Kitabı oku: «Тайна горы»
Прощался с Верой Реммер не как все. Он раскатисто, звонко смеялся, несколько раз подходил к столику, наливал в рюмку коньяк, возбуждённо опрокидывал её в рот и повторял, улыбаясь:
– Ну, смотри, чтобы никто и ничего, иначе мы можем сорваться.
Оставалось десять минут до того времени, когда за Реммером должен был зайти его товарищ по экспедиции.
Вера посмотрела на часы и улыбнулась. Не потому, что ей было слишком весело, а потому, что её заражала бодрая уверенность Реммера. И, накинув ему на шею петлёй гибкие смуглые руки, она спросила напоследок:
– Виктор… а что если Запольский опять?..
Реммер нервно сдёрнул её руки и ответил не грубо, но резко:
– Это твоё дело. Я не вмешиваюсь и… не будем больше об этом говорить!
Затрещал телефон. Вера взяла трубку. Звонили из редакции, спрашивали:
– Уехал Реммер или нет?
– Нет, сейчас уезжает.
Она хотела передать трубку, но телефон быстро дал отбой. В коридоре послышался стук шагов, пришёл товарищ Реммера – Фёдор Баратов. Он так же, как и Виктор, был одет в серые холщовые бриджи, в рубаху с широким раскинутым по плечам воротом и обут в высокие кожаные сапоги.
– Алло! – вместо приветствия сказал Реммер. – Можно ехать?
– Можно.
Два вещевых мешка были захвачены в левые руки, две охотничьих винтовки – в правые, и все втроём спустились вниз к машине.
Был вечер. На Сибирской возле редакции кричал громкоговоритель:
– Проект концессии на разработку золотых приисков в верховьях Вишеры…
Мимо проезжали машины с иностранцами, в большинстве янки.
– И откуда их так много набралось! – сказала Вера. – Рыщут и рыщут. Вчера на пароходе человек двадцать приехало.
Реммер сел в машину последним.
– Алло! – крикнул он шоферу. – Дай ход…
Но прежде чем шофёр успел нажать ногой педаль, к дому с треском подлетела мотоциклетка, и телеграфист, не соскакивая с сиденья, кинул Виктору телеграмму.
Он распечатал, оттолкнул рукою дуло винтовки, и кривая усмешка перекосила его ровное лицо:
– Стоп!..
Не раскрывая дверцы, он легко перескочил через борт машины на мостовую, вбежал в дом и нажал кнопки телефона, автоматически соединяясь с редакцией:
– Это вы?.. Я только что получил телеграмму о том, что Штольц проверил и подтверждает всё, он успел уже на три дня раньше… Я не особенно доверяю Штольцу… Да, да… Я имею на это основание и всё-таки еду сам…
Он вышел, на ходу поцеловал в щеку Веру и вскочил в машину. Шофёр вовремя нажал рукой рычаг, отпуская тормоз, и машина, загудев, понеслась к пристани.
Это было ровно в девять часов вечера, 25 июня 1925 года.
В половине девятого, в тот же вечер, с запада прилетел двухместный аэроплан, и бритый серый англичанин в костюме, немного помятом в дороге, подъехал к квартире Реммера. Там он оставался не более трёх минут, ибо в ней никого не было, кроме уходящей домой Веры. И Вера слышала, как он сказал своему спутнику по-английски:
– Джон, через час вы вылетите в Чердынь и передадите ему этот пакет…
Ночь 25 июня 1925 года была замечательна и тем, что в самой большой гостинице города в четырнадцатом номере повесился человек, только что перед этим прописавшийся Сергеем Кошкиным, танцором-чечёточником, 52 лет от роду.
* * *
В IV классе парохода «Красная Звезда» было шумно и оживлённо, но тесно до отказа. Никогда раньше пароходам Камы не приходилось перевозить такую разношёрстную буйную публику. Слухи о больших изыскательных работах в горах, в верховьях Вишеры, заставили хлынуть туда тысячи человек из южных губерний СССР.
Все те, кто околачивался раньше без дела в Одессе, Ростове, Новороссийске, собрав несложные манатки, быстро перебрасывались с юга, через Пермь, на север.
Ходили слухи об открытых американцами сказочных богатствах, о находке самородков. И хотя точное местонахождение этих залежей ещё никому не было известно, хотя никто ещё не видел ни одного человека, нашедшего самородок хотя бы в два грамма весом, однако все чувствовали, что раз американцы взялись, значит что-то тут да есть.
Позади огромных мешков с войлоком в укромном углу сидели два человека. Осторожно оглядываясь, один из них время от времени отворачивал борт рваного ватного пиджака и, не вынимая из кармана бутылки с дешёвым коньяком «Экстра», наливал жестяную кружку, подставленную товарищем. Оба по очереди рывком опрокидывали коньяк в глотки, затем из другого кармана извлекалась тонкая ненарезанная чайная колбаса, от которой сразу отхватывалось зубами полчетверти.
Реммер, как и всякий журналист, был любопытен. Он спустился вниз и, усевшись на мешки, разговорился с одним вятским мужичком.
– Куда, дядя, едешь? – спросил он, угощая того папиросой.
– Куды?! – добродушно ответил тот. – Известно, куды все, туды и я…
– А зачем?
Мужичок удивлённо посмотрел на него, потом ответил, закуривая:
– Да ведь как же, у нас хлеба кажный год плохие, кажное лето мужики на отхожие промысла уходят. И я ходил раньше либо канавы рыть, либо по штукатурке. А тут такое дело вышло, попёр народ туды. Ну, думаю, дай и я тоже, авось счастье выйдет!
Потом, почему-то снижая голос, добавил, растягивая слова:
– Говорят, которым людям удача бывает, ба-а-альшущие куски находют. По хунту, а то и больше…
Реммер улыбнулся, хотел ответить, но не сказал ничего, потому что из-за мешков услышал, как чей-то подвыпивший голос негромко, но резко сказал:
– А я тебе говорю, что Штольц заплатит.
– Ды ни-столько!..
– Нет, столько…
– Да если твоего Штольца со штанами продать, откуда он возьмёт столько?!
– Не знаю, – менее уверенно, но всё же твёрдо ответил другой. И потом совсем тихо, так тихо, что Реммер еле-еле услышал, добавил: – А не заплатит, так не видать ему ни одной бумажки…
Реммер весь насторожился, но больше разобрать ничего не смог…
Он пошёл к себе в каюту.
– Тебе радиограмма, – сказал ему Баратов.
Реммер разорвал. Вера сообщала: 1. Какой-то человек на аэроплане вылетел в Чердынь, чтобы передать тебе пакет. 2. Из Киева сообщают, что ничего не известно.
Первый пункт Реммера озадачил, второй – вызвал складку на лбу: вторым пунктом он был недоволен.
– Алло! – сказал он, подавая Баратову депешу. – Что это за аэроплан?
Тот удивлённо пожал плечами, не зная, что ответить.
В это время в дверь каюты постучал матрос и сообщил, что Реммера вызывают из Перми по беспроволочному телефону. Он подошёл. Говорила Вера. Она сообщила, что два часа тому назад кто-то со стороны веранды вырезал стекло и, проникнув в комнату Реммера, взломал ящики письменного стола! Сейчас работает угрозыск.
Вместо того чтобы нахмуриться или взволноваться, Реммер рассмеялся и ответил спокойно:
– Верочка, не беспокойся… Ничего особенного там не было…
Когда он отходил от аппарата, лицо его выражало сильнейшее удовольствие, и по губам прошла широкая весёлая улыбка.
Пожилой англичанин, пьющий у стойки буфета виски, удивлённо посмотрел на странную, ничем не оправдываемую улыбку русского и протянул руку за следующей рюмкой. А Реммер распахнул дверь каюты, бросился на койку и сказал Баратову:
– Пока всё очень хорошо. Ящики взломаны…
И, быстро раздевшись, лёг спокойно спать.
* * *
По делу о взломе ящиков в квартире Реммера Веру вызвали в угрозыск. Её начальник, товарищ Седых, был ей хорошо знаком. Он спросил её о некоторых подробностях, о том, не известно ли ей, похищены какие-либо вещи или нет?
– По-моему, нет, – ответила Вера. – Я говорила с Виктором по радио, и он передал, что ничего ценного в его ящиках не было…
Вера хотела уже уходить, как взгляд её упал на письменный стол начальника.
– Откуда это у вас? – удивлённо спросила она. – Это, вероятно, взломщики взяли с собой, а вы нашли у них?
И она протянула руку за красной маленькой звёздочкой из уральского камня, на которой были поставлены её инициалы. Но начальник вдруг нахмурился, точно внезапная новая мысль пришла ему в голову. Однако тотчас же улыбнулся и спросил:
– Разве вещичка знакома вам?
– Это звёздочка Виктора. Я подарила ему её как раз в начале весны, когда… – Она запнулась на мгновение, потом тотчас же улыбнулась и добавила спокойно: – Когда я разошлась с мужем и сошлась с Виктором. Но как она попала к вам?
Седых ответил что-то неопределённое, потом, сославшись на занятость, вежливо распрощался.
Едва Вера вышла, начальник вызвал к себе старшего инспектора Балабуша и приказал:
– Телеграфируйте в Чердынь – установить слёжку за журналистом Реммером, вероятно, его придётся арестовать…
Инспектор Балабуш был крайне удивлён. Но инспектор не имел привычки много разговаривать, и если бы его начальник сказал, что надо арестовать самого председателя окрисполкома, значит, у начальника были веские доводы.
В это время Вера сидела в театральном садике, читала какое-то письмо, ела мороженое и была страшно далека от мысли о том, что она сделала…
* * *
В Чердыни человек в крагах и авиаторской шапке принёс Реммеру в гостиницу пакет. Там было 10 пятидесятидолларовых бумажек и письмо от одной из крупнейших американских газет, в котором в сухой, чисто деловой форме делалось ему предложение информировать газету о ходе изысканий бассейна реки Вишеры.
Реммер прочёл письмо, посмотрел на каменное лицо авиатора, потом сел за стол и начал писать ответную записку. Но через минуту он разорвал написанное, встал и сказал лётчику:
– Хорошо.
Человеку в крагах, по-видимому, кто-то вполне доверял, ибо человек в крагах не потребовал ни расписки, ни ответа. Он повернулся и вышел.
– Подкуп? – коротко спросил Реммера Баратов.
– Да, – ещё короче ответил тот.
Гостиница была набита до отказа. Реммер умывался в то время, когда с хозяином спорили двое.
– Номеров нет, – убеждал хозяин.
– То есть как нет, когда надо, – резко отвечали ему. – Мы в коридоре заночуем!..
– Номеров нет, – упрямо повторил хозяин, – а если вы будете скандалить, я позову милиционера.
Реммер вытер мокрую голову и вышел в коридор. Там он встретил двух спорящих людей и в одном из них узнал того, который упоминал имя Штольца за войлочными тюками парохода.
Реммер остановился и ещё раз внимательно посмотрел на них, точно желая крепче запечатлеть в памяти их лица. Если бы Реммер обернулся в этот момент, то он увидел бы, что в пяти шагах в стороне стоит незнакомый человек и внимательно, с той же целью, всматривается в его собственное, Реммера, лицо.
– Виктор, – сказал ему Баратов, когда, попыхивая в темноте последними перед сном папиросами, они лежали в кровати, – а не слишком ли рискованную игру мы ведём? И не лучше ли всё дело передать в руки следственных органов?
– Нет, – после минутного молчания ответил Реммер, – фактов ещё никаких, а кроме того… а кроме того, я люблю иногда ходить по битому стеклу.
* * *
По реке Вишере тянулись вверх лодки, нагруженные поклажей. Сами приискатели шли пешеходом по берегам. Ночевали у костров, прямо под открытым небом. Вставали с зарёй, снова и снова торопились вперёд.
Время от времени попадались сторожевые посты, домики милиции, наспех, но крепко сколоченные и обнесённые двумя рядами колючей проволоки.
Многие из проходивших задолго перед постами сворачивали в сторону и старательно обходили их по тем или иным соображениям, не желая встречаться с заставами.
Впрочем, застав было всего пять на пятьсот вёрст от Чердыни до Золотого камня – горы, у подножия которой вырос целый посёлок, центр изыскательных работ.
Через пять суток моторная лодка благополучно доставила Реммера и Баратова от Чердыни до места.
Посёлок был разбросан на скалистой, покрытой лесами и изрезанной шумными ручьями местности.
Встретился со Штольцем Реммер в тот же вечер. Встретились они как умные враги, знающие силу друг друга, вежливые, спокойные, взвешивающие каждое выпущенное слово и улавливая за словами противника скрытый смысл.
– Здравствуйте! Как дела? Не устали? – спросил Штольц.
– Спасибо… Совсем не устал. Крепок, как и всегда.
– Здесь климат очень нездоровый. Я, например, иногда скверно чувствую себя.
– Вряд ли в Перми вы чувствовали бы себя теперь лучше, – пряча улыбку, ответил Реммер, – там лихорадит. Может быть, вам нездоровится от того, – здесь Реммер пристально посмотрел на него, – что вы слишком много работаете?
– Много… – коротко отрезал Штольц, но, спохватившись, переменил тон и сказал дружелюбно: – Впрочем, вы ведь только что с дороги, заходите ко мне, я вас познакомлю кое с кем из здешних инженеров. Кстати, пообедаем.
Реммер заколебался, но тотчас же сообразил, что это знакомство будет ему весьма полезно, и согласился.
Зашли в бревенчатый дом. Свежая пакля ещё торчала клочьями из стен, пахло смолистыми непросохшими брёвнами, по стенам стояли две койки с походными матрацами, в углу несколько винтовок, а посередине большой стол, накрытый простынёй, вместо скатерти, и уставленный закусками и вином.
Не прошло и пяти минут, как в комнату вошли трое; из них два американца-инженера, помощник начальника изыскательной экспедиции Янсон и ещё некто, кого Реммеру отрекомендовали мистером Пфуллем – спортсменом и известным путешественником, большим любителем охоты на медведей.
Реммер поздоровался с инженерами и с удивлением посмотрел на короткого и толстенького мистера Пфулля, не совсем понимая, как это такой пухлый и круглый человечек может быть ярым охотником, да ещё на такого крупного зверя, как медведь.
В продолжение нескольких дней Реммер осматривался и наблюдал за кипучей жизнью посёлка Золотой горы.
