Kitabı oku: «Ресторан «Венецианский карнавал»», sayfa 2
Глава 2
Персонал «Венецианского карнавала»
Штат прислуги был невелик (отец предполагал значительно увеличить его на будущее время) – слуга Алексей, повар и поваренок.
Алексей обворожил меня своей особой: от него так вкусно пахло потом здорового, сильного парня, он был так благожелательно ленив, так безумно храбр, так ловко воровал у отца папиросы, что мечтой моей жизни сделалось – быть во всем на него похожим, а впоследствии постараться заполучить себе такое же местечко, которое он занимал теперь с присущим ему одному презрительным шиком. Я любовался его длинными кривыми ногами и мечтал: «Ах, когда-то еще у меня будут такие длинные кривые ноги», терся об его выгоревший засаленный пиджак и думал: «Сколько еще лет нужно ждать, чтобы моя курточка приняла такой приятный уютный вид». Да! Это был настоящий человек.
– Алексей! – спрашивал я, положив голову на его живот (обыкновенно мы забирались куда-нибудь в чулан с съестным или на диван в пустынной бильярдной и, лежа в удобных позах, с наслаждением вели длинные разговоры). – Алексей! Мог бы ты поколотить трех матросов?
– Я? Трех?
Презрительная, красиво-наглая мина искажала его лицо.
– Я пятерых колотил по мордасам.
– А что же они?
– Да что ж… убежали.
– А разбойники страшнее?
– Разбойники? Да чем же страшнее? Только что людей режут, а то такие же люди, как и мы с тобой.
– Ты бы мог их поубивать?
Он усмехался прекрасными толстыми губами (никогда у меня не будет таких прекрасных губ – печально думал я):
– Да уж получили бы они от меня гостинец…
– А ты кого-нибудь убивал?
– Да… бывало… – Зевота и плевок прерывали его речь (прекрасная зевота! чудесный неподражаемый плевок!). – В Перекопе четырех зарезал.
Это чудовищное преступление леденило мой мозг. Что за страшная личность! Что ему, в сущности, стоит зарезать сейчас и меня, беспомощного человечка.
– А знаешь, Алексей, – говорю я, гладя заискивающе его угловатое плечо, – я у папы для тебя выпрошу сегодня двадцать папиросок.
– Просить не надо, – рассудительно качает головой этот худощавый головорез. – Лучше украдь потихоньку.
– Ну, украду. А что, Алексей, если бы тебя кто-нибудь обидел… Что бы ты…
– Да уж разговор короткий был бы…
– Убил бы? Задушил?
– Как щененка. Одной рукой.
Он цинично смеется. У меня по спине ползет холодок:
– А папа… Ну, если бы, скажем, папа отказал тебе от места?
– А что ж твой папа? Бриллиантовый, что ли? Туда ему и дорога.
После такого разговора я целый день бродил как потерянный, нося в сердце безмерную жалость к обреченному отцу. О боже! Этот большой высокий человек все время ходил по краю пропасти и даже не замечал всего ужаса своего положения. О, если бы суровый Алексей смягчился…
Повар Никодимов, изгрызенный жизнью старичок, был человек другого склада: он был скептик и пессимист.
– К чему все это? – говаривал он, сидя на скамеечке у ворот.
– Что такое? – спрашивал собеседник.
– Да это… все.
– Что все?
– Вот это: деревья, дома, собаки, пароходы?
Собеседник бывал озадачен.
– А… как же?
– Да никак. Очень просто.
– Однако же…
– Чего там однако «однако же»! Глупо. Я, например, Никодимов. Да, может быть, я желаю быть Альфредом?! Что вы на это скажете?
– Не имеете права.
– Да? Мерси вас за вашу глупость. А они, значит, имеют право свое это ресторанное заведение назвать «Венецианский карнавал»? Почему? Что такое? Где карнавал? Почему венецианский? Бессмысленно. А почему, например, я в желе не могу соли насыпать? Что? Невкусно? А почему в суп – вкусно? Все это не то, не то и не то.
В глазах его читалась скорбь.
Однажды мать подарила ему почти новые отцовские башмаки. Он взял их с благодарностью. Но, придя в свою комнату, поставил на стол подарок и застонал:
– Все это не то, не то и не то!
