реки.

– Был, но там ремонт нужно сделать, а не на что. Женечка много работает, руководит отделом большим в магазине, но зарплата так себе.

– Если такая, какую и я платила, то точно мизерная.

– Значит, всё-таки, главное это деньги, – подвёл итог Михаил Павлович.

– Мои деньги никому добра не принесли, и им не принесут.

– Если вам больше сказать нечего, то я удаляюсь.

И Прасковья Петровна действительно исчезла.

– Как я поняла, ни мы ничем помочь не можем, и нам никто не в помощь. Придётся пока наблюдать за людьми и ждать, когда нас вернут.

– Мальчишку жалко.

– Замолчите, Михаил Павлович, без вас тошно. Лично я возвращаюсь в дом и буду ждать того, кто вскроет сейф. Надеюсь, что Эдик, ему уже всё равно не поможешь.

– Я с вами, Ольга Захаровна.

– Куда же теперь без вас, повязаны мы».

А Женечка, тем временем, разогрела обед и усадила за стол Ваню.

– Сынок, тебе скоро двенадцать, я хочу тебе что-то рассказать…

– Мам, ты о папе?

– Как ты догадался, да, о нём. Ты суп ешь, хоть пару ложек. Потом картошку с мясом подам, но после супа.

– Я супы не люблю.

– Маленький любил.

– Бабушка другой суп варила.

– У бабушки свой огород был, овощи свежие, домашние. А хочешь, мы в её дом переедем? Ты будешь деревенским мальчиком, – засмеялась Женя.

– Мам, летом в деревне хорошо, но у меня здесь друзья.

– Можно и друзей взять. Почистим дом и позовём друзей.

– Мам, тебе же не нравится в магазине работать?

– Не очень, – призналась Женя.

– А папа здесь причём? Он что, в деревне живёт? Тогда поехали быстрее.

– Погиб папа твой, – выдохнула Женя.

– Когда? – мальчик бросил ложку и уставился на мать.

– Полгода назад на машине разбился.

Мальчик вскочил и убежал из кухни. Женя нашла его лежащим на диване без движения, хотя он и не плакал.

– Поплачь, Ванечка, и не жди больше. Взрослый ты уже, всё понимаешь.

Мальчик рывком поднялся с дивана и сел: – Это тебе всё равно, умер папа или нет. А я его увидеть хотел, хотя бы раз. Я не знаю даже как он выглядит.

Вздохнув, Женя ушла на кухню своей однокомнатной хрущёвки. С мальчиком осталась лишь его невидимая бабушка.

«– Потерпи, Ванюша, будет тебе папка. В деревню, так в деревню. Этого я им не сказала, грешникам, а помочь я могу. Пусть помучаются, Ангелам тоже не сладко. Тебе, Ванюша, будет теперь сниться деревня моя каждую ночь, сам будешь маму просить туда поехать. Бедненько поживёте сначала, но приберётесь, освоитесь, зато дружно и там нового папу найдёте. И вырастит он тебя сильным человеком, не таким, как твой отец. Только бы мамка твоя не искусилась, не взяла чужого. А если возьмёт, я ничего не смогу поделать. Ангелы, что ветерок, только обнять и могут, да ещё направить на нужную дорогу, словно парус. Но если сам человек управлять тем парусом не захочет – сам и пропадёт».

Глава 7. Марина

Ольга Захаровна третий день металась по собственному дому, пытаясь хоть что-то придумать или почувствовать. Она была уже согласно исчезнуть совсем, лишь бы ничего этого не видеть, если толку от неё нет.

«– Я думала, когда живая была, что хуже смерти ничего нет, потом думала, что хуже мук совести ничего нет, а ведь есть. Вот вам, Михаил Павлович, ещё одно ощущение бессилия, знаешь – а не скажешь. Некому, некому людям в ухо шепнуть – не бери, не открывай, не жажди чужого. Четыре дня осталось и всё, вскроют этот сейф и узнают сколько там денег. Им перед такими деньгами не устоять.

– А сколько, Ольга Захаровна?

– Вам-то зачем, вам они ни к чему.

– Чистое любопытство. Много?

– Их бы детям отдать, сиротам.

– Ах, у нас опять гости, кажется. Сколько у вас ключей было?

– Эдик или Маша?

– Секунду, – дух Михаила Павловича исчез и тут вновь появился в спальне.

– Сестра ваша, Марина.

– Марина?»

Послышались шаги поднимающегося по лестнице человека. Марина вошла в спальню, спокойно положила сумочку на кровать и сняла пиджак. Она обошла всю комнату, погладила зеркало, поднесла к носу флакончики с духами, вернулась к кровати и прилегла на бок.

– Олюшка, Оля, что же мне делать теперь? Ты всё так красиво здесь устроила, а Эдик всё разрушит и переделает. Знаю я твой код, догадалась. Тот день и я никогда не забуду. Ты так радовалась, что даже танцевала и целовала нас с мамой. И я виновата, что мне туфли купили, а на тебя не хватило. А теперь вот я должна тебя вернуть свой долг, а не отдать твоё Диме с его вопросами или тем более Эдику. Все спрашивают о тебе, о твоей жизни, будто я не понимаю зачем. Нет уж, надо этот сейф унести и отдать кому-нибудь. Кто-то же любил тебя.

Марина поднялась, подошла к сейфу и долго смотрела на него.

– Даже не притронусь, – будто убеждая себя, Марина отвернулась, а потом быстро вышла из комнаты. Но вскоре вернулась и быстро набрала нужные цифры: 4494. Сейф беззвучно открылся. Стопки денег заполняли всё внутреннее пространство.

«– Открыла! Зря ты открыла, сестрёнка.

– Ольга Захаровна, как же вы были богаты.

– Замолчите, Михаил Павлович, замолчите».

– Да тут миллионы, – тихо, но с придыханием сказала Марина.

Постояв ещё немного, женщина закрыла сейф и изменила код: 5494.

– Счастливый день – это для души, пусть он не портится деньгами. С пятого всё и началось, пусть им и закончится.

Ушла Марина из дома не сразу. Она обошла все спальни, гостиную, кухню, спустилась и в подвал. И только потом, плотно закрыв дверь, она ушла. Ключом эту дверь, видимо, никто и не закрывал.

«– Всё, она сдалась.

– И я так подумал, Ольга Захаровна. Будет висеть с нами.

– Заткнитесь, Михаил Павлович. Как бы ваша бывшая жена к нам не пристроилась. А заодно и Маша с Димой.

– Пусть висят, чем они лучше нас будут.

– Пока они всем лучше нас. До нашей низости ещё никто не дошел. Они детей растят, любят. Это им зачтётся.

– А вы, Ольга Захаровна, почему никого не родили?

– Хотите меня задеть побольнее? Забыли, что я почти ничего не чувствую.

– Нет, что вы, просто отвечаю вам тем же.

– Знаете, что, убирайтесь из моего дома!

– Пожалуйста, тем более через четыре дня он уже будет не ваш.

– Идите прочь!

– Улетаю».

Дух Ольги Захаровны расстелился на кровати. Она поняла, что даже если тела нет и оно ничего не чувствует, то душа хранит все эмоции и вибрации, какие только есть. Теперь то она понимала, что руки и ноги были даны для того, чтобы облегчить груз эмоций. Была бы сейчас её воля – она бы сожгла все эти проклятые деньги в камине. Никто из живых людей не знает откуда у неё такое богатство. А оно пришло неожиданно, в самом конце 90-х. Оля тогда поступила в торговый институт, и почти сразу у неё появился богатый поклонник, старше её на тридцать лет. Вцепившись в возможность жить припеваючи, а не торговать на рынке, Ольга во всём угождала мужчине, даже когда он заявил – никаких детей. У студентки появилась шикарная квартира, в которой её кавалер и хранил свои деньги, происхождением коих она не интересовалась. Однажды Оля услышала по телевизору, что её содержатель погиб. Недолго думая, тридцатилетняя женщина Ольга Захаровна собрала все деньги в большую сумку и съехала с квартиры. Она опасалась, что найдутся желающие всё забрать. Её не волновало тогда, где и как были заработаны эти деньги. Даже наличие жены и детей у её поклонника не повлияло на желание забрать всё себе и уже никогда не волноваться о бедности и нужде. Затаившись на время в дешевой гостинице, Оля узнала, что его жена давно живёт во Франции вместе с детьми. Время шло, а за деньгами никто не приходил. Выкупив здание в центре города, Оля быстро наладила торговый бизнес, построила себе этот дом и жила только этим бизнесом.

Теперь она точно знала, что эти деньги – чёрная метка. Кто их возьмёт, тот и пропал. Ладно бы их взял Эдик, только грехов бы добавил, но три несчастные женщины не заслужили такой участи: Маша, Марина и Женечка не должны к ним прикасаться.

Глава 8. Папа

– Мам, мам, поехали в деревню, – Ваня проснулся уже давно, но ходил за мамой и повторял одно и то же.

– Тебе ещё три дня учиться, – удивлялась Женя.

– А потом сразу поедем, ладно?

– Ешь оладьи, садись уже. У меня работа, сынок, так просто не сбежишь. Надо денег подкопить на отдых. Ты же сам говорил, что у тебя тут друзья.

– Зато там папа. Зря ты меня обманула, да я и не поверил. Он жив, я его во сне видел.

– Ванечка, – Женя побледнела и присела рядом с сыном, пряча под стол трясущиеся руки.

– Нет, сынок, я тебя не обманывала. Прости, я знаю, как тебе больно. Но твоего папы там нет.

– Есть, мама, и перестань придумывать. Вещи собирай, скоро поедем.

– Хорошо, – Женя решила пока не спорить с сыном, но уехать решила точно, даже если её уволят. – Хорошо, я вечером начну собираться.

А дух Михаила Павловича сидел на кухонном подоконнике и наблюдал за сыном. И был он там не один.

«– Прости, сын. Не в оправдание, но у меня папаша тоже ещё тот гусь был. Только орать и умел, мог и ударить. Да чего там, я не лучше. А ты верь, сынок, верь. Мама у тебя хорошая, красивая и добрая.

– Сидишь и причитаешь, – невидимая бабушка стояла рядом с бывшим отцом и тоже слушала диалог.

– А что мне остаётся, Прасковья Петровна? Скоро исчезну, не волнуйтесь. Зачем им в деревню? В городе возможностей больше.

– Если ребёнок хочет отца, там и найдёт.

– В вашей деревне?

– А ты там давно был? Там теперь жизнь налаживается, много чего построили. Правда дом у меня ветхий. Мишка, а хочешь взглянуть прямо сейчас?

– Хотите сказать, что Ангелы свахами подрабатывают, если вы про отца знаете?

– Ангелы желания исполняют, хотя и не все, но самые заветные.

– Вы как кандидата подбирали, по фотографии?

– Дурень ты, Мишка. Уже и тела нет, не то, что ума, а душа так и не стала прозорливой. Душой выбирать надо людям, душой.

– Позвольте спросить, а на какие деньги они там жить будут? Женя, быть может, ещё согласится на помощь Эдика.

– Если мать будет выбирать между сыном и богатством, то она всегда выберет сына. Эдик просто так денег не даст, только с условием.

– А вот и не всегда мать выбирает сына. Моя, когда с отцом развелась и за другого вышла, то новый ещё хуже оказался, но меня никто не спрашивал.

– То-то ты настрадался и всё понял. Стал прекрасным отцом – вообще не мешал своим присутствием.

– Я не издевался, просто ушел. Не готов я был к отцовству.

– Но деньги-то мог присылать.

– Мог, но вы же сами мне сказали, что без меня обойдётесь.

– Я? Мало ли что я брякнула. Сгоряча и не то крикнешь. Мог бы и не слушать.

– Вот всё же думаю, Прасковья Петровна, как же вы в Ангелы попали при ваших привычках?

– Ты о чём?

– Ну, вы иногда и вино домашнее пили, и матерились.

– Нашел грехи, дурень. Ангелом быть не только честь, а ещё и трудная работа. Я никого никогда не бросала, даже кошку или собаку. Первый кусок не себя брала, а другим. А ели кого не успел на ноги поставить – тогда и Ангелом посылают помочь. Особенно к тем, кого особенно любил. Я Ванечку сильно любила и жалела.

– Значит, меня никто никогда так не любил.

– Может и любил, да ты сам отогнал. Если Женя деньги возьмёт, то Ваню избалует – я уйду.

– Ох, не надо его бросать, Прасковья Петровна.

– Сама не хочу, вот в деревню и заманиваю. Мужчину я им нашла работящего, он и пашет, и сеет.

– Колхозник?

– Фермер. Давай покажу, если тебе не всё равно.

– В деревню приглашаете?

– Ага, только на кладбище тебе нельзя, там потерянные ходят, не дай Бог и ты таким станешь. Я хоть и злюсь на тебя, но такого не желаю.

– Я лучше здесь останусь.

– Не трусь, есть кое-какие силы и у меня, защищу».

Лететь в майском прозрачном небе, среди редких пушистых облаков – любая душа обомлеет.

«– Эх жаль, при жизни вот так нельзя, – кричал Михаил Павлович.

– Почему нельзя, можно, если очень захочется. Так ведь не хочет никто, разве бесшабашные дельтапланеристы. Поля бескрайние, сколько труда в них вложено, какая красота в человеческом труде. Уже и деревушку мою видно. Любуйся, пока разрешили.

– Обычная деревня.

– Да ну тебя, Мишка, не мешай. А вот и папа наш будущий.

– Где?

– Приглядись, в поле он, сеет что-то. Сейчас и познакомитесь».

Земля быстро приближалась, и мягкая ранняя трава приняла невесомых духов спокойно.

Невысокий, но крепкий мужчина ходил вдоль засеянного поля и что-то фотографировал на телефон.

«– Да это же Андрюха, Женькин одноклассник. Он жених, что ли?

– Он.

– До сих пор не женат?

– Ты, Мишка, очень мало понял ещё, пока жив был. Ты же любить не научился, а Андрей любви ждёт, настоящей.

– Так всю жизнь и прождёт, никому от него пользы не будет.

– Польза и любовь – разные вещи. Пользы он, в отличии от тебя, много приносит. Душа любви ждёт, я знаю.

– Да я что, пусть ждёт. Жильё хоть у него есть?

– Гляди-ка, заботиться начал. Есть у него дом, добротный, но мы с тобой пока мой домик посмотрим.

– Не по себе мне что-то, Прасковья Петровна, я бы к Ольге Захаровне вернулся.

– Дом взглянет и вернёмся».

Но ни вид обветшалого дома, ни то, что творилось в комнатах духов не порадовало.

«– Вы, Прасковья Петровна, ещё хотите сюда родню привести? Тут мышей, больше чем червей в земле.

– Шесть лет, как мои руки ничего здесь не касались. Ни одной живой души в доме не было, Женя не хотела сюда даже заходить. Ничего, ради счастья нужно потрудиться. Всё отчистит, отмоет.

– Добрая же вы, мама, – ехидничал дух Михаила Павловича. – Вот у Эдика дом, что рай земной.

– Зачем ты, Мишка, ей зла желаешь?

– Да не зла я желаю, боюсь за них. Поставь любого земного человека перед выбором – никто не выберет лачугу вместо хором. Они же не знают цену этого выбора, шепнуть-то некому».

Глава 9. Перепутье

Два беглых духа встретились холодно, общих тем не хватало. Михаил Павлович был погружен в свои мысли о сыне, а Ольга Захаровна – о сестре. Первым прервал молчание Михаил Павлович.

«– Ольга Захаровна, я в деревне был.

– Рада за вас. Отдохнули хорошо?

– Очень остроумно. Меня тёща туда позвала, показать нового отца для Вани.

Такое откровение подействовало на Ольгу Захаровну, и она сменила гнев на милость.

– Рассказывайте, как она это сделала?

– Я не знаю, как она это делает, но явно не обманывает. Женя, получается, замуж за него выйдет и там останется.

– Хоть одно приятное известие за последние дни. И на том спасибо.

– Но ещё три дня, Женя успеет поддаться искушению. Её Ваня уговаривает в деревню уехать, ему ещё как раз три дня учиться в школе.

– Ах, ты, Господи, рано радовалась. Сейф откроют и всё, дальше конец. Хоть волком вой от беспомощности. Я боюсь, что Марина возьмёт первой, она код знает.

– Да? И хорошо, значит Женя не притронется.

– Вы так и остались негодяем, Михаил Павлович.

– Возможно, но я, вроде как, сына люблю.

– Не любовь это, а самолюбие.

– Какая разница. Вы за своих – я за своих.

– Чужих нет вообще. Я Жене не желаю плохого. Даже Эдика жалко, он ведь отец Игоря.

– Хотите сказать – лучше бы Маша открыла?

– Нет, нет и нет.

– Не лукавьте. Давайте Машу посетим, узнаем её планы. Дима ещё не сдался, придумает что-нибудь».

А в квартире у Маши духи застали хозяйку и Дениску, лежащего в постели. Мальчик заболел.

– Выпей, Дениска, эту микстуру, раз по лужам бегать любишь. Она горькая, но иначе не выздоровеешь. Мне завтра надо обязательно на работу выйти, с тобой папа останется. Но и с папой придётся пить, а не только конфеты есть.

В спальню зашел Дима, одетый в рабочую куртку.

– Маша, я на минутку. У нас вызов в соседнем подъезде. Пойдём на кухню ненадолго. А ты, Денис, лежи и болей.

Маша ещё не дошла до кухни, как Дима начал возбуждённо шептать ей на ухо.

– Я придумал. Вечером поеду в этот дом, заберу сейф и вскрою его в гараже. Никто ни о чём не узнает.

– Дима, успокойся. Мне предлагают должность главврача, зарплата будет очень приличная.

Дима замер и зло посмотрел на жену.

– А я? Ты в шоколаде, а я у тебя буду деньги просить? Сыну я как в глаза посмотрю, когда он подрастёт?

– Злишься? Хорошо, а кто тебе не давал учиться? Ты осенью поступай на заочное, скоро и работу сменишь, если захочешь.

– Издеваешься? Соня пойдёт учиться, и я?

– Тебе же не восемьдесят лет.

– Не дашь ключ?

– Не дам. Дениска заболел, я не хочу думать о чужих деньгах.

– Совестливая, значит, а я нет.

– Что-то ты заякал. Ты, Димочка, прекрасный человек, и я таким тебя люблю. А с чужими деньгами кто знает, что с нами будет.

– С другими ничего не случается, а мы чем хуже.

– Не видел ты тех, кто, умирая о деньгах продолжает думать, а родственники не скрывая ждут, когда умрёт. Всё, меня сын зовёт. Беги, а то уволят.

Громко хлопнув дверью, Дима ушел.

«– Ольга Захаровна, нам тут больше делать нечего, тем более и толку с нас нет.

– Не поверите, но я чувствую что-то похожее на счастье. Ай да, Маша, такая умница. Думается мне, что Дениска не просто так заболел, есть у него покровители. Не покажут их нам, не заслужили такой чести.

– Болезни бывают полезными?

– Скорее всего. Выбор дают – себя любить или других.

– Когда я болел, меня сроду никто не жалел, даже мама.

– Сочувствую, но не верю. Мамы всегда жалеют, особенно моя. Да вам рассказывать не буду, это моё личное.

– Своё личное я вам как на ладони, а знать ваше я не заслужил…».

Но диалог пришлось прервать, Маше кто-то позвонил.

– Да, Марина Захаровна. Я вас слушаю. Не сможете прийти сегодня? Ничего страшного, у нас тут сын больной. Я понимаю, понимаю. Через три дня будете? А почему именно через три? А, выпускники, понятно. Хорошо, я поняла, до свидания.

Но, отключив телефон, Маша всё же явно расстроилась.

– Тесты у неё, так я и поверила. Готовится принять наследство, а притворяется бессребреницей. Слаб человек, что тут поделаешь. Ладно, пусть богатеют, обойдёмся. Интересно, сколько же там денег…

– Мам, ты скоро? У меня голова болит, – крикнул из комнаты Дениска.

– Иду, сынок. Температура поднялась, сейчас будем микстуру пить.

«– Я бы сто процентов на Машу не поставила.

– Часто вам праведники встречались?

– Одну знала.

– Любопытно, расскажите.

– У мамы подруга была, тоже Ольгой звали.

– И в чём её праведность?

– Да как бы вам объяснить, не поймёте.

– Не забывайте, Ольга Захаровна, где мы с вами сейчас должны быть. На одной ветке висим. Вы, значит всё понимаете, а мне не дано.

– Слушайте, коль охота. Ольга эта, ещё когда девочкой была, умела людей лечить.

– Экстрасенс?

– Не перебивайте, нет, скорее целительница.

– И что в этом святого?

– А то, что никогда ни у кого копейки не взяла.

– Продуктами брала?

– Нет, вообще ничего.

– Так не бывает, не верю. А ела что?

– Училась, работала поваром…

– Жива ещё?

– Не знаю, а какая разница?

– Долго бы не протянула.

– Ошибаетесь. Она и замуж вышла, и муж у неё достойный был.

– Детей не было?

– Пятеро детей у них. Уже выросли. Я её не любила, вернее она меня раздражала своей праведностью. Ух, как раздражала».